Коллайдер выносит приговор

(Утопия или безупречность модели)

Дневник Смита-82
Это дикие земли, Борман. Репутация дело тонкое. Это – твердость.

***
Бывают ситуации, когда костер не развести. Тайга полна не пищей, а неполноценными заявителями. Тайга не подружка – это полноценное красивое зло. Как и красивая женщина, она вносит смуту и напряжение в отношения.

«31» января 2013 г.
Во все фильмы Тарковский понатолкал своих курящих родственниц. Никотиновый пластырь. Но разве это – не разжигание? Элои и мерзкие морлоки. Когда я вижу курящего (на улицах не продохнуть) или пьянь «в годах», то первое, что приходит на ум: чем старше, тем должен быть умнее, а он становится глупее.

От фильмов Тарковского, за исключением супер-работ «Сталкера» и «Соляриса», исходят волны ненависти к прекрасной Северной стране. За «Андрея Рублева» его нужно было судить еще при жизни. А может, это акт мести? (Что очень типично для известного типа личности). Отец режиссера расценил бегство как предательство, а последующие фильмы как заигрывание и кокетство. Поздний отбор актеров чего стоит. Морды, и еще раз морды. «Итальянские» и лощеные. «Гражданин мира»! (Hate-interest). «Гражданин не скажу чего», – так бы сформулировал Писатель в «Сталкере».   

От рукопашных повседневных задач еще никто никого не освобождал. Кто сильнее и злее? Лесной смерш сильнее и злее. Помните спб’культуролога, которого, после покупки бутылки красной наркоты, ткнули в подбородок при выходе из магазина? Вот что бывает с теми, кто разлагает жизнь. Под колеса бросают бревна, – за подрыв европейского здоровья. Не на кафедре гарцевать, за красной стеной, объективно работая на индокитайский (коммунистический) вьетконг.

А не нужно жрать!
Борьба с коммунистами в Европе.
Красная зараза.
Литературная пакость.
Неизученные формы сыпи.
Вывалился двигатель!
Вокруг нас бесноватое, жуликоватое бытие.

Конференция «Народ и оборона» на шведском курорте Сэлен. (Что, страшно?) 

Какой случай тяжелее:
– Беата Кларсфельд, натравившая commies на полковника Пайпера (с собачьей биркой на процессе),
– Манчестерская мумия,
– Мэрилин Монро (многочисленные интимные связи с коммунистами),
– Тунисская тюрьма,
или все же Ангелика Бюхер с бандой Симона (Саксония, послевоенный комитет по встрече, калифорнийские иудеи).

Агенты в черном (белые грамматисты) установили, что Мэрилин Монро (настоящее имя – Норма Джин Мортенсон) имела все мыслимые кровосмешения в захваченном коммунистами Сайгоне, прошла через все жуликоватые (исторические) j.-этапы.

Великая Metal-битва сороковых в Европе и разлом в Индокитае предопределили все – все последующие гримасы и поражения.

Кинг пропагандировал коммунизм и потенциальную возможность восстания negro в Техасе. Приверженность коммунизму делает Кинга опасным.  Две трети Европы активно прочесываются желтыми индокитайскими агентами и про-кубинскими коммунистами. «Не родился ли Абрам вообще не в Абиссинии; не поймали ли его работорговцы совершенно в другом месте, например в Лагоне – область экваториальной Африки, южнее озера Чад? – поставил вопрос Набоков. – Вывоз рабов из окрестностей озера Чад в Турцию бессмыслен, как экспорт песка из Сахары в Аравийскую пустыню».

– Да чего там, агент Малдер, если хотят, пусть берут и африканцев в FBI, на лже-континенте еще остались и краснокожие (этим отдали на откуп игорный бизнес), есть и латинос в южных штатах. Будет цветной калейдоскоп. Переводы стрелок, звери и бунты.

На лже-площадке для гольфа… арийских детей захотели? Не наубивались еще голубоглазых детишек? Воровское бытие пляшет от воровских задач. Анти-европейская дурнота. А давайте мадам Коко запишем в религию нашего времени. Либералки, держите шаг, с отвратной (торчащей) папиросой во рту.

