Фиктивный брак Главы 15, 16

                Глава пятнадцатая

В Рязань я добралась к полуночи, а еще через полчаса подъехала к длинному двухэтажному строению, служившему семейным общежитием для военных. Состояние у меня было каким-то странным – тайный отъезд, последующие телефонные переговоры с мужем и прикосновение к тайнам семьи Шестопаловых причудливым образом перемешались в моей голове. В некотором смысле я чувствовала себя зомби, который упорно идет к цели, не зная или забыв, зачем это делает. Кате я позвонила еще из Москвы, так что меня уже ждали, с радостью и нетерпением. Таких мест на земле совсем немного, и это еще мягко сказано. Подруга, раздобревшая, но в то же время похорошевшая, повисла у меня на шее:

- Машка! Я не верю! - Выплеснув эмоции, она перешла на шепот: - Егорка спит, только что налопался, так что у нас будет несколько часов спокойного времени.

Мы были так рады встрече, что забыли о Катином муже, а он, улыбаясь, стоял возле двери в кухню.

- Привет, Маша! – наконец, сказал Володя, когда мы с Катюхой разомкнули объятия.

Мы и с ним обнялись, и я, уже лично, поздравила его с рождением сына. У него на лице появилась гордая и даже самодовольная улыбка. Вслед за счастливыми родителями я прошла в комнату, где в детской кроватке лежал маленький человечек. Разглядеть его личико практически не удалось, так как освещение было очень слабым, но я все равно заявила, что он настоящий красавец, а у самой слезы подступили к горлу.

- Вот уж не думала, что ты такая чувствительная, - сказала Катя, заметив мои блестящие глаза, когда мы оказались в ярко освещенной кухне. – Я ничего не ответила.
Затем подруга, внимательно меня осмотрев, сказала, что я очень изменилась – стала шикарной женщиной, и дело, мол, не только в одежде. Я лишь пожала плечами, не желая развивать эту тему.

Квартирка была маленькой, однако они умудрились разместить в кухне небольшой диванчик, где могли бы заночевать гости. В феврале у Володи ожидалась длительная командировка, так что к Кате собиралась приехать ее мать, чтобы помочь с малышом. А пока этот диванчик должен был послужить мне.

Катя всегда была очень энергичной и хозяйственной, так что и сейчас в доме у нее царил идеальный порядок, а стол был накрыт и готов к приему гостьи. Уже разместившись за столом, я чуть ли не в ужасе вскочила:

- Подожди, мне нужно позвонить!

Выйдя в прихожую, я включила мобильник. На этот раз Олег отозвался не сразу, что меня несколько расстроило,  я думала, что он не сводит глаз с телефона, ожидая моего звонка.

- Олег, я на месте, - оживленно начала я. Он молчал. – Олег, не волнуйся, со мной все в порядке. Я подключила зарядку, так что теперь ты сможешь позвонить мне в любое время. - Молчание становилось невыносимым, но он не спешил прерывать его. – Милый, с тобой все в порядке?

- Нет, со мной не все в порядке, - наконец, ответил он. – Моя жена уехала неизвестно куда, и я не мог с ней связаться. Так близкие люди не поступают.

- Но я же всё тебе объяснила!

Он будто не слышал моих объяснений и продолжал настаивать на том, чтобы я сообщила Катин адрес. Если я не хочу, чтобы он за мной приезжал, заверял он, то он не станет этого делать, но он должен знать, где я нахожусь. Конечно же, он был прав. Скрепя сердце, я назвала Катин адрес. Пообещав через два-три дня вернуться в Питер, я отключилась, но еще некоторое время стояла в прихожей, пытаясь успокоиться. Похоже, я нанесла чувствительный удар по нашим отношениям. Не всё можно простить, а ему мое поведение наверняка кажется не только глупым, но и оскорбительным. Мне стало страшно, я не хотела терять его любовь, и на какое-то мгновение мне захотелось немедленно вернуться к нему, забыть все свои подозрения и просто жить. Но это была лишь минутная слабость. Я знала, что не отступлю и попытаюсь все выяснить до конца.

- Кому это ты звонила среди ночи? – с подозрением спросила Катя, когда я вернулась в кухню.

- Мужу.

Наверное, если бы тут разорвалась бомба, вряд ли шуму было бы больше. Возмущение подруги не знало пределов:

- Как ты могла скрывать от  меня ТАКОЕ?!

Даже Володя высказался весьма неодобрительно о моей скрытности.

- Я как раз и приехала за тем, чтобы обо всем рассказать, - оправдывалась я.

Володя достал бутылку водки. Мы с ним выпили по рюмочке, после чего он отправился спать, а я принялась изливать душу подруге. Катя умела слушать и очень хорошо знала и понимала меня, так что общение с ней оказалось для меня целительным. Я физически ощущала, как внутри ослабевает пружина, сжимавшая меня последние несколько месяцев. Рассказывая о потере своей малышки, я рыдала навзрыд, а Катюша меня утешала:

- У тебя еще будут дети, ОБЯЗАТЕЛЬНО! К сожалению, многим приходится пройти через такие испытания. – Никто не понимал, что я тоскую именно по ТОЙ девочке, а не о ребенке вообще.

Она тем временем рассказывала историю женщины, вместе с которой рожала. Та прошла через пять выкидышей, прежде чем родила ребенка. Перспектива пяти выкидышей меня не радовала, но я почему-то успокоилась. Катюха всегда умела меня утешать. Однако к моим подозрениям относительно отравления она отнеслась скептически, почти полностью согласившись с доводами Олега. В этом не было ничего удивительного, заподозрить  кого-то в столь жутких намерениях непросто. Но тогда получалось, что она готова допустить, будто у меня с головой не все в порядке. А вот с этим я никак не могла согласиться, так что еще больше укрепилась в решении довести свое расследование до конца.

Под утро подал голос Егорка, и Катя сразу умчалась в комнату, чтобы его покормить. Мне она постелила заранее, так что, наскоро умывшись, я легла на диван и сразу уснула, хотя моя исповедь еще не закончилась. Сквозь сон я слышала, как кто-то ходил по кухне, включал чайник, но мне было лень открывать глаза, и я опять проваливалась в сон. Около одиннадцати подруга меня разбудила, беспощадно тряся за плечо:

- Машка, вставай! К тебе гость!

Я еле разлепила глаза и, накинув халат, прошла в прихожую, плохо соображая, что происходит, и сразу натолкнулась на Олега. Он уже снял куртку, надел тапки и приглаживал волосы перед зеркалом. У его ног стояла дорожная сумка. Я и не заметила, как мы стали целоваться. Пробормотав «пардон», Катя попятилась в кухню. Мы же не могли оторваться друг от друга, его руки оказались у меня под халатом, и я была готова рухнуть к его ногам, признав свое поражение. Однако остатки здравого смысла во мне еще сохранились, поэтому я отодвинулась и запахнула халат.

- Ты ведь сказал, что не приедешь.

- Я обманул. Ты не рада моему приезду?

Я против воли улыбнулась:

- Рада. Конечно, рада.

