Мэр

 Анатолий Георгиевич, сидит один в своём кабинете, ночью, в полной темноте. В здании городской администрации, кроме него никого нет. Стёкла в окнах, время от времени, слегка подрагивают. Гром грозы, периодически, прошивает воздух.
На нём - розовая рубашка, серые брюки, бежевые туфли. Он сидит в удобном мягком кресле из белой кожи. Перед ним на широком письменном столе из морёного дуба стоит початая бутылка коньяка, с чёрным замком на этикетке. Рядом пустой граненый стакан, пачка сигарет, рваные листы протоколов, коричневые папки, толстая фиолетовая авторучка «Парке». В небольшой лужице пролитой спиртовой жидкости на столешнице плавает мёртвая муха и несколько крошек табака. В глубине комнаты, озаряемой молнией, виднеются, беспорядочно разбросанные на полу, ящики выдвижных шкафов. Электронные часы резко высвечивают, в черноте, синим: 03.15. Значит у него в запасе часа три, не больше. 
 Он берёт бутылку, наливает полстакана и ловко опорожняет его, слизывая с губ несколько капелек. После недолго держит стакан в руке, вертя  из стороны в сторону, а потом с яростью, ненавистью бросает его в противоположную стену.

Анатолий Георгиевич родился в бедной, многодетной семье, где кроме него было ещё семь детей. Отец работал на стройке стропальщиком. Мать хлопотала по хозяйству, по выходным мыла подъезды. Всё что он помнил из детства – это теснота, постоянные ссоры, пьяные окрики отца, старая поношенная одежда, в которой стыдно было идти по улице, а, временами, и голод. Он ходил, сутулясь, ожидая насмешливого окрика местных хулиганов. Единственной отрадой той поры для него были книги. Толя, с упоением читал жизнеописания великих политиков: Авраама Линкольна, Мао Дзедуна, Наполеона. В своих фантазиях он представлял себя на коне, во главе огромного войска, на Бородинском поле. Толя был хилым мальчиком и на уроках физкультуры нередко получал плохие отметки. Но зато по истории всегда отлично. Во дворе его дразнили заморышем.
Школу  кончил с красным дипломом, без труда поступив на юридическое отделение государственного университета на бюджетной основе. Жизнь в студенческом общежитии была для него отдохновением, достигнутой свободой. Он зачитывался Сартром, разглагольствовал с соседом по комнате об экзистенциализме. Именно тогда Толя серьёзно увлёкся Марксизмом, прочитал все труды Ленина. Когда друзья приглашали его на пирушку в какой-нибудь кабачок, он редко отказывался. И тогда банальное застолье превращалось под его руководством в политический митинг. Все заворожено слушали Толин баритон, поражались его эрудированности. Он говорил о страдании простого народа, о власти капитала. И так как он был искренне убеждён в своих идеях, его речь производила сильное впечатление на толпу.   С каким увлечением Толя рассказывал о героях гражданской войны в Испании.  «Человек приговорён быть свободным» - гремел его звонкий голос под гулкими сводами шумного и прокуренного кафе, публика же разражалась аплодисментами.
Во времена студенческих выступлений  он шагал с красными лозунгами  в руках в первой колонне, заводя толпу своим бунтарским настроем.
Защитив диплом, Анатолий вернулся в родной город. К тому времени отец его умер - разбился на стройке. Мать начала выпивать, скоро у неё обнаружили рак желудка. Братья и сёстры обзавелись собственными семьями.
Поступив помощником адвоката в захудалую юридическую фирму, он, за пять лет, стал самым уважаемым законником в городе. Бедняки обожали его, ведь Анатолий всегда защищал их бесплатно. Снял недорогую квартиру, вскоре женился, родилась дочь.
Когда срок правления мэра его города подошёл к концу, друзья и коллеги  начали уговаривать Анатолия принять участие в выборах. Он долго колебался, опасаясь стать беспомощным винтиком в механизме огромной лицемерной системы. Странное, непонятное волнение охватывало его при мысли о такой перспективе. Будто бы какая-то сила, запертая внутри него, рвалась наружу.  В конце концов, Анатолий согласился, поддавшись доводу о том, что на этой должности он сможет помочь большему числу людей.
