Запретная зона. 9 глава

   Тёплым весенним днём я вприпрыжку бегу по булыжной мостовой,и солнечные зайчики весело скачут вокруг.На мне новые короткие штанишки песочного цвета.Я счастлив,потому что за поворотом кривой улочки,рядом с покосившимся крылечком молочника,меня ждёт разноцветная тележка под полосатым балдахином,а рядом с ней,на низенькой деревянной скамеечке,далеко вытянув ноги в старых стоптанных башмаках,сидит черноусый хозяин этой тележки,весело посмеивается,крутит смолистый ус и время от времени смачно сплёвывает далеко впереди себя,на мостовую,недовольно хмурится,если попадает на собственный башмак,и долго хохочет,мелко трясясь всем телом,когда его плевок причиняет хлопоты муравьишке,спешащему с каким-нибудь мусором на спине в тёплую норку.

   Тележка и её хозяин приятно пахнут сахарной пудрой,жареными каштанами,грецкими орехами и парным молоком.Хвостатые птицы,намалёванные на тележке неумелой кистью,рядком сидят на ветвях фантастических деревьев и внимательно-умными бусинками глаз,наклонив набок головки с тяжёлыми кривыми клювами и смешными хохолками,наблюдают весёлую игру солнечных зайчиков,скачущих по красной черепице крыш,по ставням,по мостовой,по стоптанным башмакам мороженщика.

   Я крепко сжимаю в потном кулачке тёплые кружочки монет,останавливаюсь на минутку,медленно и осторожно раскрываю пальцы и,опустив голову к ладони,не торопясь и с удовольствием пересчитываю монетки,убеждаюсь,что количество их не уменьшилось,весело щёлкаю языком и пересчитываю заново.Солнце,заглядывая через плечо,хочет узнать размеры моего богатства,но я быстро сжимаю кулачок и,показав солнцу язык,бегу дальше по петляющей улочке,представляя хрустящую корочку вафельного стаканчика,тающую густую горку клубничного мороженого в нём,щедро политую шоколадом с толчёными орешками и сдобренную прозрачным кленовым сиропом.

   Целую неделю лучше меня не было мальчика в целом мире:я ни в чём не перечил родителям,был внимателен и послушен,сотню раз на день бегал с различными поручениями,скрёб и мыл полы,выбивал дорожки,до блеска чистил ботинки,не лазил на чердак,не грыз ногти,не шлёпал по лужам,не дразнил соседскую собаку - словом,я был живым примером для подражания,и каждый день моего безупречного поведения вознаграждался монеткой;теперь целых семь штук зажато в ладошке,и я могу тратить их как захочу.

   Ещё немного  - и я у цели.Ноги горят в начищенных ботинках.Я забегаю за угол приземистого кирпичного дома и вижу в нескольких шагах от себя волшебную тележку,мороженщика верхом на низенькой скамеечке,а рядом с ним - светленького курчавого мальчишку,который сидит прямо на тротуаре и ревёт в голос,растирая слёзы по пухлым щекам.

   Мне кажется странным,что можно плакать в таком чудесном месте,когда вокруг столько веселья и солнца.Я неуверенно подхожу к мальчишке,опускаюсь перед ним на корточки,отнимаю его руки от лица и вижу голубые,полные горя глаза и губы,сложенные дудочкой.
   -Ты чего? -спрашиваю я.
   -Ничего,деньги потерял,-мальчишка начинает выть с новой силой,безутешнее,чем прежде.Неизбывное горе сотрясает его плечи,пухлые кулачки опять тянутся к щёлочкам глаз,и он вновь прячет покрасневшее от плача лицо.

   Мне безумно жалко мальчишку.В моём сердце,словно плод, зреет желание безоглядного поступка.Плод наливается искристым соком,тяжело покачиваясь на ветке,вдруг срывается и бесшумно падает вниз.
   -На,возьми,-говорю я мальчишке и протягиваю ему ладонь,на которой тускло поблескивают монеты.Мальчик недоверчиво,исподлобья смотрит мне в глаза и,не заметив в них подвоха,с быстротой резвой мартышки выхватывает монетки и бросается к заветной тележке.
   "Клубничное,купи клубничное!" - внушаю я ему.Он торопливо суёт деньги мороженщику,от нетерпения перебирает на месте ногами,пока мороженщик наполняет стаканчик порцией миндального,украшенного взбитыми сливками,и,заполучив желаемое,ни разу не посмотрев в мою сторону,скрывается за углом.
   "Эх ты,купил бы клубничное,"-думаю я,провожая его взглядом.