В это время из комнаты вышел Володя. Я познакомила мужчин, невольно отметив, что рядом с Олегом Катин двадцатипятилетний муж выглядит мальчишкой. Они пожали друг другу руки, после чего мы прошли в кухню. Непостижимым образом Катя уже успела убрать следы моего ночлега и накрыть на стол. Ненадолго удалившись, я привела себя в порядок и присоединилась к чаепитию. Постепенно радость от приезда Олега сменялась тревогой и озабоченностью. Он разрушил мои планы. Екатерина Ивановна предупредила, что даст мне копию романа, если я пообещаю, что никому ее не покажу. Но как теперь мне встретиться с ней? Вряд ли Олег выпустит меня из-под контроля. Только-только забрезжила надежда докопаться до истины, как опять встретились препятствия. Не нужно было проявлять слабость и сообщать ему Катин адрес. Наверное, на моем лице отразились следы моих тайных мыслей, так как и на его лице я заметила обеспокоенность. До этой минуты он выглядел расслабленным и довольным. 

Катя попеняла нам на то, что мы так долго скрывали свою женитьбу, на что Олег отреагировал очень осторожно, заметив, что тому виной некоторые обстоятельства. А сам внимательно смотрел на Катюху, пытаясь определить, что ей известно. Она не подкачала и сказала, что обстоятельства обстоятельствами, но лучшая подруга должна быть в курсе столь важных событий. Застольный разговор, несмотря на кажущуюся легкость и непринужденность, ужасно меня напрягал. Я не успела рассказать Кате всего, так как слишком часто ее вопросы уводили меня в сторону, и я пускалась в ненужные подробности, да еще пыталась донести до нее весь спектр своих переживаний. Она тем временем поинтересовалась у Олега его планами.

- Мой единственный план – увезти Машу домой, - ответил он.

- Но она ведь только что приехала! – возмутилась подруга.

Олег улыбнулся:

- Я же не говорю, что сделаю это прямо сейчас.

Катя с сомнением посмотрела на диванчик, на котором мы с Олегом сейчас как раз сидели. Он правильно понял ее взгляд и напомнил, что в Рязани есть гостиницы. Мой план летел в тартарары. Конечно, мы сможем видеться и общаться с Катюхой, но как мне вырваться на целый день в Москву, чтобы встретиться с Екатериной Ивановной?

Мы уже заканчивали завтрак, когда раздался очередной вопль Егорки. Несмотря на малые размеры, он обладал очень громким голосом. Катя сразу вскочила, а вслед за ней и остальные прошли в комнату. Теперь я смогла рассмотреть это чудо. Его глазки напоминали бусинки, нос казался непомерно большим, а обвислые щеки обрамляли широкий тонкогубый рот. Однако всё это вместе производило удивительно трогательное впечатление. Через несколько секунд созерцания он и впрямь казался мне красавцем.

- Хочешь подержать его на руках? – предложила Катя. Я кивнула.

Она передала мне маленький живой сверток, и я прижала его к себе, не отводя взгляда от личика, а оно вдруг сморщилось, рот открылся, и комната наполнилась детским плачем. У меня выступили слезы, но вовсе не от своих страданий, а просто от умиления.

- Он прелесть, - выдохнула я, возвращая Егорку матери.

Пока Катя кормила сына, мы с Олегом на кухне обсуждали свои планы. Я говорила, что почти не успела пообщаться с подругой, так что еще хотя бы пару дней хочу побыть здесь. Ему совершенно необязательно меня караулить. Он может сегодня вернуться домой, а я приеду позднее. Он смотрел на меня и улыбался, затем сказал, что рад, что обнаружил меня здесь.

- А где ты собирался меня обнаружить?

Он улыбнулся еще шире:

- Не знаю. Ты так яростно противилась тому, чтобы дать мне Катин адрес…

- Ну, ты даешь! - ахнула я. – Как тебе такое в голову пришло?

Покормив Егорку, Катя вернулась к нам, и я стала собирать свои вещи, чтобы вместе с мужем перебраться в гостиницу. Пообещав вернуться к ней после обеда, я с тяжелым сердцем покинула эту уютную квартиру. Мне не хотелось уходить, каждая минута общения с Катей была на счету, однако я понимала, что кормящей матери нужно нормально отдыхать, а не болтать день и ночь напролет. Да и мне не помешает немного вздремнуть и принять душ.
Оказавшись в Рязани, мы первым делом заехали в детский магазин, где я накупила кучу подарков для Егорки и Кати. Всё это время, будто сговорившись, мы не касались причин, побудивших меня покинуть Питер, а обсуждали текущие проблемы. Разумеется, Олег отказался возвращаться домой без меня, но заверил, что я могу чувствовать себя совершенно свободной, а он будет работать в гостинице, так как прихватил свой ноутбук. Мне пришлось смириться с его решением.

Гостиничный номер оказался просторным и очень светлым, но мне не удалось как следует его рассмотреть, так как уже через несколько минут мы оказались в постели. Я не могу без тебя, прошептал Олег, и все мои подозрения относительно него и Алины разом исчезли. После бурной вспышки страсти он задремал, а я лежала и напряженно думала. В том, что мы любим друг друга, сомнений больше не было, но это не отменяло возникших противоречий. События, связанные с потерей ребенка, остаются неясными. Он считает, что на этой почве я немного сдвинулась, а после разговора с Екатериной Ивановной и я не вполне уверена, что с его психикой все в порядке. Так, кто из нас более сумасшедший? Очень неприятный вопрос.

Около четырех мы пообедали в ресторане гостиницы, после чего Олег помог загрузить в такси мешки с подарками. То и дело я ловила на себе его пылкие взгляды, и мое сердце замирало. А на прощанье он поцеловал меня так, будто мы расстаемся навеки. Вот тут мне стало совсем неуютно. Я чувствовала, будто хожу по самому краю. При таких отношениях, как у нас, нельзя кривить душой даже в мелочах. А я собиралась завтра, в тайне от него, отправиться в Москву, для чего мне придется изворачиваться и обманывать. Сколько бы я ни уверяла себя, что мое расследование направлено ко всеобщему благу, обман всегда остается обманом. Тут же мне пришлось признать, что и он со мной далеко не всегда откровенен, зачастую даже вполне невинную информацию приходится вытягивать из него клещами. Впрочем, это мало меня утешало, я люблю играть в открытую.

Катюха встретила меня с тем же пылом, что и накануне, и запричитала над кучей подарков:

- Ты с ума сошла! Зачем столько?!

Я лишь извинилась, что не сделала этого накануне, так как добиралась к ней ночью, и вообще мне тогда было не до магазинов. Разобрав мешки, мы прошли в комнату, где счастливый отец с упоением взирал на спящего сына. К этому занятию и мы с Катей присоединились. Говорят, можно бесконечно наблюдать за водой и огнем. Мне кажется, что это относится и к младенцам. Непостижимым образом визуальное общение с Егоркой внесло в мою душу умиротворение.

Оставив мужчин наслаждаться обществом друг друга, мы с Катей прошли в кухню. Первым делом подруга в самых превосходных степенях высказалась о моем муже.

- Я думала, что такие мужчины встречаются только в кино! – восторженно заявила она. – Машка, ты счастливица! Так что не верти носом и не ищи проблем там, где их нет. У меня со свекровью тоже отношения не сложились, но как-то терпим друг друга. Впрочем, мы не живем вместе. Вот и вам следует жить отдельно! Судя по тому, как вы оба выглядите, с деньгами у вас проблем нет. Так, хотя бы снимите квартиру, если не можете купить.

Я усмехнулась:

- Квартира у него есть, да и та, в которой сейчас живем, принадлежит ему.

- Тогда, в чем дело?

