Как кто?

                Однажды Альбина проспала. Ну в смысле опоздала на первый урок и не пошла в школу. Она хронически недосыпала, хронически не успевала в школе и была хронически, а точнее - патологически добра. При взгляде на нее у всех возникала только одна мысль- люди замечательны и прекрасны. Так думали все без исключения в театре, где Альбина проводила все свое время, отправляясь туда сразу после уроков. Дома она не бывала неделями. Там же неделями не была и мама Альбины, работавшая директором гостиницы "Интурист". В их квартире не было ни цветов, ни еды, т.к. полевать их было некому,а готовить - не для кого, но маму и Альбину это вполне устраивало. Мама "жила" в гостинице и гостиничными проблемами, делегациями, банкетами, симпозиумами и съездами, а Альбина - в театре и делами труппы. Альбина рисовала декорации, шила, придумывала и сама делала укрошения к костюмам актеров и всего остального Альбина так много делала для театра, что можно было точно и без ошибки сказать, что тот театр начинался с Альбины, а не с пресловутой вешалки. Альбина была "дочерью" этого театра, причем всеми любимой и что самое главное- талантливой. "Как дела Альбина? Ты хоть в школе бываешь? Смотри выгонят тебя без аттестата?", - спрашивали ее в театре. "Ага..хорошо.. бываю, вот только вчера опоздала. В кино ходила...там Жан Марэ играет...", - отвечала Альбина. Актеры тут же начинали бурно обсуждать все напропалую, что они знали о Жан Марэ и Альбина услышала странную фамилию или режиссера или актера. Она переспросила: "Как кто...?". "Да не "как кто", а Жан Кокто, понимаешь, режиссер такой был, художник, поэт, музыкант, очень талантливый..", - ответил ей один актер, немного передразнивая ее и смеясь. "Вот такой же талант, как ты, вот только пола другого!". При этом он подмигнул остальным присутствовавшим при этом разговоре актерам и все дружно залились хохотом. Кровь хлынула к Альбининой голове и она поклялась себе, что больше никогда в жизни так больше не скажет "Как кто?".

                В театре Альбина делала кое-как с помощью половины состава театра уроки, часами строчила в швейном цехе и часами, пока не валилась с ног от усталости рисовала с художниками декорации. Вот это ей давалось легко. В театре ей вообше все легко давалось, все нравилось, вот только о контрольной по химии или об опытах на уроках физики думать почему-то совсем не хотелось, да и как-то не получалось. А тут еще этот Жан Кокто так прочно засел в голове Альбины, что она ходила за всеми актерами подряд, прося рассказать о талантах последнего и почему тогда все так засмеялись. Ей дали пару зачитанных до дыр брошюр, несколько журналов и газетных вырезок. Кое что рассказали. "Стиль — это простой способ говорить сложные вещи", - говорил ей Кокто, а Альбина не колеблясь с ним соглашалась. "В большом городе можно больше увидеть, зато в маленьком — больше услышать", - говорил Кокто, а Альбина старалась на все смотреть его глазами и слышать его ушами. Альбина представляла как этого человека окружали Грета Гарбо и Марлен Дитрих, Эдит Пиаф и Жанна Моро. Она немного ревновала его к Коко Шанель, дававшей Кокто деньги, и представляла как тот вместе с Марэ делал фильм "Орфей" и строил декорации так, что стены домов становились полом, а пол стеной, что придавало походке актеров необычность, как тот придумал множество трюков для зеркал, через которые проходила Смерть со своими спутниками, одно из которых изображал тазик со ртутью, в которые погружались руки Орфея. Это завораживало и поражало воображение Альбины и заставляло верить, что и в их театре будет когда-нибудь ставится такой "Орфей" и они попытаются сделать какие-нибудь такие же чудесные декорации, а она будет особенно стараться. Она сделает все. И тогда Альбина поняла, что в ее жизни это нечто более важное, чем ее неполные 10 классов и выданный ей год назад паспорт. Ей очень сильно нравился Жан Марэ, она смотрела все фильмы с его участием, на которые сумела попасть. Но Жан Кокто! Он стал нравиться ей еще больше, чем Марэ, в ее представлении это был идеальный союз, воплощение вершин таланта. Ведь Кокто и Марэ любили друг друга, но они не знали о существовании Альбины, а она знала о них и любила обоих, но больше всего его - Кокто! "Мы будем с тобой заодно, мой любимый Кокто!"- это стало девизом всего остатка последнего школьного года Альбины и многих последующих лет, ее тайной, пусть немного наивной, но с вполне очерченными художественными границами и творческими планам, в которые была посвящена только мама, некоторые актеры и работники театра. Все свои труды в театре Альбина посвящала их "союзу" с Кокто, это придавало ей больше сил, новые гаммы и краски - декорациям, изящество новым красивым деталям костюмов. Школа в ее тайну посвящена не была, а ходить туда приходилось каждый день и там были уроки, там была "ЕБ" - классный руководитель Евгения Борисовна и еще там был новый директор - Николай Николаевич, которого все звали "Коля в квадрате". Это был молодой сутулый и худой мужчина, видимо мало симпатизировавший театру и французскому кино.

