Человек и его отражение. Вся рукопись

   

Сказки не от мира сего

О СОЛНЫШКЕ

Утром солнце встало, расправило свои помятые за ночь лучи, запрокинуло в небо светлую голову и засмеялось. И захлопало от удивления своей красотой огромными, как лопухи, ресницами.
- Да, ты красиво, - сказали люди. – Но красота эта бессмысленна. Светишь во все стороны, а зачем? Пусто и бездумно. У тебя нет симпатий и антипатий, а перед первым встречным забором пасуешь.
- Что же мне делать? – растерялось Солнце.
- Давай мы тебе подрежем лучи с одной стороны. По крайней мере, ты будешь светить целенаправленно.
И они подрезали Солнцу лучи с одной стороны, и оно стало светить в одну сторону…
- Нет, - сказали люди, - и так не годится. - Ты смотришь на жизнь слишком прямолинейно и ничего, кроме того, что тобой освещено, не замечаешь. А ведь главная прелесть в полутонах! Ты отпугиваешь всех своими лучами.
- Что же мне делать? – испугалось Солнце.
- Давай мы тебе подрежем и эти лучи. Тогда полутона подойдут к тебе вплотную и ты сможешь разбираться в них объективно.
И люди подрезали лучи и с другой стороны.
- Ну пошли теперь изучать жизнь! – сказали они Солнцу.
Но оно почувствовало себя без лучей слишком несчастным, неполноценным и стало бояться показываться миру. А вскоре и вовсе отвыкло от того, что оно Солнце. А если по рассеянности и выпускало какой-то случайно сохранившийся лучик, все вокруг говорили:
- Какой странный у него характер! - потому что люди тоже забыли, что это Солнце и принимали его за обычного прохожего…
А что стало с лучами?
Люди слегка схитрили. (Они-то знали цену солнечным лучам!) Аккуратно подобрали все лучи, запрятали их в кладовки и приставили сторожей. Сторожа тоже знали цену лучам, стали их растаскивать и прятать у себя по домам.
Прошло время, и люди затосковали по Солнцу. Они всё хотели собраться вместе и вернуть Солнцу его лучи.
Но они никак не могли сговориться. Ссорились и боялись, что среди них окажется кто-то бесчестный, всех обманет и вместо того, чтобы вернуть лучи Солнцу, присвоит их себе…

ЗОНТИК

Зонтик и не знал, что он такой большой и красивый. Капли дождя усеяли его, как звёзды, и он стал похож на планетарий.
- Эх, жаль, не видит меня Человек, - думал Зонтик, раскачиваясь над его головой. Ну что бы взглянуть ему вверх?
А дождь между тем усиливался. Уже не чёрным, а совсем серебряным стал купол, и потоки воды, как шатёр, потекли со всех сторон. Зонтик смотрел вверх на серебряный небесный купол и думал, что тот, вон, хочет погубить Человека, а он, Зонтик, его защищает.
Налетел ветер. Он рвал Зонтик из рук Человека, и тому приходилось бороться с бурей, всё крепче сжимая ручку.
- Как он за меня держится! Как я ему нужен! – размышлял Зонтик, и его тоненькое сердечко вздрагивало от гордости. – Нет, я не могу иначе. Я должен, должен защищать его до конца.
…- Ух и погодка, - сказал Человек, входя на крыльцо и вытирая ноги о тряпку. Он сложил Зонтик и повесил его за шкаф.
За шкафом сидел Паук.
- Ну что? Нагулялся? – спросил он у Зонтика.
- Нагулялся.
- Ну-ну. Гуляй, гуляй, - ответил Паук.


