Записки графомана. 32. Пэ - эл - ка

                (си-эй-раша)

Винтовочный полигон – это такая себе избушка, где укреплена обычная армейская винтовка образца ещё того, “до свидания, мальчики!”

Но на винтовке – все артиллерийские причиндалы. Поскольку выстрел из гаубицы стоит “пары хромовых сапог”, то намного дешевле исправлять ляпсусы стрельбой из винта. Условия подобны. На ветер, размеры пули, скорость и т.д. существуют поправки. А пули для удобства трассирующие, можно фиксировать попадание.

На прошедших зимних стрельбах лейтенанты отстрелялись безобразно плохо, поэтому, их заставляют до опупения торчать на винтполигоне. Используя время с пользой для тела, орлы случайно сжигают избушку на курьих ножках. Поэтому, группу солдат во главе с лейтенантом Равилем  отправляют в леспромхоз Сергеевки (“другой Сергеевки” - кто знает те места, тот поймёт, о которой речь), чтобы заработать на брёвна для нового винтполигона.


Нас ставят на ПЛК. Это такая линия, где, привезенные с лесосеки сосновые и кедровые стволы распиливаются на стандартные брёвна – рудстойку и прочее.

Местные не говорят “кедр”. Они говорят: “КедрА”. Именно с большой буквы и женского рода с ударением в конце. Точно так же не “тигр”, а “ТигрА”.
 
На ПЛК нам достаётся малоблагодарная работа обрубщика сучьев. Обработанные деревья стальным “окорёнком”, похожим на рыболовный крючок, мы сталкиваем на конвейер – стометровую бесконечную цепь с приваренными поперечинами, чем-то смахивающую на скребковый навозный транспортёр. Бревно накатывается на жёлоб, движется, и нужно успеть скатить его в нужный “карман”. Через денёк-другой без труда отличаешь, где длина три шестьдесят, а где три восемьдесят. Глаз намётывается.

На пэ-эл-ка работают  “химики” и прочие. Светленький крепыш из Миллерова: “Эгей, из Макеевки, зёма!!!” Впрочем, земляки здесь все, кто приехал из-за Иркутска: “Ну, вы там, западники!” Хотя на деле западником здесь можно считать разве что дядю Саню. По паспорту Шандор, откуда-то из-под Берегово. Приехал сюда “підзаробить, аби нову хату поставити”. Но, кажется, новая хата ему совсем не светит, потому что всё тяжким трудом заработанное Шандор пропивает наравне с бригадовскими бичами. Кроме них в бригаде – “химики”. Бежать отсюда, конечно же, можно. Но сложно. С одного края неширокое плоскогорье окаймлено стеной неприступных гранитных скал, острых, как расчёска. А с другого края – тигровый заповедник.

Для пропитания хозяев тайги нужна живность – лоси, кабаны. На которых не прочь поохотиться и офицеры из воинских частей, и местное начальство из Находки, ублажающее таёжным сафари своих японских контрагентов. Хотя охота постановлением краевых властей разрешена только для местных, “ходжеров”.

Поэтому, тигры недоедают и рады в заснеженной тайге любой живности. Которую смогут догнать.

Кроме “железки” до Находки да узкого шоссе других дорог отсюда нет.

В посёлке две “бичарни” (общежития), магазин с довольно приличным ассортиментом (Япония, порт – рядом!) и непривычно для тех мест много водки.

В первые после получки дни бригада жидковата – народ буйствует. Потом потихоньку тянутся на работу – с опухшими от пьянки и подбитыми глазами. Потом, перед получкой, на обед в столовой – только чай и пару кусочков белого хлеба. Потом – день получки.

Жизненный цикл.

 Помню одного типа, которого за пьянку выгнали с работы, а он за пьянкой об этом и не знал. Вышел. Работал. Приехали расчётчики. Скандал. Приказ пришлось отменять.

Здесь есть бывший итеэровец, осуждённый за смертельный случай на производстве. Тут  есть и другие толковые парни. В жуткой глуши они стараются быть в курсе всех новостей страны, столицы. Знают, что идёт в театрах, что снимается на “Мосфильме”.

За десяток тысяч кэмэ их привезли сюда, чтобы они стали лучше, чем были. После того, как Лёша пару лет посбрасывает брёвна с линии, его будущие подчинённые, безусловно, будут работать лучше. И электрик в ночной смене, зная, что пьян, в шкаф не полезет.

…Натужно ревущие “Комацу” подвозят брёвна, но хорошие партии перехватывает “блатная” бригада, работающая на другой стороне ПЛК. Туда устроиться не просто, чужие там не ходят.  А у нас тут – бичи, “химики”, да прикомандированные солдатики. На хрена им деньги?!!


…Мы, конечно же, заработали брёвен на новый винтполигон. И потом июльскими душными ночами лейтенанты стреляли, взвод управления из-за сопочки передавал угол и дальность, а в пахучей кедровой стене громко пел сверчок, заглушая и без микрофона неразборчивую речь узбека, сидевшего на рации. И раз за разом его приходилось переспрашивать…