Мечты под брезентом

Мама, меня душит студент. Тише, дочка, слова могут достигнуть зловещего уха. Мама, я боюсь. Не бойся дочка, студенты не злы. И это происходит на моих изумлённых глазах? Нет - так не пойдёт! Не дадим студентам обижать запоздалого путника. Лирическое отступление 1. И счастье быстро наладится в сторону дальних гор и тучи хлынут неторопливой гурьбою и зловещая мгла посеребрит пустотелых февральских змей, извивающихся от нечего делать. Разумеется, в синем просторе безалаберности, путь на эшафот открыт не только ребёнку, но ничего не видно из – за грозного брезентового узла. Брезентовый узел – неземное предостережение. События пахнут щами с кислой капустой. Мама, меня уже намазали повидлом. Опять, и опять, (Господи, когда же это кончится?), стонет прожорливая девушка. Но не слышен голосистый ответ мамы.  Может быть, вот прямо сейчас её  потащили в лес, чернеющий за поворотом? Может быть, уже приступили к ужасным исследованиям? Тихо. Никто ничего толком не знает. Я могла бы побежать за поворот. Когда мне было 11 лет,  в одной примитивной компании меня угостили пивом. Пролетарские вожди, мощно матерясь, вполголоса говорили о какой - то некромантии. Будучи любознательным ребёнком, к тому же я первый раз попробовал пиво, я спросил  знакомую учительницу, (сам я неуч, в школе никогда не учился и тусклые знания мои, есть густая и рассыпчатая сила потустороннего мрака), что, мол, это такое? Учительница побледнела, думаю, от отчаяния, но так как я сущность, лишённая сообразительности, ( это доверительное сообщение не касается раболепных органов чужеродных  тел),  тяжела и необъятна жизнь под брезентом науки, воют волки… Очи преподавателя налились неестественным яблочным светом, он продрог, ( читай – она продрогла) и не успев сказать и полслова - умерла. Все умрём. Вы скажете, так не может быть, а я скажу,  очень даже может и поскольку прав всегда я, очень скоро Вас накроют тихим брезентом. Вы начнете испытывать недомогания. Мечтайте, если сможете! Внутри брезента дышится, как в раю. В страхе нахохлились петушки судьбы – и светлый ум гнетёт февральская обида. Затхл и пухл, ковёр низменных стремлений, но урология сильнее всего.  Глупо рассуждать на темы удалённые от порога самосознания. Недалёк тот радужный миг, когда все мы задохнёмся под брезентовой оболочкой. Но не так страшна сама оболочка, как обычная беспроволочная  наволочка беззаветного страха. Позвольте,  о каком страхе идёт речь? Э – э – э! Если бы знать? Но не все задохнутся. Некоторые неторопливые особи, в самом деле, зачем торопиться? вплотную приникнут к проблеме иных совершенных урологий. В гнойной тишине медицинского кабинета прошуршит рабская секунда, и идиотический свет заблестит на ресницах снега. Но снег немыслим в обществе, поражённом испугом. Несколько слов об испуге. Чего нужно страшиться? Всего, что движется. Избегай иллюзорных юношей. Они нереальны. Будешь гадать на кофейной гуще, исчезнешь.  Не будешь гадать - исчезнешь тоже. Что же делать? Петушки урологии грозны. Лирическое отступление 2. Мир тускл. В  бурном безбрачии, края тщедушных век ослеплены ниагарскими брызгами, встаёт незримый вопрос. Гонимый и преследуемый бесчеловечными наймитами доктора Зорге, это ещё что за птица? Не спрашивайте, откуда мне знать? Есть вещи неподвластные водовороту конвертированного знания, и только они могут приблизить нас к чудному лесу на безвозмездной опушке которого, нас встретит приветливый лесник и не долго думая, тихо искалечит навеки. Но не надо и впадать в уныние. Смелые -  останутся жить – поживать, добра наживать, те же,  кому не повезло, изуродованные приветливыми топорами наймитов Зорге,  останутся лежать на полях неправды. Они - заря грядущего. Вне ласковой печали, лишенные светлых мандатов, без жён и детей, да пребудут тихие мозги их в вечных весенних сомнениях.  Однако, на дворе февраль.  А что сделаешь? Под брезентом темно.

Андрей Товмасян Акрибист

4 Февраля 2013 года