Тринадцатого в тринадцать тринадцать и покойник

Это был почти такой же рейс, о каком пел Розенбаум в песне о "Черном Тюльпане". Тринадцатого декабря, в тринадцать ноль-ноль, приняв на борт тринадцать пассажиров и гроб с покойником Ташкентский Як-40 взял курс на Ургенч. Рейс оказался заказной. Неожиданный. Незапланированный. Кто же горе планирует? 

Зато подвернувшийся рейс оказался очень удобным для выполнения заключительного проверочного полета на вводе в строй молодому капитану. Ввод из-за зимних непогод и недостатка инструкторов несколько затянулся. Мусолили нововводящегося уже месяца три. Да и проверочный полет ему запланировали только на конец декабря, под новый год. Даже подшучивали, что можно слетать заключительную проверку и сэкономить на подарке. Командирство уже само по себе подарок. Да и обмыть новые погоны проще, совместив процесс с Новым Годом.
А тут, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Экипаж собрали быстро.

Молодой КВС Ринат, высокий, тощий, порывистый в движениях и желаниях. Бортмеханик у него - Жан, еще более высокий, но крепкий и уверенный в себе мужчина. И я - второй пилот. Проверяющим полетел сам комэска! Опытный командир, умный, предусмотрительный. Ему сорок с небольшим. Нам двадцатипятилетним он казался почти пожилым.

До Ургенча дошли без приключений, ветер оправдался, топлива оказалось как раз, погода в аэропорту прибытия тоже не сложная. Так, облачность на пятистах метрах, да небольшой боковичок на посадке.

Ринат, желая показать себя спокойным надежным капитаном, решил снижаться немного загодя, чтобы перед входом в глиссаду иметь запас километра два-три на гашение скорости и выпуск закрылков. Но от усердия немного перестарался и занял шестьсот метров высоты километров за десять до расчетной точки. Все бы ничего, да на этой высоте мы оказались в слое плотной серой облачности. Легкий Як стало ощутимо побалтывать. 

- Ну Ренчик, ты скажи, ну за каким ты нас привез в эти облака? - комэска, наклонив голову, посмотрел на напряженного и ответственного командира, - Надо было с удаления шестьдесят не двадцать влево брать, а и пятнадцати бы за глаза хватило. Ты когда будешь летать самостоятельно, учти это. На рожон не лезь, но и не размазывай полет.

Ринат тяжело вздохнул на справедливую критику и подвернул самолет на пару градусов, чтобы не уходить с курса.

Комэска, сидя вполоборота и положив правую руку на козырек приборной доски, продолжил наставлять будущего капитана тонкостям летной работы.

За неимением сидячего места в маленькой кабине Яка, я стоял за бортмехаником и скучно созерцал серую пелену за окнами и быстро нарастающий колючий лед на стеклоочистителях.
Хх
Ба! Вот это лед!!! Ну надо же какой сильное и быстрое обледенение! Машинально посмотрел на боковой пульт справа от своего законного кресла, на котором теперь сидел комэска. Как там противообледенительная ситема? Включена? Светятся три надежные зеленые звездочки?

Не светятся... Что это они? Или я не туда посмотрел?
Я перегнулся получше и убедился, что тумблеры стоят на ВЫКЛ и лампочки не горят.

Соблюдая некий пиетет к власти и как бы не указывая на ошибку, я, тыча пальцем на большие гребни льда, сказал:
- Товарищ командир, обледенение! 
- Включить ПОС! - скомандовал Ринат.

Комэска, мельком глянув в окно, прошипел: - Ч-ч-черт! - и одним движением включил ПОС двигателей и крыла.

Я не успел облегченно вздохнуть от удовлетворения своим своевременным советом, как сзади послышалось громкое "Блююппп!!!" и механик доложил: - Отказ второго двигателя!

После включения ПОС лед, в изобилии скопившийся на воздухозаборнике и лопатках двигателя отлип и сорвался в компрессор, моментально как заглушкой заперев мотор. Двигатель подавился льдом и встал.

Ринат, как на тренажерной тренировке, дал команду увеличить режим работающим двигателям для поддержания скорости.

К этому моменту до глиссады оставалось с километр. Глиссадная стрелка уверенно двинулась к центру навигационного прибора.

Комэска вышел на связь с "Посадкой" и доложил, что "На шестьсот метров, подходим к глиссаде, отказ среднего двигателя".

Ринат отработанно, не проявляя никакого волнения, захватил глиссаду и начал снижение. 
- В глиссаде, шасси выпущены, к посадке готов! - доложил на землю комэска. 

На пятистах метрах высоты мы вывалились из облачности. Впереди показалась мокрая черная полоса. Самолет уверенно шел строго по курсу и глиссаде с положенной скоростью и правильно выпущенными закрылками.
 