Так что ни о какой морали, о которой мечтали мыслители, говорить пока не приходится. Никаких драматических задач. На планете сформированы миллионы дебилов («я и пальма с заваленным горизонтом») и особей на корточках («я зону топтал!»). Срамье. Отважные репортеры. Топчите дальше, грошовые вьетконг-подделки.

Но жизнь – это не только склад бешеных псов. Текстограф жизни показывает это. Сейчас краснопузое послевоенное вырождение (недобитки) алкает «закон» о шлюхах. Правовая неопределенность предмета! Давайте, может быстрее передохнете. И шлюхи вам помогут. В будущем идеализированном столетии только за контакты с послевоенной воровской мразью будут отправлять в центр Дарвина, на экватор. И «розыск-магистраль» нам поможет. За возрождение антибандитских, смерш-подразделений! За красоту-теорию! Из наставлений Алехина по борьбе с партизанскими бандами (anti-bandit speech):

Алехин: – Интеллекраты будущего! Егери Европы! Поисковики. Будем осматривать лес...
– А текст? – настаивал Таманцев.
– Будем осматривать  лес, – повыся голос, твердо  повторил Алехин. – Нужны  следы –  свежие, суточной  давности. Смотрите  и  запоминайте  свои участки.

Едва заметными линиями карандаша он разделил северную часть леса на три сектора и, показав смершевцам, и подробно объяснив ориентиры, продолжал:
– Начинаем от этого квадрата – здесь смотреть  особенно тщательно! – и двигаемся к периферии. Поиски вести до девятнадцати  ноль-ноль. Оставаться в лесу позже – запрещаю! Сбор  у  Шиловичей. Машина будет в том подлеске. – Алехин  вытянул руку; Андрей и  Таманцев посмотрели, куда  он указывал. – Погоны и пилотки снять,  документы оставить,  оружие на  виду не держать. При встрече с кем-либо в лесу действовать по обстоятельствам.

Расстегнув вороты  гимнастерок, Таманцев  и  Блинов  отвязывали погоны;

Алехин продолжал: – Прифронтового диверсанта бей в голову, внутренней контре, мрази воровской – разворачивающую пулю в живот, без Страсбурга и медицинской помощи. И по ходу пьесы искупаем в овациях, и в финале. Частый беглый огонь по всему мелькающему в окнах, егери. Держим обойму в зубах. Огневое столкновение будет проходить так, как хотите вы, а не они. На каждый блатогонный случай в подсознании откладывается доминанта. Пуля встретит гризли. На рубежи выдвижения. Уничтожать все, что высунулось за пределы вертикальной стены.
Ни  на  минуту  не  расслабляться!  Все  время помнить о минах  и  о возможности внезапного нападения. Учтите:
в этом лесу убили волчатника Фокина.
Приступайте!

«– Может быть, начнется междоусобица, и все воры друг друга перестреляют? – Цинично так говорить, но это было бы идеально».
Цинично?

Концентрационная, послевоенная контра расплодилась, бродит по Европе. Чартер, переполненный жульем. Сериал Lost на экранах. (Временами напоминает абсурдистскую пьесу). Но это к украинским ракетчикам.

В шестнадцатой серии «Высший пилотаж» лишь первый раз прозвучала неразборчивая фраза. В последующем, очевидно, радист лишь судорожно сжимал рычаг связи. Как рассуждали конструкторы? Ракета имеет пассивную головку самонаведения. То есть сама она не в состоянии искать цель. Для этого требуется подсветка, то есть луч радиолокатора сначала направляют на летящий объект, информация о котором закладывается в приемный блок ракеты еще до старта. Уже на старте ракета ориентируется на радиосигнал, отраженный от цели. А при исчезновении сигнала головка самонаведения еще пять секунд сканирует пространство (сначала в узком секторе, затем в широком). Если сигнал обнаружить не удается, ракета продолжает полет вплоть до выработки горючего, а в конце полета замыкаются контакты боевого заряда.
Поражение целей на подлете к границе – на вражеской территории. Промазала – лети дальше к врагу и взорвись подальше от границы.

И что характерно: каждый начинающий блатогон, молодая разрисованная обезьянка либо древняя, больная блат-развалина выходят на улицу в ожидании саморасстрельной разворачивающей пули в живот, без медицинской помощи. Отличная тенденция. И не нужно Страсбурга, dvd-приставок в колонии пожизненного содержания.