СКАЗКА СГОРЕВШИХ ПОЛЕНЬЕВ

По-моему, вы никогда не бывали на Крайнем Севере. Знаете, какая там зима? Земля как плоская белая тарелка, а морозный воздух такой жёсткий, что кажется, можно колоть его топором. И когда целый день набродишься по этой земле на лыжах, потом всю ночь перед глазами летают огненные мухи.
И вот там, далеко на Крайнем Севере, жил Старик. Он жил один в старой избушке. Однажды Старик собрал из-под снега обросшие льдом поленья и начал растапливать печку. Когда пламя заплясало, запело в печке, и красноватые отблески весело забегали по стенам – тинь! динь! дзинь! линь! – закапало с поленьев.
Старик протёр глаза.
На черных обугленных поленьях, как на лесенке, сидели четыре крошечных прозрачных человечка и хлопали огромными, белыми, как иней, ресницами.
- Чудаки! – усмехнулся Старик. – Откуда вы такие взялись?
- Тинь! – сказал один.
- Динь! – сказал другой.
- Дзинь! Линь! – сказали третий и четвёртый, как будто кто-то эаиграл на цимбалах.
- Понятно, - сказал Старик. Значит, вы капель? Ну и что мне с вами делать? На улице зима.
А человечки и не слушали. Они развеселились, стали перекликаться, звенеть…
Старик подошёл к окну. Из треснутого, заклеенного наискось бумагой стекла несло стужей: веером расходились от трещины белые застывшие волны льда.
- А ну тихо! – прикрикнул Старик. – Не к месту вы здесь. Видите, что делается на улице? Весна наступает для всех.
- А ты разве не все? – спросил самый храбрый Тинь, усевшись верхом на обгоревшей развилине.
- Ну какой же я все. Я, брат, пока что один, если не считать вон той чёрной тени на стене.
- А что такое все? – спросил Динь, болтая ногами.
- А почему ты не все? – заговорили они одновременно.
Старик развёл руками.
- Все это все, а один это один. Вот ты один, и вон тот твой дружок один, а вместе вы уже не одни.
- Я понял, -  перебил Тинь. – Я, Тинь, один, и он, Линь, один, а мы вместе – это все.
- Не совсем ты понял. Двое – это ещё мало для всех. Вон приставь ещё тех двух приятелей, да ещё столько же, да ещё столько же…
- А сколько всего? – спросил Дзинь. Он, как видно, любил точность.
- Сколько…  Какой шустрый. Всех не сосчитать. Все – это миллион раз по столько, как вы.
- У-у, это, наверное, много, – протянула девочка Линь.
- Ну и пускай, - затараторил Динь. - Пускай не все.
- Тинь! Динь! Дзинь! Линь! – снова принялись они перекликаться. – Мы хотим, чтобы была весна! Мы очень любим весну! Линь! Дзинь!
- Тихо! – снова крикнул Старик. – Желания мало. Надо приходить вовремя. Это закон природы.
- А что такое вовремя? – опять перебил Дзинь.
- А что такое закон природы?
- А зачем природа?
- А вот мы взяли и пришли. И нам очень весело. И нам очень хорошо. И нам не надо всех! Нам весело! Линь! Динь!
- А почему мало желания? – спросила Линь.
- Ты вышла бы сейчас на улицу?
- Вышла бы. А что?
- Что? Ты немедленно погибла бы.
- А что такое погибла?
- Посмотри на эти поленья. Видишь, какие они чёрные? Это угли. Они были деревьями. Они погибли.
- Значит, я буду углем? Как страшно…
- Нет. Ты не будешь углем.
- А кем я буду?
- Никем.
- А кем это никем?
Линь замолчала. Старик догадывался, что она ему не поверила, а вернее, просто не понимала смысла этих слов. И он не ошибся.
- Я хочу быть никем.
- Зачем это?
- Мне интересно, кто это никто.
Старик понял, что ему не переубедить Линь. Он хотел обмануть, перехитрить её, но не успел. Линь взяла за кончики платье и побежала к двери.