Я вдруг поняла, что объяснить это будет совсем непросто, если не касаться особенностей личности Олега, его болезненной зависимости от матери и проблем с психикой. Мне же совсем не хотелось выставлять внутренний мир мужа напоказ даже перед лучшей подругой, поэтому я что-то промямлила о том, что Олегу нравится жить большой семьей, но сейчас мы рассматриваем вопрос о том, чтобы переехать в его прежнюю квартиру. С горечью пришлось признать, что даже Катюхе я не могу рассказать обо всём. Мы всегда что-то держим при себе, опасаясь, что кто-то неосторожно прикоснется к самому сокровенному. В данном  случае, мне не хотелось, чтобы Катя считала моего мужа слабовольным или сумасшедшим, пусть лучше продолжает им восхищаться.

Когда Катя в очередной раз отправилась кормить Егорку, я позвонила Екатерине Ивановне, рассказала о приезде Олега и попросила ее встретиться со мной завтра на Казанском вокзале, где у меня будет около двух часов свободного времени между электричками. Она напомнила, что ее условие – никому не показывать роман и, вообще, о нем не упоминать, остается в силе.

- Ты согласна? – строго спросила она.

- Но почему Олегу нельзя? – недоумевала я. – Ведь он его сын!

Екатерина Ивановна некоторое время молчала, потом сказала, что неизвестно, насколько изложенное в романе соответствует истине, но в любом случае откровения отца могут Олегу не понравиться и даже нанести травму.

- Так, ты обещаешь выполнить мое условие? – повторила она свой вопрос.

- Обещаю.

Мне очень нравилось сидеть в Катиной кухне, время от времени слышать Егоркин голос и смотреть на счастливых родителей. Они были очень хорошей парой – оба молодые, симпатичные и энергичные. И их отношения были такими чистыми и незамутненными, что мне оставалось только радоваться за них или завидовать. Я решила выбрать первое. К десяти часам вечера мой сумбурный рассказ о событиях последних месяцев, пусть и с купюрами, но все же очень откровенный, подошел к концу. Катюха смотрела на меня круглыми глазами, до конца осознав, в какой ситуации я оказалась, и в меру сил пытаясь помочь советом. Впрочем, главный ее совет заключался в том, чтобы мы немедленно переезжали в другую квартиру, дабы свекровь не смогла вклиниться в наши отношения. В остальном она, вопреки моим ожиданиям, меня не поддержала. Зря ты ввязалась в историю с этим романом, говорила она. Олег не простит, что ты за его спиной плетешь интриги. В конце концов, этот роман написал его отец, и именно Олег имеет первоочередное право с ним ознакомиться. А уж там ему решать, что дальше делать с этой писаниной.

Катя осуждала Дмитрия Ивановича за смешение жанров. Если ты пишешь биографический роман, считала она, то изволь придерживаться фактов. Если же – художественное произведение, то постарайся сделать так, чтобы никто не смог распознать в твоих героях конкретных людей. Иначе получается черт знает что.

- Этот роман ничуть тебе не поможет, - напирала она. – Ты ведь не будешь знать наверняка, где правда, а где вымысел. Только новыми подозрениями разживешься, что усилит твою паранойю.

Ну вот, и она туда же. Даже диагноз поставила. В чем-то она, наверное, была права, но я уже не могла свернуть с выбранной дороги, так что, хоть и с трудом, но уговорила ее прикрыть мою поездку в Москву и сказать Олегу, что я весь день провела у нее.
В гостиницу я вернулась только к полуночи. Олег работал за компьютером, но, увидев меня, расцвел своей лучшей улыбкой, и уже через минуту я оказалась у него на коленях. Утром он не хотел меня отпускать.

- Ну, зачем тебе туда в такую рань? – ворчал он. – Поедешь позднее.

- Володе с утра нужно уйти по делам, - самозабвенно врала я, - Катя попросила присмотреть за Егоркой, пока она сходит в поликлинику.

В половине восьмого я села в такси, которое заботливо вызвал Олег, и перевела дух. Всё утро я была, как на иголках, мне казалось, что весь мой облик излучает ложь и притворство. Оставалось лишь надеяться, что Олег ничего не заподозрил. Когда такси выехало на соседнюю улицу, я попросила водителя изменить маршрут и довезти меня до вокзала.

На электричку я едва успела, и всю дорогу не находила себе места, терзаясь от того что обманываю любимого мужа. Он ведь очень хотел найти отцовскую рукопись, для него это было важно. Но нашла ее я и теперь скрываю свое открытие от него. Как это назвать? Отвечать на этот вопрос не хотелось. С другой стороны, если бы я не пообещала Екатерине Ивановне выполнить ее условие, она бы и близко не подпустила меня к роману. Долг перед мужем проиграл в борьбе с моим желанием приобщиться к тайнам. Мне стало не по себе. Не знаю, в чем подозревал меня Олег, когда я так неожиданно сорвалась в Москву, но, обнаружив меня в квартире подруги, он просто расцвел. Любовь из него хлещет мощным потоком. А что будет, когда он узнает о моих кознях? Если узнает… Я не должна допустить, чтобы он об этом узнал, во всяком случае, сейчас. Возможно, роман ничего не прояснит. Да, какие-то тайны он наверняка передо мной раскроет, но меня, в первую очередь, интересуют мотивы покушения на меня и моего ребенка. Даст ли роман ответы на эти вопросы?
Мне очень не нравилось мое состояние и, уже подъезжая к Москве, я решила, что хватит рефлексировать и терзаться чувством вины, пора действовать. Жить среди лжи и подозрений я не смогу.

Встреча с Екатериной Ивановной оказалась недолгой. Мы зашли в кафе, выпили по чашке кофе, и она передала мне увесистый полиэтиленовый пакет.

- Сколько же там страниц?! – воскликнула я.

- Около тысячи. Дмитрий писал очень размашисто и не слишком разборчиво, так что чтение займет много времени.

- А вам не хотелось перепечатать его рукопись?

- Поначалу хотелось, потом передумала. Слишком тяжело слово за словом заново переживать эту историю. Я и так уже раз пять перечитала роман, после чего положила его в банковский сейф на хранение. Сегодня забрала и, наверное, опять начну читать. Как знать, может, и напечатаю. Все равно сейчас не могу нормально работать, а так – хоть какое-то занятие будет.

На прощанье я пылко поблагодарила Екатерину Ивановну, и мы обменялись номерами мобильников. Проводив ее до метро, я немного послонялась по вокзалу. Мне хотелось приступить к чтению немедленно, но в зале ожидания было очень многолюдно, да и до электрички оставалось немного времени. Я решила дожидаться ее на платформе, чтобы в первых рядах занять удобное место. Мой расчет оказался верным, так как к моменту отправления вагон был заполнен до отказа, в праздничные дни всех одолела страсть к путешествиям.

Я сидела у окна, а справа меня подпирала пышная женщина средних лет, так что никакой свободы действий не было, но я все-таки достала из пакета стопочку листов и начала читать. Почерк у писателя и впрямь был не слишком разборчивым, что напрягало и мешало оценить написанное с художественной точки зрения. Впрочем, меня интересовали лишь факты.

А начал Дмитрий Иванович издалека, даже не с момента своего рождения, а со свадьбы родителей – скромного учителя истории и библиотекарши. Семья была очень дружной, сына и младшую дочь очень любили и много времени уделяли их воспитанию и образованию. Даже, когда отец погиб на войне, мать и одна с этим справлялась. Старший сын был ей во всем опорой.