От шарабанных задач будущего также никто не освобождал. Саморасстрелы приветствуют все слои белого населения – все, кто носит в сердце классическое мировоззрение. Наркоту и пьянь будут изымать из семей и отправлять. Там уже Дарвин, обезьяний бог, выламывание друг перед другом. Как в стеклянной банке. Local african ghetto. Подвезти вагон алкодряни, последний раз. Все будет ненасильственно, очень естественно, на радость Страсбургу. Будут им и пьяный лебедь, и пьяная берлога. (Принцессу Бахрейна Нура бинт Ибрагим аль-Халифа судят по обвинению в пытках нарко- и воровок). Они же – буфер на экваторном рубеже, экваториально. Без аполитичных рассуждений. Таким образом задумывался пролог к Островной империи. В ожидании Белого ферзя. Жеглов, ты где? Фокс-Смит! Гарин! Алехин! Сомкнуть кольцо!

Танец белых лебедей (самоликвидация на экваторе по Стругацким) – отличное и, главное, экономичное арийское решение надуманной «проблемы».
……

Мне все равно: Австриец с антирусским завещанием или душительница русских младенцев Беата Кларсфельд, «разоблаченные проститутки» или «противники-богачи» – одним, антиевропейским миром мазаны. А тут еще «французский» кровавый феминизм: парижская коммуна, баррикады, пьяные матросы. Квазимодо, виселицы, Мордехай и Капитал. «Теоретическая зона затопления». Все одна Simon’s банда. Поэтому где-то понимаю Депардье. Нормальному человеку жить во Франции абсолютно невозможно.

Когда премьер хамеет на глазах – то нет ни пафоса, ни дистанции. Нет действительно рабовладельческих законов. Слишком много пацифизма, пропаганды, желтизны. Когда каждый премьер будет нападать на кино- или текст-харизмата… А уж позор Дьенбьенфу, похоже, заботит только Смита. Иностранный легион (кроме звучного самоназвания) никакие приграничные прифронтовые задачи не решает. Так что не нужно заливать рейнджерам мозги. «Швейцарцы обнаглели, ну ничего, мы их скоро приведем в чувство (-премьерных недоносков)», – рассуждал перед Плейшнером якобы резидент из Страны белой географии. (А в действительности из Германии-ошибки). Там был интересный момент. Плейшнера взяла оторопь, а он пил кофе с холодной водой… 

Любого «немца», под самоназванием deutsch, разбуди ночью и скажи: «русские идут» – и это будет ужас. У них сейчас это уже в генах.

Но вот что пишет In The Deathcar, рассуждая о Депардье:
«Только в такой большой Стране мы никогда не бываем одиноки, так как каждое дерево, каждый пейзаж приносят нам надежду. В прекрасной Студеной стране нет мелочности. Она полна великих чувств. И за этими чувствами скрыто великое целомудрие. В вашем величии, я никогда не бываю одиноким. 

Прощайте, недоделанные! Прощайте, картавые. Прощай, больная лингвистическая ветвь, с заваленным горизонтом. Русская легенда в тысячу раз интереснее. Впереди штормовое ледовое море».

Русские львы, простите, пожалуйста, не освободили вас от больных лингвистических ветвей.

Арктика – отличный ядерный экзистенц-полигон.
Только в Студеной стране настоящий способен гнаться за поездом по морозу.
Военные егери (einsatz-) специалисты ловили кураж.
Когда ожидается встретить мантию?

Гарин, атомный рейнджер, в ожидании белой модели. Зоя… Атомный кураж на западном направлении. Юная Зоя из покрасневшего девятнадцатого года. Джинни из «Миража». Мадам Зоя, сбежавшая из Вашингтона. Обнаженная Маха!

«04» февраля 2013 г.

Настоящего белого ангела возможно увидеть с чикагским черным пулеметом, в рискованной роли героя северных мифов, в лесной темноте и тесноте, под луной. Ангар. Еще ангар. Атомная зима. Дельта Меконга. Военное кино. «Пригнись, затаись в траве». Antipartisan tactics.