Конечно, Линь не вернулась. Человечки не сразу поняли это.
- Линь! Линь! – весело кричали они, а потом забеспокоились.
- Где Линь? – стали допытываться они у Старика. – Мы пойдём искать её.
- Назад! – гаркнул Старик.
- Где Линь? – широко раскрыв глаза, спросил Динь. Он весь дрожал и был похож на каплю, готовую сорваться с кончика сосульки.
- Линь не вернётся.
- Как не вернётся?
- Совсем не вернётся.
- Как совсем?
- Видишь эти чёрные поленья? Они были зелёными деревьями. Качались, шумели, и на них пели птицы. Они сгорели и никогда больше не будут деревом.
- Значит, Линь…
И опять Старик не успел, а человечки и не подумали остановить Динь…

Тинь и Дзинь остались вдвоём. Огонь в печке почти догорел, и красные угли перемётывались пеплом. Тинь и Дзинь сидели рядом и глядели на Старика. А тот, громадный, ссутулившись, как причудливый холм, смотрел на них чёрными ямами глаз. Холод подбирался к печке, и Тинь с Дзинем всё крепче прижимались друг к другу.
- Мы вдвоём не все. И это закон природы. Да? – тихо спросил Дзинь.
- Да, - помолчав, сказал Старик.
- А если бы здесь были все?
- Ваши друзья были бы живы. Или наоборот. Их гибель была бы совсем незаметна.
- Почему?
- Вас было четверо. А осталось двое – половина. Если бы вас было миллион, всех нельзя было бы сосчитать. И никто не вспомнил бы о двоих.
- Значит, нужно, чтобы не суметь сосчитать?
- Может быть.
- Но мы не знали этого. Нам разбудило тепло.
- Вы правы, малыши. Я виноват в вашей гибели. Это я поджёг поленья.
- А если бы они не горели? Ты бы умер? Да?
- Было бы очень хорошо.
Печка остывала. Дырявая меховая шуба слабо грела Старика.


РУЧЕЁК

Как ни странно, Ручеёк неплохо помнил свою жизнь до рождения. Он продирался через неудобные песчинки, бродил по очаровательным подземным лабиринтам, любуясь известковыми натёками в пещерах. (Ручейки могут видеть даже в кромешной тьме). Но когда родничком вырвался на белый свет у замшелых корней – захлебнулся от восторга. И помчался, как говорится, сломя голову.
 Сначала он задумчиво журчал в тени трав и деревьев. Выходя на простор -  серебрился змейкой, к нему собирались другие ручьи и ручейки, теперь они уже были славным товариществом. Увидев впереди Большую реку, Ручеёк на секунду оробел: не потеряется ли в великом просторе? Но особенно размышлять было некогда. И они все вместе влились в сияющую под солнцем гладь.

 Вы можете удивиться, но даже в Большой реке Ручеёк каждой своей маленькой клеточкой помнил, кто он есть. Теперь у него была масса новых забот и впечатлений. Днём вверху сиянием раскрывался голубой шёлковый шатёр, по нему плыли облака. Облака были почему-то особенно близки Ручейку. Иногда они отражениями ныряли в реку, и Ручеёк хотел с ними подружиться, но… при его приближении призраки исчезали. Облака жили своей жизнью, Ручейку неведомой, и он тихо грустил.
 Ночами в реку опускались Звёзды и Луна. Звезды были слишком маленькими, далёкими и чуждыми, при них ручеёк задрёмывал. А вот Луна тревожила. Она казалась непредсказуемой: то большая-большая, как холодный медный таз, то вдруг подбоченивалась или капризно пряталась. Но если вокруг Луны собирались так близкие сердцу Ручейка перистые облака, Луна в кружевной кисее казалась уже не такой страшной.

 Как-то к берегу подошла Девочка и набрала ведро воды. Ей надо было полить цветы, и Ручеёк вдруг обнаружил, что у него появился новый прекрасный Дом. Дом раскрывал свои объятия утреннему светилу, а на ночь запирался. Но однажды Дом перенесли на подоконник за стеклом. Отсюда было видно как-то мутно, а когда через несколько дней Дом увял и его выбросили в мусорку, Ручеёк об этом даже не узнал: к тому времени он уже крепко спал.

 Воду для шипучих напитков набирали на середине реки, и если бы Ручеёк в своё время не слился с товарищами, просторно разбежавшись - никогда не узнал бы, что есть такое замечательное место: праздничный стол. Приготовление напитка ничуть не повредило Ручейку. Он с интересом разглядывал нарядно одетых гостей, украшенные живописью стены и слушал музыку. Он даже считал себя счастливым в этом роскошном вместилище и думал, как ему в жизни повезло.

