Карась с Рыбного

Родился Анатолий и до определённого времени возрастал в славном городе под названием Рыбный. Фамилия у Анатолия, – Карасёв. По достижении определённого возраста он окончил определённое учебное заведение и на момент описываемых событий работал помощником машиниста тепловоза в одном небольшом северном городке, где большинство проживающего там народа знали Анатолия под причудливым словосочетанием его фамилии и места рождения, а именно, – Карась с Рыбного. Далее в  рассказе для краткости обозначения он будет проходить как Толян, ибо так обращались к нему наиболее близкие ему люди. Стукнул к этому времени Толяну, тридцатник. Был он неженат, отпуска проводил в родном Рыбном, заветной мечтой Толяна было искупаться в море. Грезил он морем, мечтал, вздыхал о нём как юноша о своей возлюбленной. Представлялись ему морские волны подобно рукам ласкающей его женщины – ласковыми и тёплыми.
– Эх!.. – мечтательно воздыхал он.
Грезилось ему ночное море фосфорирующее огнями, чертовщина тоже всякая мерещилась, будто-бы во глубине морской русалки поют, да к себе его манят. Просто наваждение какое-то. Раза два вплотную подходил, чтобы к морю ехать. Но первый раз отец приболел, телеграммой вызвал. Толян билет уже купленный сдал, да в Рыбный поехал. Второй раз загулял, отпускные пропил, пришлось денег занимать да опять в отчий дом ехать. В третий раз собрался конкретно, к рюмке ни-ни. В поезде лишь чуть пива выпил. Хотя трое суток изнывал от духоты в вагоне. Как до приморского города, куда он билет взял, стали подъезжать, поезд минут двадцать мимо моря тащился. Толян прилип к окну в купе. Да, красивое оно, море-то. Даже из купе. Город был портовый, большой. Народу на улицах тьма-тьмущая. Гостиниц тоже всяких-разных навалом. «Да, теперь-то оно не то что давеча, капитализм блин…» – подумал Толян и выбрал одну из самых скромных. В гостинице, несмотря что самый сезон был, свободное место нашлось. Поселили его в двухместном номере. Соседом молодой парень оказался. Не то чтобы он отдыхать приехал, с моря вернулся, в промысловом флоте работал.
 – Ну как море? – спросил Толян, ощущая себя от заданного им вопроса, единой частью большого флотского братства.
– Смотря какое, – ответил сосед. – Жёлтое как и положено, жёлтое. В Беринговом холодно. Охотское штормит, в Японском в основном ясно.
– А что их тут несколько? – озадачился Толян.
– В океане несколько, возле нас одно – Японское, часть Тихого.
– Так это что ж получается, возле нас океан что-ли?
– Ну, чтот тип того, – улыбнулся скупой улыбкой морской волк и добавил, – вернее регион океанский.
– Н-уу, блин… дела-а? – протянул Толян. – Ехал к морю, приехал к океану.
– Да ты не переживай! Вода она везде одинаковая, солёная, – успокоил его сосед.
– Ясное дело – солёная, – отозвался Толян, давая понять, что не так-то уж он прост в вопросах мореплавания.

День неумолимо клонило к вечеру. Сосед Толяновский в ресторан собрался, его пригласил: пойдём, мол, приход мой отметим.
– Не-не, – помотал Толян головой. – Пока в море не искупнусь, никаких кабаков. Потом уж, разве что…
– Ну как знаешь, – попшикал на себя одеколоном сосед и отвалил в ресторан.
– Ух, ты!.. – зауважал себя Толян, – устоял таки…
Ночью он почти не спал, возбуждённо предвкушая встречу с долгожданной стихией. Сосед пришёл аж под утро и рухнул спать. По комнате потянуло спиртным.
– Хорошо видать отметил, – подумал Толян и незаметно для себя уснул. Проснулся, солнце уже в небе высоко стояло. Лучами слепило в большое незашторенное окно. Сосед ещё спал.
– Тяжко парню придётся, в такую-то жару, да с похмелья, – посочувствовал ему Толян, и стал собираться, чтобы к морю идти. Душ принял, плавки новые натянул, специально для поездки купил. В комнате погляделся в большое зеркало вмонтированное в дверцу шкафа. Сделал пару поз, как по телевизору видел культуристы делают. «КрасавЕц», – всплыло из любимого им кинофильма «Калина красная». Неспешно оделся. А куда собственно торопиться-то, море-то вот оно, рядом, – не убежит, вернее даже не море – океан целый.
В буфете гостиницы купил дюжину пива, бутылку вина. «Вдруг с девушкой какой на пляже познакомлюсь, – подумал он, – не пиво же ей предлагать, нужно чтоб всё красиво было. Хотя жара блин, вино тёплое, – представил он, словно уже угощал прекрасную незнакомку, – ай да ладно! – махнул рукой, – и так сойдёт».
По пути к морю, в киоске купил бутылку водки. Чтоб уж наверняка, ежели что. И в такой комплектации он прибыл на пляж. Окинулся взором: по пляжу островки чахлого кустарника, сероватый с желтизной песок. Повсюду отдыхающие. У одних тела загорелые, с бронзовым отливом, у других – красные, обожжённые солнцем. Некоторые валялись на песке белые до безобразия. «Северяне, наверное, – подумал Толян, – первый день сегодня к морю вышли». Повёл взглядом, выискивая красавиц, чтобы припарковаться рядом незаметно и чтобы главное одни, без мужчин были, но заробел что-то, хотя девушек достаточно было. «Да ладно, не это главное, главное что море», – подумал он и стал обустраиваться у небольшого островка подвядшей от жары зелени. И уже совсем собрался было в море окунуться, да на глаза сумка попалась…

