Вы слышите, я люблю вас!

«Вы слышите, я люблю Вас!» – говорю я Ему, а умудренный жизненным опытом 60-летний мужчина, обаятельнейший, с вьющейся седой шевелюрой и мудрым, немного лукавым взглядом, изумленно смотрит на меня.
Мы в чужой, с пониманием предоставленной нам сослуживицей для встречи квартире. Мне 33, позади неудачное замужество, растет сын, есть мать, которая всего лишь на 9 лет старше моего возлюбленного. Она-то в основном и является помехой для наших встреч: почти всегда дома и давно не признает каких-то там романов. Но разве это можно назвать романом? До первого нашего свидания мы проработали в одном учреждении почти десять лет и пять из них – в одном отделе.
А началось все в день Его 60-летия, когда в институт съехались многочисленные гости, в том числе и из Сибири, где был тогда расположен один из его филиалов. В подарок сибиряки привезли Ему макет деревянного, напоминающего церковь острога. Зайдя в один из кабинетов, я услышала странный разговор между нашими сослуживцами. «Стоит ли дарить ему этот макет? – сомневался один из них. – Ведь он провел почти в таком же пять лет, будучи осужденным на десять в сталинские времена. И все-таки решили дарить.
Относительно Его прошлого я находилась в полном неведении, и эта новость просто ошеломила меня. «Как! Такой приветливый, умный, интеллигентнейший человек – и вдруг пять лет в остроге, в Сибири на лесоповале!..». Мое сердце дрогнуло, и в этот момент в нем зародились такая нежность, преклонение и еще много-много всяких трогательных чувств, которые стали расти с каждым днем и искать отдушины, чтобы выразить себя.
«Надо сказать Ему об этом, – думала я по дороге на работу после совпавшего с выходными и поэтому затянувшегося женского праздника. – Зайду хотя бы в Его кабинет, чтобы выразить свое преклонение». Но осуществить это, а тем более рассказать о так неожиданно охвативших меня чувствах весь день не представлялось возможности.
Но вот конец рабочего дня. Сослуживица (та самая) зовет меня домой, а я говорю ей, что у меня еще одно неотложное дело – признаться Ему в своих чувствах. Она считает эту идею заведомо провальной – мол, Он не тот человек, который может откликнуться на такое признание, а если, в силу своей интеллигентности, и поймет меня правильно, то дальше этого понимания вряд ли пойдет дело.
Но чувства переполняют меня. И вскоре, после долгих поцелуев и прощальных объятий, время начинает отсчет, как теперь говорят, наших с ним отношений – таких проникновенных и светлых, хотя и не лишенных трудностей, связанных в основном с наличием у него жены, а отсюда невозможностью всегда быть вместе.
А сколько было таких встреч за эти 22 года в парке, когда порой, лишенные крова, умудряясь не замерзнуть, мы сидели на занесенной снегом скамейке или шлепали по подмосковным лужам к кому-либо из моих знакомых, который может в это время дня оказаться дома. А еще – ехали в заснеженном троллейбусе или в прицепном вагоне трамвая, который в начале маршрута несколько остановок идет пустым, и можно беспрепятственно целоваться. А сколько радости приносили нам обоим встречи наедине! Как они трогали наши души и сердца!.. Даже моя старенькая мать стала привыкать к Его неожиданным визитам в наш дом.
А чего стоит сама цифра 22, постепенно, из года в год, прорисовавшаяся на нашем совместном (хотя и только отчасти) пути. Конечно, и я за эти годы не помолодела. Но мне стало лишь 55, а Ему… Но внешне Он почти не изменился, лишь волнистые волосы стали совсем седыми. Зато сколько моих стихотворений навеяно Его сединой! Например, это:

Как я повзрослела! Как я повзрослела
За годы любви, как под знаменем, смелой!
На тысячу вздохов, что нас не минули
С тех пор, как стоим у любви в карауле.
На сотню улыбок твоих безмятежных,
            На прядь седины в волосах твоих нежных.
И ты так доверчив и слеп без предела…
Как я повзрослела! Как я повзрослела!

 Порой Он шутил, что наш роман пора заносить в Книгу рекордов Гиннесса. На что я обычно отмалчивалась, будучи наполнена эмоциями от очередной встречи и расставания.
Так было и тогда, в октябре прошлого, 2005 года. В тот день выпал первый снег, не оставивший наши поистине молодые сердца равнодушными. Он сказал, что это его поздний, осенний праздник, а я сочинила об этом стихи, ставшие, как оказалось, прощальными.

Мой милый мальчик, старый мальчик мой!
Мы встретились осеннею зимой.
И ты сказал, на первый глядя снег,
Как мудрый и веселый человек,
Что это праздник, поздний праздник твой,
Седой ко мне склоняясь головой.
Я бабье лето вспомнила тогда,
Свои не слишком поздние года.
И день восторга полон был и нег
Под этот снег, под этот ранний снег.

До марта следующего года из-за участившихся недомоганий и дел Он все никак не мог ко мне приехать, а вскоре после своего дня рождения (в этом же месяце) умер от инсульта.
Не буду описывать свою встречу с его женой. Скажу лишь, что давно уже они жили как брат и сестра и были ими на самом деле. – О последнем она заявила пришедшим проводить Его в последний путь. – Слава Богу, что четвероюродными.
Уже пережившая смерть собственного взрослого сына, я вскоре почти смирилась и с этой столь дорогой моему сердцу утратой. И только память возвращает меня в наши, такие светлые и счастливые, дни, и тогда в моих ушах звучат слова собственного признания: «Вы слышите, я люблю Вас!». А вдруг и Он, как тогда, слышит их и радуется, и грустит вместе со мной?..