 А потом к берегу подъехала коммунальная машина. Шлангом набирали много воды, потому что надо было мыть улицы и дороги. И вот тут Ручеёк понял, что у него появилась настоящая мужская работа. Он очень старался, не пропуская ни одного захолустного пыльного уголка. А когда вышло солнце, асфальт стал просыхать. Ручеёк ещё успел осознать, что он взлетает.  Ему было не страшно и ничего не жаль. Ведь он приближался к давно любимым облакам и догадался, что станет одним из них.


ЯБЛОКО И ЧЕРВЯЧОК

Яблоня росла на краю деревни. К концу июня среди густой зелёной листвы начали проклёвываться, как цыплята, вкусные жёлтые яблоки. И тогда к одному из них подполз Червячок.
До сих пор Яблоко знало только Ветер, Солнце и Листья. Ветер прилетал и улетал, и Яблоко никогда толком не могло понять, что ему надо. Солнце дарило Яблоку лучи и жизнь, но с ним нельзя было разговаривать: оно было слишком далеко. А Листья выросли вместе с Яблоком, и их однообразная болтовня давно наскучила.
Яблоко не сразу заметило Червячка: оно просто не привыкло вглядываться в окружающие предметы. И Солнце, и Ветер, и Листья любили Яблоко, и никто ещё его не обижал.
Червячок долго пристально смотрел на Яблоко и, наконец, сказал:
- Глупышка! Ты самое красивое и яркое яблоко в этом саду. Но к чему это? Просто тебя раньше других заметят и съедят.
Ещё никто не обращался к Яблоку так. Оно растерялось.
- Меня сделало таким Солнце. Что ж мне делать?
Червячок пожал плечами.
- Не надо было связываться с Солнцем. В вещах познают суть. А это делается наощупь.
Яблоку вспомнились Солнце, Ветер и Листья. Они тоже касались Яблока «наощупь» - оно это поняло. Но только сейчас ему пришло в голову, что суть, действительно, оставалась где-то в стороне. И никто, кстати, из них не был так мудр, как Червячок.
Яблоко сказало:
- Я никому больше не хочу верить. Ты самый умный из всех моих знакомых. Не уходи от меня.
Червячок снова пожал плечами:
- Я могу остаться. Но мне тебя жаль.
- Почему?
- Тебе будет больно.
- Ну и пусть! Я не хочу больше болтаться глупым жёлтым цыплёнком. Я хочу знать суть.
- Пусть будет по-твоему.
Червячок подполз к Яблоку и надкусил его. Яблоко задрожало.
- Зачем это?  Мне больно.
- Чтобы лучше тебя понять. Я предупреждал.
Яблоко стерпело. И они стали жить вместе.

Яблоко и Червячок жили дружно. Яблоко укрывало Червячка от ветра, дождя, прожорливых птиц. Щедрые лучи Солнца без устали освещали Яблоко, и оно наливалось, не смотря на разрушительную работу Червячка. А тот взамен обучал Яблоко мудрости. Он не был болтлив. Но каждой его фразы хватало Яблоку на неделю размышлений. Червячок всё реже показывался наружу, устроив внутри Яблока целую систему ходов, кладовых и спален.
- Почему ты всё время уходишь внутрь? – спрашивало Яблоко.
- Мне так хорошо с тобой, - отвечал Червячок.
- Мне тоже. Но мне очень больно.
- Я понимаю. Но я не могу жить иначе. Если хочешь, я уйду.
- Нет-нет, живи, - пугалось Яблоко.
Однажды поднялась буря. Червячка как раз не было дома. Ветер сорвал подточенное Яблоко и бросило на землю. Увидев это, Червячок вздохнул:
- Ничто на этом свете не вечно, - и полез искать новое яблоко.

А Яблоко нашёл Мальчик. Он взял перочинный ножик, вычистил попорченную Червячком мякоть и съел остальное. И побежал играть с другими ребятишками.


