На разных берегах

Предисловие

Любовь, конечно, категория свободная, своенравная и непредсказуемая. Ну, не зависит она от человека, что тут поделаешь. Пришла, захватила всего целиком и все тут!

Кто-то ошибся, повернул не туда, вернее, не к тому, и ничего изменить уже нельзя. Так карта судьбы легла - кому в радость, кому в горе. Сам выкарабкивайся, если не повезло. Или радуйся, что мимо не проскочил, заметил вовремя, сердца послушался. И советы в любви не нужны, даже вредны, порою.

Но, все же, страдая или радуясь (это как кому повезет), или вовсе отвергая чувства и не веря в сильную привязанность, а без любви никому не обойтись. Нет жизни без нее – любви этой человеческой. И не важно, мужчина ты или женщина.

Наверное, сейчас, в начале XXI века, трудно представить, что люди могут оказаться вне доступа общения, как это было совсем недавно – всего то каких-то 20 лет назад. И не где-то там, в трудно проходимых дебрях или бескрайних пустынях, диких степях или заснеженных северных просторах. Хотя сейчас и там есть она, эта дальняя связь – имей только спутниковый телефон.

А может быть такая пресловутая «вседоступность» и не всегда благо? Может иногда и надо бы очутиться вне доступа, чтобы оказаться, наконец, наедине с самим собой. Чтобы разобраться со своими чувствами, принять правильное решение - то самое, от которого будет зависеть будущее. И не только твое собственное, но и тех, кто рядом с тобой…
***
День, наполненный кропотливым трудом под палящими лучами южного солнца, заканчивался. Опускающаяся с отрогов соседних гор прохлада давала, наконец, возможность отдохнуть от нестерпимого зноя. Алексей сидел на берегу странной реки. Старое русло с крутыми скалистыми берегами будто вело в бесконечность. Там, где вместо воды застыл в вековом безмолвии мелкий рыжий песок, время безжалостно зачеркивало мгновения суетной жизни. Только одному прошлому был известен многовековой путь древней реки. И не было раскаленным камням никакого дела до его переживаний.

Сердце, переполненное невысказанной печалью от разлуки с дорогим человеком, сжимала неясная тревога. Уж не раз пожалел он, что не взял Катюшу с собой. Пусть жара, пыль и полное отсутствие комфорта, но зато вместе, рядом и ночи под одной крышей. И что на него нашло, о чем думал, когда в такой спешке отправился в экспедицию? Задержался бы на несколько дней, да оформил ей допуск. И не маялся бы сейчас, неприкаянный, в своем тоскливом одиночестве.

Однако накануне отъезда остановило его что-то в ее взгляде. Непонятная грусть, незаданный вопрос. О чем? Она нелегко к нему привыкала, к его новому отношению к ней - не как к своей студентке, а как к любимой женщине. Ему и самому понадобилось что-то в себе открыть заново, чтобы до конца осознать - вот он его выбор. Вот она - та единственная и неповторимая, та желанная, что может заполнить жизнь новым смыслом бытия, любовью и состраданием, заботой и теплом.

Но не все оказалось так просто. И дело было даже не в возрастной разнице, в конце концов, она была не так уж и велика, хотя семь лет, это уже разные поколения. Нет, скорее всего, сказывалось различие окружающей среды – он вращался во взрослом кругу ученых мужей, а ее постоянно окружало беззаботное веселое студенчество. Он терпеливо ждал.

Алексей еще никогда не любил так сильно, так неудержимо, до судорожного дыхания от страха потерять, когда она неожиданно задерживалась. Поначалу его тревожила ее настороженность, но он был заботлив и нежен. И постепенно прежняя отстранённость между ними растаяла. Он чувствовал, как и ее постепенно захватывало это восхитительное осознание собственной значимости в душе другого человека.

Они еще не разлучались так надолго. А что, если она снова удалится от него? Может он все же поторопился? Нет, нет. Она любила его - он видел это в ее глазах, утопая в чувственности ответных поцелуев. Но тогда отчего же так щемило сердце, билось в тоске, будто в предчувствии неминуемой утраты.
***
Почему в детстве время не замечаешь – так много в него вмещается, столько всего успевает произойти, а впереди еще вся жизнь с радостями и огорчениями, находками и потерями, впереди жизнь, которая только начинается.

Но годы идут, бегут, мчатся в неумолимом своем беге и только сны и мечты остаются, как прежде, непознанные, несбыточные. И никто не может сказать - отчего же так, а не иначе? Почему? Мы растем, взрослеем, старимся, а мечты остаются, как были, молодыми. Они не идут на компромисс ни с жизнью, ни со смертью. Они вечны в своей молодости и борьбе, борьбе за счастье, борьбе за любовь.

Борьбе за любовь? Причем здесь борьба, если любишь? Катюша постаралась удобнее пристроить голову на жестком кресле и снова погрузилась в свои размышления о любви. Впрочем, думать можно было о чем угодно – никто не мешал, философствуй на здоровье.

Чтобы оказаться, наконец, в самолете, ей пришлось перекантоваться почти полсуток на жутко неудобной металлической лавке маленького южного аэропорта. По причине грозового ненастья они не успевали долететь до места назначения и хорошо, что хоть этот аэропорт смог принять их, беззаботно летящих в отпуск на чудный берег теплого моря. Измученные долгим ночным ожиданием, пассажиры летели спокойно – кто дремал, кто пытался что-то читать, не предпринимая никаких телодвижений в сторону ярко накрашенной стюардессы.

Небо под утро расчистилось, и Катя с удивлением заметила, как прекрасно видна земля из иллюминатора. Под ними расстилались огромные зеленые пятна, по-видимому, поля, изредка перемежающиеся более темными полосками лесов. Кто-то вдруг легко коснулся ее плеча. Слегка дернувшись от неожиданности, Катюша повернула голову.

- Как долго земля помнит нанесенные ей раны,- тихо произнес сидящий рядом пассажир, устремив грустный взгляд в сторону иллюминатора.
- Что, простите, - девушка, с удивлением разглядывала исполосованное резкими морщинами очень смуглое лицо пожилого человека.
- Позвольте представиться – Самойлов Владимир Павлович, - старик слегка наклонил голову в учтивом приветствии.
- Катерина, - машинально отозвалась Катя.
- Очень приятно, замечательное имя, - мужчина, перевел взгляд на нее.

- Видите, милая барышня, - продолжил он, - эти пятна на поверхности полей – словно, оспинами покрытая земля. Это следы от разрывов авиационных бомб. Бомбили здесь ужасно. Сколько лет прошло, как война закончилась, считай полвека, а земля до сих пор раны свои зализать до конца так и не смогла, как впрочем, и люди, - уже каким–то другим, более глухим голосом добавил он.

