Часть вторая
- Проснись, - толкаю я Матвея, силен спать это студент. Тут меня посетила одна мыслишка. А, если он не студент, то есть не только студент. А, если он казачок подосланный?
- Прилетели? – Боже мой! Какой он молодой. Щеки порозовели, капельки пота над верхней губой. Эй, пилоты! Отволоките свой лайнер куда подольше.
- Прилетели, - отвечаю, не скажу же я ему, что мне хочется, - Сейчас возьмем такси и поедем, - мальчику не терпится и перебивает меня: Куда едем? Этого я терпеть не могу.
- Юноша, запомни, тут не Испания, тут мы в России, и тут я все решаю одна.
- Слушаюсь, госпожа, - вижу, он стебается надо мной, но молчу. У меня такой нрав. Запомню, подожду, улучу момент и врежу так, что он у меня ноги мыть будет.
Багаж мы ждали почти час. Бардак! За это время я успела смотаться в dute-free, отоварить последние евро, и выпить там же прямо из горла шкалика пахучие виски.
При подлете к Пулково стюардесса сообщила, что в Питере плюс пятнадцать, ветер слабый и дождя нет. Я бы ей жопу за такой прогноз надрала. Льет как из ведра. Холодрыга. Мочи нет. Я, дура надела стренги и легкую блузу с юбкой мини. Идиотка! Мне бы трусы с начесом и фуфайку. Матвею хоть бы что. Стоит, озирается.
- Ты, что в Питере первый раз?
- Почему первый? Я тут полтора года учился.
До меня дошло. Провинциал он. Умненький, но провинциал. За бугром мы все как будто провинциалы, но тут все лезет наружу. Я тоже не столичная штучка. Я родом из одного городка в нашей, Ленинградской области. Какой именно, не скажу. Вы попретесь туда узнавать, что да как, а у меня там остались жить сестры и брат. У мамы нас было шестеро. Пять девок и один мужик. Я говорю «нас у мамы» оттого, что папа наш был настоящий чудак. Краевед. По сути и по должности. Работал сначала директором краеведческого музея, а потом по «зову партии» был редактором сельхозотдела в местной газете. Мама отнюдь не баба домашняя. Она у нас была учителем словесности. Папа сутками на работе. Мотается по району. Собирает материал. Сначала для музея. Позже для газеты. Раскопает происхождение названия какого-нибудь села и рад до умопомрачения. А ещё он стихи писал. Сугубо патриотические. Нет. О любви к Сталину он не писал.
Я о провинциальности человека. Тут не место рождения главное. Главное воспитание. Школа у нас тогда была везде одинакова. Всеобщее среднее образование – недаром так назвали. Семьи же везде разные. В одной деревне могут жить совсем разные семьи. И какая разница, сколько в городе жителей. Мой папа воспитывал нас в духе жен декабристов, сына на примерах героев Гражданской войны. Помню, как плакал брат после того, как услышал историю о сожжении Лазо в топке паровоза. Отец заставлял нас много читать. Рассказы французского писателя Мопассана я прочла в тринадцать лет. Для меня не стало чем-то шокирующим новость о том, что моя одноклассница сделал аборт. А то, что я сама стала женщиной только в двадцать один год, так это мой характер. Задумалась я.
Чемодан на колесиках катится по щербатой мостовой. До стоянки такси метров сто, сто пятьдесят. Матвей чертыхается.
- Черт возьми, неужели у хозяев нет несколько сотен тысяч для ремонта.
- Матвей, ты что строитель? Откуда тебе знать, сколько стоит ямочный ремонт асфальтового покрытия? – я все больше и больше начинаю подозревать, что этот мальчик не тот, за кого себя выдает. Он же учится на филологическом.
- Людмила Петровна, помилуйте, дайте до такси дотащиться.
Автомашина с оригинальной надписью по бортам – City taxi марки настолько же необычной, это я стебаюсь, Chevrolet, стоит под дождем, а шофёр, ну ни дурак ли, протирает тряпочкой окна.
Знала бы я, что это условный знак – жду своего пассажира, и не суйтесь.
Матвей катит чемодан прямо к нему.
- Шеф, в город едем?
- Отсюда все едут в город, - отвечает шофёр и перестает тряпочкой размазывать грязь по стеклу, - триста за посадку, дальше договоримся.