ЧЕЛОВЕК И ЕГО ОТРАЖЕНИЕ

Жил-был Человек. Это был весёлый, здоровый молодой человек. Он любил море, ветер, леса и горы. Он любил ходить по Земле и петь. И однажды, скитаясь в тёмном лесу, он вышел к лесному Озеру.
Человек никогда прежде не видел Озера. Ему даже вначале показалось, что там вообще нет ничего. Видели вы, как в жаркий летний день дрожит и колышется над разгорячённым пляжем воздух? Вот так же терялась полоса прибрежного галечника в прозрачной воде. Серо-зелёные перья сосен простирались с крутых берегов. Человек даже зажмурился, чтобы проверить – не почудилось ли ему. Но Озеро существовало.
Человек подошёл поближе и увидел Отражение. Он никогда прежде не видел своего отражения. Он долго стоял и удивлённо смотрел вниз. И Отражение улыбнулось и спросило:
- Я тебе нравлюсь?
- Да, - сказал Человек, и растерянно улыбнувшись, провёл рукой по светлым волосам.
- И ты мне тоже, - ответило Отражение.
Человек подошёл поближе, и вода хлопнула его по ботинку. Он сел на камень и всё смотрел в воду. И Отражение смотрело из воды. Солнце близилось к закату, золотыми тарелочками заплескало в слегка вздыбленной ветром воде. Но – странное дело! – ветер колыхал воду, а Отражение не исчезало, не двигалось. Оно не подчинялось законам природы.
Стало смеркаться. Отражение уже еле различалось в сливавшейся с берегами воде.
- Приходи ещё, - сказало оно Человеку и снова улыбнулось. Потом наступила ночь.

И Человек пришёл ещё.
Они лежали рядом и смотрели друг на друга.
- Объясни мне, - задумчиво говорило Отражение. – Я существую уже тысячи лет. Я видело, как рушились миры, пролетали птицы, сменялись времена года. Я колыхалось вместе с волнами и замерзало с первыми морозами. А теперь я забываю об этом.
А Человек ничего не объяснял.
Он просто смотрел вниз и улыбался.

И ещё приходил Человек. То редко, то часто – но приходил. Об одном только сожалел Человек. Отражение всегда оставалось в Озере. Оно не могло сопровождать его на весёлых пирушках. Не могло помочь ему выбраться из дебрей, если бы он заблудился. Оно только отражало его, когда он возвращался к лесному Озеру, отражало - уставшего, растерянного, весёлого и побитого. И говорило правду. А Человеку хотелось отдохнуть, забыться.
И Отражение стало раздражать его.
- С тобой невозможно разговаривать, - сказал он однажды. – Ты всё принимаешь всерьёз.
- Всерьёз? – не поняло Отражение.
- Прости меня, - сказал Человек и закрыл лицо руками.

И пришёл он однажды.
И лицо его было в грязи, а руки в крови.
В чужой крови.
- Это не я, - сказал Человек испуганно.
- Ты, - ответило Отражение.
- Ты злюка. Убирайся отсюда, - сказал Человек.

И Отражение послушалось.
Оно встало и закачалось рядом с Человеком. Оно было такое нереальное, зыбкое-зыбкое. Оно расплывалось, и предметы были видны через него насквозь.
- Ну иди же… иди! – стиснув зубы, крикнул Человек, и слёзы показались у него на глазах.
А Отражение не двигалось. Просто оно впервые в жизни поднялось из Озера и не знало, куда идти.
И Человек ударил по Отражению и раз, и два, и три. Но в пустоту были его удары. А когда успокоился воздух, всё так же качалось Отражение, только ещё более зыбкое, нереальное, печальное.
Но Отражение опустило голову и сказало:
- Не бойся. Я замешкалось немного…  Но раз ты так хочешь, я уйду. Я не смогу иначе. Ведь я всего-навсего твоё отражение…

