Запретная зона. 8 глава

   Мне виделось:я иду по широкой дороге,петляющей среди высоких благоуханных трав на вершину холма,залитого солнцем;мне идётся легко и свободно,я насвистываю мотив весёлой песни,потому что знаю - меня ожидает там,на вершине изумрудного холма,долгожданное и радостное событие.

   Я дышу полной грудью.Птицы проносятся над самой головой;потоки воздуха от их крыльев мягко теребят волосы;цветы подносят к моим глазам переливающиеся в лучах наряды и грациозно выгибают стебли.Я смотрю в небо:у меня кружится голова от его синевы и бездонности.Необъятность земли и неба пьянит меня,я смеюсь и,ощущая могучие силы в теле,бегом устремляюсь к заветной цели.

   Чем выше поднимаюсь я над зелёной гладью равнины,тем дальше откатываются горизонты.Вот где-то далеко подо мной,там,где небо и твердь соединяются чёткой осязаемой линией,что-то живое блеснуло на солнце,и через несколько шагов,приблизившись к небу,я разглядел седую пену прибоя,лизавшую жёлтый песчаный берег.Море!Мне почудился запах его ласковой волны,а на губах - терпкий вкус морских брызг,занесённых на вершину непоседой-ветром.

   Я вижу перед собой раскидистое дерево.Оно накрывает прохладной тенью всю вершину холма.Его мощные корни глубоко вгрызлись в щедрую почву.Между двух толстых корневищ,под их давящей тяжестью,сидит древний старик.Его белая борода,как и корни дерева,вросла в землю,и сам он,в длинных льняных одеждах,словно дивное растение,детище загадочных,хранящих тайн,недр,пробившееся к свету.Стаи птиц слетают с ветвей на его скрученные временем плечи,шныряют в складках одежды,садятся на голову и перебирают волосы в поисках насекомых.

   Лицо старика,всё утонувшее в морщинах,ясно.Его лучезарный взгляд сосредоточен на беспрестанной работе,которую скоро и уверенно выполняют большие,в синих узлах вен,руки.Он сидит за скрипучим ткацким станком и ткёт широкую белую холстину.Холст плавными волнами спадает к ногам старика и,расправившись,чистой стезёю устремляется вниз,к подножию холма,где теряется в травах.

   Я подхожу ближе и замечаю,что старик скован тяжёлой ржавой цепью.Она тянется от его ног к мощному стволу и два раза обвивается вокруг его грубой кожи - коры.

   "Сейчас случится то,к чему я так жадно стремился"-говорю я себе и бросаюсь на колени перед стариком.Я с трепетом беру его ржавые вериги,покрываю их благоговейными поцелуями и начинаю рвать намертво сцепленные звенья.Силы солнца,неба и моря бурлят во мне,цепь поддаётся,и прах сыплется сквозь пальцы.Ещё немного усилий - и я освобожу старика от вечных мук.Радость доброго поступка уже плещется в моём сочувствующем сердце.
   -Остановись,остановись,-слышу я ровный голос старика,идущий откуда-то из-под земли.
   Цепь распадается в моих руках.Я становлюсь напротив ,чтобы он мог видеть меня во весь рост,и,стараясь подавить дрожь волнения,громко говорю ему:
   -Ты свободен и волен идти куда хочешь.
   Он долго и пристально смотрит на меня ясными выцветшими глазами и наконец произносит:
  -О,глупость человека,ты всесильна!Кто сказал тебе,юноша,что я не свободен?Я сам,своими руками,давным-давно,много столетий назад,приковал себя к Вечному дереву,дабы не быть искушённым сомнениями в правильности жизни и необходимости своего ремесла.Я прожил жизнь без греха и в работе,и мысль об этом делает меня более свободным,чем птица в небе.Я выбрал место,мне предназначенное,и по собственной воле приковал себя к нему.Я жил с верой и в покое,и никакая сила не сможет отнять их у меня.Ты - глупец,мятущийся по жизни,и суеты - вот цепь,которая всегда будет сковывать тебя и станет причиной твоей погибели.Уходи,не мешай мне,-и он опять склоняется над мерно стучащим станком и ещё глубже уходит в землю.

   Силы оставляют меня,и я прислоняюсь к дереву.Жёсткие морщины коры впиваются в щёку.Я смотрю на старика;он поглощён работой и уже не видит меня.Жирный розовый червь выползает из его заросшего волосами уха.Резвая птица на лету хватает извивающееся кольчатое тело и исчезает в ветвях.

   Я плотнее прижимаюсь щекою к стволу и слышу,как в глубине земли с мерным шумом бродят живительные соки,устремляясь к вершине дерева.Я закидываю голову,чтобы разглядеть эту вершину,но она так высока,что взгляд не достигает её и,ударившись о землю,скатывается с холма к далёкому прибою...