Я не успеваю сказать полслова, а Матвей уже запихивает чемодан в багажник. Ах, так, ну и плати сам, я сажусь на заднее сиденье. Я и в своей машине всегда сижу позади водителя, там безопаснее всего, тут подавно. Кто сидит впереди, тот и платит. Погляжу, как мой мальчик расплачется.
Едем. Шофёр ведет свой Chevrolet уверено. Я бы его к себе взяла. Проехали стенд со словами «Ленинград – город Герой», промелькнул другой «Санкт-Петербург». Тут вспомнила один примечательный случай. Я тогда работала в производственном отделе одного из ведущих строительных трестов. Отмечу, орденоносного. На Знамени его Орден Трудового Красного Знамени и Орден Ленина. Объявили городской референдум о переименовании города.
Управляющий трестом Михаил Михайлович, потомственный строитель, как-то в застолье, я тоже там была, сказал: Как же это будет звучать, Ордена Ленина и Трудового Красного Знамени Санкт-Петербургский строительный трест. Дикость же.
Доехали до памятника Обороны Ленинграда. Опять чушь. Не скажешь же – блокада Санкт-Петербурга. Мое мнение, не лезь в историю.
- Шеф, - зазвучал мой мальчик, - тормозни у ларька с цветами.
Обалдел с дороги Матвей. На кой черт ему цветы?
Шофёр остановился у ларя и говорит Матвею.
- Тут цветы дорогие, могу подвезти к оптовику.
- Если бы мне надо было купить цветы для похорон, то поехали бы, ждите, - и вышел.
Я отвернулась. Надо терпеть.
- Мадам, - подал голос шофер, - Ваш спутник очень интересный человек. Не стал торговаться. Цветы дорогие покупает. Он, что Питерский Абрамович?
- Твое дело крутить баранку, - не терплю разговорчивых водителей, - Какая тебе разница, богатый он или нет.
- Sorry, madam, - ишь каков. По-английски говорит.
- A God will forgive, -отвечаю ему на английском. Чтоб знал.
Вернулся Матвей.
- Это Вам по случаю возвращения в родной город, - протягивает шикарную розу. Молодец мальчик. Ненавижу букетов. Я их называю вениками. – Вас никто не встретил. Не по-людски это.
Поехали дальше, а я призадумалась. Не такой он простачок. Все подмечает. Тратиться на цветы. Провинциалы обычно большие скупердяи. Какая же все-таки дура. Вот так у меня всегда. Увлекусь и ничего уже мне не интересно. Кто он, этот Матвей на самом деле? Откуда родом? Кто его родители? Масса вопросов. А этот взрыв. Кто его устроил?
Однако куда мы едем.
- Водитель, - не желаю я уподобляться Матвею и называть шофёра шефом, - куда мы едем?
Отвечает Матвей.
- Пока в центр, а там Вы укажите. Вы же в аэропорту так сказали, - может быть, напрасно я на него тень навожу.
- Тогда не в центр. Езжайте на правый берег Невы.
Там в одном из общежитий бывшего некогда богатым объединения я открыла свой отель. Не то, чтобы он был шик-блеск, но на четыре звезды потянет. Поживет там мальчик несколько дней. Я пока подберу ему квартиру. Вернее себе подберу. Он что? Так сказать объект моих вожделений и не более.
Переехали Большеохтинский мост, водитель лихо повернул направо, потом вывернул налево, и мы едем по Свердловской набережной.
Трехэтажное здание из кирпича внешне больше похоже на казарму, но войдите внутрь, там настоящий европейский отель.
Я специально выхожу первой, как только машина остановилась. Пускай мальчик расплачивается. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Напрасно, как оказалось, я так поступила. При мне они не смогли бы ни о чем договориться. Но дело сделано, в штаны напущено.
Чемодан вытащен, дождь не льет и ветер тише. Мое настроение улучшается.
Когда руководство объединения решило продать это здание, у меня дела шли в гору. Фирма имела несколько заказов, я набирала рабочих, но, как это часто бывает, подвели смежники и часть рабочих осталась без работы. Их я и бросила на ремонт общежития. Конечно, молдаване не могли производить отделочные работы на том уровне, которое требовалось, но общестроительную часть они выполняли быстро и качественно. Я сама контролировала этот объект.
- Тут я буду жить? – нотки недовольства прозвучали в голосе мальчика.
- Ты, Матвей, не смотри на внешний вид. Войдем, увидишь, что за хоромы я тебе предоставила. В Барселоне ты жил хуже.