Первым, кто повстречался Отражению, был Кустик.
- Какой ты зелёный! – сказало Отражение в восхищении.
- Сам зелёный, - обиделся Кустик.
- Извини, - сказало Отражение. – Я не хотело тебя обидеть. Почему ты обижаешься? Ты такой пушистый и красивый.
Кустик не выдержал и заулыбался. А потом вздохнул, пошелестев всеми листьями, и сказал:
- Я очень несчастен. Когда я взрослею, становлюсь жёлтым и сухим. А пока я молодой и красивый, все обзывают меня зелёным.
- А ты плюнь, - посоветовало Отражение. – Не обращай внимания.
А Кустик только задумчиво шелестел листьями. Он всё понимал. Но всё-таки ему очень хотелось обратить на себя внимание. Это было так приятно…

А на другой стороне поляны рос Бессмертник.
- Это правда, что ты бессмертен? – спросило Отражение.
- А тебе-то что?
- Ничего. Просто я тоже бессмертно.
И так как Бессмертник молчал, Отражение нерешительно продолжило:
- Тут недалеко растёт Кустик. От очень красивый.
Бессмертник молчал. Его на зиму засыпало снегом, а когда земля оттаивала, он появлялся вновь. Он не был красив.

На пеньке сидел Карандаш – грустный мальчик в чёрном костюме с хохолком на макушке.
Карандаш сказал:
- Все говорят, что я равнодушный. Но это неправда. Если я не хочу, я ломаюсь. Меня оттачивают. Но я могу кончиться… Конечно, на моё место придут другие, но я всё равно кончусь. И хотя бы это будет мне утешением.
- Ты хороший, - сказало Отражение. – Как бы я хотело тебе помочь!
Мальчик недоверчиво поднял глаза.
- Ну говори же! – воскликнул он вдруг.
- Говори?
- Ну да, говори! Я запишу всё для людей. Я научу их, как быть честными и добрыми.
- Но я Отражение. Я не могу говорить. Я могу отражать.
- А я могу только записывать, - грустно опустил голову Карандаш…

Гриб был плотный и крепкий, как деревянная матрёшка. Без единой чревоточинки. Он не привык к посторонним лицам.
- Это кто там ходит? – недовольно проворчал Гриб.
- Это я, Отражение.
- Как интересно! – воскликнул Гриб. – Отрази меня.
Отражение отразило. Но Гриб ничего не мог увидеть из-под своей шляпки.
- А ты лживо, - сказал он уверенно. – Зачем ты меня обмануло?
- Я не обмануло, - обиделось Отражение. – Ты сам ничего не видишь из-под своей шляпы. Ждёшь, пока тебя в корзину положат.
- Меня хоть в корзину, а тебя куда? За тебя и уцепиться-то негде.
И Отражению стало очень печально. Потому что это ведь была правда.

Там была телега. И у телеги Колесо. Солнце сияло в начищенном до блеска металле.
- Ты можешь отражать Солнце, - с уважением сказало Отражение. – Какое ты красивое.
- Меня все любят, - сияя от удовольствия, сказало Колесо. – Ни одна телега не обойдётся без меня. Когда я еду по деревне, все мальчишки бегут за мной. И когда грязно, люди не могут без меня. Я выручаю всех. Ах, сколько я видело! Сколько путешествовало!
- Я тоже хочу всё видеть. Покажи мне! – обрадовалось Отражение.
- Покажи? – озадаченно спросило Колесо. – Но я не могу показать. Это всё осталось… ну там. Где я ехало. Да что ты меня спрашиваешь! Ведь ты само…
Колесо озадаченно замолчало. Только сейчас оно сообразило, что Отражение существовало одно. Само по себе. Это было так необычно, что Колесо никак не могло подобрать слов. Отражение догадалось:
- У меня был Человек. Он меня прогнал.
Но Колесо не слушало. То, что оно увидело, не могло уложиться в его блестящей голове.

