У Лореданы

                Было время, когда я подумывала реализоваться  в Италии, не только зарабатывая деньги как компаньонка.  Работа 24 часа в сутки с одним выходным - это тюрьма, и я от нее изрядно устала. Нужно было что-то менять.  С очередной старушкой времени для себя не находилось. Бабушки хотят твоего присутствия в их жизни каждую минуту,  всегда и навсегда. Мне очень не хватало творческой деятельности. Хотелось глубже изучить итальянский, заниматься любимым видом спорта, знакомиться с интересными и близкими по духу людьми. Не хватало новых впечатлений, эмоций.

В одном  из  агентств  мне предложили работу с 9-и утра до 5-и вечера. Это была удача: такой временной рабочий расклад найти  далеко не просто. Я приняла предложение  и в указанное время пришла на собеседование  к синьоре, жившей в Милане на самой фешенебельной улице.

        Двери красивого пятиэтажного дома  открыл приветливый швейцар, проводивший меня до лифта. У входа в квартиру меня встретила высокая, подтянутая, несмотря на возраст, пожилая дама, хозяйка дома. За ней стояла дама  помоложе,  ее секретарь. Меня повели в кабинет, усадили на табурет и стали  расспрашивать. Я, стеснительная по натуре, говорила с ними легко и непринужденно, даже не допуская мысли, что попаду на работу в такой богатый дом. Уже по дороге  домой  думала: « Ну, куда меня несет? Я  устала уже только от собеседования с этими дамами. Как можно им угодить? Все соки выжмут».  Тешилась мыслью, что не перезвонят, и я найду  работу у кого-нибудь попроще.  Перезвонили. Сказали, что проверили мои рекомендации, и  что я им подхожу. Так я оказалась у Лореданы.

Лоредана имела  дворянский титул и к нему  в придачу дом, в котором мне предстояло работать,  виллу  в Ницце, виллу где-то в Греции, собственную больницу  в Риме. Это было тем  малым, о чем  по секрету мне поведал Джо, с которым я должна была работать.

Молодой,  невысокого роста,  худощавый и черный, как смола,  Джо   ветром носился целыми днями по квартире, то  вытирая  пыль,  то жужжа  пылесосом, то  поливая на веранде цветы, кусты, деревья, при этом, все время что-то напевая  себе под нос. А  в  мои обязанности входило ежедневное мытье двух ванных комнат, четырех туалетов, приготовление пяти видов овощных блюд и двух  видов блюд из мяса (до сих пор не пойму, куда каждый день девалась такая пропасть еды?) стирка, глажка, уход за обувью и вещами знатной синьоры.

       Как далеки были эти обязанности от привычной работы с детьми на родине: проверки  тетрадей, объяснения тем, разрешения драчливых конфликтов! Жизнь повернула на другую дорогу, где были свои колдобины, и, чтобы не споткнуться и не упасть, надо было хорошо смотреть под ноги. Не скажу, что  все у меня получалось легко и быстро, но я старалась. Очень поддерживал Джо.  Он смешил меня, обучал трюкам, где можно было увильнуть от работы,  говоря: «Не старайся все сделать сегодня. Оставляй работу на завтра. Береги силы».

Лоредана  занимала в своем доме два этажа: пятый и четвертый.  Первый,  второй и третий  сдавались солидным магазинам  и  учреждениям.  На четвертом,  в огромных залах  была расположена обширная библиотека, вдоль стен тянулись современные шкафы-купе с вещами,  по углам хранились старинные музыкальные инструменты. Среди них выделялся стоящий посередине великолепный рояль, на котором раз в два-три месяца по воскресеньям  заранее приглашенная элита Милана приходила послушать концерты известных исполнителей. Затем слушателей и исполнителей приглашали наверх отобедать.  Я в подобных мероприятиях не участвовала.   В мои обязанности входило только накануне концертов, в пятницу  как следует отгладить  белую униформу Джо и красную скатерть, которую  стелили на стол, расставляя на ней блюда с едой, приготовленной в ресторане.Скатерть была вся в пятнах.Посуду нужно было расставить так,чтобы они не были видны.  А в понедельник  утром мы с Джо не знали, за что вначале браться: то ли стулья относить на нижний этаж, то ли посуду для работников ресторана сложить, то ли расставить всё по местам. Надо было вместить незапланированную работу в свой жёсткий график, где была не просто стирка, глажка, уборка, готовка, как в большинстве семей, а СТИРКА, ГЛАЖКА, УБОРКА, ГОТОВКА. Всё должно было быть сделано и-де-аль-но. Нужно было родиться горничной, чтобы работать у Лореданы. Но я старалась.

