Редкая планета. глава 5. Дружная троица

Гл. 5 Дружная троица. 

Лица девушки Элен не видела. Его скрывала маска электронного бинокуляра. Жгуты проводов связывали маску и надетые на руки работницы перчатки с компьютером. В непроницаемом для пыли, воздуха и света футляре машина впаивала в крохотные пластинки, выточенные из «вишнёвых косточек», неимоверно тонкие проволочки контактов.
«По правилам технологии производства рабочий период пайщицы не может длиться дольше пятнадцати минут. Слишком велико напряжение глаз и пальцев. Благодаря этим перчаткам пайщик управляет процессом. Бинокулярная маска позволяет осуществлять контроль. Работа ведётся под электронным микроскопом. Чтобы точно направить проводок и нанести микро каплю припоя, требуется невероятная собранность и ювелирная точность. Только такие вот сопливые девчонки могут справиться с подобной работой. Видите это характерное движение пальцев? Это означает, что образец не может быть использован в качестве микро платы и его следует убрать. Работа пайщицы на нашем предприятии самая ответственная. Всё. Она идёт отдыхать. Следующие четверть часа на её месте будет работать сменщица. Потом они опять поменяются. После четвёртой микро смены девушкам даётся перерыв на сорок минут. Мы следим за качеством и потому строго следуем медицинским предписаниям…»
– А куда идут бракованные образцы? – спросила у мастера Элен, хотя сама прекрасно знала ответ.
– В переплавку, как и обрезки. Использование сырья на наших заводах – стопроцентное. Штампованные платы также находят хороший сбыт, но такую работу можно поручить машине. Она не столь сложна. Поверите? В первые годы мы вообще не выпускали цельно точеных плат и занимались одной штамповкой.
– Да, да, я слышала, – поддержала мастера Элен. – Только одна десятая от общего веса переработанных силиконов используется в виде цельно точеных плат и даёт три четверти всех доходов по отрасли.
– Совершенно верно! Никакая другая отрасль не может сравниться с нашей…
Элен с улыбкой, свидетельствующей о внимании, делала вид, что слушает собеседника. По окончании очередной микро – смены девушка в прозрачном боксе не села в кресло позади занявшей её место напарницы, а вышла.
– Она идёт сюда?
Мастер прервал лекцию, посмотрел, кивнул:
– Да, она идёт сюда.
Лариса окинула комнату отдыха и всех, кто там был, усталым, пустым взглядом, кивнула мастеру (они уже здоровались сегодня). Красивая блондинка на диванчике вызвала у неё неопределённую, чисто инстинктивную неприязнь, выразившуюся в том, что она повернулась к креслу, наиболее удалённому от красавицы. Но мастер не ограничился кивком. Он встал, уступая Лоре место рядом с блондинкой, представил:
– Элен Радович, корреспондент газеты «Вечерние новости». А это – Лора. Лора Хименес.
– Я знаю, – улыбнулась Элен.
Уже в дверях мастер бросил на прощание:
– Откланиваюсь и оставляю вас наедине.
Не желая обнаруживать свой страх перед красавицей – репортёршей, Лора решительно села на диванчик, как раз на то место, откуда встал мастер.
– Прежде чем начать задавать вопросы, я бы хотела осветить некоторые особенности обращения с интервьюируемыми, принятые в нашей газете. Например, у нас принято заранее оповещать о желании взять интервью. Делается это для того, чтобы человек душевно подготовился к нему. Некоторые журналисты, я со стыдом признаю это, любят ловить собеседника на слове, всячески подчёркивая его ошибки. Они считают, что таким образом легче завоевать внимание читателя. Мы такого не допускаем. В нашей газете принято относиться с уважением к тем,  о ком и для кого мы пишем. Разумеется, у нашей газеты есть и слабые стороны: некоторая манерность, старомодность. Мы проповедуем такие принципы, как честность,  добропорядочность, благоразумие, наконец.  Как и всякая газета, мы не можем обойтись без полемики, без противопоставления разных мнений. Кстати, вы читаете нашу газету?
– Нет.
– Ну, что ж. Это можно понять. А вот наша газета заинтересовалась вами. Знаете почему? Ваша биография абсолютно типична: восемнадцатилетняя девушка уезжает из родной деревни в город, поступает на фабрику, проработав пять лет, получает лицензию, выходит замуж и возвращается к земле, но уже как хозяйка собственного хутора. Я правильно изложила ваши планы?
