Про жизнь... Про арбузик

                "Какой же это подвиг - роды человеческие!
                Я начал уважать по настоящему женщин только тогда,
                когда узнал, что новая жизнь оплачивается
                их добровольным мученичеством." (Вознесенская Ю.
                Паломничество Ланселота.,2012, с.222)               

Навеяло тут..почитала воспоминания рожениц с форума и вспомнилась своя история. Думаю, что такие истории никогда и не забываются, а помнятся всю жизнь…
Все началось с того, что мы с подругой поели арбуз. А за день до этого была у врача, помню фамилию врача Абрамова, помню, как она уверенно сказала «будет мальчик!», потом добавила:
- Нехорошо, что перехаживаешь. Если придешь 2 сентября, то оправлю из консультации в больницу – рожать.
Так вот поели с подругой арбузика, посмеялись, что перехаживаю и что до сентября еще три дня осталось, можно погулять.
А ночью - хлоп и с меня полилось. Кричу отцу, муж молодой офицер после выпуска ушел в далекое северное море, меня оставил тут в Ленинграде, так вот кричу отцу: "Пап, принеси мне таз и вызывай скорую. Я рожаю!" Отец тихонечко просовывает мне в дверь таз и исчезает. Вызвал скорую. Приехали быстро. Ночь, да и пробок еще тогда не было. Я быстро оделась - лето. Сарафан, трусы и босоножки и побежала по лестнице. Сзади фельдшер ковыляет и приговаривает: "Роженица, не бегите же. Нам еще ночь целую ездить." Я первой добежала до скорой, стою жду свою свиту - фельдшера и отца, а с меня льет. Сели в машину. Меня посадили, не положили, посадили поближе к ремню, чтоб держалась. Едем. Вид у отца испуганный, глаза добрые, любящие. А я еду и его утешаю:
- Пап, все будет хорошо. Ты-то не в первый раз возишь. Уже третий. Пора привыкнуть!
Заулыбался. Расслабился.
А с меня струйка вод под дверь машины стекает.
Доехали до снегеревки.
Оформились у сонной медсестры. Та сразу заметила мой маникюр и педикюр, нахмурилась.
- Да еще и не бритая. Вот тебе ацетон и вата, ножницы. Побрею сама.
Ножницы тупые, ногти крепкие, ацетон вонючий. Ну а про бритву говорить нечего, одно название чего стоит: безопасная. Для волос, вероятно, тоже. Сижу, а под стулом опять лужица собралась. Смотрю на живот - уже меньше стал, почти не заметный:
- А может не надо рожать? У меня там ничего и нет? - пошутила я.
- Те че? - возмутилась мед.сестра, - Все что надо там и есть, к утру родишь.
Отдаю отцу вещи, а у него взгляд...там все и любовь, и переживания, и мольба, и надежда, что все будет хорошо, и что он меня очень любит, что я его дочка...все-все. Я такого взгляда больше никогда ни у кого не видела. Там было столько любви...
- Папочка, все будет хорошо!! Утром звони в справочное и тебе все скажут. А теперь езжай домой.
И меня увели на отделение. Струйка воды так и продолжала литься.
На отделении положили в палату, дородовую. Предварительно осмотрев и решив, что до утра можно и расслабиться, вкололи мне укол для сна.
И тут началось. Борьба со сном, со схватками и арбузиком...
Чувствую, что очень хочу в туалет, только не понимаю по какому. Сползаю полусонная с кровати. Иду по стеночке. И слышу, как во сне:
- Ты куда пошла?
- В туалет.
- Зачем?
- Писать, кажется.
- Нечего по туалетам бродить, а то еще рОдишь в туалете! Марш в палату!
Не послушалась, добрела до туалета.
Присела, а сама соображаю, что если что, так я успею ухватить, подставлю руки-то. Это сквозь сон-то, как не о себе вовсе.
Побрела обратно в палату и так мне хорошо стало, что я и заснула.
Просыпаюсь от шварканья швабры - санитарка к обходу готовится.
Следом мед.сестра заходит - зырк на меня, градусник под мышку:
- Щас обход будет. Профессор придет со студентами, тебя будут смотреть.
- Зачем? Я что - подопытный кролик?
Ничего не ответила, развернулась и ушла.
А тут меня как скрутило и весь мой вчерашний арбузик оказался на полу.
Стала звать нянечку, та уже в коридоре шустрила:
- Мне тут плохо стало, уберите, пожалуйста.
Нянька пришла, ну такая, как в тогдашних фильмах - со шваброй, с фигурой колобком да с кушачком, в разношенных кожаных тапках на носочек, с белой косыночкой на голове и с громким, командирским голосом:
- Да что ж это творится такое! Пришли тут, понимаете, и давай все пачкать! Убираешь и убираешь. Не успеешь убрать, как на тебе. Вот вставай и сама убирай.
- Нянечка, я не могу, мне плохо. Помоги, пожалуйста.
- Ты чего удумала, вставай и убирай. - Няньки тогда были в дефиците: платят мало, работы много, да вся грязная. А перчаток тогда не было, и швабры были другие, а моющее средство одно - хлорка.
- Няня, сщас профессор придет и тебе сам скажет кто должен убирать. - Говорю, а у самой слезы.
Что-то в голове у няни щелкнуло и она заткнулась. Молча убрала и исчезла.
Пришел профессор со стайкой студентов. Мне уже было все равно. Борьба с няней меня вымотала и силы были на исходе. Я не сопротивлялась не внешне, не внутренне, напротив, стала слушать, что говорит профессор обо мне:
- Роды первые, возраст 20 лет, переходила на 10 дней, воды отошли почти совсем, плод крупный, открытие на 2 см. Мы еще успеем посмотреть роды.
"Ага, приходите, посмотрите, я вам цирк устрою!" - подумала я. После битвы с няней мне уже был никто не страшен. Да и я вошла в такое состояние, что для меня самым главным было мое состояние. Пришел момент истины - концентрация на себе, когда все становится пофик! Я занята важным делом - я рожаю нового человека, а остальной мир пусть подождет.
И тут меня потянуло в туалет, но уже по- большому.
Выползла из палаты:
- Ты куда? - бдительные какие, сестрички…
- В туалет. Что-то тянет живот.
- Понятно. Быстро в палату – этот ты уже рожаешь. Счас каталку подгоним.
Каталка. Коридор. Родилка. Стол против окна. За окном еще ранее утро.
И тут начался кошмар. Неуправляемые реакции тела. Тело перестало мне подчиняться и делало то, что ему полагалось - всеми силами всех своих мышц оно стало выталкивать из себя плод. А тут еще и акушерка присоединилась, стала меня тянуть за ворот рубахи к коленям. Рубаха не выдержала и затрещала. И я помогаю сама себе нет, не криками, я не кричу, я рычу. Сама не слышу, а акушерка, дергает меня за рубаху и кричит мне:
- Не рычи!
Я ее не слушаю, дальше тужусь и мне все как пофик что и как, рваная рубаха, рычание ли не рычание...
Еще один рывок на последнем капле сил, когда знаешь, что после этого ты уже не сможешь ничего сделать, поэтому выкладываешься до последней крошечки, капельки и вот оно - облегчение! И опустошение. И накатывает волна расслабления - я сделала это, я родила, он вне меня, он сам по себе, он уже человечек...
Раздался крик, первый крик моего ребенка и тут же акушерка: "Мальчик!", потом : «Крупный какой - 4.300 и 55 см! Ну и ну, мамочка, эка ты его перекормила. Сама такая маленькая, а такого богатыря родила."
Сына унесли.
Мне положили на живот пузырь со льдом. Страшные инструменты, подготовленные для экстренных родов, унесли. И сами ушли.
На часах 10.30. А в окно светит августовское солнышко. Кожистые ладошки клена приветливо машут в окно. Лежу на кресле, неудобная поза, холодно, а мне хорошо: "У меня сын!"
Лежала я так пару часов и как-то даже примостилась на этом кресле в неудобном положении и засыпать стала, а тут мимо нянька Семеновна, уже другая, не та, пробегает:
- Все лежишь? Так ты давно уже лежишь. А где доктора? Чай наверное пьют. Ты сегодня одна роженица, вот они и расслабились. Щас пойду кликну их.
И уже из коридора слышно:
- Вы чего? У вас там роженица лежит, уже заснула, а вы все тут чаи пьете. Ей в палату пора ехать, там спать, а мне родовую мыть пора.
Прибежала вра:.
- Вы у меня сегодня первая после отпуска, вот мы и заговорились. - Как бы извиняясь на ходу проронила моя врач. - Все хорошо. Сейчас я тебя посмотрю и все, поедешь в палату спать.

