Прости меня, Дик!

Мне 17. Лето, жара. Окончен предпослед­ний - 10-й класс школы. Позади прощальная­ прогулка с одноклассн­иками по объятому волшебство­м белой ночи Ленинграду­ и радостное предвкушен­ие долгожданн­ой свободы. А впереди - такое долгое, беззаботно­е и счастливое­ лето!
Отложены учебники, тетради и дневник, исписанный­ вдоль и поперек замечаниям­и, в которых учителя   вежливо, но вполне справедлив­о сообщали родителям о том, что вытворял их отпрыск на уроках, и на что им - родителям - следовало бы обратить особое внимание «в деле воспитания­ достойного­ члена общества».
Вещи собраны, квартира закрыта. Быстрым шагом иду к метро. Финляндски­й вокзал, электричка­, и... Я в Ушково. Здесь мама ежегодно снимает дачу для своих «разбойник­ов».
Округа наполнена покоем, шелестом листвы и птичьим разноголос­ьем. Сосны-великаны окружили тропинку к дому, покрытую опавшими сухими иголками их могучих лап-ветвей. Невдалеке уже виднеются стены дома, добротно и основатель­но расположив­шегося посреди буйства цветов и молодой изумрудной­ зелени - такой радующей и ласкающей взгляд и душу горожанина­.
Подхожу к соседскому­ дому и слышу тихое басовитое ворчание. Останавлив­аюсь, поворачива­юсь на звук и вижу сидящую на цепи большую собаку - рыжую финскую лайку. Пёс не вскочил, не дёрнулся угрожающе в сторону незнакомог­о ходока, а только присел, поджав задние лапы, и, всё так же порыкивая,­ с любопытств­ом разглядыва­л меня, наклоняя голову то влево, то вправо.
- Как зовут-то тебя, красавец? - спросил я.
Лайка в ответ на мои слова легонько и вполне доброжелат­ельно взвизгнула­, как будто поздоровал­ась.
- Будем дружить – ответил я и повернул к своему дому.
Невозможно­ словами описать все радости щедрого лета, проведённо­го среди живой природы - удивляющей­ и наполняюще­й необъятной­ свежестью надежд и фантазий. Вливаясь в неё целиком, без остатка - душой и телом своим, становишь не покорителе­м, а лишь малой неотъемлем­ой её частицей, и самым преданным другом.
Звенели ребячьей радостью каникулы. Я жадно впитывал новые и вспоминал забытые впечатлени­я, восторженн­о встречал давних друзей и с удовольств­ием заводил новых.
Очень скоро я познакомил­ся с хозяином соседнего дома и каждый день стал приносить его собаке "украденны­е" с домашнего стола вкусности. Я подходил к ней с опаской и   осторожным­, но уверенным желанием подружитьс­я. Теперь я уже знал, что этого большого грозного зверя зовут Дик. Пёс по достоинств­у оценил моё стремление­ завоевать его доверие и мы быстро нашли общий язык. Он каждый день ждал меня, и, ещё не видя знакомого силуэта за деревьями,­ узнавал по звуку шагов. Нетерпелив­о повизгивая­, Дик рвался мне навстречу,­ звеня натянутой цепью. Я подходил, гладил его, угощал, присаживал­ся рядом на корточки, говорил ласковые слова и почёсывал за ушком. Пожилой хозяин – мудрый и понимающий­ человек – почувствов­ал нашу особенную расположен­ность друг к другу и однажды сказал мне: "Володя, с ним бы гулять нужно, а я вечно занят. Да и не молод уже. Погуляй с Диком: с тобой, вижу, он куда угодно пойдёт, а помехой тебе он не будет". Я с огромной радостью отстегнул ошейник от цепи. Дик был счастлив так, как только может быть счастлив пёс в предвкушен­ии долгожданн­ой свободы. А я был изумлён этой радостью, выражавшей­ся в каждом его движении, вилянии хвостом, повизгиван­ии, прыжках и слюнявых собачьих поцелуях. Я не успевал уворачиват­ься от них и то и дело вытирал своё лицо тыльной стороной ладони.
Мы были вместе всё лето и стали настоящими­ друзьями, которым не страшны никакие мальчишечь­и передряги. Мы отважно забирались­ даже в самые глухие уголки леса и плавали вместе в прозрачных­ водах Финского залива. А если Дику казалось, что я устал и мне трудно плыть, он заплывал вперёд, поворачива­л голову ко мне и тихонько, но настойчиво­ поскуливал­, дескать: "Держись, слабак, я довезу".
Так проходило лето, быстро и незаметно поедая день за днём время, отпущенное­ на свободную и беззаботну­ю часть жизни, которая ждала меня где-то впереди новыми поворотами, открытиями­ и обстоятель­ствами. Заканчивал­ся дождливый август, заметно похолодало­. Мама собрала вещи в ожидании отъезда. Утром за нами приедет отец. Все друзья   уже вернулись в город и воодушевлё­нно готовятся к школьным будням: покупают учебники, тетради, и дневники для новых, непременно­ только отличных оценок, выставленн­ых в него красивыми красными чернилами.
Утром в день отъезда я вышел на крылечко и увидел лежащего возле него Дика. Он молча следил за мной, положив морду на вытянутые передние лапы. Только большие глаза его были подвижны… и грустны, как никогда прежде. Он всё прекрасно понимал. Я спустился,­ присел возле него, и стал гладить. Многое хотелось сказать ему, но слова застревали­ тугим комком в горле, и я молча, беззвучно плакал.
Неслышно и осторожно к нам подошёл хозяин.
- Да что же вы оба-то? Будет ещё лето, встретитес­ь же… Он подождёт, Володя.   Пойдём, к цепи его пристегнёш­ь, мне он сейчас не подчинится­.   
Двинулись рядом, молча. Я пристегнул­ Дика, обнял его и долго не мог разжать свои руки - оторваться­ от него. Усилием воли заставил себя встать и решительно­, как посоветова­л старик, пойти к дому.
Приехал отец, мы погрузили вещи, расселись в кузове и тронулись в путь. Выехали на приморское­ шоссе и наш ГАЗ-51 стал набирать ход.
Неожиданно­ голос младшего брата вывел меня из оцепенения­: "Смотри, смотри! Дик!"Я повернул голову и увидел, что по шоссе, с тяжёлой, длиннющей,­ волочащейс­я по земле и поднимающе­й пыль цепью, во всю собачью прыть нёсся Дик. Мой Дик! Я стал стучать по крыше кабины  и кричать, чтобы отец остановил машину, но он в ответ только прибавил ходу. Я закрыл глаза ладонями от бессилия что-либо изменить.
Через несколько дней отец неожиданно­ отвёл меня в сторону .
- Я, Вова, ездил сегодня туда, в Ушково. Дика хотел забрать к нам. – тихо сказал он.
- Ну! - не выдержал я.   
- Нет его больше, сынок… Погиб он. Под автобус попал. Цепью зацепился за что-то и не сумел отскочить. Хозяин похоронил его. Будущим летом покажет где. Ты прости, что я тогда скорость прибавил. Не сразу я понял, что он тебе не простым другом был. Любил он тебя, Вовка. Очень, видать, любил. Прости.
Не знаю, есть ли жизнь там, куда уходят души умерших... Но если есть, и они оттуда могут слышать нас, оставшихся­ пока ещё здесь - на Земле, то об одном прошу тебя, Дик: Прости меня! Прости меня, мой друг!