– Да.
– Правильно. А многие понимают их неправильно и смотрят на приезжих, как на конкурентов. Такое непонимание порождает недоброжелательность, выражающуюся в насмешках и презрении, что значительно ухудшает моральный климат в обществе. Мириться с этим нельзя, и наша газета берётся положение исправить. Пусть читатели познакомятся с вами, узнают вас, узнают о чём вы мечтаете, чего хотите, в чём вы уступаете им, а в чём превосходите. Узнав вас, они оценят себя. Вот тут-то их предубеждение обязательно даст трещину…
Лора слушала, кивала и поддакивала. Горожанка говорила правильные слова, говорила искренне. Непонятно, почему девушка не глянулась ей в первый момент. Очень приятная, очень вежливая и воспитанная девушка. Совсем не спесивая, как это показалось вначале. И Лора продолжала кивать, продолжала соглашаться, чтобы хоть чем-то выказать свою симпатию к новой знакомой. Только когда звонок возвестил о конце перерыва, – извинилась, перебив:
– Простите, Элен, мне пора.
– Уже? Жаль, но ничего не поделаешь. Давайте ещё раз встретимся? Когда заканчивается ваша смена? Через два часа? Я и мой приятель договорились этим вечером зайти в кафе, и, мне кажется, вы могли пойти вместе с нами.
Всё это было настолько неправдоподобно, что не найди Лора свою новую знакомую через два часа возле проходной, – она бы не удивилась. Но Элен ждала её, и Лоре осталось лишь отдаться на волю судьбы. Болтая, Элен наконец-то удалось разговорить фабричную девчонку, они шли по улице. Неожиданно прервав разговор, Элен сказала:
– А вот и Серж, знакомься.
– Лора, – прошептала ошеломлённая Лариса.
Перед встречей, Элен просто замучила своего «друга», заставляя его раз за разом произносить приветствие, зато теперь она смогла абсолютно естественным тоном воскликнуть:
– Так вы знакомы? Как я рада.
Серж, как и было условленно, серьёзно ответил:
– Нет, к сожалению, с твоей подругой я не знаком.
– Да, да, – поспешно забормотала Лора. – Я просто ошиблась. Я… Знаете, наверно будет лучше, если я пойду… Я проголодалась и…
– Лора! – воскликнула Элен. –  Мы же идём в кафе!
– Наверно, у меня не хватит денег и…
– Да кто собирается идти туда на свои или твои деньги?! А представительские на что? Каждый раз, когда готовится статья такого масштаба, репортёру положены представительские. Или тебя каждый день приглашают в кафе и рестораны?
– Нет, но…
– А если нет, то чего ты боишься?
Как Лора ни упиралась, как ни манерничала, но голод и уговоры Элен оказались сильнее. Отлично приготовленная еда, Элен настояла, чтобы они пошли не в кафе, а в ресторан, была обильна и вкусна. Магнитофон Элен включила перед дверью ресторана и теперь разнообразила беседу вопросами на интересующую её тему. Лора старалась отвечать как можно обстоятельнее. Единственное, от чего она отказалась, так это от кофе напоследок. Девушка – оборотень чувствовала себя слишком взвинченной, чтобы ещё подхлёстывать нервы возбуждающим напитком. Сразу после ресторана Элен заторопилась в редакцию, попросив Сержа проводить гостью.
Весь вечер Серж молчал, ничем не проявляя своего отношения к происходящему. Теперь он идёт рядом с ней, косясь на заштопанное плечо пиджака, переведённого из разряда парадной одежды в разряд «одежды на каждый день». Поймав этот взгляд, Лора попросила жалобно:
– Простите мне, пожалуйста, мою глупость.
– Я тоже вёл себя глупо, - успокоил её юноша.
– Я думала, что он убьёт вас. Но мне этого не хотелось, - опять повинилась девушка.
– Мне повезло. Ты знаешь, кто это был?
– Мили… Милитарист!
– А он где сейчас?
– Нигде. Мили не охотятся в городе. Это их закон. Нарушивший его – умирает… Вы не расскажете обо мне?
– До сих пор я молчал. Кстати, если есть милитаристы, то, по логике вещей должны быть и пацифисты?