                Как не старалась Альбина, а своей тайной ей все-таки один раз пришлось "поделиться". Надо было на открытом уроке литературы сделать небольшой доклад-сообщение о творчестве какого-нибудь известного писателя, художника. Евгения Борисовна посетовала: "Аля, ты никакого участия в делах класса, школы не принимаешь, успеваемость у тебя почти "на нуле", ты вообще собираешься четверть заканчивать, школу, а...?!? Давай-ка, соберись и бери доклад делай, а про кого, подумай, выбери сама, постарайся, чтобы интересно было, иначе...я, честно, не знаю, как ты дальше будешь...!". Одноклассники Альбины выступали, рассказывали о Чехове, "обнажали" пронзительную суть пьесы Горького "На дне", а Альбина сказала: "Занавес!" и все почти впервые услышали и узнали о "ее" Кокто. В конце доклада Альбина сказала: "Жан Кокто любил только одну женщину - Мишель Морган, но десять лет прожил вместе с актером Жаном Марэ...как муж и жена! У меня все...". Настала гробовая тишина. Лицо Евгении Борисовны и комсомольский значок на коричневой школьной форме Альбины были одного цвета - алого. "Ну Альбиночка, я конечно предполагала, что ты -девочка смелая, но не настолько же...", говорила Евгения Борисовна, а директор вызвал в школу маму. Николай Николаевич  плохо знал Альбинину маму и позволил себе в разговоре  с нею назидательный и резковатый тон. Мама Альбины, напротив, хорошо знавшая людей, выслушав невозмутимо директорское внушение по поводу ситуации с ее дочерью, ответила тому так: "Ну ты, суффикс без приставки, не надо ездить на бульдозере по моему полю с розами! Послушай меня! Аля - талантлива и пусть не все еще пока знает, но уже многое в этой жизни умеет и кое-чего добилась. Девочку устроят и все тройки в аттестате, а в жизни она добьется еще большего и без всего остального, что вы тут на уроках болтаете! Все понял?!".

                Было ли это простым совпадением или просто случайностью, что Альбина родилась в октябре 1963, тогда же, когда умер Жан Кокто. Это только она одна знает. Вернее смогла это проверить, но в жизни как всё трагичное, так и чудесное начинается так просто-просто, совершенно обыденно, с обычной банальности. Ведь один раз она же переспросила "Как кто...?" и так много из этого всего вышло. Ее мама оказалась права и Альбина много добилась. Когда она слышала впоследствии как кто-то в разговоре с ней случайно переспрашивал "Как кто?", она улыбаясь по-доброму так, как только она одна умела, говорила "Кто, кто.... Жан Кокто!".