Избирательная компания прошла, как в каком то чаду. Когда Анатолий шёл по улицам и видел плакаты со своими портретами, ему становилось немного неловко. И уже начинало казаться, что он зря ввязался в эту авантюру. Но когда был назначен второй тур, потому что голоса разделились поровну между ним и бывшим  военным в годах – очень строгим и крикливым, в нём проснулся азарт соперничества. Анатолий начал прилагать максимум усилий, чтобы набрать недостающие голоса.
В ночь перед выборами он не мог заснуть. К счастью всё прошло хорошо – с небольшим отрывом Анатолий Георгиевич победил. Поздравления сыпались отовсюду. И как радостно и сладко было их принимать. Телефон не умолкал. Распили несколько бутылок дорогого шампанского. А на следующий день устроили грандиозный банкет в лучшем ресторане города, на берегу реки. От счастья у него кружилась голова. Хотели, было, пригласить цыган с медведями, но в итоге ограничились фейерверком. Множество бизнесменов приходило  засвидетельствовать  ему своё почтение. В конце вечера он уже путался в именах. Все, на перебой приглашали его к себе в гости – «попариться в баньке» или на охоту.
 А на следующий день весь город был потрясён невероятным известием – маленькая дочка мэра, во время прогулки с бабушкой во дворе, была похищена. Тело трёхлетней Даши было обнаружено через два дня на городской свалке. Убийцу нашли сразу – им оказался, нигде не работающий тридцатилетний мужчина, слесарь по профессии. Город погрузился в траур, все сочувствовали новому мэру, даже те, кто голосовал против него. Сам же Анатолий Георгиевич, после похорон, заперся у себя в квартире и на звонки не отвечал. У жены была постоянная истерика.
  Прошло несколько недель. Все ждали, что будет дальше, и кто будет управлять городом. Наконец, через месяц мэр сам появился на публике и по местному телевидению, сухим тоном, объявил, что вступает в должность. Все вздохнули свободно.
Начались рабочие будни. Поначалу всё было для него в диковинку – собственный удобный кабинет, личный секретарь, водитель. Вместе с супругой Анатолий Георгиевич перебрался в дорогой пентхаус в центре. Через год начал строить особняк за городом. Постепенно обеспечил всех своих родственников.
Первое время мэр твёрдо верил, что легко сможет решить все проблемы города – плохие дороги, слабое уличное освещение,  ЖКХ, нехватку детских садов. Но вскоре убедился, что денег из бюджета на всё не хватает. Со всех сторон, что-то требовали, просили, жаловались. Приходилось делать нелёгкий выбор. Всё это, изрядно, изматывало, Анатолий Георгиевич раздражался по пустякам, срывался на жене. В последствии, он обнаружил, что такое напряжение легко снимается какой-нибудь дорогой покупкой.
Каждый рабочий день  начинался с совещания, на котором решались самые насущные вопросы. После обеда мэр отправлялся на осмотр важных объектов города. Вечером – спортзал, бассейн. Через какое-то время всё это превратилось в рутину. Мало-помалу Анатолий Георгиевич привык к ореолу почитания, каким была окружена его персона. Ему льстило, когда вместо панибратского «Толя» его величали Анатолий Георгиевич. Нравилось чувствовать волнение и трепет подчинённых, когда он входил в зал заседаний. Как-то мэр поймал себя на мысли, что ему хочется, чтобы к нему обращались со словами «Ваше превосходительство». Но потом, с грустью осознал, что это, увы, не возможно.
Когда Анатолий Георгиевич ставил свою подпись на каких-нибудь даже малозначительных бумагах, это действие наполняло его такой гордостью, будто бы он решал судьбу целой планеты.
Проблемы малоимущих граждан интересовали его всё меньше и меньше. Всех просителей мэр оставлял на секретаря – вежливого и холодного служителя.