– Да, пацы.
– Ты – паци?
– Нет, я – нейт. Я нейтральная, неорганизованная масса.
– Нейт, мили и пацы, повторил Серж, словно не расслышав её последних слов. – Три враждующие организации?
– Нет, нейт – не организация, – поправила его Лора. – Нейт – это просто нейт.
– А мили и пацы?
– Я знаю о них только  то, что они есть. Большего мне не требуется.
Лора ждала других вопросов, но полицейский молчал, умно скрывая охватившее его ликование. Уже у дверей общежития, Лора повторила просьбу:
– Не рассказывайте обо мне, пожалуйста!
– Элен уже знает, – остановил её Серж, – но, даю слово, больше ни я, ни она никому об этом не расскажем. Никому.
Статья получилась именно такой, какая была нужна: большая, на весь лист, благонамеренная, с фотографией в центре. С фото на читателя смотрела восемнадцатилетняя девушка: черноволосая и светлоглазая. На ней было зелёное, с жёлтой отделкою платье свободного покроя и брошь. Платье для фотографии Лоре подарили. По словам Элен, как плату за интервью. Украшений же у неё была полная шкатулка. Когда косметолог закончил свою работу, Елен испытала что-то вроде зависти: фабричная девчонка оказалась слишком красивой.
Троица: Элен Серж и Лора, казались теперь неразлучными друзьями. Власть в их маленькой компании полностью принадлежала Элен. Она решала всё: куда идти. Что делать и как делать.  Очарованные Серж и Лора следовали за ней, подобно свите. Впрочем, Элен только царила. Тираном она не была, памятуя, что связывает их всё-таки взаимная приязнь. Они вместе бегали по кино и кафешкам. Элен водила их в театр и на выставки. С каждым днём она чувствовала всё большую неприязнь к «подруге из народа», – Лора схватывала и усваивала всё с нечеловеческой быстротой. Особенно это касалось манеры держаться. Уже кое-кто из журналистской братии начал с доброжелательным интересом поглядывать на бойкую, фабричную девчонку. Несколько раз во время дальних выездов за город, Элен просила Лору  показать, как происходит превращение человека в зверя. Лора не отказывала, хотя и не выражала особой радости. Свидетелями этих метаморфоз были лишь Серж и Элен.
Перед огромным зеркалом в душевой Лариса наносила последний штрих: подводила губы. Волосы её украшала одна гроздь стекляшек. Знакомство с Элен излечила девушку от привычки  уподоблять голову новогодней ёлке с игрушками.
– Может, ты волосы отпустишь? – съехидничала наблюдающая за ней Лиз.
– Ты думаешь, мне будет хорошо? – в тон ей ответила Лора, не наученная уступать.
– А ты у той городской фифы спроси. Вон у неё какие кудри. Как золото. Только «золото» это – крашеное.
– Мои тоже крашенные, – «успокоила» собеседницу Лора.
Лиз посмотрела на неё так, будто хотела прожечь взглядом, но, поскольку её собеседница на взгляды давно не реагировала, заговорила примирительно:
– Ладно, Лора, не бери в голову.
– А я и не беру, – ответила Лариса всё тем же безмятежно – успокаивающим тоном, способным вывести из себя почти всякого, но Лиз не поддалась:
– И длинные волосы тебе будут хороши, и золотые – хороши. Не в этом дело.
– А в чём дело?
– В том, что зря ты с журналисткой и фараоном связалась.
– Не я с ними, а они со мной.
– Нет, Лора, погоди, не уходи. Я не из зависти. Я про них ничего плохого не знаю, но не компания вы. Ни ты для них, ни они для тебя, ни они друг для друга. Сейчас в кино пойдёте? А потом в кафе? Ты, конечно, кофе пить не будешь. Но я ведь знаю твой аппетит. Кино, мороженное, сладости не даются даром. У тебя денег нет. У парнишки того их тоже немного. Кто платит? Репортёрша. Она, конечно, не бедствует. Заработок невелик, но родители – далеко не нищие, деньжонок всегда подкинут.
– Уговорила. Завтра иду в кино с тобой, – опять съехидничала Лора. – Кстати, как насчёт контрамарок? Их Элен получает бесплатно, а за стакан сока даже в кафе я, пока что, могу заплатить сама.