Я вдруг заметила, что почерк писателя меня уже не напрягает и не раздражает, и что я ощущаю атмосферу тех лет, понимаю устремления честолюбивого юноши, который в семнадцать лет отправился покорять северную столицу. Это была настоящая литература. Электричка тем временем подъехала к Рязани. Засунув листочки в мешок, я в числе последних вышла из вагона и вошла в здание вокзала, так как проход через него к вокзальной площади был короче. Проходя мимо касс, я чуть не рухнула на месте, заметив высокую и стройную фигуру своего мужа, затем юркнула за колонну. Олег, расплатившись, отошел от кассы и достал телефон. Через несколько секунд раздался звонок моего мобильника.

- Машенька, чем занимаешься?

- Иду в магазин, нужно кое-что купить к сегодняшней отвальной.

- А я купил билеты на завтра. Выезжаем на Сапсане в 13.30.

- Отлично, - промямлила я.

- Во сколько мне за тобой заехать?

- Давай, к девяти, чтобы мы успели совместно попить чайку или еще чего-нибудь.

Сказав несколько ласковых слов, он распрощался и пошел к выходу. Я же еще полчаса стояла возле колонны, боясь выйти на открытое место. До стоянки такси я добиралась с осторожностью, достойной бывалого партизана, но окончательно перевела дух, только войдя в Катину квартиру. Тут же сообщила и ей, и Володе, обо всем своем вранье, чтобы они смогли его подтвердить, если понадобится. Володя нахмурился и проворчал, что обманывать мужа последнее дело, при этом выразительно посмотрел на жену.

- А если во имя великих целей? – попыталась я защититься.

- Без разницы. Я не считаю, что цель оправдывает средства.

- Идеалист, - пробурчала я с оттенком осуждения.

Действительно, идеалист. Разве же я хочу обманывать мужа? Нет, конечно. Я ведь все свои подозрения высказывала ему открыто, а чего добилась? Того, что он считает будто я не в себе и смотрит с сочувствием. Нет, такой расклад меня совсем не устраивает.
Во время обеда, которым меня потчевала подруга, я коротко рассказала ей о прочитанной части романа, не поскупившись на комплименты в адрес автора.

- А мне дашь почитать, хотя бы концовку?  - с надеждой спросила Катя.

Я отрицательно покачала головой:

- Нет, я и так в некотором роде нарушила обещание, данное Екатерине Ивановне, что, как ты знаешь, не в моих правилах.

Катя не стала настаивать, а вскоре материнский долг призвал ее к малышу.  Не теряя ни минуты, я продолжила чтение. Оказывается, Дмитрий Иванович окончил факультет журналистики в ЛГУ и некоторое время был корреспондентом «Ленинградской правды», попутно работая над «Заозерскими рассказами». В то время он был женат на своей однокурснице, но юношеская влюбленность и студенческая дружба не переросли в Любовь всей жизни. Через пару лет они расстались, пусть не врагами, но и не друзьями.

Большой успех первого же сборника перевел Дмитрия Шестопалова (в романе Никиту Костомарова)  в ранг писателя. Его жизнь резко изменилась, от успеха закружилась голова, и он стал вести весьма неправедный образ жизни, излишне увлекаясь горячительными напитками и без разбору меняя любовниц. Некоторые из них были замужем, причем их мужья занимали ответственные посты в разных структурах.  Имена были вымышленными, а связи очень давними, так что мне не удалось никого вычислить. Думаю, Екатерине Ивановне, а может, и Вере Степановне они известны. Вряд ли бывшим пассиям писателя понравится, как он их изобразил в своем романе. Никаких высоких чувств к ним он не испытывал, просто использовал.

Во время чтения жизнь в квартире шла своим чередом. Родители возились с сыном, потом пообедали, затем и чайку попили, но я продолжала читать, ни на что не отвлекаясь. Катюха была настоящей подругой, поэтому на мое поведение не обижалась.

- Во сколько приедет Олег? - спросила она, в очередной раз появившись на кухне.

- В девять.

- Так уже половина девятого.

Я в ужасе вскочила и убрала рукопись в пакет. Теперь нужно было как-то ее замаскировать. Олег наверняка не оставит без внимания столь внушительную поклажу. На помощь пришла Катя. Она принесла черную хозяйственную сумку весьма внушительных размеров. На дно положила тщательно упакованную рукопись, а сверху загрузила баночки с соленьями и вареньями.

- О, Боже! – воскликнула я. – Куда столько? И откуда?

- Я и сама консервировала, да и обе наши мамы постарались, так что у нас этих припасов выше крыши. Володька в одиночку над ними надрывается, так как я сейчас не могу есть грибочки и прочее, Егорке это не понравится. Да и от варенья лучше воздержаться, чтобы у него не было диатеза.

Предмет ее забот подал голос, и мы прошли в комнату, где Володя смотрел включенный потихоньку телевизор.

- Можно мне взять его на руки? – попросила я.

- Бери, пользуйся.

Я сидела в кресле с Егоркой на руках и чувствовала, как все тревожные мысли куда-то уходят.

- Интересно, есть такая терапия – ребенкодержание? – расслабленно поинтересовалась я.

- Кажется, есть, - откликнулась подруга, - но называется как-то иначе.

Олег позвонил в дверь, когда ребенкотерапия еще продолжалась, поэтому дверь ему открыл Володя, пояснив, чем я занята. Через некоторое время и Олег ко мне присоединился. Брать малыша на руки он не стал, но очень внимательно его разглядывал, а потом перевел взгляд на меня:

- У нас обязательно будет ребенок!

- Да, - расцвела я, - обязательно и как можно скорее.

Он рассмеялся:

- За мной дело не станет.

Ужин получился не только очень вкусным, но и очень доброжелательным. Напоследок пригласили радушных хозяев к себе в гости, когда Егорка будет готов к путешествиям, на что они с энтузиазмом откликнулись, заверив, что слишком долго нам ждать не придется. Прощаясь, мы с Катюхой обе пустили слезу, а наши мужья понимающе переглянулись.

- Что там – кирпичи? – спросил Олег, поднимая сумку с Катиными подарками.

- Соленья, варенья Катиного производства, - ответила я.

- И маринованные грибочки есть? – поинтересовался Олег.

- И маринованные, и соленые, и еще много чего, - гордо ответила подруга.



                Глава шестнадцатая

Всю дорогу до Питера я изнывала от нетерпения. Хотелось немедленно продолжить чтение романа, но сделать это при Олеге я не могла, так что дорога показалась мне слишком долгой и изнурительной. Самое неприятное, что и дома будет трудно и почти невозможно этим заняться. У меня нет своего уголка, где бы я могла от всех укрыться.

Наше возвращение было встречено весьма дружелюбно. Не знаю, какую работу провел Олег с матерью, но она была со мной очень приветлива и доброжелательна. Впрочем, это не распространялось на Тасю. Та избегала смотреть в мою сторону и не заговаривала.  Наверное, не могла простить мне обнаружения полотенец. Впрочем, мне это не слишком досаждало, а вскоре она собралась в свой кратковременный отпуск в деревню. Вера Степановна на это время тоже решила исчезнуть из дома – провести несколько дней на даче своей подруги Елены Сергеевны. Я подозревала, что и Виктор Борисович к ней присоединится.

После их отъезда мне стало легче дышать, но почитать роман не удавалось. Рукопись продолжала лежать на моей полке в шкафу, замаскированная нижнем бельем, а я никак не могла до нее добраться. Олег не отлучался из дому в одиночку. Мы два раза в день выходили на прогулку, этим наши перемещения и ограничивались. Так не могло продолжаться бесконечно, и я кое-что придумала.  В наших апартаментах не было ванной комнаты, мы обходились душем, так что было вполне обоснованным и понятным воспользоваться удобным случаем.