Он привык дорого одеваться, выписывая новые костюмы из Италии. Полюбил хорошие марочные вина, изыскано-приготовленную еду, шикарные, коллекционные автомобили. Ему нравилось общество богатых, респектабельных людей, их дружеское рукопожатие. Мэр пристрастился к рулетке, проигрывая крупные суммы где-нибудь в казино Монте-Карло. Скоро всё стало казаться пресным и скучным. Анатолий Георгиевич мечтал о новых острых ощущениях. Например, о таких увеселениях, какие могли позволить себе римские императоры.
Одному известному скульптору он заказал собственный бюст и велел рабочим установить его в городском парке.
Загородный особняк был достроен. Это была двухэтажная, с мраморными колоннами и круглым фонтаном вилла, расположенная в сосновом бору. Мэр принимал там  высокопоставленных гостей. Нередко, устраивая пышные празднества, приглашая звёзд шоу-бизнеса из столицы. Всякий случайный прохожий, кто заглядывал сквозь чугунную ограду, мог видеть и, украшенный разноцветными лампочками сад и, увитую плющом белую беседку и толпы нарядных людей. Играл оркестр, слышался смех.
Время от времени, в нём просыпался прежний Анатолий – честный и справедливый. В такие минуты он мечтал покончить со всей этой грязью, зажить праведно и действительно начать помогать людям. Но всякий раз что-то да мешало. Например, звонил Пётр Сергеевич, директор хлебозавода и приглашал провести недельку в Испании, в его личном бунгало. И мэр успокаивал свою совесть тем, что зло бедности необходимо в этом мире для поддержки вселенского равновесия.
Как-то, в один из сумрачных зимних вечеров, ему позвонили и сообщили, что  мать его умерла. На следующий день на кладбище, стоя у лакированного гроба, рядом с могилой дочери, виде статуэтки ангела, он услышал,  обронённую каким-то нищим, фразу: «Скорее верблюд пройдёт сквозь игольное ушко, чем богатый войдёт в царствие небесное». Слова эти, с тех пор мрачным набатом звенели у него в душе, эхом проносились сквозь его душные сны.  Анатолий Георгиевич глушил эти мысли алкоголем, покупкой новой машины, игрой в карты.
После кончины матери чувство опустошённости заполнило его душу. Страх смерти преследовал Анатолия Георгиевича. Мэр стал мнительным, капризным. За любым его кашлем ему чудился рак лёгких, за каждой изжогой – опухоль желудка. В такие моменты ему хотелось, чтобы кто-нибудь пожалел его. Но довериться было некому. Супруга отдалилась и жила своей параллельной жизнью. Перед друзьями и подчинёнными он боялся проявить слабость. Родственники недолюбливали  и, в тайне, завидуя, сплетничали за его спиной. Мэр же, считал их неудачниками и нахлебниками. Чтобы унять свои предчувствия Анатолий Георгиевич, не афишируя, пожертвовал крупную сумму денег детскому онкологическому центру.
Он давно перестал быть кумиром среди народа. Оппозиционные газеты поливали его грязью. Мэр же прилагал максимум усилий, чтобы закрыть их. И чем справедливее были их обвинения, тем яростнее был его гнев.
Всюду ему стали мерещиться интриги и заговоры. Он увольнял одного зама за другим, опасаясь, что тот метит на моё место.
Мэр понимал, что сохранит своё высокое положение, пока партия власти благоволит к нему. Ему, даже, как-то намекнули, что на будущих выборах, он обязательно одержит победу, если будет делать всё, как ему укажут. Поэтому, когда город с ревизией посещали высшие чиновники верховной ячейки, он старался им всячески угождать.
Первым признаком того, что что-то изменилось, было то, что в интонациях Главного, когда мэр в очередной раз связался с центром по телефону, появились едва заметные металлические оттенки. Этот голос, всегда такой мягкий и дружелюбный, вдруг стал пасмурным и далёким. Он долго, потом успокаивал себя, что мне, мол, просто показалось. Нервишки шалят, да и только. И часто прокручивая этот диалог в голове, анализировал, вычленял отдельные фразы, но не мог уяснить себе причину такой перемены. Консистенция его снов теперь окрасилась и этими переживаниями.