Еда синьоре подавалась на серебряном подносе, покрытом белоснежной льняной салфеткой с выбитыми в углу инициалами хозяйки. На этой салфетке покоилась вторая, поменьше, сложенная на определённый манер: уголок к уголку. Если уголки не совпадали, синьора, найдя нужный момент, очень корректно давала мне понять, что надо бы выглаживать их тщательнее. Салфетки были старыми, края от постоянной глажки вытянулись, и выровнять их стоило усилий.

Большое место в быту стареющей дворянки занимала кровать, где она проводила половину суток:  спала, читала, ела, говорила по телефону, отдавала приказания. И, естественно, постель её нуждалась в особом уходе. Перед тем как заложить простыни и наволочки в стиральную машину, они тщательно мною осматривались.  Имеющиеся пятна выводились заранее. Затем бельё стиралось, сушилось, выглаживалось. Безупречно должна была выглядеть верхняя простыня, особенно место с инициалами. Для приведения в порядок постели существовал целый ритуал: возня с матрацами, клеёнками, простынями, одеялами и накидками занимала час. В конце на идеально застеленной постели воздвигались девять разноцветных подушечек, расположенных в шахматном порядке.

Лоредана была удивительно интересной женщиной. Вставала она рано, задолго до прихода обслуживающего её персонала. Бродила по комнатам, проверяя, все ли на месте, оставляла сделанные мелом заметки и приказания для нас на специальной доске, что-то съедала. Под ее кроватью частенько находились огрызки яблок. А к нашему приходу ложилась почивать снова. Часов в десять, изредка позже она появлялась на кухне   поздороваться с прислугой. Всегда хорошо одетая, с легким макияжем на лице, с осанкой  следящей за собой женщины она очаровывала меня. Утром ее время было занято игрой на пианино. По пятницам приходил молодой учитель, дававший ей уроки музыки, и она,  как послушная девочка-ученица, внимала его лекциям. Старая синьора разучивала так любимый мной "Весенний вальс" Фридриха Шопена и уже исполняла его неплохо.  Занимаясь своими делами, я слушала ее игру и украдкой вытирала слезы. После обеда Лоредана недолго отдыхала, а затем переходила в студию, где ее ждал компьютер. В интернете она просиживала часами. Затрудняюсь написать, что конкретно синьора искала в нем,  но,  несомненно, интересы ее были весьма обширны. Лоредана была любознательна и любила повторять: «Учиться  никогда не поздно». В ее апартаментах находились холсты, кисти и краски. Я никогда не видела ее что-либо рисующей, но говорили, у нее неплохо получается. Иногда к синьоре приходили посетители. Я заметила, что все они слегка робели, снимая верхнюю одежду в прихожей и готовясь встретиться с Лореданой. А среди них были и адвокаты, и врачи, и архитекторы. На каком же социальном уровне  находилась сия особа? Господь ее знает, а мне, простой смертной, об этом знать не полагалось. Несмотря на годы, Лоредане было под восемьдесят, в характере синьоры я замечала много детского. Она просила называть ее Лили, собирала книги о приключениях Буратино на всех языках мира, каталась на самокате по огромной веранде, осматривая свой сад.