   Я очнулся от громких криков и стенаний,раздававшихся со всех сторон из тёмных углов.Воздух был тяжёлым и смрадным от человеческих испражнений."Пить,пить..." - висела в нём мольба измученных людей.Я пошевелил языком:он,словно рашпиль,расцарапал мне нёбо.Стоило только подумать о воде,как непреодолимая жажда скрутила тело и парализовала мозг.Отовсюду слышались шорохи.Мне почудилось,что я нахожусь в мешке,набитом выловленными раками,трущимися шершавыми панцирями и иглистыми клешнями друг о друга.Ужас осознания возможной гибели в этих уродливых клешнях вызвал острый приступ тошноты.Я по чьим-то телам рванулся в угол,упал на колени,и меня вывернуло наизнанку.Какой-то тучный мужчина,помутившись рассудком,зубами вскрыл себе вены и с жадным причмоком,урча от удовольствия,сосал свою кровь.

   Недалеко,в противоположном углу,завязывалась молчаливая и жестокая борьба.Когда я полз на своё место,то упёрся во что-то холодное и окостеневшее,прикрытое рогожей.Я сдёрнул рогожу и увидел выпученные в испуге глаза и перекошенные черты - застывшее лицо мертвеца.

   Кто-то схватил меня за руку;я рванулся и больно ударился о настил.Человек,которого ранее я так пристально рассматривал,когда он спал,теперь склонился надо мной и зашептал:
   -Я рад,что вы живы.Вы так долго лежали без движения,что я подумал было - вам конец.Происходит нечто страшное.Представляете:они едят мыло!Многие сошли с ума,некоторые в судорогах скончались.
   Его глаза горели в темноте,а курчавые волосы бороды лезли мне в рот.Он яростно,захлёбываясь от возбуждения слюной,продолжал:
   -Мы здесь все погибнем.Я пробовал сломать дверь,но не смог.Что делать,как помочь этим несчастным,как облегчить их муки?
   Я не знал,что ответить.Он длинными пальцами нервно теребил и дёргал усы.Его худое тело дёргалось,левый глаз косил куда-то в сторону.
   -Человек должен уходить из жизни спокойным и удовлетворённым,с осознанием выполненного долга,без мук и страданий совести.Нас же вынуждают умирать в терзаниях души и тела,с ропотом на устах,с проклятиями в сердце.Этого нельзя допустить!Я знаю,как надо действовать.Я спасу их грешные души от падения в пропасть строптивости и возьму на себя их прегрешения,идущие от лукавого.Поддержите меня сердцем,ибо я иду на страшное,но священное дело,и пусть не будет места сомнению в вашей душе,когда речь заходит о спасении страждущих и молящих.Любите меня,как я люблю этих покинутых и забытых,и ваша любовь облегчит мне то,что я задумал.
   Он быстро нагнулся ко мне и коснулся ледяными губами лба.Затем отодвинулся,глядя прямо в глаза,крепко пожал мне руку.
   -Прощайте,-прошептал он и ловким движением распустил поясок,охватывающий его широкую хламиду.Проворными пальцами он завязал на пояске скользящую петлю,зажал его в зубах и на четвереньках пополз в сторону,откуда неслись крики и ругательства.Через минуту я услышал сдавленный хрип,после которого наступила тишина.Я отвернулся к стене,закрыл уши ладонями и провалился в небытие...




   Осторожно,боясь порвать нервы,закинув голову,словно собираясь ртом всосать в себя мироздание,я начинаю петь,петь грустную песню скитальца-менестреля - то ли крик души,то ли стон раненого животного.Звуки моей песни гранитным столпом,колеблющимся под ветром,устремляются в бездонную даль неба,вгрызаясь в остекленевшую твердь,и по ним,словно по пляшущей лестнице,я взбираюсь высоко-высоко,где тепло и где Солнце.
   Минуты плывут медленно,словно воск,стекающий с мерцающей свечи.Они огненными каплями падают мне на ладони,но я не чувствую боли,ибо боль - естество состояния...




   Колёса стучали на стыках рельсов,и в такт им что-то мерно ударялось в стену вагона.Превозмогая боль во всём теле,я перевалился на бок.Бледный луч света сочился через проделанное мною отверстие.Над отверстием в стене торчал большой изогнутый гвоздь,с которого скользила петля,затянутая на длинной вывернутой шее моего неданего собеседника.Он скрючившись сидел на полу,неловко упираясь в стенку застывшими пальцами,и смотрел на меня ясными мёртвыми глазами.На почерневших губах леденела зловещая усмешка.Слабый лучик запутался в его длинных волнистых волосах и угас.При покачивании вагона голова гулко билась о деревянные доски и,казалось,кивала мне,желая,чтобы я подполз ближе.

   Я со страхом всматривался в восковые черты.Словно железным ударом пригвоздило меня к месту,когда я вспомнил,наконец,это лицо:там,в белом полуразрушенном доме на обрыве широкой реки,оно усмехалось,взирая на меня с массивного перекрестья.Я закричал...