Мой reception встретил меня подобающе, не то, что у испанцев.
- Людмила Петровна, - выскочил как чертик из табакерки, - что же Вы не предупредили.
- А то не успел всех ****ей выгнать? Принимай гостя. И чтобы все было чин чинарем, - с ним, отсидевшим за причинения вреда здоровью человека, повлекшим смерть последнего, семь лет в колонии общего режима, бывшего начальника охраны того самого объединения, общежитие которого я переделала под гостиницу, иначе нельзя.
Оглядела холл. Вроде, чисто. По телевизору демонстрируют самую поганую программу, ТНТ. Более идиотических программ я не знаю.
Мой мальчик, вижу, несколько смущен. Зная наших. Интерьерчик не хуже ихних, европейских. Мой reception суетиться. Рыльце в пушку, выходит я права. Напустил ****ей и теперь не знает, как выкрутиться. Помогать ему я не намерена.
- Давай ключи, - командую я ему. Побежал трусцой на место. Тащит. Ключи у меня тоже, как у них. На большой груше. Вижу, дает ключи от моего номера. Ну, уж фиг. Матвей будет жить в обычном номере. Нечего мальчика баловать.
- Людмила Петровна, - лебезит парнишка с прошлым, - завтракать будете в номере?
- Никакого завтрака. Моего друга определю и на службу, - парнишка глаза выпучил. Босс из-за границы притащила друга. Это что-то необыкновенное. Молчит. Его место у параши.
Пошли мы с Матвеем в номер. Подошли к лестнице, лифта тут не положено, я краем глаза вижу, как две девицы вскочили из каптерки. Ах, проходимец, где девок держал. Обязательно поговорю с ним.
- Людмила Петровна, - это уже Матвей, - номер всем хорош, но мне не хотелось бы, чтобы он стал для меня золотой клеткой.
- Матвей ты, что страдаешь комплексом клаустрофобии? Я уйду сейчас, и делай, что хочешь. Видел там, внизу мужика? Видел. Так вот он тут работает администратором, а не цириком, - в меня вселился чертик, - Он, кстати, может тебе и девушек поставить. Не смылится и мне останется.
Вспомнила своего отца краеведа. Мне исполнилось четырнадцать лет, и пришла пора становиться мне женщиной. Да, что я кручу. Начались у меня менструации. Мама поведала об этом отцу, я подслушала, и посетовала, что не знает как со мной поговорить. Отец сообразил. Вот что он мне сказал.
- Дочка, - начал он, немного смущаясь, - я считаю, что главное достоинство женщины нее в том, чтобы как можно дольше сохранять девственность. В конце концов, это всего лишь физиологическая особенность женщины. Это в Средние века на женщину надевали пояса верности, когда их мужья рыцари орденоносцы отправлялись в поход насаждать христианство мечом и огнем. Тогда остро стоял вопрос наследования. Но в наше время это нонсенс. Особенно, если принять во внимание основы нового идеологические общества. Главное для женщины сохранять чувство собственного достоинства, быть активным членом общества. Быть образованным.
Я слушала внимательно, открывая для себя отца в новом свете. Я же помнила, как он строго осудил своего товарища за факт прелюбодеяния. Ложь? Дань этому, идеологически напичканному обществу? Но, то, что сказал отец, запоминала. На всю жизнь. И ныне я стремлюсь быть активным членом общества, много читаю, познаю мир. Вы не смотрите на то, что я выражаюсь так вольно. С волками жить. По-волчьи выть.
- В Барселоне, - гнет свое Матвей, - мы говорили о моей учебе и возможной работе. Я нахлебником быть не хочу.
Хотела ответить ему, что его работа, это ублажать мое Либидо, но удержалась.
- И учиться будешь, и работу я найду. Будешь активным членом нового, рыночного общества.
В дверь поскреблись. Так-так. Не постучали, а поскреблись.
- Кто там?! – грубо спрашиваю, хотя знаю, кто там.
- Людмила Петровна, - ошиблась я, это наша сестра хозяйка, так я её обозвала. Ведает хозяйством. Белье, уборка и прочее, - можно Вас на минуту.
- Говори, у меня от него секретов нет, - не хочет. Топчется в дверях. Пришлось выйти.
Она мне шепотом говорит.
- Федор, - это администратор, - пока Вас не было устроил у нас настоящий бордель. Более того, тут собираются какие-то темные личности.