- Пойду, приму ванну, - сказала я Олегу, появившись в кабинете с пушистым полотенцем в руках, в котором была спрятана часть рукописи.

Он улыбнулся:

- Могу составить тебе компанию.

Только этого не хватало! Я с трудом выдавила ответную улыбку и сказала, что ему не стоит отвлекаться от работы, а мне хотелось бы привести себя в порядок по полной программе, для чего компания не нужна.

- Да ты и так в полном порядке!

- Мужчине этого не понять, - кокетливо ответила я, продвигаясь к двери.

По счастью, он не стал настаивать, а я, войдя в ванную, сразу закрыла дверь на задвижку. Пустив воду, устроилась на стуле и приступила к чтению. Поскольку время у меня было ограничено, то я не читала, а лишь просматривала рукопись, останавливаясь в наиболее интересных местах

Жизнь писателя Никиты Костомарова была очень насыщенной, он встречался с множеством людей, некоторые из них прочно входили в его жизнь, другие лишь слегка задевали ее, но даже они, случайно соприкоснувшись с внимательным и заинтересованным собеседником, успевали поделиться с ним самым сокровенным. Впрочем, это ведь художественное произведение, и на самом деле автор мог узнать какие-то подробности и не столь благовидным способом. А этих подробностей хватало. И уж один из героев точно не стал бы делиться столь неприглядными тайнами даже с лучшим другом.

Молодой офицер, сын высокопоставленного партийного работника, отдыхая на даче у друзей, соблазнил пятнадцатилетнюю девчонку, дочь домработницы хозяев дома, Та забеременела, и он отправил ее на аборт, да не к врачу, а к какой-то знахарке. Закончилось это очень печально – девочка умерла. Пытаясь замести следы, этот мерзавец вывез тело в лес километров на двести от Питера, где его обнаружили спустя несколько месяцев. Дело так и не раскрыли. А воспитанного молодого человека из хорошей семьи никто ни в чем не заподозрил, хотя он регулярно гостил в том доме и наверняка многие видели, что он общался с девочкой. Впрочем, в том доме гостило много разных воспитанных молодых людей из хороших семей.

Никита Костомаров, преодолев последствия головокружения от первого успеха, много работал и вскоре стал не просто популярным, а по-настоящему известным серьезным писателем. В этот период он и познакомился со своей будущей женой – в романе ее завали Наташей. Успешная балерина, дочь известного композитора, да еще красавица, она быстро вскружила ему голову. Но и сама не осталась равнодушна к его обаянию. Они поженились, и в первые годы замужества были очень счастливы. Тем временем писателю уже перевалило за сорок, и он стал настаивать на том, чтобы завести ребенка. Жена восприняла его предложение в штыки, она не чувствовала в себе тяги к материнству, к тому же, была не готова оставить сцену. Но он поступил по-своему. Ни к чему хорошему это не привело.

Я пролистывала странички, выхватывая отдельные эпизоды их совместной жизни во время беременности и сразу после рождения ребенка. Это был очень сложный период для обоих. Любовь и нежность сменялись обидами и раздражением. И тут я наткнулась на такое, отчего мне стало не по себе.


"Никита всегда чувствовал себя хозяином своей судьбы. Даже в минуты неудач он не опускал руки и, стиснув зубы, шел напролом, зная, что и из этой схватки с Судьбой выйдет победителем. В последнее время всё было не так. Казалось, он вот-вот, вслед за женой, впадет в депрессию. Некогда любимая женщина безмерно его раздражала. Вместо того чтобы радоваться рождению ребенка, она вела себя так, будто случилось непоправимое горе, а его заставляла чувствовать себя виноватым. В какой-то мере он ее понимал. Она больше не сможет заниматься любимым делом. Во время беременности и  родов произошло смещение поясничных позвонков, и теперь ей противопоказаны некоторые движения, без которых балет немыслим. Но ведь ей уже за тридцать, в любом случае карьера балерины скоро закончилась бы. Она оказалась не способна принять случившееся и смириться. И у него больше не осталось не только терпения и доводов, но даже обычного человеческого сочувствия.

Сегодня на душе было почему-то особенно тревожно. Казалось, жизнь расползается по швам. Работа над книгой, которую уже ждали в издательстве, застопорилась, и он решил проведать сына, хотя обычно заходил к нему после обеда. Поскольку Наташа сразу после родов перевязала грудь, желая избавиться от молока, малышу нашли кормилицу – мать-одиночку, у которой хватало молока и на своего ребенка, и на чужого. Однако в детской кормилицы не оказалось. Зато там была Наташа. Малыш лежал у нее на коленях, и Никита, остановившись в дверях, залюбовался открывшейся перед ним картиной. Солнце било ему в глаза, и поначалу он всё видел будто через золотистую дымку, отчего картина матери, склонившейся над маленьким сыном, казалась еще более трогательной и прекрасной. Наташа не замечала его присутствия, а его зрение постепенно приходило в норму – расплывчатость и золотые блики исчезли, и он увидел, что у малыша дергаются ножки, а рука матери зажимает ему рот.
- Что ты делаешь?! – хрипло вскричал он и, в одно мгновение оказавшись рядом, выхватил ребенка из ее рук. Тот начал хватать ротиком воздух, а потом сдавленно закричал.
А она подняла на мужа отрешенный взгляд:
- Он так орал!"


Стук в дверь заставил меня вздрогнуть.

- Милая, я готов присоединиться к тебе, - послышался голос Олега.

Я не только онемела от неожиданности, но и обездвижила. Олег тем временем дернул за дверную ручку, но она не подалась.

- Маша, чем ты там занимаешься? – уже несколько встревоженно поинтересовался он.

Тогда я нашла в себе силы хоть что-то ответить:

- У меня на лице маска, приходи через пятнадцать минут.

- Но ты там уже больше двух часов!

- И что?

Он еще немного потоптался у двери, потом удалился. Я же заметалась по ванной комнате, которая была просто огромной. Первым делом спрятала рукопись в контейнере для грязного белья. Затем открыла в ванне слив, так как от наводнения спасало только отводное отверстие. Сбросив с себя одежду, нырнула в воду, чтобы намочить волосы. Применять скраб и маску было уже некогда, так что я просто потерла лицо намыленной мочалкой, после чего догадалась добавить в воду пены и взбила ее, бултыхая руками и ногами. Во время этих судорожных действий меня не оставляла мысль: «Мать Олега была сумасшедшей! И то, что у него в юности случились проблемы с психикой – не случайность!» Что-то такое я подозревала. Но одно дело – депрессия, и совсем другое – покушение на убийство! Не хотелось додумывать эту мысль до конца. Прежде всего, следует успокоиться и воздержаться от скоропалительных выводов. Однако я еще не успела прийти в себя, когда Олег опять постучал в дверь. Пришлось встать и открыть. На нем был только халат, который он сразу сбросил.

События в ванной помимо моей воли постепенно вытеснили из головы все мысли вообще. Они вернулись лишь вечером, после того, как мы провели несколько часов в спальне и немного вздремнули. Во время ужина, сидя друг напротив друга за обеденным столом в кухне, я поймала себя на том, что слишком внимательно рассматриваю мужа, будто даже изучаю его лицо. Что я собиралась на нем обнаружить – следы безумия, тайных пороков или преступных замыслов? Я сама этого не знала и, по счастью, ничего подозрительного не обнаружила. Но какой-то вирус уже проник в мою душу и начал свою разрушительную работу.