Даже на тренажере больше ошибок допускают, - подумалось мне. 

Километров с двух стали отчетливо видны выстроившиеся вдоль полосы красные пожарные машины и машина скорой помощи. 
- Ишь ты! За две минуты успели! Молодцы!

Ринат посадил раненый самолет легко, в одно касание, с шелестом шин по мокрому асфальту.
- Молодец! Хорошо посадил! - похвалил комэска, - тормозить не торопись, развернемся в кармане. Нам теперь спешить некуда. Сидеть нам в Ургенче долго, бумажки писать да комиссию ждать.

Молодой командир бережно развернул самолет и по разметке направился на стоянку.

Как только выключили двигатели, к самолету потянулась небольшая толпа скорбно одетых родственников, встречавших покойника.

Бортмеханик Жан, протиснувшись мимо лежавшего в проходе гроба, пошел открывать дверь и выпускать трап. На перроне, поеживаясь в тощем плащике, уже стоял инспектор по безопасности полетов из местной Инспекции. 

Родственники из салона стали выносить гроб. Создалась непродолжительная скорбная суета. Покойника вынесли и поставили гроб на две табуретки, как раз поперек входа на трап. Истошно закричали женщины, гроб обступили мужчины.
Инспектор пожал плечами и остался ждать в стороне, пока печальная встреча закончится.

Жан оценил обстановку и, стоя на трапе, открыл квадратный люк доступа к входному направляющему аппарату среднего двигателя.

Вид мотора его не порадовал. Прямо перед лопатками ВНА лежала куча мокрого льда, не успевшего улететь сквозь двигатель в воздух. Это компромат!

Жан быстро открыл дверь в туалет и, загребая горстями холодную кашу, стал энергично бросать ее в унитаз. Бряканье льда в стальную чашку унитаза заглушали крики женщин. Инспектор стоял в неведении о творившемся на борту безобразии.

Наконец, когда двигатель оказался практически очищен, а унитаз полон, покойника подняли с табуреток и понесли от самолета. Инспектор двинулся к трапу.

Заметив движение инспектора, Жан собрал остатки льда и быстро рассовал его по карманам синей демисезонной куртки. По брюкам в ботинки потекли неприятные холодные струйки воды.

- Здравствуйте! Ну что у вас тут случилось? - инспектор заглянул в проем трапа.
Жан, оторвавшись от созерцания двигателя, высунул голову вниз: - Да вот, отказал на прямой...
- Без разрушений, обороты были? - уточнил инспектор.
- Без. Ни пожара, ни температуры. Бац и встал, - ответил, вылезая из люка Жан.
- Ладно, посмотрим. Ты пока поставь заглушки и люк закрой. Я опечатаю, а комиссия разберется. У экипажа все в порядке?... А кого я вижу! Привет!!! - инспектор раскинул руки, увидев нашего проверяющего, своего старого знакомого.
- Да вот, видишь Петрович, прилетели, не даем тебе спокойно сидеть чай пить, - виновато протянул руку для пожатия комэска.
- Это, ты брось извиняться! Давайте расписывайте бортжурнал и пойдем ко мне наши бумажки писать. Или лучше давайте сначала в гостиницу вас устроим, а как придете в себя, так милости прошу в Инспекцию. Напишете объяснительные, составим рапорт. То-се. Посидим...

Комэске было очень неудобно дурить старого друга, но сейчас обстановка диктовала, что поход в гостиницу дает шанс спокойно все обсудить и не писать глупостей в объяснительных.

- Да, мы наверно пойдем, разместимся и через часок к тебе.

Инспектор Петрович прилепил на стык люка кусочек размятого в пальцах пластилина и вдавил в него маленькую круглую печать. - Жду! - Он помахал рукой и отправился к зданию диспетчерской.

- Так парни, - комэска собрал короткое совещание, - Было обледенение, но ПОС была включена перед входом в облачность. Я сейчас не помню пишется ли на МСРП включение ПОС. Но по любому команду на включение КВС подал перед входом в облака, я включил. Так и пишите. И поменьше деталей. Помните как Мюллер учил: Он пришел, она сказала, он передал.

В инспекции мы написали короткие объяснительные и выпили за встречу, за безопасность полетов и за избавление от неприятностей.

Через три дня прилетевшая комиссия установила предварительные причины отказа двигателя. Виновником оказался сильный боковой ветер на глиссаде.

Самолет улетел в Ташкент на двух двигателях. В воздухозаборнике среднего торчала фанерная заглушка. На базе движок обгоняли, не нашли в его состоянии ничего предосудительного и выпустили самолет на линии.