Божье семейство

               

Случилось  мне как-то в 1976 году впервые в жизни отдохнуть в санатории. Дело в том, что  с молодых лет я обзавёлся язвенной болезнью желудка. Или институтские пирожки с повидлом, которые мы поглощали на переменах повлияли, или институтская же изнурительная «халтура» по разгрузке вагонов на торговых базах Донецка, дававшая  довольно существенную прибавку к крошечной мединститутской стипендии, но в 26 лет я уже выдал первое   обильное желудочное кровотечение. Лечение в стационарах и регулярно проводимое противорецидивное лечение плюс постоянное потребление «Ессентуки 17» и «Боржом»  давали непродолжительный эффект. А путёвку в санаторий в то время и в том месте, где я работал, получить было нереально. В длинном списке  претендентов-просителей профкома нашего диспансера стояли такие ветераны и такие одуванчики, что мне в моём цветущем (тогда) возрасте делать там было нечего.
    Пришлось прибегнуть к «блату». Мой тесть,  Михаил Вениаминович Чульский, военный пенсионер, в то  время работавший начальником отдела связи в Закарпатэнерго, узнав о моей проблеме с путёвкой,  обещал подумать. И уже через неделю  он  сообщил нам по телефону, что забронировал мне курсовку в закарпатский санаторий «Поляна». «Там ты попьёшь живой, не из бутылки, водички и вылечишься,- сказал он, - Правда, жить придётся на квартире у моего монтёра, но лечение и питание  будет в полном объёме».
    Ещё через две недели я на только что купленном «Запорожце» уже преодолевал расстояние  (1300 км.) от Днепропетровска до Ужгорода. Это было, учитывая модель машины и состояние дорог Украины, очень увлекательное путешествие, достойное отдельного рассказа. Короче, через два дня я, предельно уставший от путешествия, переступил порог гостеприимной квартиры тестя и тёщи. А на следующий день, после оформления документов в санатории, я познакомился с людьми, предоставившими мне комнату на период лечения. Обыкновенные крестьяне-русины, имевшие свой просторный дом,  а так же немалое приложение к нему в виде коров, свиней,  домашней птицы. В заботах об этой живности и проходила в основном их жизнь. Глава семьи с утра забирался на один из своих холмов и до обеда косил траву. Через какое-то время эта трава собиралась в стожки, а затем с помощью  движущегося средства неизвестной модели, состоящего из автомобильной рамы с колёсами, трижды восстановленного из хлама мотора и сиденья без спинки доставлялась поближе к дому. Хозяйке помогала в ведении хозяйства дочь, девушка на выданье. Иногда в доме появлялись сыновья. Их у хозяев было трое, с разницей в возрасте  примерно два года.
 Мне была отведена небольшая, уютная комната, где я в основном только спал. Погода стояла прекрасная, и бродить по заросшим лесом холмам  Закарпатья доставляло мне, жителю степной Украины, истинное удовольствие. Как-то, проходя через общую комнату, я обратил внимание на висевшую на стене картину. Ничего особенного, сверху в одном углу – солнце, внизу – луг, заросший чем-то там зелёным. Оказалось, что это не просто картина, а своего рода икона, а мои добрые хозяева – баптисты-субботники. Для меня, воспитанного школой и институтом в одной вере – коммунистической, это была первая встреча с представителями как бы иной цивилизации. Эта секта, хотя и не была официально запрещена, но в наших восточных областях пребывание в этой и других сектах как бы автоматически превращало этих верующих людей в касту неприкасаемых.  В ненавязчивой форме я понемногу расспросил хозяев о сути их веры. Подробностей сейчас не помню, но у них нельзя было на картинах изображать бога в «образе человечьем». «Бог – это природа», считают они. Кроме того, эти люди не курят, не употребляют спиртное, не имеют права не только убивать себе подобных, но и брать в руки оружие. А как же их сыновья, младшему из которых было уже 25 лет, "«исполняли священный долг"»? Ведь тогда отказаться от воинской службы по религиозным мотивам было невозможно.  Оказалось, этой простой крестьянской семье пришлось, как говорится, «на своей шкуре»  испытать последствия невыполнения законов  мягко говоря недемократической страны. Старший сын, получив повестку военкомата о призыве на срочную службу, наотрез отказался не только служить в армии с оружием в руках, но и даже одеть военную форму. По приговору суда он был осужден на два года лишения свободы, которые провёл в так называемой «Исправительно-трудовой колонии» среди уголовников всех мастей. Не знаю, как кого, а его  эта колония  не исправила. Он рассказывал, как его каждые полгода вызывали замполит с начальником оперчасти и предлагали письменно отказаться от религии, обещая сразу же освободить и направить в Армию. Не сдался, не сломался, и через два года был, как победитель, с оркестром встречен односельчанами-единоверцами. В день свадьбы он получил от общины дорогой подарок.
 Пришло время служить среднему сыну. Руководство общины, чтобы спасти его от мучительного пребывания в тюрьме,  а также, чтобы избежать давления на общину со стороны властей, по согласованию с райвоенкоматом  пришли к компромиссу.  Два года средний сын, не прикасаясь к оружию, вкалывал в стройбате. Младшему  было позволено ещё больше. Он, оставаясь в душе верующим, на время службы и оружие в руки брал, и  в комсомол вступил и, даже дослужился до сержанта. После демобилизации  вместе с осточертевшей формой он снял с себя, как шелуху и всё лицемерие этих двух лет. И снова стал простым верующим, мирным, добрым, трудолюбивым человеком.
У матери стояли на глазах слёзы, когда она закончила свой рассказ о сыновьях. А я подумал, если бы все люди, подобно баптистам, не курили, не пили и не брали в руки оружие – насколько   спокойнее жила бы  наша маленькая  планета Земля.