Для Кати, родители которой были намного моложе собеседника и войну встретили детьми, странным было воочию наблюдать такие огромные последствия военных действий. Она видела, с какой горечью и болью смотрел старик в иллюминатор. Для ее поколения Отечественная война являлась Великой победной историей, историей уважаемой, но все-таки историей, которая давно закончилась. Никак не думала она, что земля до сих пор хранила на себе отпечатки военных действий. С высоты полета отчетливо виднелись не только выделяющиеся более темным фоном следы от бомб, но и большие овраги, служившие в то далекое лихолетье противотанковыми рвами.

За грустными воспоминаниями неожиданно разговорившегося старика как-то совсем незаметно пролетело время полета. При расставании Владимир Павлович вручил ей свою визитку со словами, что был очень рад познакомиться с такой милой барышней, и добавил, что с удовольствием составит ей компанию, если у девушки появится желание ознакомиться с местными достопримечательностями. После чего Катюше ничего не оставалось, как вежливо поблагодарить его за приятно проведенный полет и подать руку на прощание.

Седовласый попутчик, слегка склонившись, вдруг нежно поцеловал ее кисть, как, наверное, делали в его далекой молодости, но к чему совершенно не была приучена современная молодежь. Не то чтобы Катюше никогда раньше не целовали руки, просто до сих пор, как ни странно, ей не целовали руку так галантно.

Почувствовав смущение девушки, Владимир Павлович, отпустив ее, тихо рассмеялся.
- Не смущайтесь, милая девочка, поверьте - вы достойны самого лучшего, и всегда несите себя гордо, никому не кланяйтесь.
- Вы достойны самого прекрасного в мире, - неожиданно став очень серьёзным, добавил он, - настоящей любви, любви с большой буквы.

Катя уже сожалела, что разоткровенничалась с посторонним человеком, но, посчитав, что никогда более не встретится с учтивым стариком, решила выкинуть из головы случайную беседу. В конечном счете, их шептания в самолете никого ни к чему не обязывали.

Но пока она добиралась на автобусе до поселка городского типа, где проживала подруга, которая и была инициатором всей этой длительной поездки, мысли о том, что ее отъезд накануне собственной свадьбы выглядел довольно странным, не давали покоя. Своим решением провести часть летних каникул без Алексея, да еще так далеко от дома, она удивила не только друзей, которые рассчитывали на веселое участие в предсвадебных мероприятиях, но и неприятно шокировала мать с отцом, которые надеялись на знакомство с родителями жениха еще до свадебной церемонии.

Катерина не стала их расстраивать, а просто, не вдаваясь в подробности, представило все так, как считала пристойным. Ну, не могла она сказать, что родители Алексея, находясь в разводе недолгое время, никак не могли договориться, кто будет присутствовать на свадьбе – они поодиночке или со своими новыми супругами. Именно поэтому, не выдержав их препирательств, Алексей принял решение на практике проверить свои научные доводы и раньше ее отъезда вылетел на полигон. Испытания проходили в далекой азиатской глуши, куда нельзя было никого взять без спецдопуска, а у нее, его невесты, такого пропуска, конечно, не было, хотя она и училась в том же университете, где вел аспирантуру ее будущий муж.
***
Будущий муж…Катюша всякий раз с улыбкой вспоминала досадные обстоятельства их знакомства. На втором курсе во время лабораторной работы вместо заболевшего преподавателя появился он – красавец аспирант Алексей Мелехов. Девчонки нервно шушукались, стараясь лучше рассмотреть новичка.

От их смешков у Кати  выскользнула пробирка, звонко разбившись о каменный пол лаборатории. В нос ударил резкий запах реактивов, вызвав судорожный кашель до слез. С накрашенных ресниц потекла тушь, от которой слезы побежали еще сильнее в два серых ручья. Вся эта неприглядная картина обратила ненужное внимание серьезного лаборанта.

Мелехов громко отчитал студентку за небрежность и попросил удалиться для приведения себя в порядок. Катюша никак не ожидала от молодого человека подобной реакции. Новый аспирант повел себя словно строгий школьный учитель, отчитывающий нашкодившего младшеклассника.

Не знал тогда Алексей, с кем связался. Екатерина Карелина все два месяца, что он принимал у них лабораторные работы, сдавала отчеты, в которых прекрасным русским языком описывала проведенные опыты, вставляя подобающие стишки, будто писала поэму. При этом она не просто приводила схемы опытов, а разрисовывала их так, что впору было такой рисунок вставлять в рамку и вывешивать на стену. Каждую лабораторную работу девушка оформляла в виде отдельной тетради с посвящением великому подвижнику химических наук аспиранту Мелехову.

Поскольку определенных канонов в оформлении лабораторных работ не существовало, а результаты были верными, то аспиранту ничего не оставалось, как засчитывать строптивой студентке их выполнение. На кафедре иногда подтрунивали над молодым сотрудником по этому поводу, но никто не мог предположить, что вполне объяснимые романтические отношения между второкурсницей и преуспевающим молодым ученым довольно быстро перейдут во что-то гораздо большее и серьезное, чем наивный флирт.

Сам Мелехов не ожидал от себя, что его так глубоко зацепит вредная студентка. Сначала Алексей, из какого-то чисто мужского самолюбия, решил ни за что не обращать внимания на выкрутасы Катерины. Даже тогда, когда девушка явно провоцировала преподавателя, всячески игнорируя его серьезные замечания на практических занятиях или мешая ему читать лекцию, постоянно вставляя смешливые реплики, вроде фразы «безусловно, многоуважаемый профессор».

Привычным ходом шла зимняя сессия. Наступили обещанные морозы. Мелехов жил недалеко, но и тех десяти минут, за которые почти пробегал от своего дома до главного здания, хватало, чтобы основательно продрогнуть в модной дубленке. Чего уж говорить о студентах, которые с большим трудом добирались до университета, расположенного хоть и в центральной части города, но в очень неудобном месте относительно маршрутов городского транспорта. Несколько зданий крупного учебного заведения были раскиданы на территории обширного парка, и студентам в своих всесезонных курточках порой приходилось несколько раз за день перебегать из здания в здание, чтобы попасть на нужную лекцию.

Вот и сегодня замерзшие молодые люди скукошенным гуськом ползли по заиндевевшим аллеям парка на очередные экзамены. В раздевалке внимание Алексея привлекла закутанная барышня. Вся в инее, она торопилась раздеться, но замерзшие руки не слушались, и девушка все никак не могла освободиться от коротенькой шубки. Когда Мелехов помог барышне снять верхнюю одежду, на него уставились знакомые глаза в заиндевевших ресницах – Катя Карелина смотрела непривычно серьезно, а у него вдруг закружилась голова от пронзительной синевы девичьих глаз.