И села передо мной и стала меня рассматривать и ощупывать деликатно, будто я произведение ювелирного искусства. Рука легкая – хороший врач попался.
Что-то ей не понравилось и она попросила подать ей катетер.
Тут я пискнула:
- Не надо, я сама сейчас сойду с кресла и потихонечку дойду до туалета.
- Лежи, лежи. Тебе еще рано вставать. - И уже туда, в коридор, - Семеновна иди сюда и ведро прихвати!
Ловко так поставила мне катетер и с меня полилось. Лежу и думаю: "Ну и воды во мне набралось. Неужели это все еще тот арбузик? Что ж это во время родов не лилось? Потом два часа лежала, стекала, не лилось. Какой же организм все-таки хитрый, все предусмотрел: когда и что ему делать надо!" А там журчит и журчит. Врач терпеливо сидит и ждет.
- Все? Ну, молодец. Теперь зашивать тебя будем. Хотя нет, не будем, а сделаем один стежочек. Одна только трещинка. Тебя твой мальчик поберег – не порвал, добрый будет. Да и головка у него не большая. Сейчас я прихвачу кетгутом, сделаю пару стежков, они потом сами рассосутся, и не надо будет снимать швы.
Я обрадовалась, но уж слишком рано. Что такое настоящая боль я поняла, когда в меня вонзилась тонкая хирургическая иголка. И тут я заорала по-настоящему:
- Больно же!
- Потерпи чуть-чуть. Тут такие роды были и ты не орала, а иголкой кольнула - орешь.
- Лучше бы я еще рожала ...- и я заплакала. Боль бывает разная. Боль при родах она иная, какая-то животная что ли, природная, ее мозгом-разумом не чувствуешь, вроде боль, но не боль вовсе, это высокая боль, что ли....А вот когда тебя режут, колют, то тут все как-то иначе...
Поорали мы с врачом в пустоту - она чтобы я услышала и переключилась со своей боли. Я - чтобы пар спустить, да и миру пожаловаться, что больно мне, ой как больно...и вдруг - все, уже не больно, я хочу спать, оставьте меня в покое.
Врач ловко взмахнула пару раз иголкой и удовлетворено заметила:
- Как и было! Ну, все, дорогая мамочка, езжай, отдыхай, отсыпайся. Впереди тебя ждет новая жизнь.