На краю деревни, в разлапистом высоком доме жили Муж и Жена. Они ссорились.
Отражение стояло и смотрело. Они ссорились долго-долго, и у Отражения стала кружиться голова. Оно присело на кровать и, улучив момент, когда они немного перестали ссориться, обратилось к Мужу:
- Почему вы всё время ссоритесь?
- О, я так несчастлив, - сказал Муж. Я больше не могу так жить.
- Почему?
- Почему… - вздохнул Муж. – Я всё понимаю. Я далеко не самый лучший и даже не средний человек на свете. Я понимаю это. Но я не виноват, что я такой.
И тут они снова начали ссориться. И Отражение снова сидело на кровати, и у него закружилась голова. И когда они немного перестали ссориться, обратилось к Жене:
- Почему вы всё время ссоритесь?
- Я самая несчастная в мире! – воскликнула Жена. Она не выдержала и зарыдала, и Отражение подавало ей воду. А успокоившись, она закончила:
- Я самая обыкновенная женщина. Но что же мне делать, раз я обыкновенная? Ну что – скажи – мне делать?
И Отражение ничего не поняло.

И Отражение встретилось с Добротой.
- Кто ты? – спросила Доброта.
- Я – Отражение…
- Отражение? Отрази меня.
Доброта очень понравилась сама себе. Она и правда была красива.
- Давай дружить, - сказала она.
- Давай. У моего Человека тоже была Доброта.
-    Я покажу тебе весь Земной шар. Я знаю такие тропинки, где не ходит никто. Люди боятся ходить по Земле. Но Доброту пускают везде.

И они обошли весь Земной шар. Они видели зло и счастье, нищету и богатство, равнодушие и бескорыстие.
И Отражение спросило:
- Люди ссорятся и убивают друг друга на Земле. А она такая большая. Почему это так?
И Доброта не могла ответить.
И Отражение сказало:
- Прости меня. Я тебя никогда не забуду.
- Ты уходишь? – вздрогнула Доброта.
-    Прости меня, - ещё раз сказало Отражение. - Я жило, как ветер, как солнце, и ни о чём не думало. А потом пришёл Человек и объяснил мне ВСЁ. А потом Человек исчез, и исчезло ВСЁ. И для меня не было больше ни ветра, ни солнца. И ни Человека. И я не могу жить, пока не обрету снова ВСЁ. Мне нужно узнать ещё так много…  Но я знаю – у меня никогда не будет больше такого хорошего друга, как ты.
И Доброте впервые в жизни захотелось сделать кому-то больно. Чтобы поняли, что и у неё, Доброты, не вечны силы. Что она тоже живая, тоже может быть пораненной и умереть.

И Отражение увидело Человека.

- Здравствуй, - сказал Человек.
- Здравствуй, - сказало Отражение.
Они стояли друг против друга и не знали, что сказать.

- Отрази меня, - попросил Человек.
Отражение отразило.
Напряжённо вглядывался Человек, но не увидел ничего.
- Как ты изменилось, - сказал Человек. – Ты стало почти как человек. Почему я ничего не вижу?
Отражение не знало.
Они шли рядом, как равное с равным. И никто со стороны не смог бы сказать, где Человек, а где его Отражение. И лица, и походка у них были разные, и совсем чужими и ненужными они казались рядом.
Они дошли до Озера. В воде плыли облака, колыхались берега. И Отражение думало, что было одним из этих облаков:
- А теперь мне страшно ступить в воду. Я боюсь утонуть.
А Человек думал, что зря он столько и ждал, и боялся встретиться с Отражением. И что Память его бешено падает назад, но насквозь проходит через отражения, и ничего не видно в этом расширяющемся бездонном колодце.
И ещё Отражение думало, что, пожалуй, напрасно оно родилось бессмертным, и что всё-таки это не так легко и забавно блуждать бесконечно по взвихренной и вздёрнутой на дыбы Вселенной, которая так и не слилась для него в целом – в Человеке.



АРИКА И ЭРИНО               
                Г. С.