После двух бутылок пива мир вокруг Толяна изменился до неузнаваемости. Кусты приобрели необыкновенной красоты контрастную зелень. И шум пляжа, до этого неимоверно раздражающий, стал приятно услаждать слух. Толстая женщина, распластавшаяся на песке невдалеке, показалась юной стройной красоткой.
 – Эх, жизнь хороша и жить хорошо! – восхищенно произнёс Толян и его взгляд вновь примагнитился к сумке, из которой кокетливо выглядывало горлышко бутылки с вином. Но он тут же отмахнулся от искушающей мысли.
 – Купаться, купаться и только купаться! – сказал Толян восторженно на мотив: «учиться, учиться и ещё раз учиться» и присовокупил от себя, – всё остальное потом.
Он встал, стряхивая с себя песок, поправил плавки и не спеша направился к волнующемуся, в белых завитушках поверх волн, прибою. Медленно, смакуя каждое движение зашёл в воду по пояс. Черпанул воду ладонями, всполоснул лицо, почувствовав на губах её диковинный солёный привкус, мокрыми ладонями похлопал по рёбрам. Зашёл в воду по грудь. Резко выдохнул.
– Эх!.. Вот она жизнь-то…
И нырнул под волну. Шумно вынырнул и короткими саженками доплыл до оградительного буя. Отдыхая, поколыхался вместе  с ним на волнах и поплыл обратно. Распираемый восторгом от сбывшейся наконец-то мечты, вполне осознавая важность момента, неторопливо вышел на берег. Оглянулся. Покорённым им океан, необозримой синевой уходил на горизонте под рваные края белых, слегка подтемнённых поверху, кучевых облаков…

Рядом с местом где он отдыхал, на песке валялось с дюжину пустых пивных бутылок и порожняя бутылка из под вина. Бутылку водки Толян почать не успел, она так и осталась в сумке. Его забрали раньше, когда он пошатываясь, направлялся к кромке воды с твёрдым намерением переплыть океан саженками. Дальневосточные представители органов правопорядка были удивлены обилием красочных эпитетов и образных выражений, которыми Толян отстаивал своё право как гражданина демократического общества и индивидуума вообще, преодолевать всякую стихию находясь при этом в любом состоянии. Но ханжеская милицейская политика, что пьяный должен вытрезвляться, а не бултыхаться в море с ярко выраженной перспективой нахлебаться воды Тихоокеанского разлива и пойти на дно, оказалась сильнее и победила доморощенную Толяновскую философию, излагаемую хоть и красноречиво, но из-за обильного возлияния эмоционально; даже можно было бы сказать весьма эмоционально; допуская при этом слова и словосочетания, которые при желании можно было бы рассматривать как элементы угроз и привлечь Толяна к ответственности по статье 213 Уголовного кодекса как за грубое нарушение общественного порядка, выраженного в явном неуважении к представителям власти в частности и ко всему обществу в целом, пришпилив к этому ещё и распитие спиртных напитков в общественном месте, коим пляж несомненно является. Но милицейские сержанты проявили милосердие и вскоре незадачливый покоритель бескрайних водных просторов общался уже не с ними, а в вытрезвителе с себе подобными, то есть пьяными сопалатниками, или вернее было бы сказать с сокамерниками, так как воли они все были лишены, до полного вытрезвления, начисто.