Мелехов привык видеть строптивую студентку в постоянно смешливом настроении в беспечном окружении молодых людей. Но эта неожиданная встреча с непривычно серьезной Карелиной обескуражила молодого человека до такой степени, что из головы вылетели все необходимые слова. Вроде бы надо поздороваться, но девушка продолжала молчать. А он, словно во сне, в каком-то остановившемся времени, взяв ее замерзшие руки в свои ладони, пытался согреть их собственным дыханием, что больше походило на нежный поцелуй, чем на простое дружеское участие. Не отводя взгляда, в котором не мелькнуло ни тени узнавания или удивления, не говоря ни слова, Катя медленно отняла руки и, резко развернувшись на каблучках высоких сапожек, бросилась из раздевалки, не дождавшись номерка гардеробщицы.

Карелина ужасно опаздывала на экзамен по органической химии. Как она ненавидела этот предмет. Со школы, где все дисциплины давались легко, хотя бы по тому, что были ей интересны, она не любила химию за ее нелогичность, за то, что нельзя было все разложить по полочкам, вывести результат задачи через нужные формулы. Особенно она не выносила органическую химию, где казалось совершенно непонятными все эти фигуры в формулах, которые составлялись черточками всего из трех символов О, Н, и С. Она так бы и не выжала в школе за химию больше тройки, если бы не отличные результаты по всем остальным предметам. Школьная химичка не стала портить ее аттестат.

Школа осталась позади, но и здесь в политехе ее снова мучила химия, оказавшаяся обязательным предметом в программе факультета. Но на этот раз все обстояло намного сложнее. И не столько потому, что Катюша не любила сей предмет, а еще и потому, что ко всем трудностям, которые доставляла ей химия, она окончательно, как ей казалось, испортила отношения с придирчивым аспирантом Мелеховым. Он мог запросто встать на принцип и не допустить ее до сессии, забраковав лабораторные работы.

Девушка и сама не понимала, с чего вдруг так ополчилась на него. Молодой аспирант раздражал ее своей стандартной красотой, своей высокомерной манерой преподавания, будто сам никогда не был студентом, а сразу выскочил из юности в научные круги.

Незадолго до зачетов Катюшу попытался вразумить староста, что, мол, ее выкрутасы могут испортить ей зачетку, а ему успеваемость группы. И Катюша присмирела, на последних занятиях старалась не лезть на рожон, тихо сидя на консультациях. А когда узнала, что и зачет, и экзамен будет принимать сам профессор, что читал лекции всему курсу, то и вовсе успокоилась.

Даже столкнувшись на входе с Мелеховым, девушка не встревожилась. Добираясь до института в насквозь заледенелом трамвае, который, казалось, на последнем издыхании скрипел по заснеженным рельсам, Катя промерзла до такой степени, что анализировать неожиданное внимание в раздевалке со стороны вредного аспиранта не было никаких сил. Карелина сильно опаздывала, экзамен давно начался, а значит его, действительно, принимал кто-то другой. Она так торопилась, что приняла помощь молодого человека автоматически, как обычно делала от своих приятелей.

Катерина стремительно бросилась к нужному кабинету, возле которого в одиночестве маялся их староста. По его мрачному виду девушка поняла, что безнадежно опоздала, но парень, объясняя, что профессор до сих пор не ушел, бесцеремонно втолкнул ее в кабинет.

Пролепетав что-то вроде извинения за столь поздний приход, Катюша, стараясь унять мелкую дрожь, поторопилась выбрать один из двух оставшихся экзаменационных билетов, сиротливо белеющих на просторном профессорском столе.

- Проходите, располагайтесь, голубушка, - ответствовал хозяин кабинета, не поднимая головы, будто и не заметив опоздания студентки, спокойно продолжая что-то писать.

Тепло и сонная тишина стали коварно обволакивать Катюшу, которая только сейчас почувствовала, до какой степени промерзла. Ноги в модных сапожках больно щипало, внутри тела все вибрировало и отдавалось глухим шумом в висках. Она пыталась сосредоточиться на вопросах билета, но ничего не всплывало в голове, словно дорога своим жутким холодом стерла из памяти все знания. Девушка вдруг с ужасом поняла, что сейчас не смогла бы ответить ни на один вопрос. Катя бездумно уставилась в чистый лист бумаги, распластанный перед ней на столе, и на какое-то время просто отключилась от реальности. Ей ни о чем не хотелось думать  – только согреться, больше ничего.

Часы на стене профессорского кабинета мерно отсчитывали секунды. Время шло, а Катерина тихо продолжала медитировать над непокорным билетом. Через четверть часа профессор сам пригласил барышню к себе за стол. Очнувшись от вежливого вопроса, девушка тихо откликнулась, что еще не готова отвечать.

- С вашего разрешения я оставлю вас ненадолго, - спокойно проговорил преподаватель и покинул кабинет.

Катя знала, что на экзаменах профессор часто давал студентам возможность тихонько списывать теорию с конспектов. Все равно, это редко помогало в решении поставленных задач, что собственно и являлось главным критерием знаний студента для умудренного жизнью старого преподавателя. Конспект у Катюши был с собой, но не было уже ни сил, ни желания им воспользоваться. На нее нахлынуло такое безразличие, такая полусонная апатия, что хотелось только одного – чтобы ее никто не тревожил, пока она оттаивала в тиши теплого уютного кабинета.

Когда вернулся экзаменатор, Катя, преодолев нахлынувшую слабость, нерешительно подсела к нему за стол. Ее зачетка лежала рядом открытой страницей нынешней сессии, на которой отличными оценками красовались все сданные ранее предметы. Злосчастный экзамен по химии стоял в зимней сессии последним.

В это время кто-то заглянул в кабинет, и профессор приветливо кивнув, пригласил войти и подождать, пообещав, что скоро освободится. Катя, тупо уставившись в стол, не обратила никакого внимания на вошедшего. Ей было не до визитеров профессора, который, видя замешательство студентки, предложил попробовать решить задачу из другого билета. Карелина послушно взяла последний билет, не в силах преодолеть свою вялость. Голова ее по-прежнему оставалась заполненной пустым звоном полного отсутствия здравых мыслей.

Молодой человек, до этого спокойно наблюдающий за мучениями студентки, что-то написал на оставленном пустом листке и протянул экзаменатору. Профессор, быстро прочитав записку, удивленно взмахнул сросшимися бровями и, покачав головой, вдруг тихо рассмеялся.

- Идите, голубушка, отдыхайте, - продолжая улыбаться, проговорил он, подавая зачетку.