Я уже упомянула, что у Лореданы был целый персонал: Джо, я и две секретарши. Одна из них,  Марчелла,  молодая особа лет тридцати пяти, занималась сугубо деловыми бумагами. Вторая же, не помню ее имени, работала у синьоры уже лет двадцать пять и была у нее портнихой, экономкой, компаньонкой, но  самой главной ее обязанностью была слежка за мной и за Джо.  Она следила за тем, чтобы мы не сплетничали во время работы, не крали продукты и не делали всего того, что делать  непозволительно. По-видимому,  в этом доме имелся плохой опыт  работы прислуг.  А,   может, секретарь занималась слежкой от скуки. Свободного времени у нее было хоть отбавляй. В основном, она сидела за столом, расположенным  в коридорчике, соединяющем кухню с комнатой для стирки-глажки. Иногда от скуки перебирала одни и те же бумаги, украдкой поглядывая на часы, иногда надолго уходила почесать языком  в кабинет, где так же, в поте лица «трудилась» ее коллега, Марчелла.

После работы, уставшая, но довольная освободившемуся времени я шагала по знакомым и уже почти родным улицам Милана, спеша на очередные курсы итальянского, найденные мной недавно, или на тренировку по тай-цзы, о посещении которой мечтала так давно. В дальнейшем виднелась возможность читать лекции, хоть и бесплатно, в “Universita" per la terza eta" (на курсах для лиц пожилого возраста) по русскому языку; были найдены две русскоязычные школы, в которые меня почему-то пока не брали, но я не теряла надежду попасть туда. Кто знает, как могла бы повернуть моя жизнь, если бы… меня  не уволили. Без особых объяснений. Мне так и сказали: «Вы уволены. Завтра пятница - можете не приходить». Я не закончила даже рабочую неделю. На мой вопрос, почему, прозвучал ответ: «Квартира очень сложная,   а у Вас нет навыка». 
 И все. Думаю,  причина крылась не в этом.  В чем же?  А  Бог их знает, этих богатых!

Но,  что ни идет, все к лучшему.  Не осталась бы я там все равно. Было в этой работе много неприятных  ситуаций.  Например, с тем же Джо. Используя привилегию слуги-фаворита, он часто навязывал мне часть своей работы. К тому же, несмотря на доброту и  легкий  веселый  характер,  был он недалеким и хитрым; изворотливым, как уж. Я была обязана работать в униформе: в платье до колен и в переднике.  В таком одеянии туалеты мыть неудобно. Слуга посмеивался надо мной: « Не показывай мне свои ноги. Я ведь мужчина!» Такие скабрезные реплики оскорбляли. Как будто я заставляла его на меня смотреть. Синьора после утреннего умывания обильно сыпала в раковины порошок «Vim”. Пары  его  разъедали  и без того  мои  больные  бронхи. Выглаживая белье и салфетки,приходилось подолгу дышать парами от утюга. Я уже писала, что выдраивала четыре туалета. Джо в шутку прозвал меня “professoressa  dei  bagni”, что в переводе: «профессор по мытью туалетов». Одним из них пользовалась Марчелла.  В умывальнике и на полу она часто оставляла после себя волосы,  сбритые под мышками или выщипанные из бровей. Убирала и за ней.В награду за унижения ежедневно освобождалась в пять часов,получая время заниматься интересными  мне делами.Так познавалась мною философия равновесия в жизни. Ее еще можно назвать философией "срединного пути": негативное существует для воплощения  позитивного.Эти два противоположные проявления "перетираются" в жизненной точке,где так необходимы  смирение, целеустремленность, терпение,вера.Если эти качества у личности есть,человек может многого добиться.Я же не выдержала.

  Как-то раз, когда меня все достали попытками унизить, я сказала: « Лучше работать со старушкой на инвалидной коляске, чем у вас». Вот эти-то слова и могли послужить поводом к увольнению.  Ну и хорошо.  Пусть живут с миром.  Без меня.

После ухода от Лореданы  иллюзии в совершенствовании итальянского языка, в желании найти себя на преподавательской работе, в совершенствовании практики  тай-цзы  разбились в прах. Я решила, что мои силы уже далеко не те и надо по жизни двигаться осторожней.Жаль.Это было отступлением.