Ближе к вечеру вытрезвленный, но не совсем. С долей некоего куража в душе от встречи с долгожданной стихией и малой толикой горечи где-то в укромном уголке души, от времени проведённого в стенах специфического медицинского учреждения с милицейским уклоном, Толян вернулся в свой номер. Сосед только что встал, с помятым с похмелья лицом курил сидя на незаправленой постели.
– Э-тт ты откуда такой нарисовался? – спросил он, намекая на синяк под глазом Толяна – результат задушевной беседы с сопалатниками?
– Да в гостях у знакомых был, – не захотел колоться Толян.
– Ну-ну, гостеприимные они у тебя, – улыбнулся сосед.
– Да так, байда одна случилась, – махнул рукой Толян.
– В кабак пойдёшь? – спросил сосед.
– Да пойду, – согласился Толян, – программа минимум выполнена.
– Что за минимум?
– Ну, в море-то я искупался.
– А-аа! – уважительно протянул сосед.

Клятвенно пообещав себе не напиваться Толян с соседом двинулись в ресторан, но как  говорится «благими намерениями…» Где-то в середине вечера к ним подсели две блондинки. «Вот оно!.. Началось!..» – восторженно подумал Толян, взирая на беловолосую полногрудую девушку, сидящую напротив и поглядывающую на него с явным интересом, вспомнив о любовных похождениях отдыхавших на море мужиков из депо, которыми те щедро, в детальных подробностях делились в курилке. Блондинки оказались общительными. Они представились, Толян с соседом тоже и весёлое застолье продолжилось. Тосты сменялись тостами. Сначала пили за прекрасных дам, потом за тех кто в море, затем за всё подряд. Впрочем, девушки вели себя скромно, и лишь пригубляли шампанское из высоких бокалов тонкого стекла, и своей сдержанностью умиляли Толяна всё больше и больше. Вскоре Толян напился до состояния полной невменяемости, впрочем, сам он этого уже не помнил, так как очнулся в кустах недалеко от ресторана возле автобусной остановки и лёжа на влажной от ночной росы траве под чириканье какой-то запоздалой птахи мучительно напрягая расслабленные алкоголем мозговые извилины, пытался воспроизвести в памяти подробности вечера, который начался так прекрасно. Но кроме роскошной блондинки и её многообещающей улыбки ничего вспомнить не мог. «Развели как лоха!..» – ещё не совсем осознавая произошедшее, но уже терзаясь смутными нехорошими догадками подумал Толян. Тут сквозь кусты он заметил милицейский уазик тормознувший около подвыпившей компании, что обосновалась на остановке и, не желая тесного соприкосновения с органами правопорядка второй раз кряду, потихоньку, так как хоть и не очень высокие, но плотняком ростущие кусты позволили ему это сделать не особо маскируясь, ретировался. Уже в гостинице обнаружил отсутствие бумажника и часов, не представлявших, впрочем, особой материальной ценности, но дорогих ему как память, ибо были подарены ему на тридцатилетие друзьями. И огорчённый до нельзя, рухнул на нерасплавленную постель и тут же отключился. Сосед пришёл в номер ближе к обеду, принёс опохмелиться.
– Ты как? – спросил его Толян, едва пришёл в состояние адекватно мыслить.
–Да никак, – отозвался сосед. Очнулся аж за городом, в кармане ни рубля, печатку золотую стервы сняли, часы. – Немало не сомневаясь чьих рук это дело зло произнёс сосед. – Хорошо друзья в городе есть, перезанял денег пока рейсовые получу. По приходу-то нам только аванс выдали.
– А у меня ничего не осталось, – грустно резюмировал Толян.
– Не дрейфь, выручу, – успокоил его сосед.

На следующий день Толян ехал домой. Денег на билет и на проезд ему дал сосед.
– Я вышлю, – пообещал Толян.
– Забудь… – великодушно сказал сосед, – мужчины должны друг друга выручать.
Медленно тянулся поезд, останавливаясь на каждом полустанке. На душе у Толяна было муторно.
«Ну блин, провёл называется отпуск!.. Лучше бы в Рыбный поехал, – точила мысль. – Не-а, а в море-то я всё-таки искупался!» – перекрыло её восторженно.
И веселее стало на душе у Толяна. Великая это, однако, вещь, – исполнение желаний.
«В ресторане, кстати, тоже посидели классно!» – вспомнил он волнующий взгляд блондинки и  волной накрыло его другое, тоже по своему приятное впечатление…