Катя, оторвав, наконец, взгляд от стола, с удивлением узнала в молодом человеке Алексея Мелехова. От стыда, что знакомый аспирант видел ее глупый провал, девушку бросило в жар - будто кипятком облили. Стало вдруг невыносимо жарко и душно. Схватив зачетку, она выбежала из кабинета. У дверей ее весело встретил староста с шутливыми словами благодарности, что подруга все-таки успела сдать экзамен.

- Ну, как? Сколько? Повышенную сохранила? – затормошил ее парень, и сам открыл зачетку, не дождавшись ответа.
- Ну, молоток, все отлично, - закружил он девушку.
- Что? - Катя изумленно разглядывала страничку собственной зачетки, где в строке последней дисциплины стояла запись «Отлично» за витиеватой подписью профессора.

Не знала тогда Катя Карелина, что в записке, которую передал Мелехов экзаменатору, была всего одна, но такая потрясающая фраза, перед которой трудно было устоять, кому бы то ни было:
«Не мучайте, пожалуйста, дорогой профессор, мою будущую жену. Поверьте мне, она - большая умница!»

Алексей терпеливо ждал в раздевалке, удивляясь собственной выходке в кабинете, где застал непривычно молчаливую знакомую студентку. То, что Карелина просто физически была не в состоянии отвечать на поставленные вопросы, Мелехов понял сразу, заметив ее апатичное состояние. Но то, что он написал для профессора, импульсивно поддавшись сиюминутному настроению, было совсем не шуткой. Сегодняшняя встреча с Катей, такой замершей, такой несмешливой как обычно, будто сбросила пелену с происходящего вокруг них. Он ясно увидел ее – свою желанную, ту, которую хотел бы видеть рядом с собой всегда, и днем и ночью, и в горе и радости, и до конца дней своих.

Здесь, в продуваемой холодным сквозняком из постоянно хлопающей входной двери раздевалке и произошло их объяснение в любви. Получив девичью шубку по номерку, который так и пролежал у него в кармане, Алексей не спеша помог девушке одеться. И пока Катя молчаливо упаковывалась в теплый шарф, тихим, вибрирующим от внутреннего волнения голосом сделал ей предложение стать его женой.

Она долго привыкала к нему, нежному и влюбленному, не понимая ни себя, ни его. Конечно, Катюша не приняла скоропалительное предложение Алексея выйти замуж в тот холодный зимний день, когда охваченная смятением от его нежности зябко куталась в шарф, не отклоняясь от поцелуев, но и не отвечая на них. И все же…

И все же она ждала этих поцелуев. Встреча с Мелеховым наполнила ее жизнь новым смыслом – быть желанной и любимой. Катя, неожиданно для себя, весьма быстро привыкла к его присутствию рядом с собой. Она волновалась, когда Алексей надолго уезжал в дальние командировки, и очень тосковала в его отсутствие. Дни без аспиранта Мелехова казались ей теперь скучными и бесцветными.

Катерина уже не могла представить свою жизнь без этого красивого, сильного, такого нежного, любящего именно ее и только ее, мужчины. Алексей, казалось, полностью заполнил собой ту эмоциональную нишу, что была свободна в ее душе до сих пор. Невинные встречи со сверстниками, прогулки по вечерним улицам и походы в кино, что были у нее когда-то, не шли ни в какое сравнение с теми ощущениями, что дарил ей Мелехов, окутывая постоянной заботой и любовью.

Единственное на чем настояла Катюша – это отложить официальную регистрацию до выпускного курса. И вот последние каникулы. Их заявление с намеченной датой на конец лета покоилось в загсе, родные готовились к давно ожидаемому событию, а они с будущим мужем разлетелись по разным сторонам света.
***
Из-за досадной задержки рейса в нужный городок Катя приехала в разгар рабочего дня. Пришлось изрядно поплутать по улицам прежде, чем она нашла нужный адрес. Родительский дом подруги утопал в зелени, за высоким забором никого не было слышно. Стоял жаркий полдень, даже собаки попрятались от жары и только куры с азартом что-то выискивали в пыльной траве. Изнуренная жарой, никого не дождавшись, девушка решила искупаться. Втиснув багаж за калитку, она отправилась на реку, водная гладь которой в конце улицы манила приятой прохладой.

В воде шумно плескалась местная детвора, но на пляже было немноголюдно. Катерина отошла подальше и спокойно поплыла вдоль берега. Река с небыстрым течением не казалось опасной, но внезапно что-то зацепило и круто потащило вниз. Катя не успела набрать воздуха и начала захлебываться. Вода стремительно закручивала девушку в омут, не давая возможности выбраться наверх.

Очнулась Катя от непривычной тяжести на груди – кто-то сжимал ее в объятиях и старательно целовал. Девушка непроизвольно замотала головой, стараясь сбросить наваждение. Но то была объективная реальность – незнакомый парень делал ей искусственное дыхание по всем правилам врачебного искусства.

Катюша попыталась освободиться от спасителя, но тот не торопился ее отпускать.
- Ммм, - только и смогла она промычать, зажатая очередным поцелуем.
- Очнулась, наконец. Ты чего в омут полезла? - засмеялся мальчишка.

Катя шалело вертела головой, пытаясь оценить обстановку. На пляже по-прежнему было немноголюдно. По-видимому, ей сильно повезло, что парень вовремя заметил ее барахтанье на опасной стремнине. Девушка встала, озираясь по сторонам, пытаясь найти место, где оставила свои вещи. Они были совсем недалеко, но ее вдруг сильно зашатало, и она снова присела на песок.

- Моя одежда, - Катя показала на дальнюю лавочку.
- Не беспокойся, сейчас принесу, посиди пока спокойно.

Парень быстро вернулся, крутя в руках тонкую полоску картона.
- Это из твоей одежды выпало? - протянул он ей визитку старика, с которым девушка познакомилась в самолете.

- А? Да, спасибо, - убирая визитку, небрежно кивнула Катя.
- Ты знаешь моего деда? – удивился молодой человек.
- Владимир Павлович твой дед?
- Меня зовут Юрий Самойлов, - и парень снова попытался ее обнять.
- Хватит, я уже пришла в себя.

- Если бы ты знала, как приятно тебя спасать, - и он так стремительно приник с поцелуем, что Катюша, не успев отпрянуть, снова оказалась во власти энергичного юноши.
- Да отстань ты от меня.
- Ни, за, что, - выразительно с паузами возразил Юрий.- И вообще, поехали к нам, - быстро предложил он.
- Что значит поехали к вам? Я вообще-то к подруге в гости приехала.