Мне больше всего на свете хотелось дочитать роман Дмитрия Шестопалова до конца. Теперь постоянное присутствие Олега меня раздражало, и я еле сдерживала недовольство. Он, если и замечал мое состояние, то виду не подавал, был нежен и дружелюбен и чуть ли ни извинялся, когда садился за работу. Однако даже его занятия не давали мне свободы, так как он мог в любой момент войти в комнату, чтобы просто размяться и чмокнуть меня. Я сидела в кухне за компьютером, выполняла заданное на курсах задание, но мои мысли были заняты историей жизни знаменитого писателя и его семьи.

На третий день такой жизни я не выдержала и, сказав Олегу, что договорилась встретиться с подружками-курсистками, прихватила оставшуюся непрочитанной часть рукописи и отправилась в кафе на «Чернышевской». Сделав заказ, сразу погрузилась в чтение. Мне опять пришлось лишь просматривать, а не читать роман, так как он был слишком объемным, чтобы справиться с ним за несколько часов. Кое-где я застревала надолго, вникая в подробности, но к восьми часам добралась до последней страницы.

Не знаю, какой была доля вымысла, но то, что я узнала, было настолько страшно и неожиданно, что у меня временами перехватывало дыхание. Да, Екатерина Ивановна была права, Олегу не стоит его читать. Но что делать мне со своими знаниями? Кто-то из древних мудрецов не зря говорил: «Многие знания – многие печали». Теперь я ощутила это на себе. И еще долго бродила по улицам, пытаясь осмыслить то, что узнала. Но главное – что из написанного правда, а что вымысел?

Я вернулась домой около десяти вечера после двух настойчивых звонков Олега, с трудом удерживая на лице невозмутимое выражение. Огромная квартира, в которой я жила последние месяцы, всегда казалась мне живой, со своим характером. Сегодня она встретила меня тревожным ожиданием. Я подобралась к некоторым ее тайнам, даст ли она мне раскрыть их до конца? Олег не заметил моего смятения – то ли я так хорошо научилась скрывать свои чувства, то ли он просто не хотел замечать. Теперь я знала, что за ним водится такой грешок – не замечать неприятные вещи.

На следующий день он отправился на встречу с Костей, а я, разложив на кровати рукопись, стала искать интересующие меня фрагменты, чтобы их внимательно перечитать. Вот, один из них.


"Почти три года рядом с полубезумной женщиной, когда его сердце рвалось к любимой, сделало Никиту нервным и почти озлобленным. Эти изменения сказывались уже на всем, но больше всего на работе. Из-под его пера выходили резкие и желчные строки, которые совсем не соответствовали первоначальному замыслу. Так дальше не могло продолжаться. Если ни Наташа, ни ее родители не желают признавать всю серьезность ее болезни, тогда и он будет обращаться с ней, как со здоровой. Он резко встал и направился в гостиную, откуда доносились тоскливые звуки какой-то заунывной пьесы.

Наташа никак не отреагировала на его появление, продолжая музицировать, и он остановился возле двери, внимательно разглядывая жену. Некогда красивая изящная женщина теперь напоминала высушенную мумию. Взгляд ее тоже был безжизненным, лишь музыка, извлекаемая ее костлявыми пальцами, свидетельствовала хоть о каких-то чувствах, пусть и безрадостных.

- Наташа, нам надо поговорить, - как можно мягче произнес он.

- Говори, - отозвалась она, не прерывая своего занятия.

Никита едва сдерживал бешенство. Ее вообще ничто не интересует! Тогда он выдал без всякой подготовки:

- Я хочу с тобой развестись.

Его заявление ничуть ее не задело, и она равнодушно произнесла:

- Разводись.

- Деньги и квартира у тебя будут, а сын останется со мной.

- Как хочешь.

Никита выскочил их гостиной в сопровождении  все той же заунывной мелодии и, чтобы немного успокоиться, прошел в детскую. Общение с сыном и его няней всегда повышало ему настроение. Настя была неуклюжей деревенской девчонкой, но такой сообразительной, старательной и доброжелательной, что с первых минут знакомства вызвала в нем симпатию. Эта симпатия оказалась взаимной, так что они  много времени проводили в разговорах на всевозможные темы. В этот раз он застал их за построением высокой башни из кубиков, и некоторое время молча наблюдал за ними. Вдруг малыш ударил ногой по основанию башни. Кубики рассыпались, Настя шутливо всплеснула руками, сетуя на его неуклюжесть, а тот с вызовом произнес:

- Я нарочно!"


Я переложила несколько страниц, пытаясь побыстрее подобраться к главному. Кажется, здесь.


"Весна, уступающая место лету – вот тот период, когда сердце распахивается навстречу Жизни и Любви, а строки сами льются на бумагу. В этом году всё не так. На душе было сумрачно, а каждое слово давалось с трудом. Поскорее бы освободиться от тяжкого бремени! Никита глубоко вздохнул и подошел к распахнутому окну, машинально отметив, что музыка в гостиной стихла. Однако долго любоваться открывающимся из окна видом не пришлось.

Послышался не просто плач, а крик сына. Сейчас Настя его успокоит, подумал он, но крик не стихал. Ощутив смутное беспокойство, Никита быстрым шагом направился в детскую и, распахнув дверь, на мгновение застыл у порога. Окно было распахнуто настежь, а на подоконнике стояли Наташа и Алеша, мать крепко держала сына за руку, а тот кричал что было мочи. Одним махом одолев расстояние от двери до окна, Никита вырвал малыша из рук матери, а та, покачнувшись, стала наклоняться вперед. Он в каком-то ступоре наблюдал за тем, как она скрылась из виду, огласив округу жутким воплем.

Алеша всхлипывал у него на руках, крепко прижимаясь к груди, а он вдруг почувствовал облегчение. Ему не хотелось признаваться даже себе, что он ощущал именно это чувство, а не ужас. Ужас случился бы, если бы она утянула за собой сына. Он спас его! Никита осыпал головку сына неистовыми поцелуями, и малыш успокоился. Что-то почувствовав, Никита обернулся и увидел застывшую в дверном проеме Настю. На ее крупном некрасивом лице резко выделялись сверкающие глаза. В них был и ужас, и понимание, и гнев. Никите стало не по себе.

- Настя, нам нужно поговорить, - хрипло произнес он. – Произошел несчастный случай.

- Я понимаю, - ответила она, опустив голову, и мягким движением взяла у него ребенка. Тот уже заснул.

- Она хотела прыгнуть вместе с ним!

- Я понимаю.

- Но никому не нужен скандал.

На этот раз она лишь кивнула. Тогда Никита прошел к окну и, выглянув наружу, увидел внизу скрюченное тело жены. Хотя она падала с громким криком, вокруг никого не было. От подъездной дороги ее скрывали кусты. Ощутив аромат черемухи, Никита протянул руку, пытаясь дотянуться до ближайшей ветки. Это ему не удалось, ветка находилась слишком далеко.

- Скажем, что она пыталась сорвать ветку. - Настя молчала. – Ты меня не подведешь?

- Не подведу.

Вызвав скорую помощь, Никита помчался вниз, в душе то ли надеясь, то ли опасаясь, что Наташа еще жива."