   Неизвестно откуда взявшаяся пыль попадает мне в глаза.Я сажусь на тротуар в своих новых штанишках песочного цвета,на то самое место,где сидел мальчишка.Глаза щиплет,я энергично тру веки.В горле что-то першит,и я всхлипываю.Разноцветные длиннохвостые птицы срываются с нарисованных на тележке ветвей и,громко хлопая крыльями,пропадают в весеннем небе...





   Я захлёбываюсь криком и застываю на месте.Мёртвый холодный взгляд проникает в глубь моего сердца,я с ужасом смотрю на спокойные черты осунувшегося лица моего соседа,на его вывернутую набок шею,на беспомощные скрюченные пальцы.Волна неосознанной жалости к этому утратившему силы человеку,чьё добро столь жестоко,что он сам не вынес его тяжести,захлёстывает моё сознание.Страх улетучивается,уступая место состраданию.Я чувствую необычайную лёгкость тела,и кажется,что мне ничего не стоит взмыть в воздух и остаться там,покачиваясь в сказочной прозрачности света,просачивающегося сверху через щели потолка.

   Я тяну руки вверх,к свету,и в тонких солнечных нитях вижу на ладонях печать Всевышнего с горящими золотом словами "Прости и Возлюби".Я смотрю по сторонам,в углы вагона,залитые ровным мягким солнцем,и каждое прикосновение моих глаз к измученным жалким фигурам в полуистлевших лохмотьях,копошащихся среди окоченевших трупов,пронзительной болью отдаётся в размягчённом сердце.Они,скуля,словно слепые щенята,лишённые тепла и ласки матери,дрожа от холода и беззащитности,ползут ко мне,ибо им кажется,что свет происходит от меня,моего лица и одежды.Они тянут ко мне грязные руки с изломанными ногтями,их губы что-то жарко шепчут,прикасаясь к моим белоснежным одеждам,взгляды впиваются в моё лицо,спеша прочесть на нём спокойствие и сострадание.
  "О,ты был неправ,"- с грустью думаю я,обращаясь к тому,на холодном каменном кресте,и к тому,кто теперь с затаённой усмешкой смотрит на меня мёртвыми глазами,глухо стукаясь головой об стену вагона.
   "Мы все неправы",- я подставляю ладони солнечным лучам.Лучи стекают по пальцам - и вот уже полная пригоршня алой влаги искрится в прозрачном благоуханном воздухе.

   Я питаю с ладоней жаждущих,полумёртвых людей:их взоры просветляются,разгибаются спины,затягиваются раны.Они всё пьют и пьют,уступая место другим,и нет им конца,а влага всё так же алеет и плещется в моих ладонях.

   Мне легко и свободно,я умиротворённо улыбаюсь людям,спасённым от смерти,благодарным и успокоенным.В образовавшейся ясной тишине все мы,ставшие единокровными братьями,чувствуем нежную близость друг другу,связавшую нас воедино и давшую осознание силы и бесстрашия.

   Вагон стоит на месте,слегка поскрипывая деревянными боками.Я подхожу к широкой двери и окропляю её чудесной влагой.С протяжным стоном дверь медленно и тяжело откатывается в сторону.Я подхожу к краю открывшегося проёма и закрываю глаза - так жарко светит раскалённое светило,зависшее над нашими головами.Я слышу ровное дыхание людей за спиной и хруст пальцев,соединяющихся в вечном рукопожатии...





   Серой колонной мы приближаемся к скоплению длинных приземистых строений,обнесённых колючей проволокой - к лагерю,где нас ждёт очищение.Железнодорожная ветка осталась где-то позади,под холмом.Я оборачиваюсь:внизу,посреди выжженной равнины,застыл серый прямоугольник вагона,из дверей которого,словно из разинутой пасти,вытекает поток людей и извивающейся лентой карабкается сюда,на вершину,к мрачным бетонным строениям.

   Я вижу маленькие игрушечные фигурки солдатиков.Солдатики вылезли из свежевырытой ямы,побросали в кучу лопаты и,согнувшись,почти что на корточках, волоком подтащили к краю несколько длинных предметов,обмотанных тряпьём.Один за другим они побросали их в яму и с новым усердием взялись за лопаты.

   Я замедляю шаг и обращаю взор к глубокому небу,с высоты которого доносится одинокий крик невидимой птицы.Я долго ищу чёрную точку в безоблачном просторе.Идущий позади грубо толкает меня в спину,бормоча ругательства,и я прибавляю шаг.

   Широкие ворота лагеря распахнуты;над ними,натянутый между двух шестов,полощется плакат со словами:"Кесарю - кесарево".

   Я пристально всматриваюсь в свои ладони,но не вижу ничего кроме грязной,огрубевшей,сморщенной кожи.Я пожимаю плечами и вместе со всеми переступаю неотвратимый предназначенный порог...