- Вот я и говорю – поехали. Но не к ней, а к нам. Тебе дед свою визитку дал – значит, пригласил, он просто так этими картонками не бросается. Ну, поехали, А?
- Да с какой стати-то?
- Ты мне очень понравилась. Нет, не так – я в тебя влюбился с первого вдоха.
- Это когда искусственное дыхание делал что ли? – рассмеялась Катя.

- Так точно, - по-армейски ответил парень, - ты же не будешь отрицать, что мы теперь связаны с тобой одним дыханием,- добавил он, нахально уставившись на ее грудь.

У Катерины, еще не совсем пришедшей в себя после экстремального купания, не было никакого желания заводить новое знакомство на пляже. Но и сразу дать резкий отпор своему спасителю, было как-то неудобно. О том, что сама она не смогла бы выбраться из чертового омута, девушка старалась сейчас не думать.

- Так, не, бывает,- в свою очередь также с паузами ответила девушка, принимая легкомысленный тон напористого парня, который теперь выглядел не таким уж и юным, как показался ей вначале. Было что-то строгое и очень серьезное в его темно-серых глазах на чистом загорелом лице.

- А как бывает?
- Ты даже имени моего не знаешь.
- А ты скажи - буду знать, а не скажешь, сам придумаю. Хочешь, я сам придумаю тебе имя?- продолжал дурачиться Юра, пытаясь снова ее обнять.
- Ну, придумай, - уворачиваясь от настырных рук, Катюша внимательнее присмотрелась к странному парню.

Взгляд широко распахнутых глаз юноши будто ласкал, притягивая своей необыкновенной мягкостью.
- Я бы назвал тебя Милой,- интригующе прошептал Самойлов.
- Да?
- Потому что любимая, - добавил он, вновь пытаясь ее поцеловать.
- Ты откуда здесь, такой прыткий? - остановила его Катерина.
- Из медицинского, - расплылся тот в блаженной улыбке.

- Скоро выпуск, - неожиданно загорланил он, запрокинув голову и широко расставив руки, будто стараясь охватить весь мир своим безоблачным настроением.

Катя тоже засмеялась, ей вдруг стало очень легко. Лето, пляж, и обожающий мужской взгляд. И весело от одной мысли, как сейчас она расскажет этому чудаку, что она не просто взрослая девушка-старшекурсница, а еще и самая настоящая невеста, у которой в конце лета назначена свадьба.

Но Юру оказалось не так-то просто сбить с первого впечатления от их встречи. Он не поверил ни в ее возраст, ни в предстоящее замужество, пока она не показала свой студенческий билет.

- Подумаешь, старшекурсница, - фыркнул он небрежно,- ты выглядишь намного моложе меня. А насчет свадьбы - это точно выдумка. Если заявление подали, то почему ты здесь одна? Я бы тебя ни за что никуда одну не отпустил.

«…Ты бы не отпустил, а он отпустил, и сам один уехал»,- неприятной тенью мелькнула мысль, обидно царапнув по девичьему сердцу.

Сжавшись в мелком ознобе, Катюше стало очень жалко самой себя. И от того, что она одна, без привычного Мелехова, оказалась так далеко от дома. И что никто ее здесь не встретил, да еще так глупо чуть не утонула. Что успокаивает ее какой-то чокнутый, совсем чужой, парень. Конечно, он ей очень помог, но ухаживания энергичного спасателя только добавляли горечи в ее состояние. Хотелось домой, забраться в теплую постель и ни о чем больше не думать.
***
День кончился неприятным известием, что подруге отпуск задерживали. Это означало, что долгожданная поездка на море, которое плескалось всего в какой-то сотне километров, отодвигалась на неопределенный срок. Первые несколько дней прошли в бездумном отдыхе в саду гостеприимных хозяев и вечерних прогулках на реку.

Она бы и думать забыла о своем водном приключении, не возникни вдруг спустя пару дней на вечернем пляже знакомая фигура ее спасателя. Юрий появился с огромной охапкой каких-то ярких экзотических цветов. Быстро и галантно знакомясь с подругой, он повел себя как давний знакомый Катерины. Весь вечер они беззаботно провели на берегу теплой реки.

Закончить встречу дружно решили в местном кафе. Южный вечер обволакивал теплым влажным ветром, напоминающим о близости желанного моря. Катя танцевала в крепких объятиях нового знакомого.

«…Что я здесь делаю?» - думала она, стараясь ослабить руки партнера, такого чужого и в то же время такого близкого, грустинка в глазах которого все сильнее затягивала своей загадочной нежностью.

- Я тебя сейчас поцелую, - то ли спрашивая, то ли утверждая, проговорил Юрий.
И она промолчала, только прервала танец и решительно направилась к выходу.

 - Я завтра заеду за тобой после обеда. Мы поедем к деду. У него отличная дача на самом берегу моря. Тебе понравится, - уже кричал он вслед Катюше, которая торопливо уводила подругу домой.

- Катька, ты, когда успела с ним познакомиться? Ничего себе – невеста. Там, дома, жених, а она здесь свиданькается с самым крутым местным хлопцем, - хихикнула подружка.
- Люба, ты что, его знаешь?
- Да кто ж его не знает? Это ж Юрка Самойлов. Его мамаша - главный врач нашей клиники, а отец – глава местной власти.
- И что? Не любите вы их?

- Нет, не то. Люди весьма уважаемые, уж поверь. И дед у них – очень известный доктор – светило в медицине мирового уровня. Говорят, внук по его стопам пошел, только уж больно ловеласничать любит. Так что ты, смотри, не очень увлекайся. А впрочем, поезжай к ним на дачу, хоть на море побываешь. А то обидно – в такую даль летела и в морской водичке не поплещешься.

- А загс от тебя никуда не денется, - беспечно продолжала подруга. - Если, конечно, - она вдруг резво развернула Катюше к себе, - ты сама до него не дойдешь. А? Ведь понравился тебе Юрка, признавайся. Он, конечно, всегда девчонкам нравится, умеет он это делать. Но я видела, как он на тебя смотрел. И когда только вы успели? – задумчиво покачала она головой.

- Любка, ты с ума сошла. Глупости говоришь. Просто с ним как-то легко и просто. Будто мы и, правда, давно знакомы. И знаешь, я поеду завтра с ним. Проведу на море оставшееся время. С такими людьми, как его дед, очень интересно общаться.