– Бесплатные контрамарки, пьём только сок, – не отставала Лиз. – Просто, тебе, правда не по вкусу. Только сама подумай: зачем репортёрше на вас двоих время и деньги тратить? Развлекать, просвещать?
– Придётся тебе поверить, что у человека страсть к просвещению тёмных масс.
– К «светлячкам» у неё страсть. Она тебя о «светлячках» не спрашивала?
Конечно, среди многих, переговоренных троицей тем, была и тема о силиконовых алмазах, но Лора не принадлежала к тем людям, которые при малейшем нажиме отступают от своих друзей, или от тех, кого за друзей считают.
– Нет, откуда у меня «светлячки»? Я их вижу только в распиленном виде и только под микроскопом. «Светлячки» на распиловке надо искать, – добавила она, намекая на то, что собеседница её работала не пайщицей, а распиловщицей.
– «Алмазики» где угодно могут оказаться.
– Понятно, – Лора демонстративно накинула на плечо ремешок сумочки и пошла к двери, постукивая каблучками. – В следующий раз придумай что-нибудь поинтереснее, «подружка».
– Не ходи сегодня!
В ответ Лора зацокала, добавила: «Ещё чего?!».

Главное место в программе на этот вечер отводилось посещению какоё-то элитарной выставки. Не понимая ни новых, ни старых стилей в искусстве, Лора наслаждалась не картинами, а собственной значимостью: «Вот в какие места ходим! Вот каких людей слушаем!». Где-то, на самом донышке разума, подальше от любопытных, она упорно хранила мысль, что, и умница Элен разбирается во всём этом не многим лучше её. Серж же вообще в счёт не шёл, так как любое зрелище ему заменяло созерцание синих глаз и золотых кос его спутницы. Элен говорила, а Лора привычно поддакивала ей, не видя ни малейшей причины спорить или не соглашаться. И в кафе после выставки они зашли не ради еды, а ради обсуждения. Элен здесь знали, кажется, все посетители. Если не все, то половина, – безусловно.  Лору забавляло то, что среди этих творческих людей, влюблённых в эстетику и создавших свой, закрытый для посторонних мир,  нашлось место и ей, фабричной моднице, не умеющей витиевато говорить, но умеющей, а это великое искусство, слушать и поддакивать.  Вот и сейчас, сдерживая из привычной вежливости, смешок, она слушает завуалированные самовосхваления какого-то  то ли художника, то ли ещё кого-то, понимая в услышанном разве что отдельные слова. Однако каждый раз, когда этот бородатый, вальяжный мужчина замолкал, ожидая её одобрения, она с серьёзной сосредоточенностью произносит фразу типа: «… Если это рассматривать под таким углом, то нельзя не признать несомненную логичность и последовательность вашего вывода», или: «С точки зрения устоявшегося мнения, вывод ваш скорее спорен, однако, в свете новой концепции, спорность эта скорее свидетельствует о неординарном подходе к предмету, нежели о допущенном преувеличении». Плести такие фразы было совсем не трудно. Из-за их длинны, собеседник к концу редко помнил начало. Забавляло же её то, что человек от искусства старательно проталкивал под дымовой завесой слов: мужчине нравилась она. Она, хрупкая, как подросток, черноволосая и светлоглазая девушка в свободном, не прикрывающем коленок платье. Нравилась её короткая причёска, открытый взгляд. Два раза он пытался положить её руку на колено, надеясь, что, завороженная его красноречием девушка, не заметит этого, но оба раза промахнулся. Вниманием и реакцией Лора намного превосходила своего незадачливого соблазнителя. Когда же сорвалась и третья попытка, девушке именно в этот момент понадобилось поправить юбку и переменить позу, Элен, со злорадством следившая за бесплатным спектаклем, не удержалась и рассмеялась, после чего заявила во всеуслышанье: «Лора, ты просто прелесть. Но пора, – она поднялась, – Кофе выпит, а завтра у всех дела. Мы люди работающие и засиживаться заполночь нам не с руки».
Время действительно было позднее. Кафе заполняла та самая публика, что «около искусства». Свободных мест не было. Элен, Серж и Лора, лавируя между столиками, выбрались на улицу. Теперь Сержу предстояло поймать для Элен такси и проводить Лору до дверей общежития.