Как писалась история в Европе? Европеец-лев демонизировался, фальшивка за фальшивкой. (Часть оступившихся, слабых, безвольных, испорченных латинизацией назвали немцами). Так что покорение Европы русскими ангелами будет продолжено. Ты и есть Европа, огнеметом расчищая путь, – в джунглях Южного Вьетнама. Арийцы, погибшие в бою с вьетконгом на каучуковой плантации… Тысячи тел были обнаружены на возвышенности, к западу от Центральных гор, после лавинного нападения индокитайских блатарей. Разве не типичная картина – ариец, убитый в джунглях, к северо-востоку от Сайгона?

Раньше жизнь била ключом: – Доброе утро, господин Лансдорф. – Доброе утро, Ангелика. – Вечно вы со своею искренностью, Вайс. А сейчас что? Жизнь замутилась.

– Не желаете ли прогуляться, фрау Ангелика?
– Нет, я предпочитаю жить в замке.
– Партизаны!
– Бандиты!
(И куда все подевалось).

Когда человек «демобилизован» (в само-отречении) после серьезных событий своей жизни, приезжает домой, возвращается из Экспедиции «Град обреченный»… то вот здесь, just… (-не «там»!) и обнаруживается, кто ты таков. Подвиг не там, где тебя мобилизовывали (все лучшее осталось там?), а здесь, наедине. Ты – и героизация жизни.

Это называется «до» и «после». Ублюдки-депрессанты сразу спиваются. Отжимаются в противогазах, зашивают погоны на форме. Другие слабеют без «постановки», без цели, физических и волевых задач. Умирают в пустоте и дряни. Помните у Маяковского «О дряни». Мурло мещанина! И о любятах и любовях. Кто, какая красотка, в здравом уме и ясной памяти, полюбит деграданта? Репрессанта? (выдуманного). Скорее полюбит ницшеанца. Сильный, устойчивый тип. Арийский оптимизм и караваны ракет. На вопрос – «Нужны ли нам экзистенциалы страдальчества?» – нужно ответить положительно: «Да, не нужны». Потому что власть страха сильно преувеличена.  Военный кураж и злые, очень злые нападения. Танцевать и истреблять. Изолировать и сокрушать. С Фоксом-Смитом по жизни!

Наверное, здесь милитаристская, биологическая разница.

После «демобилизации» – мобилизация. По августу сорок четвертого. Доминанта закрепляется гранатой, помните? Это касается героев, военных (einsatz-) егерей. Тот же аналогичный, боевой образ. Тот же егерский обрез. Тот же скрытый обрез оврага. Тот же приклад. Та же жесткая техника допроса.  Они не выходят из лесов (анти-браконьерская, анти-диверсионная жизнь), приезжая за патронами, одеждой, обувью и аптечкой. За дневниками Смита!

Дневники Смита представляют собой лекции (тексты опасности), прочитанные рукопашникам – в лесной школе военных егерей 2008-2013 г.г.

Вишерская школа военного идеализма.

У Места Встречи есть харизма? Безусловно, есть: Драконовые-Уральские горы – по дну Баренцева – ось Новая Земля и много, очень много белых, волевых полигонов. Поэтому нам всем нужны анти-воровские плащи из Места Встречи. Кураж белого фронтира востребован идеей.

А еще важно достойно «сдохнуть» (помереть), рейнджеры, – боссы по жизни! И боссы по смерти. Если случится умереть не в бою, не в сторожке на прииске, не у костра на побережье Карского моря, не на острове Белом, с оружием (- держу оружие как ребенка!). Помните, на вас смотрят, – судить и оценивать будут не по вашей замечательной жизни, а по смерти, по ее результатам. По неукротимости результатов.

Жизнь вообще изначально неправильно устроена. Воспитывают не так, послевоенное устройство не то, коллайдер древнейшей Европы (стартовая страница) – не та. Кровотока у людей нет. Потому что нет отличного волевого образования, на экзистенциалах, а сами «преподаватели» – порождение фальши и боли. Не егери. Не герои.

Герой жанра – он всегда герой размаха.

Абсолютно удобный плащ Смита, штормовые брюки и маршевые сапоги-killers. Иногда, для переправ на приполярном Урале, брюки от костюма химзащиты.

Жизнь однозначно отходит к берегам Ледовитого океана.