- Ну, конечно. Особенно, когда у него такой замечательный внук, - засмеялась Люба. - А знаешь, - добавила она сквозь смех,- может я тоже смогу выбраться к вам на выходные. Пригласишь в гости, дорогая подруга, по старой дружбе? - хитро подмигнула она.
***
Так Катерина снова встретилась с Владимиром Павловичем. Старый профессор был очень рад ее приезду. Дед обычно бывал в курсе амурных похождений своего внука. Но когда тот рассказал про новое знакомство, настоятельно стал приглашать их в гости. Дед сразу заметил то необъяснимое, неподдающееся никакому анализу, настоящее чувство, что захватывало его внука все сильнее с каждой новой встречей с девушкой.

Поначалу Катюшу несколько настораживала фамильярная настойчивость Юрия, которую тот позволял себе на публике. Но девушка была приятно удивлена его тактичностью в доме профессора. Не знала Катерина, как строго пригрозил дед внуку, если тот позволит себе привычное развязное поведение относительно милой гостьи.

Но опасения старшего Самойлова были напрасны. Накануне приезда своей новой подруги Юра признался деду, что никогда еще с ним не происходило ничего подобного.

- Тогда держи ее, парень, и держи крепко-крепко. С такими жизнь дарит встречу только один раз. Упустишь свою жар-птицу – другой не встретишь никогда. Потеряешь ее – всю жизнь сожалеть будешь, но вернуть любовь невозможно. Уж ты поверь старому, - тяжело вздохнул дед, видно вспомнив что-то свое глубоко личное и очень далекое.

Неделя на морском берегу пролетела быстро - в пене морских волн, под палящим южным солнцем, в тени душистых магнолий, под вечернее стрекотанье цикад, в ночной прохладе лунных ночей.

Катюше казалось порой, что она попала в какой-то совсем другой мир – мир, заполненный до краев мужским обожанием ее собственной персоны. Здесь никто ничего от нее не требовал, не ждал какого-то особенного понимания и внимания. Ее просто слушали, смешили, за ней ухаживали. Ее любили.

По вечерам зажжённый камин объединял обитателей дома необыкновенной атмосферой тепла и загадочности.  Катерина растворялась в потрясающей доброте старого хозяина, когда тот рассказывал истории из своей долгой наполненной разными событиями врачебной жизни.

Владимира Павловича радовала и та нежность, с которой смотрел на гостью его любимый внук, и то, как завораживал парня ее внимательный взгляд широко распахнутых глаз, в которых чудно отражались яркие блики пламени камина. Но старик никак не мог понять, как сама девушка относилась к Юрию. Он чувствовал, что где-то в глубине юной души что-то постоянно тревожило, не отпускало ее, особенно омрачая последние дни отдыха. Было что-то настороженное в поведении Катерины.

Старший Самойлов прекрасно понимал быстротечность времени, какие превратности таят в себе судьбы человеческие, до чего непредсказуемы порой бывают ее повороты, но завести разговор с молодежью об этом как-то не решался. В конце концов, жизнь сама должна все расставить по своим местам. И не ему, человеку, прожившему довольно долгую и не очень счастливую личную жизнь, пытаться влиять на отношения молодых людей.

А Катя сама себе боялась признаться, до какой степени ее затягивало обволакивающее обаяние нового друга. Она не очень верила, что сильное чувство могло возникнуть внезапно, с первых минут знакомства, как уверял ее Юрий, но и не замечать его влюбленности она тоже не могла.

В конце концов, девушка решила прервать свой отдых и поменяла билет на более ранний срок.
- Ты сама себя испугалась,- заметила Люба, приехав навестить ее на выходные.
Не решаясь вслух возразить подруге, Катя вдруг подумала, что возможно та не так уж далека от истины.
- Ты хоть  его предупредила, что улетаешь скоро?
- Скажу, конечно. Вот тебя поедем провожать, тогда и скажу, что уезжаю вместе с тобой.
***
Но уехать вместе с подругой не получилось. Юрий пригласил ее на экскурсию в местный заповедник, посетить который можно было только по предварительной договорённости. Было невежливо, да и просто глупо отказываться от прогулки, для организации которой было приложено столько усилий. На следующее утро Люба в сопровождении Владимира Павловича уехала в город, а Катерина отправилась с молодым Самойловым на прощальную экскурсию.

Заповедный парк был великолепен. Казалось, огромные реликтовые деревья скрывали своей листвой таинственные тени давно минувших эпох. Укрывшись под одним из таких великанов от полуденного солнца, Катюша на какой-то момент потеряла из виду своего спутника. На нее внезапно навалилась неестественная тишина глухого первобытного леса. Лесное затишье давило и беспокоило своей заброшенностью и одиночеством.

- Юра, - попыталась крикнуть она, и осеклась, почувствовав на плече хватку чьей-то сильной чужой руки.
- Какая птичка, - развязно хохотнул неопрятный мужик, отвратительно дыша на девушку застарелым перегаром.

- Отойди от нее, ну, живо, - Самойлов стоял недалеко, спокойно держа руки в карманах.
- А то что? - в руке мужика сверкнула пивная бутылка. Он с размаху ударил ее о ствол дерева, превращая в опасный осколок.
- Уходи, - каким-то странно чужим голосом сказал Юрий, не двигаясь с места, продолжая в упор смотреть на негодяя.

- Так и сказал бы, что твоя …, - грязно выругался мужик, не отпуская Катерину,  в ожидании, что противник сейчас не выдержит брани и кинется на него.

Но Юра, к удивлению Кати, и шага не сделал в их сторону. Он лишь начал медленно вынимать руку из кармана. На какое-то мгновение ей показалось, что сейчас произойдет что-то страшное, непоправимое. Еще мгновение – и обратно дороги не будет.

- Не надо Юра, не делай этого, - закричала она, сама не понимая чего так испугалась. Ну не пистолет же у того в кармане.
Видимо подобная мысль пришла в голову и ее обидчику. Уж очень уверенно и страшно в своей неподвижности держался Самойлов.

Мужик внезапно захрипел, схватившись за горло, словно задыхаясь, и разжав хватку, стремительно кинулся вглубь леса.
Для Кати происходящее напомнило дурную сцену из банального кинофильма. Все было настолько неожиданным, что она даже не успела всерьез испугаться.

- Ты куда подевался?- только и смогла спросить девушка.
- А ты? Зачем ты бежишь от меня? - подошел Юра, широко расставляя руки, чтобы упереться в дерево. Ничего такого, что могло бы сойти за оружие, в карманах у парня не было. Просто Катерина не знала, какими гипнотическими способностями обладали Самойловы. Впрочем, об этом знали очень немногие, самые преданные люди.

Ее голова оказалась между его ладонями, они смотрели друг другу глаза в глаза очень серьезно, как никогда до сих пор. Молодой человек еще не совсем пришел в себя от недавней эмоциональной схватки, стараясь не выдать своего состояния. Меньше всего хотелось сейчас, чтобы Катя принялась расспрашивать, как ему удалось так напугать противника. Не хватало еще, чтобы девушка заподозрила его в гипнотическом влиянии на ее сознание.

