Дешёвки острова Окинава

                Тут Пушкин – рукосуй, плывёт, как три фелюги.
                Затрясся Лафонтен и синий с похмелюги,
                Зашёлся весь, кричит, что, Пушкин, - на халяву?
                А Пушкин говорит: - Пошёл на Окинаву!

Несмотря на то, что изысканная проза моя называется - Дешёвки острова Окинава, речь пойдёт сначала об одной дешёвке, а потом уже и обо всех остальных. Именно так,  задумано это вполне миролюбивое плавное повествование. Прежде чем сказать, ну, с Богом, хочу заметить, что никакого бога на свете на самом деле вовсе нет, или по - другому, нет бога - кроме бога, или,  вот бог, а вот порог. Именно так, говорю я ночью, когда тщетно отгоняю от себя назойливых мохнаток. Мохнатки - псевдонаучные птицы, полные низменных вожделений. Мохнатки не глупы, в уме им не откажешь, но жизнь их тускла как задумчивые импровизации господина Лукашевича, известного интригана и заклятого врага детей. Интересен и тот чудный факт, что именно за варварское отношение к проблеме необузданного детства, некоторые заинтригованные и обеспокоенные сим неожиданным коверкотом, структуры, несколько раз пытались откусить ему голову, но не тут - то было. Юноша неизменно ускользал, ибо с детства, в смысле, когда он был ещё дитя, был страшно силён в беге. Лучше не подходить. Убежит. Ради справедливости, нужно сказать, что в детстве к врагу детей никто и  не думал подходить, это уже потом, к его противоречивому  монументу, стала протаптываться робкая народная тропа, мол, дядя – изверг, дай автограф. Негодяя,  и варвара, бог снабдил даром ускользания, но не надо думать, что бог глупее нас с Вами, и не понимает что  к чему. Но к острову Окинава, и его роскошным дешёвкам, в том числе, и ромбовидным, это не имеет никакого отношения. Хотя, как сказать. Режется же беззаботная детвора в бабки, не зная, что над головами их, ещё с вечера, какой там, с вечера? - задолго до их необъяснимого рождения, собрались чёрные тучи, и что скоро все они будут ослеплены  и отравлены горчичным газом. Боже, отчего я не  ребёнок? Но есть и иная сила. Она не дремлет. Пред нею все равны, она не знает пощады, хотя, возможно, и знает. Но что это?  Ветер утихает, туча уплывает, и опять синеют небеса. И как тут не подивиться разнице между обычными плоскодонками и иными существами, чья  пышногрудость,  не имеет равных ни в мире,  ни в могиле. Боже, вдохни  в меня свой величественный аромат. Не дай утонуть во мраке мутном и да не сошли меня в справедливом гневе твоем на Окинаву, которая славится таким покатым берегом, что не приведи Господь!  Чур, меня, чур. В скользкой пустоте талассотерапии задохнётся верный раб твой, и в муках попадёт под шинынестерпимых велосипедов, о которых мне долго рассказывала знакомая пожилая дешёвка, твёрдая, как чугун и синяя, как очи тунгусского младенца, залитые ализариновыми чернилами. Полуобморочный рассказ  длился 9 месяцев, после чего я и умер, вернее, умер бы, если бы другая дешёвка, видимо её подруга, ещё  более пожилая, Вы  не поверите, это было нечто большее, чем старуха. Так вот, эта вторая дешёвка, не в пример первой, чутко позаботилась обо мне, но таким престранным образом, что я умер уже по настоящему, и воскрес, только потому, что спешил на вокзал беспошлинного счастья. Мир дешёвок настолько непостижим, что если сравнить их мир и наш, и дать каждому индивиду право честного гражданского выбора, нет, - в ужасе запричитает мать и сын,  нет, - громко воскликнет сухой рабочий метрополитена, нет и нет, гордо скажем мы. Впрочем, нас навряд ли, спросят. На острове Окинава, где человек человеку – волк, а механическими сцеплениями заправляют бесчеловечные дешёвки, сироты бури не нужны. Чья это могилка, цветами убрана?  А сторож отвечает -  могила Аржака. Если у Вас всё в порядке с мозговыми полушариями, и Вам нужно немного отвлечься, послушайте, что вытворяют дешёвки Окинавы в своих продуктовых, а также и комиссионных магазинах и в сумраке сумеречных кладбищ. Раздайся, заступ! Цветите, цитрамоны! Можете верить моим словам, никакого сумрака на кладбищах не наблюдается. Они светлы и чисты, как слеза ребёнка укушенного сколопендрой. Дешёвки зарабатывают на жизнь таким каторжным трудом, что нужно скорее, жалеть их, а не издеваться  над ними. Но мы и не собираемся издеваться. Глупо издеваться над  тем, чем можешь стать после смерти и ты. Остров Окинава устроен неплохо и жить, на нём, с виду, легко. Но это только кажется. На самом деле, постоянная междоусобная война обитательниц сводит все светлые начинания, на нет. Нам война не нужна. Мы за мир.         
               
Андрей Товмасян Акрибист

24 Января 2013 года