Родина белого экзистенциализма. Фантасмагорические планы. Заряжаемся на лесную смерш-географию. «Булава» – один из главных и по-хорошему мистических военных проектов. Роскошная дама-агент глубокой заморозки. Светящееся вытянутое голубое облако с белой вращающейся спиралью на конце. Затем спираль увеличивается до тех пор, пока не превратится в огромное гало в небе с зеленым лучом в центре. Кристаллы напоминают сияющие драгоценные экзистенциалы. Да это же красиво, боссы войны. 

Так или иначе, подходим к ядерной зиме и абсолютному выхолаживанию Родины-территории. Поэтому герои экзистенции потребуются.
…

Мир по-прежнему трясет коммунистическая лихорадка. Шпионы-повстанцы. Морлоки с нарушенными схемами. Судя по всему, гнездо порока охвачено пожаром, который оно же само и разожгло. Жизнь захвачена agitators, послевоенной воровской контрой и либеральными (анти-тихомировскими), показательными шлюхами. Партизанами. Помните «Щит и меч»?

Ангел-европеец, – вживаться, вживаться. Нужен Иоганн Вайс.

Глава «В подвалах вьетконга».

Вайс возвращался через лес, обдумывая новые возможные перспективы арийской разведки, связанные с близостью с Ангеликой Бюхер. (Подчеркнем, – вынужденной близостью). Никаких пометок во время движения Вайс не делал, полагаясь на память. «Нельзя не заметить, –  размышлял Йоганн, что и Ангелике Бюхер тоже иногда хочется простого, семейного счастья. Придется объясняться с так называемым центром, с Потеевым. Сдерживать информацию. Да плевать. Кому объяснять, Потееву? Да это же пошло. Такие аналоги пресыщены жизнью. И желчью. Но какое отношение имеет воровской визентальский «центр» к одинокому, разведывательному сверх-проекту Европы? К Максу Штирнеру или Максу Штирлицу? Фраер-фюрер-иордань: – все это одна синонимическая анти-европейская (омертвевшая) ветвь. Боже, избавь от гнусавых задач будущего. Неужели нельзя… что, уже не выбраться из-под обломков злобной латинизированной морали. Really? – Неужели?».

Когда подъехали к лесистой местности, патруль задержал машину. Weiss, «в состоянии еле сдерживаемого бешенства»,  показал документы, жетон – не помогло. Унтер-офицер доложил, что проезд одиночным машинам запрещен, так как в лесу укрылись послевоенные недобитки, bandits, partisans.

– Позор, - пробурчал Weiss.

Вышел из машины.

– Их надо вешать на деревьях, как собак. Сколько у них деревьев, столько их и вешать.
– Вы правы, господин Weiss. Надо вешать.
– Так что же вы стоите? Идите в лес и вешайте! (также рассуждал и колонизатор Киплинг). Никогда не сворачивайте с азимута. Идите на ублюдков.

Тут белый разведчик заметил, что обрызгал маршевый сапог и приказал патрульному из СС (набитый Бруклином – «у нас все были в СС»): – Вытереть! – А когда тот склонился, сказал: – Трус. У тебя даже руки дрожат, так ты боишься этих леваков.

В этой мутной истории развед-аналитикам нужно еще посмотреть – кто жертва, проследить историю падения либо внедрения Ангелики Бюхер, как она матерела день ото дня – с фон Зальцами (отцом и сыном), Фридрихом (сыном фрау Дитмар), наконец, с Вайсом, Йоганном Вайсом. Какие истинные цели преследовала Ангелика, заигрывая с Вайсом. А, заматерев, – как она, пруссачка, шаг за шагом, превращалась в еще более матерый калифорнийский актив. Беату Кларсфельд-2. И кто кого искушал. Двести миллиардов долларов саксонских репараций. Плюс контрибуции по линии большевизанских швейцарских банков. И как паразитирующие элементы (жертвы) разворовали перстни. И как это было логично для ложной географии, для Германии-ошибки.

Да что поверженная Саксония у ног А.Бюхер! Именно такой тип самок (красный вьетконговский актив) способен, после продолжительной близости, доносить на младшего Зальца в гестапо (виселица), а в финале – даже угрожать Вайсу какими-то мутными подозрениями и тем же доносом. «Давай, – проговорил мысленно Вайс, – делай! Увидишь, что будет».