Долго, однако, ломать голову не пришлось –  оказалось, что его обвиняют в изнасиловании несовершеннолетней. Город наводнили журналисты, приехала группа следователей из столицы. Анатолий Георгиевич ходил, как обухом, ударённый, потому что точно знал, что он этого преступления не совершал. Да, он был повинен во многом: растрата казённых денег, коррупция, подлоги, мошенничества о которых в обвинении и намёка не было.
 Тот, тщательно, слеплённый образ «Великого человека», который мэр создал для одной из Полок Истории, разлетится из-за какого-то гнусного поклёпа малолетней шлюшки. Пришлось нанять дорогого адвоката.
Целыми днями, пока шли  допросы, мозг его неистово искал выход из ситуации.  Оказалось, что она была официанткой на одном из его светских приёмов. А мэр не мог её даже вспомнить. Про себя он, с горечью, усмехнулся – ведь через сексуальные скандалы прошли многие великие политики. А тут ещё позвонили, сообщили, что ареста не избежать. Ощущая это постоянное изнуряющее давление, ему хотелось закричать, громко признаться в своих истинных прегрешениях. Но только не быть под этой мерзкой статьёй. Спать он совсем перестал. Всё время у него было такое чувство, будто он сидит, привязанный, на железном неудобном стуле в тёмной комнате, а слепящий луч прожектора бьёт в лицо, не даёт заснуть.
Его пальцы выдвигают скрипучий ящик стола, нашаривают внутри заветный пузырёк, откупоривают крышку и высыпают содержимое в рот.
 Хотелось облегчить душу перед кем-то понимающим, добрым, хоть перед священником.
 На минуту, он представил, как заходит в церковь – пустую, обволакивающую запахом ладана. Подходит к аналою, тихо, едва шевеля губами, закрыв глаза, молится. После идёт к исповедальне, садится на жёсткую скамью и, слыша чужое дыхание за перегородкой, начинает исповедь. Он рассказывает всё, начиная с самого детства, углубляясь в подробности, путаясь в датах и именах. Голос его дрожит, но ближе к концу, всё крепче, всё уверенней и легче. Когда рассказ  коснулся времени гибели его дочери, он говорит об огромной ненависти ко всем незнатным людям и боли, которую испытывает с тех пор, бессознательно обвиняя их в её смерти. И сразу чувствует, как что-то тяжёлое отпускает его душу.
Он заканчивает говорить, выключает диктофон. Вокруг всё та же комната, стол, бутылка, но он сам другой. Часы показывают: 05.24.
 Вдруг - горечь во рту, спазмы в желудке, позывы к рвоте – всё кружится каруселью смерти. Лёгкие сдавливает, рот  наполняется слюной и кровью, судорога  по телу, зрачки расширены. И в этот момент звонит телефон. «Господи, что я наделал!» Всё те же, уже, едва послушные пальцы нажимают, в последнем усилии кнопку громкой связи и замирают. Голос наполняет комнату, в которой уже никого нет.
- Послушай, старина, нигде не могу тебя найти. У меня потрясающая новость – обвинения против тебя - это фикция, проверка, которую ты с блеском прошёл. Просто поступил донос, что ты тайно связан с оппозицией. Мне только, что звонили, никакого ареста не будет, представляешь какие выдумщики. Поздравляю! Ты лучший мэр страны!

Спустя много лет, в одной из больниц города N. умер старик. Судачили, что когда-то давно он был мэром, но после неудачной попытки суицида, получил тюремный срок за крупную растрату.  Отсидев, он решил в родной город не возвращаться, а приехал в этот маленький захудалый городок, где  поселился при больнице и всю оставшуюся жизнь помогал ухаживать за тяжелобольными. В последний свой год, он, особенно, опекал шестилетнюю девочку, больную острым миеломонобластным лейкозом, от которой отказались родители, тратя на её лечение все свои деньги. Он называл её Дашёй. Девочка выжила – операция по пересадке костного мозга прошла успешно. Когда ему сообщили об этом, он уже не вставал. Только тихая, умиротворённая улыбка скользнула по его губам.