Все эти дни Юрий постоянно чувствовал, как она пыталась отстраниться от его внимания. Вроде бы вот он – ответный ласковый отблеск в ее глазах. Но нет – снова полное отчуждение. А время неумолимо убегало – их общее время.

А он любил, действительно, любил ее. Сам удивляясь, что способен на такое, когда каждая клеточка вибрировала от одного лишь прикосновения к ее руке, а сердце замирало от переполнявшей нежности.

Но как, боже ж ты мой, как ей это доказать, как достучаться до ее сердца, такого далекого и чужого еще совсем недавно? Такого родного, самого близкого вот уже несколько дней. Тех дней, когда он дышать не мог без нее. Когда вдруг осознал, что раньше была совсем другая жизнь – жизнь без нее. И сейчас с ужасом, со страхом и болью, с неописуемым восторгом понимал, что дальше счастливо жить без ее присутствия здесь, рядом с ним, он уже не сможет.

Тогда было тоже хорошо, спокойно, легко и весело. Тогда он был просто мальчишка, юнец, счастливый своей молодостью. И только. И только! Но вот она стоит – и все изменилось. Мир изменился – и в этом мире изменился он сам. Он не просто повзрослел, он почувствовал себя мужчиной, тем самым, который в ответе за нее – маленькую, хрупкую, в ответе за женщину, за свою женщину, за свою любимую.

- Я люблю тебя, не уезжай, останься со мной, - его голос чуть дрожал от внутреннего напряжения.
На нее смотрел взрослый незнакомый мужчина, совсем непохожий на того бесшабашного парня, что нежно спасал ее на пляже. Казалось с того дня прошла вечность, а не те несколько недель, что она находилась вдали от дома.

- Я тебя совсем не знаю, - еле слышно прошептала Катюша, пораженная его серьезностью. - Я не могу.
- Чего ты не можешь? Решиться остаться, признаться самой себе, что не так уж сильно его любишь? Или не веришь мне? Я вот здесь с тобой, а где он? - Юрий нервно сглотнул, стараясь удержать себя от страстного порыва подхватить девушку на руки, прижать к себе, всецело отдаться любовной страсти.
- Я всегда буду рядом, дорогая.

Он целовал ее, прижатую к стволу старого дерева, не давая возможности увернуться, целовал долго и жестко, прощаясь и прощая, надеясь и не надеясь на ее ответное чувство.

Катюша стояла молча и неподвижно, охваченная противоречиями, испуганная его напором и собственной ответной нежностью, что поднималась из глубины души, так жаждущей любви и понимания.

- Нам пора, - наконец выдохнула она, слегка оттолкнув Юрия.
- Как скажешь, - потухшим голосом ответил он, убирая руки в карманы, чувствуя опустошённость и усталость, как после длительной пробежки.

Она быстро направилась к машине. Он поспешил за ней, в голове вертелась только одна мысль, что у него осталось совсем мало времени.
«…Что-то не так я делаю, тороплюсь, наверное», - Юра попытался снова обнять ее.
- Ты улетишь завтра?
- Я улечу завтра,- как можно тверже ответила Катя, стараясь не расплакаться.
***
Вечером Катерина простилась с морем под мерное плескание волн в компании Владимира Павловича. Утро встретило их неприятным сюрпризом - сильнейший туман окутал все побережье, и Катерина сожалела, что не уехала накануне вечером. Но под напором южного солнца неприятное марево постепенно начало рассеиваться. А когда они отправились в аэропорт, дорога была уже достаточно различима, хотя в низинах еще лежала плотная дымка, и там приходилось ехать очень медленно.

По нервному молчанию водителя, Катя поняла, что не следует просить ускорить движение. Серпантин мокрой горной дороги не позволял ехать быстрее, а они опаздывали. Они жутко опаздывали на ее рейс. Когда дорога уже казалась ясной и свободной, Юра, внемля просьбам спутницы, прибавил всё-таки газу, и они едва не угодили в глубокий кювет. Машину внезапно резко повело в сторону.

Все в это утро складывалось не в пользу Катерины – и этот мерзкий туман, и скверное настроение, и неожиданные пробки на дороге, а в довершение всего, глупый примитивный прокол колеса.

Когда они добрались, наконец, до аэропорта, было уже поздно что-либо предпринимать - они безнадежно опоздали, во всяком случае, на этот рейс. На стойке регистрации им лишь махнули рукой в сторону летного поля, где нужный самолет стремительно набирал высоту.

- Не расстраивайся ты так, улетишь следующим рейсом, - успокаивал ее Юрий, пытаясь оставаться сдержанным, не давая воли своим чувствам.
Все было сказано вчера. Все обещания, сожаления и надежды - все осталось во вчерашнем времени. А сегодня при ярком свете дня лишь этот поднимающийся ввысь самолет и слезы досады в глазах любимой.

- Да, конечно, - Катерина медленно повернулась к нему, стараясь не сорваться на обвинительный тон.
Она пыталась поймать его взгляд, чтобы сказать, что ни в чем никого не винит, прекрасно сознавая невозможность приехать быстрее по такой опасной дороге. Но молодой человек не переводил взгляд, продолжая внимательно смотреть в небо.

- Не может быть,- только и смог выдохнуть Юрий, резко поворачивая девушку в сторону летного поля.
Там, на границе видимого горизонта, в смертельном пике, рассыпаясь на части, падал их самолет.

- Вот так иногда внезапно может кончиться жизнь,- крепко сжимая ее в объятиях, выдохнул Юрий,- твоя жизнь. Ты понимаешь это? Это ты могла быть сейчас там. Ты - там, а я - здесь.
Он замотал головой, будто стряхивая остатки дурного сна, крепче прижимая девушку к себе.
- А я? А как же тогда я? - Юрий смотрел на нее с такой болью, что до Катерины, наконец, начал доходить весь ужас происходящего.
***
Им ничего не оставалось, как вернуться обратно. Все рейсы отменили до выяснения причины крушения, и никто не мог сказать, когда это выяснение произойдет. Люди в спешке покидали аэропорт, не в силах до конца осознавать последствия катастрофы.

Так Катя снова оказалась в доме Самойловых. Подавленная тем, какой трагедии избежала, девушка все никак не могла прийти в себя. Оставив гостью на попечение деда, Юра уехал в город, чувствуя, что девушке необходимо время для того, чтобы снова обрести душевное равновесие. Все, что он хотел ей сказать, было уже сказано, что предлагал, было отвергнуто.