– Какое вы имеете отношение к Герду?
–  Мы поженились. Обвенчаемся в Америке. Вы знаете, что муж фрау Бригитты – русский диверсант? Об этом сообщил один военнопленный. А Вы общались с мужем фрау Бригитты.
– Позабавьте вашего мужа этим детективом в полете. И боже упаси вам попадаться мне еще хотя бы раз на глаза!

«06» февраля 2013 г.

У приверженцев героического образа жизни (героев экзистенции) неплохой вскид (уличная изготовка). Это и есть форма. Отбери преимущество у нападающего уличного преступника, бей так, точно нападаешь ты, бей туда, что уязвимо, где не защищен: «… и выбил ему ударом кирпича передние зубы» – вот как надо работать. Быстро подавляя анти-волю. Внимание на вход-выход. Всегда жди нападения за дверью или у двери. «Голова быка» на изготовку, руки свободны, абсолютно удобная форма одежды номер… Я никогда не увожу взгляд, если вижу, что проверяют. Прохожий-самец (преступник) обязан на интуиции уловить, кто ты есть, твою опасность и твою решимость. Уличные времена! Дети львиного поколения! Семидесятые, восьмидесятые, девяностые и далее ноли, – агенты фортуны. И, если между тобой и деревом враг, бей в голову. Тогда его «башка» впечатается в дерево, жесткое препятствие, бетонный столб, металлический отбойник. Пространство (и география) нам помогут.

Выбор будет сделан в пользу старой доброй грубой силы, – отмечает In The Deathcar.

Герой экзистенции Бонд-Смит всегда обязан быть в белой рубашке и при галстуке. Обратили внимание? Это наш, жестокий (бондовский) реализм, это не случайно, поскольку Бонд – отражение общественных идеальных ожиданий, идеальных представлений об идеальном мужчине. Это тоска по чистоте человеческой, по человеку идеальному.

Вспомним сверхпроект Европы – Макса Штирлица. Литературный и кино- харизмат работает на арийскую лаконизацию.

Рано или поздно белой атомной стране придется перекидываться атомными бомбами. Герои идеализированного столетия будут работать на водороде и абсолюте. Белое оружие. Гиперболоиды, Гиперборея… Пенемюнде. Люди-образы, металл и пафос.
Поле для первобыта. Белых ангелов белые тексты. Экспорт военного (арийского) экзистенциализма на Марс.
_______________


Белый план или коллайдер выносит приговор.

Да, с одной стороны сокрушается хазарский каганат, а с другой? Если каждый князь будет бросаться на служанку – то ничего хорошего не будет. Ни пафоса, ни дистанции. Малуша, будучи в услужении! Зачала! Да и какой он князь. Отвратительно Ольга его воспитала, достоинству лесной Европы не обучила, потому что сама (торопливо) полюбила плутократию. Вот с чего нужно начинать – с ее измены.

Плохо контр-разведка работала – вот что. Поскольку видно и без окуляра: служанку («рабыню») подставили «поверженные» враги. Чтобы изнутри, – через кровь, смешение и блуд. Пьяное пятиминутное удовольствие, но последствия ужасающие:

– латинизированный вепрь на троне. Взвизги, фырканье и рычание. Катастрофа для Европы исконной. Насильник и братоубийца. Полный подонок.

Святослав не хотел работать на идею Европы, на чистоту нравственной и географической теории, на богиню-географию, а именно: арийское становление предшествовало латинос (латинизации). Предал Европу в загашнике. Это жесточайший урок для юноши, обдумывающего житье. Внимательно присматривайся к объекту страсти, чтобы не появилось немытое, звериное’  today. Меньше по конюшням шляться, не дарить кровь кому попало. И особенно внедренным. Делом нужно заниматься, делом.

Последнее тысячелетие шло под знаком вепря. Но, на мой субъективный взгляд, это только частность, так как раса вообще отравлена от истоков и подлежит абсолютной замене. Природный эксперимент для Европы оказался неудачным.

К Европе у Ломоносова был особый интерес (думаю, у Юрия Ивановича Венелина – 1802-39 г.г. тоже), поскольку Европа – это мы, витязи Европы. Русские люди не только «старожилы Европы», они ее создатели. Да, антагонистам удалось на стартовой европейской странице внести изменения, вымутить- частично подорвать жизнь, ее фабулу. (Боевых экзистенциалов будущего вы там не найдете). Но топонимику не подорвешь. Маятник качнется – зря, что ли, работал Ницше, абсолютно внятно и недвусмысленно указывая на Студеную страну – на волю (на Грандиозность), ждущую своего освобождения. Нельзя весь океан напичкать микрофонами.