Я бегло просматривала страницы. Следователь оказался довольно дотошным, но на него надавили сверху, чтобы не раздувал скандал. Конечно, вряд ли погибшая потянулась за веткой, признавали и наверху, но ведь она была не в себе, так что, скорее всего, это самоубийство, но ни к чему пятнать имя уважаемых людей. Наташин отец, со своей стороны, тоже настаивал именно на версии несчастного случая, чтобы не признавать себя виновным в том, что его отказ поместить дочь в психиатрическую лечебницу оказался фатальным. Однако формально следствие все-таки проводилось, так что показания очевидцев имели большое значение. А очевидцев было двое – Никита и Настя. Накануне допроса между ними состоялся судьбоносный разговор.


"Никита давно привык манипулировать женщинами, так что никаких осложнений со стороны няньки не предвидел. Он всегда относился к ней доброжелательно, так что и в ответ не ждал ничего иного. Вроде бы они всё подробно обсудили, ей осталось лишь повторить и поставить свою подпись. Он не хотел, чтобы в деле фигурировало имя сына, так что по их версии во время случившегося ребенок был в своей кроватке. Даже родителям Наташи Никита не сказал, что их дочь собиралась лишить жизни и их внука. Подробности тех страшных событий он предпочитал не вспоминать, и с каждым днем придуманная им версия казалась ему не только более правдоподобной, но уже и правдивой. Стук в дверь кабинета в половине двенадцатого ночи его удивил.

Настя застыла на пороге, какая-то взъерошенная, но решительная.

- Завтра меня будут допрашивать, - хрипло произнесла она.

- Да, я помню, - мягко ответил он. – Уверен, ты справишься.

- Но я не могу лгать!

Никита вскочил:

- О чем ты? Неужели хочешь, чтобы Наташу считали не только самоубийцей, но и убийцей собственного ребенка? Кому от этого легче – тебе, мне или ее родителям?

- Я ВСЁ видела, - тихо произнесла она.

Казалось, из него выпустили воздух. Он съежился и сел на диван. Что она видела?! Он уже привык видеть перед собой выдуманную картину – как он вынимает из кровати плачущего ребенка и подходит к окну, тогда и замечает лежащее внизу тело жены. Но теперь замелькали настоящие воспоминания – он держит на руках сынишку, а тело жены медленно-медленно наклоняется вперед… Но ведь он не мог ее удержать! У него на руках был ребенок! Хотя, вряд ли эти доводы кого-либо убедят. Его репутации будет нанесен непоправимый вред. Дальше, как в калейдоскопе, замелькали возможные последствия: от него отвернутся друзья, его исключат из Союза Писателей, даже любимая и любящая Майя такого не простит, а то и следователь им заинтересуется. В общем, на его будущем будет поставлен крест. Но ведь он не мог ее спасти! НЕ МОГ! Или…?

- Что ты от меня хочешь? - устало спросил он.

- Я хочу, чтобы вы на мне женились. Я буду хорошей матерью Алеше, а вам –  преданной женой. Да и с ролью хозяйки дома справлюсь."


Я перевела дух и поудобнее устроилась на постели. Если Олег узнает, каким способом мачеха заполучила в мужья его отца, это будет для него ужасным ударом. Вряд ли ему понравится и то, что родная мать пыталась выбросить его из окна. Значит, нужно постараться, чтобы он об этом не узнал. С другой стороны, какое право я имею решать, что для него хорошо, а что плохо? Может, ему пора избавиться от иллюзий? То, что Вера Степановна не ангел, я давно подозревала, теперь этому есть подтверждение. Только это вовсе не означает, что именно она травила меня.

Услышав какие-то звуки в коридоре, я лихорадочно собрала листочки и засунула их в шкаф. Я не ожидала, что встреча Олега с Костей закончится так рано. Поправив покрывало и причесавшись, я включила компьютер и открыла страничку с заданием по истории искусств, чтобы встретить мужа во всеоружии. Пока рано показывать ему роман. Ожидание продолжалось минут десять, но Олег так и не появился. Я вышла из комнаты, прошла в кухню, но там тоже никого не оказалось. Неужели у меня теперь начались слуховые галлюцинации? Нет, только не это! Я уже хотела вернуться восвояси, когда увидела выходящую из своей комнаты Веру Степановну. Обычно холеная и надменная, она выглядела несчастной и постаревшей. Не знаю, как это вышло, но я подскочила к ней:

- Вера Степановна, с вами все в порядке?

- Здравствуй, Маша.

- Ой, простите! Здравствуйте. Как вы отдохнули?

- Нормально.

Мы вместе прошли в кухню, и я предложила свекрови выпить чаю.

- Спасибо, - глухо отозвалась она.

Я с неожиданным рвением и чуть ли ни подобострастием принялась собирать на стол, болтая без умолку всякую чушь. Постепенно Вера Степановна расслабилась и, допивая вторую чашку чая, поблагодарила меня за столь радушную встречу.

- Не за что, - скромно сказала я. – Нам давно пора наладить нормальные отношения. У нас есть одно объединяющее чувство – мы обе любим Олега. И он любит нас обеих.

Она улыбнулась:

- Не знаю, как я могла быть такой слепой, но поначалу мне показалось, что ты его совсем не любишь, а замуж вышла из корысти. Поэтому и относилась к тебе соответственно.

- Кто старое помянет – тому глаз вон, - дипломатично заметила я.

А Вере Степановне в проницательности не откажешь, ведь поначалу у меня действительно никаких чувств к Олегу не было. Но это не отменяет ее прошлых проделок. Дмитрий Иванович в своем романе мотивировал ее поступок желанием приобщиться к богатству и известности. Но только ли этим было вызвано столь неприглядное поведение деревенской девчонки? Мысли вихрем проносились в голове. Я не понимала себя. Я узнала о Вере Степановне весьма неприглядные вещи, но почему-то это меня не отвратило от нее окончательно, а, наоборот, вызвало сочувствие и желание понять.

- Может, хотите плова? – предложила я. – Я вчера его приготовила, рецепт нашла в интернете, вроде неплохо получилось.

- Спасибо, но пока чаем обойдусь. Вечером обязательно попробую твою стряпню.

Обычно активная, лидер в любом разговоре, сегодня она была явно не в тонусе, а мне очень хотелось ее растормошить. Однако ничего в голову не приходило, и я продолжила кулинарный разговор:

- Конечно, у меня получилось не так, как у Таси, но вполне съедобно. Кстати, когда она вернется?

Вера Степановна подняла на меня тоскливый взгляд:

- Никогда. То есть, через несколько дней она приедет за своими вещами, чтобы окончательно нас покинуть.

- А что случилось?!

Моему удивлению не было предела. Тася казалась мне неотъемлемой частью этой квартиры и этой семьи.

- Она ушла на пенсию, - усмехнулась Вера Степановна. – Ей шестьдесят два года. Говорит, что тяжело тащить на себе такой большой дом.

Мне Тася совершенно не нравилась, я подозревала ее бог весть в чем, но ее уход со сцены почему-то не обрадовал. Ведь я еще не всё выяснила! Может, мои подозрения и спровоцировали ее столь поспешный уход? Это предположение казалось вполне обоснованным. Однако, глядя на усталое и несчастное лицо свекрови, мне захотелось удержать домработницу хотя бы на время, чтобы Вера Степановна могла свыкнуться с этой мыслью, а я еще что-нибудь раскопала.

- Я могу взять часть работы по дому на себя, - предложила я. – Все равно пока не работаю, да и когда устроюсь, тоже справлюсь. Все женщины работают и выполняют домашние дела. Ну, почти все.