Жили в горах двое влюблённых – Арика и Эрино. Однажды Боги осерчали на ту страну и наслали на неё Великую Стужу на тысячу дней и ночей. Промёрзли до дна реки, деревья расцвели роскошными мёртвыми цветами, а перезвон кристаллов во время ветра заменил птичье пенье. Но Арика и Эрино не унывали. Эрино уходил в лес, собирал дрова и выкапывал из-под снега съедобные коренья, а Арика готовила дома пищу и, как стемнеет, выставляла на подоконник огонёк, чтобы Эрино не заблудился. Они жили бедно всегда, поэтому скудость пищи их не угнетала.
Но однажды Эрино не вернулся в назначенный час. В тревоге ждала Арика, не гасила огонёк, а к утру задремала, и ей привиделся страшный сон.
Явилась Богиня в белом покрывале и сказала:
- Твой возлюбленный заблудился в Белой метели, упал с Высокой Скалы и разбился на тысячу ледяных осколков. Но ты можешь собрать эти осколки  и, оросив их слезами, оживить. Только учти: это будет уже не совсем Эрино, а его ледяное отражение. Он станет приходить к тебе в тихие часы и исчезать, как только ты окунёшься в шумную суету жизни. Он не сможет говорить, но мысли ты прочитаешь у него в глазах. А когда окончится Великая Стужа, он убежит с весенними ручьями.
В страхе проснулась бедная Арика, накинула худую одежонку и побежала к Высокой Скале. Она ползала на коленках, собирая осколки, и каждый из них жёг ей ладони, как огонь. А потом она сложила из кусочков Эрино и долго безутешно плакала над ним. Так она незаметно впала в забытьё, а когда очнулась, увидела, что она одна в своей избушке. В недоумении стала озираться Арика, и тут в дверь кто-то постучал. С радостью девушка бросилась отпирать, думая, что ей просто привиделся тяжёлый сон. Но на пороге действительно стоял Эрино. Он улыбался ей привычной улыбкой, но предметы слабо просвечивали через его лицо. Плача, бросилась к нему Арика, но он слегка отстранился и сказал одними глазами:
- Смотреть можно, разговаривать можно, а дотрагиваться нельзя.
Арика повела его в дом, и они были счастливы целый день.
Так и стали они жить. Правда, теперь Арика уже сама выкапывала растения и собирала дрова, и всё делала по дому, но ведь ей одной и требовалось меньше. А потом приходил Эрино, и они были счастливы.
Прошло три года, близилось время окончания наказания Богов. Все жители страны ждали этого дня, и только Арика была не рада. Но она никому не говорила о своей печали – что значила эта печаль по сравнению с великой радостью людей!
Ослабли морозы, появились первые проталины. В страхе ожидала Арика, что Эрино вот-вот исчезнет, но он был всё такой же. Наконец, Арика поняла, что Боги немножко смилостивились и не отнимут у неё видение.
Теперь в стране надолго воцарилось лето. Пышно расцвела природа, жители праздновали и смеялись. Арика была красивой девушкой, и многие приходили к ней свататься: ведь никто не знал, что она по прежнему любит Эрино. Но она всем отказывала. Тем не менее, совсем не чуждалась людей, охотно помогала всем, и её любили за скромность и доброту. Проходили годы. Руки у Арики грубели, а лицо покрывалось морщинами. Арика старела, и ничего с этим нельзя было поделать. А вот Эрино оставался всё такой же молодой, как в тот роковой вечер…
Прошло много лет. Однажды люди увидели, как из дверей избушки вышли прекрасные юноша и девушка. Они не узнали их: ведь Эрино все давно забыли, а про Арику невозможно было даже подумать, что старуха стала такой молодой и красивой. Двое поднялись на Высокую Скалу, и силуэты их долго маячили на фоне вечернего неба. А когда взошёл молодой месяц, проходившие под Скалой охотники слышали, как двое наверху смеялись, разговаривали и пели.
Наутро старуху Арику нашли в избушке мёртвой и похоронили под Высокой Скалой. А вскоре на её могиле вырос куст белых роз. Это были странные розы: они цвели круглый год, и никакие непогоды и стужи им были не страшны. Если люди их срезали и приносили в дом, в этой семье воцарялись мир и любовь.
Но жители берегли куст и никогда не обламывали его чересчур.

Фото Алексея Колосова.


Рецензии
Замечательный получился сборник.


Лариса Морозова Цырлина 2   13.04.2013 23:32     Заявить о нарушении
На это произведение написано 13 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.