125. Лас-Пальмас

                04. 07. 92

Встали на рейде Лас-Пальмаса на якорь. Грядет ежегодное освидетельствование судна.
Потом — Южная Америка. Значит с чифом спишемся здесь.

Лас-Пальмас змеей тянется вдоль берега Атлантического океана, а расположен на остров Гран-Канария. Местами, выбегает высотными зданиями в горы.  Дома светлых тонов: желтые, белые. Сильный ветер, колдыбается стайка маленьких яхт; кажется, они гоняются. Позже появились швертботы. Паруса разноцветные с преобладанием белого, очень нарядные, как будто синее поле заполонили бабочки и мотыльки. Не то в Африке или Азии. Там редко увидишь белый парус. Преобладают серые и черные. А они вызывают ощущение тяжести, отнюдь, не полёта. На рейде оживлённая корабельная жизнь. Суда входят, выходят из гавани, бункеруются, бросают якоря и снимаются с них. Катера и лодки шныряют между океанскими голиафами.

Город наряден и красив. Не жарко. Облака меланхолически плывут себе куда-то, солнце ухитряется пробиваться сквозь них, светить и греть. Горы в дымке, а над ними синие разводы неба. В укрепленную береговую гряду, полукружьем стягивающую залив, бьются невысокие волны, но взметываются то тут, то там мощные взрывы — фонтаны белой кипени. Напротив нас две башни старинной католической церкви бурого цвета. Остальное — разноэтажные стандартные коробки из которых с трудом просматриваются другие церковки.

По машине шастал сюрвейер-грек вместе с Лукасом и снимал на пленку наши объекты. Покупатель? До этого на шлюпке объезжал и общелкивал камерой корпус.

Новая утка плывет между нами: идем в Индию.

Кэп уговорил Игоря написать новое заявление заместо предыдущего старого, ультимативного. И в нем указать только просьбу: покорнейше прошу… Судно в Европу не идет, поэтому списывайся здесь, не хочу иметь с тобой проблем. Так что в известном смысле Игорь их победил. И проиграл. Вот что он написал:

Уважаемый сэр!
                Имея срочную причину вернуться домой, я любезно прошу Вас списать меня с т/х «Беби» в порту Лас-Пальмас. Также, вследствие невысокой зарплаты и высокой цены авиабилета, прошу любезнейше, организовать моё списание за счет хозяина.
                Игорь Дьемьеньтьевь.
(я показал ему эти мягкие знаки и вовсю теперь «любезнейше» подтруниваю).

Ночью заделывали новый свищ по сварке на трубах забортной воды. Клинкеты не держат, покупались изрядно мои механики. Заливало водой вовсю. Часть чистой воды пришлось качнуть за борт, но опасно, Канары не Африка. Судно в плохом состоянии, в плачевном, считаем мы. Особенно донно-забортная арматура и трубы. Это подвигнуло и других наших ребят к списанию. Оправдывается НБЖС — наставление по борьбе за живучесть судов. Хотелось бы добавить: и людей.

В деку льётся много воды. За борт опасно отдавать,так как покачивает и вода не отстаивается и остается смесью (вода+масло+топливо). Слоп-танк заполнен на 50 тонн, еще около двадцати запас остается. Кэп с Лукасом пытались заставить меня из слопа отдать, но я отказался. Будем искать возможность в мазутные танки качать. А потом как? Если в док идти.

Левым бортом огибаем Канары. Снялись в три часа ночи. Дальние высокие горы розовеют от невидимого в облаках солнца. Ближние смутно прорезаются.

2-ой и Володя отнесли свои заявления-ультиматумы кэпу. Тот им тоже пытался лапшу вешать на уши, как и Игорю. Второй даже забыл о невыполненных пунктах контракта и понес о плохом состоянии судна. Плавучий гроб, это наше общее мнение. Кроме двигателя, как ни странно. Умеют немцы строить дизеля. Дизель, как личность, немец был.

— А вы знаете, что билет будет стоить вам 500 долларов? Каждому.
— Да, знаем, — невозмутимо отвечал Володя, — все равно.
— Заплатят, никуда не денутся, — позже заверял я.

Капитан хотел откачать балласт из ахтерпика за борт, но мои механики отказались начисто. Меня не будили. Очень грязная и ржавая вода.

Встали опять на якорь в 10.30. Произвели кучу реверсов, как на хорошей швартовке. «Не моряк, кэп» — определил боцман. Но сам присесть боится: сама готовность к подвигу и самопожертвованию. Исполнителен сверх меры. Как из присказки о сверхуслужливости. Это когда преданный подчиненный бросает тонущему начальнику оба конца спасательной веревки.

По ТВ: гитары, кабальеро, сеньоры и сеньориты. Лошади, шпаги и любовь прошлых веков.

Прикатил новый сюрвейер. Тоже покупатель.

Балласт все-таки ночью отдавали.

Сигареты кончились, но греки курят. Володя окурки за ними подбирает.

Чиф беспокоится, что в России ввели 60 % -процентный налог с валюты. Я его успокоил, что мы являемся гражданами, пардон, жителями Латвии, вот с ней и будем разбираться.

Время идет, лето проходит, а я всё еще здесь.

Запросили греки журнал машинный. Принес. Но в руки сюрвейеру кэп его не дал.
— Что вам надо? — спрашивает.
Переход Коломбо — Африка. Открыл кэп нужную страницу. Тот переписал кое-что (обороты, температуры выхлопных газов главного и вспомогательных двигателей). Разрешили еще один лист посмотреть.
- А у вас что — 3 дизельгенратора в работе?
— Когда 2, когда 3, — отвечаю я. Но он-то видит по журналу — 3.
Лукас:
— Обычно мы держим в работе две динамки.
Врет внаглую. Понял все сюрвейер, но промолчал. С тем я и удалился. Вымучивает сюрвейер дотошно, наши греки кажут товар подкрашенным лицом. И еще, оба грека не в своей тарелке находятся в последние два дня.

Намедни Ровшан Фернандо, радист, долго и безуспешно пытался связаться с берегом, а наши русские, с рыбаков, мешали ему. Ровшан решил поупражняться в русском языке:   
 — Заткнись, мудак! — полетело в эфир выражение с повелительным наклонением и цейлонским акцентом. Секунду длилось замешательство, затем эфир как прорвало:
 — Ты, гондон штопаный, мать твою так-перетак!...», — и дальше такое пошло, чего еще Ровшан никогда не слышал даже от своих грамотных учителей, Игоря и чифа.

Все мои записи идут с подачи Гаврилы. И он сегодня приснился мне. Я ему рассказываю о нашей жизни и вижу его скептическую ухмылку.