Вера Степановна неожиданно взяла меня за руку. Ее ладонь была широкой, мягкой и… ласковой.

- Маша, ты очень хорошая девочка. Прости меня за тот прием, что я тебе оказала в твоем новом доме. Но я, правда, не верила в твою любовь к Олегу. А он так на тебя смотрел, что у меня сердце разрывалось.  Я была готова на всё!

У меня кровь отхлынула от лица:

- На всё?!

Вера Степановна вскочила и возбужденно заговорила:

- Я знаю, о чем ты сейчас подумала! Но нет! Конечно же, я не это имела в виду. Да я для внучки уже имя придумала и представляла, как буду гулять с коляской в сквере! Я очень люблю малышей. Олежка был для меня ВСЕМ, он и сейчас для меня ВСЁ, а он ведет себя со мной, как будто я какая-то чужая и злобная тетка! Он ведь заподозрил, что я слышала, как ты кричишь в своей комнате и не пришла на помощь! Да я тогда телевизор смотрела, а у меня со слухом проблемы. Виктор мне специальный препарат выписал, чтобы я окончательно не оглохла. Да, я это скрываю, смотрю на говорящего, прислушиваюсь, но когда остаюсь одна, то не напрягаюсь и включаю телевизор погромче.  А вы, вы оба решили, что я дикий зверь. Ты бы знала, сколько слез я пролила после твоего выкидыша, а Олег не позволил мне навестить тебя в больнице, даже привет не передал, а потом и вовсе вел себя по-хамски. Скажи, как такое пережить?

Во время ее длинного монолога у меня сначала выступили слезы, а потом полились в два ручья – беззвучно, но очень бурно. Вера Степановна меня обняла, и мы обе разразились рыданиями. Совместные рыдания подействовали на нас очищающе и благотворно. Успокоившись, мы отстранились друг от друга и рассмеялись, невесело, но и не горько. Я включила чайник и с симпатией посмотрела на заново обретенную свекровь.

- Я тоже хочу извиниться за свое поведение, - примирительно сказала я. – Я тоже не подарок, и вам тоже пришлось услышать от меня немало неприятных вещей. Но это не главное. Главное в том, что все подозрения относительно вас родились в МОЕЙ голове, а уж потом перебрались к Олегу. Но он всегда мне говорил: «Нет! Мать не способна на подлость!» А я не верила, ведь факты…

- Какие факты? – перебила меня Вера Степановна.

- Помните наш обыск в комнате Таси? – Она кивнула. – Она вам не пояснила, что мы искали?

- Никто мне ничего не пояснил, - обиженно произнесла Вера Степановна, - ни она, ни Олег, а к тебе я боялась подойти. Мне казалось, что ты не в себе. Так, что же вы искали?

И я рассказала ей все по порядку со всеми подробностями, начиная с того, как и когда начался выкидыш, и заканчивая своей находкой смертоносного препарата в комоде Таси. Во время своего рассказа я обратила внимание, как внимательно Вера Степановна следит за моими губами, и поняла, что со слухом у нее и впрямь неважно, ведь мы сидели друг напротив друга, и никаких посторонних шумов не было.  Да, Олег прав, его мать к моим бедам непричастна.

- И ты решила, что Тася действовала по моей указке?

- Да. Ведь вы ее хозяйка.

Она усмехнулась:

- Ну, тут всё не так однозначно.

- Не понимаю.

Вера Степановна собралась с духом и ответила:

- Она меня шантажирует.

Вот это да! Похоже, тут хорошая компашка подобралась. Вера Степановна шантажом  заставила Дмитрия Ивановича на ней жениться, а ее родственница шантажирует ее саму.

- Но чем?!

- Я и Виктор Борисович…, - глухо начала она.

- Да мы с Олегом знаем об этом! Что в этом плохого? Вы оба свободные взрослые люди. Не понимаю, почему вы не поженитесь. Мы могли бы стать свидетелями на вашей свадьбе.

У нее на глазах выступили слезы, и она едва слышно прошептала:

- Наша связь длится много лет, даже десятилетий.

А вот это стало для меня открытием. В романе Дмитрия Шестопалова об интрижках жены писателя не было ни слова. Неужели не знал или не хотел предстать перед читателями в образе рогоносца? Да, художественного вымысла в романе предостаточно. Пожалуй, ему место в горячей печи, а не на библиотечных полках.

- Вы его любите?

- Кого, Виктора? – Я кивнула. – Он мне очень дорог, он часть моей жизни, но я любила лишь одного мужчину – Дмитрия. Хотя и без взаимности.

- Но почему тогда завели любовника?

Она вздохнула и невесело улыбнулась:

- Чтобы это объяснить, пришлось бы раскрыть много тайн, а я к этому не готова.

- А вы попробуйте, на душе сразу легче станет.

- Не могу, - сказала она, - это слишком тяжело и некрасиво. До сих пор не понимаю, как у меня тогда духу хватило. Но все равно, если бы пришлось все пережить заново, я поступила бы точно так же. Уж слишком я любила его и Олежку.

- Что-то не стыкуется, - не согласилась я.

- Стыкуется, еще как стыкуется! Может, пока выпьем еще по чашечке чая?

Я выполнила ее просьбу, затем достала из шкафа коробку конфет, сохранившуюся с новогодних праздников, а сама размышляла о том, как заставить ее обо всем рассказать. Понятно, ей не хочется признаваться в шантаже, а без этого трудно объяснить ее дальнейшие поступки. Меня так и подмывало сказать, что я об ее поступке знаю, но как объяснить, откуда? Думаю, Екатерина Ивановна дала мне рукопись, посчитав меня своей союзницей по ненависти к Вере Степановне. Она, возможно, и простила бы мне, если бы я проболталась Олегу, но своему врагу – нет! Я ведь тогда, на вокзале, спросила, не боится ли она, что я нарушу свое обещание насчет секретности. И она так спокойно ответила:

- Нет, не боюсь. Я сразу поняла, что ты порядочный человек и свое слово сдержишь.

А ведь и Олег, заключив со мной фиктивный брак, не озаботился составлением брачного договора, столь же уверенный в моей порядочности. Неужели у меня порядочности поубавилось? Ведь меня так и подмывает обо всем рассказать Вере Степановне, даже больше ей, чем Олегу.

- Я могу вам помочь, - наконец, решилась я. – Мне многое известно о тех событиях. Только не спрашивайте, откуда, это не моя тайна.

- Что тебе известно? – запинаясь, спросила она.

- В частности, как вы заставили Дмитрия Ивановича жениться на вас.

Она приложила руки к вискам, затем заговорила:

- Ты нашла эту проклятую рукопись… Или Олег?

- Нет, Олег ничего не знает. И не узнает, если вы сами не скажете. Думаю, у вас были на то причины. Я постараюсь понять.

Выложив свои карты, я, едва сдерживая волнение, замолчала. Было два варианта дальнейшего развития событий. Первый – она уходит, хлопнув дверью, не желая продолжать объяснения. И второй – переборов себя, начинает рассказывать. Наверняка она устала носить такую ношу в себе, а с подругами вряд ли делилась столь неприглядными подробностями. Другое дело невестка – член семьи. Вера Степановна выбрала второй вариант.

- Может, немного коньяку? – предложила я.

- Нет, не стоит, а то давление поднимется.

Я затаилась, ожидая рассказа, а она начала издалека.


Продолжение следует...