В будущем, на мой взгляд, действительно будет господствовать военная экзистенция на белой («дьявольской» основе), причем такой (основе), что править бал на Европейской части жизни будут холодные методики. Ледовые сверхпроекты Макс Штирнер и Макс Штирлиц – отличные, яркие примеры.

Своеобразная диспетчерская комната, вбитая в гранит. Сердце-экзистенция, военная экзистенция, – как ни странно, призвание ее во внешних задачах. Будущее идеализированное столетие – в наших сердцах, «за миллиард лет до конца света». По аналогии с вышеназванной повестью (1976) известных авторов, Идея (идеология), работая загодя – за миллиард лет – превентивно расчищает идеализации путь, уничтожая еще на этапе старта жуликов жизни. Это видно уже сейчас. Я имею в виду тотальное вырождение.

Жизнь – это не только павильонная фальшивка. И не ужасы жесткого пеленания.

Чтобы не быть заеденной дикими зверями, Экзистенции приходится… дружить (!) с Metal, бронированной лингвистикой и железной филологией. С железным философом Смитом. Впечатать в «публику» – это значит впечатать в жизнь. Думаю, что это замечал каждый. В девяносто девяти случаев из ста достаточно только Риторики – но какой. Этот финал изменить нельзя. Вот почему к штыку приравняли перо, а к обрезу-пулемету пристегнули ураган-лингвистику. Где-то ходят дневники волчатника Фокина, мистера Блондина из «Бешеных псов», романтика Фокса из Места Встречи, SSG Барнза из «Взвода», инженера Гарина, инженера Кириллова, Бормана из «Егерского приклада», поручика Лермонтова, наконец, – дневники полковника Пайпера и Алехина августа сорок четвертого.      

Дневник взвода в единственном числе (теория опасности).

«Так тот ты или не тот?» – каждое утро спрашивает себя рейнджер за пять минут до подъема. С самого утра герой (воплощение арийской идеи) находится в жестких рамках… он бежит за Реку (Северный Ниолс) с оружием в руках, на тренировку… ради вздыбленной в небо Булавы. 

Кто знает, откуда придут блондины? Я знаю, ты знаешь, они знают. Злые блондины придут из условий бессолнечных.

Русские центровые на Драконовом (Гиперборейском) водоразделе. Там и неожиданные выводы. Параграфы жизни! Ось ЮАР – Пенемюнде – приполярный Урал. Самая западная точка в Европе – мыс Рока. Белый гранит. Вот придет (наступит) романтический демонизм Штирлиц-Гарин и всех рассудит: «Что вы здесь устроили?».

И вновь In The Deathcar (смотри «Холодные методики»):

Готовим рюкзаки, широкие брюки и куртки военных егерей. Меховые подшлемники.
В будущем идеализированном столетии нас спасут внятные и понятные европейскому народу (молодой Европы) стратегические, запланированные, колонизационные цели. Подлинные рабовладельческие законы. Боевые шипы будущего, снежные брустверы… Первым этапом явится колонизация первой (ледовой) группы скал, следующей сразу за Марсом. Прифронтовое население в ожидании вербовки в Иностранный арктический легион. С собой возьмем, как ни странно, «Сталкер» (и книгу, и фильм), «Солярис» с Хари, выпившей кислород, колонизатора Киплинга, Макса Штирнера, Ницше, европейских агентов Штирлица, Бонда, Вайса.

Над всем этим будет наблюдать (летать) совершенно дикая ницшеанка. Валькирии будут улыбаться. В легендарный военный сюжет добавляется любовная, романическая линия.

Герой белой новеллистики нормального сложения, но на улице и в лесу что-то мало охотников предъявлять мне претензии. Веду физически жесткий образ жизни, натуру не обманешь.
Никаких привад, никаких выслеживаний, выживаний и подходов. Пенитенциарных вышек (лабазов) и так далее. Походная жизнь – это значит ты ломишься по азимуту, а сбоку или на-спину (ударение на первый слог) кидается темная (пенитенциарная?) туша. С ревом или молча. Исступленно. Чтобы рвать.