Он не стал больше пытаться достучаться до ее сердца, понимая, что просто необходимо немного остановиться. Переждать хотя бы чуть-чуть, совсем немного, чтобы сейчас, именно сейчас Катя осознала, наконец, что жизнь не прервалась. Она, возможно, круто изменилась в тот ужасный миг падения самолета, резко подчеркнув свою хрупкость, свою сиюминутность пребывания на земле. Но для них она продолжалась.

Коротая грустный вечер с расстроенной Катюшей, Владимир Павлович, очень переживающий за судьбу внука, решился на откровенный разговор.

- Для меня жизнь уже кончается. Ни о чем не жалею кроме одного - того, что вот один доживаю свой век. Дети, внуки – это хорошо. Но нет рядом самого близкого человека. Когда-то проглядел, мимо прошел, отпустил, не настоял. Не поняли друг друга, а надо было, просто необходимо было это сделать, - Владимир Павлович говорил очень тихо, опасаясь слишком расшевелить свои глубоко запрятанные переживания.

Катерина с замиранием сердца слушала профессора, чувствуя его внутренне напряжение, сознавая при этом, что облегчить такую душевную боль невозможно. Хоть и говорят, что время лечит, только трудно вычеркнуть из памяти сердечные воспоминания. Время только заметает их нарастающим багажом событий, упрятывает глубже, чтобы не мешали жить сегодняшним днем, освобождая человека для новых переживаний. До тех пор, пока жизнь протекает в привычном русле.

- В юности все мы мечтаем о настоящем чувстве, ждем, ищем, гоняемся порой за призраками. А она, твоя вторая половинка, возможно, находится рядом, надо только дать свободу своему сердцу, прислушаться к нему, довериться, поверить,- уже более спокойно продолжал старик, внимательно глядя на Катю, будто сомневаясь, слышит ли она его.

- Ты, милая, не торопись, задержись немного, оглядись. Быть может и не надо возвращаться туда, где все шло по плану, выверено, привычно. По-домашнему тепло, но слишком предсказуемо. А может, все же надо рискнуть и прислушаться к судьбе, что такой знак дала. Можно сказать, вторую жизнь подарила. Подумай, Катюша, не спеши. А сейчас, извини, дорогая, но я должен оставить тебя. Твоя подруга скоро приедет, так что дом остается в полном вашем распоряжении. Нам с Юрой необходимо быть в клинике. Сама понимаешь, какие дела, - он хотел еще что-то добавить, но лишь досадливо махнул рукой.
Хозяин покинул веранду, оставив гостью в раздумье и полном смятении чувств.
***
«… Ах! Если б можно было бы еще разобраться в своей душе до конца, понять ее, почему так ноет иногда, отчего поет-ликует, или бунтовать начинает, чего требует», - размышляла Катерина, чувствуя, как снова ее начинает охватывать тихий ужас увиденной катастрофы.

« На воздух надо, на море, где простор и ширь, где смогу, наконец, вздохнуть полной грудью», - решила она, не в силах более находиться одна в пустоте большого дома.

Но на море так и не попала, сильно штормило. Когда приехала Люба, зарядил дождь, обещая затянувшееся ненастье, будто сама природа скорбела по погибшим. На следующий день девушки вернулись в свой городок, находившийся под впечатлением недавней авиакатастрофы, в которой никто не выжил.

Самойловы были заняты в клинике, Люба вышла на работу. Погода успокоилась, южное лето снова властно вступило в свои права.

Вечером, сидя на берегу притихшей реки, Катюша пыталась разобраться в своих чувствах. Хорошо, что рядом не было Юрия, который своей нежной близостью выбивал ее из привычной колеи, заставляя сердце биться в незнакомом бешеном ритме непонятных желаний.

Как он успокаивал ее там, в суматохе повергнутого в шок аэропорта, как пытался привести в чувство, согревая собой, возвращая к действительности нежной заботой.
- Сама судьба за меня, за то, чтобы ты осталась здесь, со мной. Неужели ты не понимаешь? – убеждал ее Юрий, пытаясь вывести из оцепенения.

«…Конечно, это он спас меня. И не только там, на реке, но и на этой скользкой, горной дороге. Ехали бы быстрее, вот и приехала бы. Куда? В морг? - девушка нервно поежилась от мрачных переживаний. - Но для чего я тут? Разве здесь мой дом? Что же так сильно могло ее удерживать здесь, вдали от родных мест, давая волю новому неизведанному чувству, такому захватывающему своей бездумной страстью, какой она не испытывала прежде? А как же Алексей?»

Теплые воспоминания о доме нахлынули на Катюшу, обволакивая туманом прежней беспечной жизни. Ведь там тоже ее любили.
«…Нет, почему же любили? Любят, ждут», - она была уверена в этом.

Что-то до боли знакомое, родное поднималось из глубины самосознания, не отпуская сердце, заставляя вновь и вновь вспоминать его – Алексея Мелехова, такого далекого, такого близкого.
Она вспоминала его глаза, голос, руки. Нежное тепло, подзабытое в суете последних дней постепенно заполняло ее прежним ощущением первой любви.
***
Алексей Мелехов очень надеялся закончить командировку раньше намеченного срока, но не получилось. Непредвиденные обстоятельства вынуждали его задержаться. Невозможно было прервать работу, не дождавшись результатов начатого опыта. А ему так хотелось все бросить - эти раскаленные пески, безжизненные хмурые скалы и безоблачное белесое небо, такие равнодушные к человеку, такие безжалостные к нему. Сердце рвалось домой, душа устала от одиночества.

Заканчивался еще один день вдали от родного дома. Алексей привычно коротал вечер на берегу высохшего русла древней реки, тесно зажатой отвесными скалами. И не было оголенным камням никакого дела до его переживаний.

Ничто не предвещало беды. Но в недрах земли потревоженные глыбы уже начали непредвиденное опасное движение, пропуская раскаленную лаву, готовую в любой момент выплеснуться наверх, заполняя безжалостным огнем узкое горное ущелье. Бедствие надвигалось туда, где люди завершали свой эксперимент, не предвидя всех его последствий. Время безжалостно зачеркивало мгновения суетной жизни.
***
Нежная грусть Катюши, тоска одинокого Алексея. Как тонка грань между жизнью и небытием, как раним человек, как бессилен порой перед обстоятельствами.

До сих пор, несмотря ни на что, их продолжало связывать одно сердечное единение чувств. Но сейчас, как никогда раньше, молодых людей разделяло огромное пространство, жестокое в своей непредсказуемости.
И все же! И все же, их обоих с нетерпением ждала дорога домой. Однако каждому предстояло одолеть свой путь.
А пока у реки любви они сидели на разных берегах, и лишь одной судьбе было известно, когда они встретятся.