Почти в каждой работе содержатся метафоры-пояснения к Дневнику, обрисовываются жанр, жанровые ключи, тональные заточки и экзистенциалы (свидетельства жизни), на которых работает Смит. Комментарии к комментариям – «кьеркегорианский» прием. В философии жизни экзистенциалист подходит к нему интуитивно. Так нужно. Об языке произведения и философии языка Смит пишет почти всегда, но есть новеллы, специально посвященные. Это «Литературная автобиография» и насыщенное «Белое кино-3 окончание».   
……

Наказанием за разлет ветвей на заре жизни – европейской лингво-расы – явилось послевоенное устройство, «баварский стыд кровосмешения». Спрашиваю еще раз: не нажрались еще мата в Литературном пространстве, саксонского послевоенного пойла, кровосмешения в Асбесте-Полуночном? Религиозного разврата?

Ядерная зима и дикие валькирии-европейки – это наше все. С прикладом по жизни! Эта маленькая экзистенциальная война со Стрози скоро закончится. Так говорят в Last Man. Клеймение рабов, аналитика, лесные заросли Бразилии, ракеты Satan. Мы – холодные методисты. Яростная истребительная (и методичная) война в джунглях нас спасет, дикая ницшеанка. Дистанция нас спасет. Ангел-европеец демонстрирует это.

Наша сегодняшняя жизнь – проверка на дорогах, на гризли, на первобыт – еще от чистой доплутократической Европы. В доме рептилий и обезьян! И, развернувшись к жизни, к страданиям, экзистенциалам, платформе-Родине белого экзистенциализма, – получаем формулу лесной теории опасности, абсолютной карлейлевской Европы: один человек – одна фраза, один человек – одна угроза, один человек – Last Man. А еще: один каннибал – одна пуля, много каннибалов – рвы, ловушки, много пуль.

Оснащение волей… на охваченной дебошем планете. Военные маршруты по каменным вертикалям. Решительный поход на север, боссы по жизни. Военные жетоны выполняют роль арийских пропусков.

Теория опасности (военная экзистенция) опасна стратегически. Вот что я понимаю под настоящей жизнью. Прорваться в Мексику! Прогнать себя вдоль и поперек, по периметру буферной зоны между Вишерским и Печоро-Илычским заповедниками. (Это же ловушка. В заповедники с оружием не пойдешь). Останешься жить в этой глухомани? Здесь даже егери не патрулируют. Это – буфер! Это свободная Страна!
Так кто же ты, Смит? 

***

«14» февраля 2013 г.

Черную изоленту под топор. Проверить печку Бонда.

Человек будущего по лесам ходит с малой саперной лопаткой (Гусева, сорок четвертого), расчищает поле для первобыта, организует снежное укрытие. Смит набрасывает лапник на возвышение у сосны, сверху сидушку. Фотографирует. Готовит дрова. Костер. Снова фотографирует. Без гризлибоя на пять метров не ухожу. Потому что железо теорий. Чем проще конструкция, тем на морозе лучше. Продираясь сквозь ели, запнулся о корягу и полетел лицом в обжигающий снег. С оружием в руках. С послевоенной решительностью.

Вся наша жизнь – это борьба за возвращение звериной европейской молодости. С кастетом (Ницше) по жизни. Так что тренируйся. Настоящие ждут послевоенного металла и заполярного (этического) экзистенциализма. Демонессу-филологию.

Человек будущего ждет чистоты и очевидности. Человек будущего ждет идеализма, удаленной базы знаний, скалистого моря. Некоторого количества колониальных войск. Линий желательной ницшеанской политики. Чудесные версии! У входа в пещеру раса будет танцевать. В замороженные леса, оружейные боссы. Когда надо, хвататься за камень, впиваться пальцами в наст. Вас ждет замороженный идеализм. Вас ждут симпатичные экзистенциалистки.

Живешь на суперместности, создавая дьяволиаду нашего времени.
You’ve backed the right horse! – «Ты сделал верную ставку!».

(I see you dancing). Военный картограф Смит – наймит дикой ницшеанки. Нужно понять это.

______________
События, герои, место действия являются литературным вымыслом; также прошу не отождествлять героя произведения с автором.