Сестра хозяйка, тетя Вера, Вера Игнатьевна до того, как я её приютила, работала заведующей отделом в районном управлении миграционной службы, и повидал много разного народа. Она мои глаза и уши в этом постоялом дворе.
- Часто собирались?
- Вы не были у нас шестнадцать дней, они устраивали свои шабаши восемь раз. Пили мало. С женщинами легкого поведения не общались. О чем говорили, мне не известно. Фёдор прогонял меня. Но кое-что мне удалось раздобыть, - сует мне в карман. Мудро, какой-то пакет.
- Иди, тетя Вера, - я ей тоже в карман кое-что сунула. Всякий труд должен быть вознагражден.
Тетя Вера ушла, а я задумалась. Есть, о чем подумать. Вспомнила дни перед моим отъездом в Испанию. Как-то суетно вел себя мой первый заместитель и держатель пятнадцати процентов акций. Как он ходил вокруг меня. Все торопил и беспокоился, как бы я не опоздала на самолет. Пытался всучить мне какую-то бутылку. Говорил, такого Вы в Испании не найдете.
Матвей зовет. Малое дитя.
Оказывается, мальчик кушать захотел. Что же, и я не прочь чего-нибудь забросить в рот. Принимать пищу тут я не желаю, но служку вызываю.
- Вызови мою машину, - командую я и окончательно кладу крест на моем отпуске. Я вновь в деле. Все подчиняется ему, его величеству bossiness, прием пищи тоже дело и очень даже важное.
Мой GM до блеска вымыт, есть и новшество. Витя установил дополнительные фары. Потом я узнаю, что это проблесковые огни.
- Так удобнее, - пояснил немного располневший Витя, - Быстрее доедем.
Мы и поехали «быстрее». Выскочили на Невский. Тут, как заведено «пробка». Витя включил эти огни и попер. Удивительно, но мы едем. Я везу Матвея в любимый ресторан «Демьянова уха». Соскучилась по нашенской рыбке. Уха! Копченый судак! Слабосоленая кета! Ко всему этому наша, русская водка. Кайф!
В ресторане меня встречают как дорогого гостя, который где-то задержался. Официант Саша вежлив и радушен.
- Как всегда? – я киваю. Как всегда, это сто граммов водки и кусочек соленой рыбки с зеленью. Как говорят империалисты - апперитивно. Для аппетита. По-простому.
Тройная уха в горшочках. С нею подается выпеченный в ресторане лаваш. Это единственное отклонение от традиционного для данного заведения меню.
Матвей млеет. Вижу, я вижу, такого ты, мой мальчик не едал раньше.
Из кухни вышел шеф-повар. Уважил. Поинтересовался, как уха. Спросил, как приготовить стерлядь. Умница, о моем визави ни слова.
- Вы, Людмила Петровна в Питере довольно известная личность, - это, что вопрос, констатация факта?
- Утверждаешь или спрашиваешь?
- Скорее утверждаю. Мне не дано знать все, но первое впечатление такое.
- Верно. Это впечатление. На самом деле, Матвей, я известна в определенных кругах. Например, в театральных кругах меня совсем не знают, – я немного ерничаю.
- Пока мне дано видеть Вас в обществе, так сказать, людей из сферы обслуживания.
- Мне думается, - начинаю я курс «молодого бойца», - что человек проявляется в любой ситуации. Даже в бане, где все голы, я сразу определю, к какому слою общества принадлежит тот или иной индивид.
- А как Вы определите, к какому слою я принадлежу.
Ах ты, юноша. Вот ты и открылся. Ты напичкан комплексами. Ты в некоторой степени социофоб. Ты индивидуалист. Тебе бы быть, к примеру, скорняком единоличником.
- Видите, Вы затрудняетесь ответить, - скоропалителен юноша. Ты боишься получить не лестное для тебя определение. И этому есть свое название. Эниссофобия. Боязнь критики.
- Не торопи события, Матвей. Скажи как твое отчество.
- Геннадиевич, а что? – отлично. Ты подтверждаешь мои предположения.
Подали втрое горячее блюдо и наш разговор и эпатаж прервался. Я вился Витя.
- Людмила Петровна, Вам на мой мобильник звонит Яков Ильич, - свой мобильный телефон я позабыла вынуть из чемодана, а он в гостинице. Достал-таки мой зам.
- Скажи, что я пьяная и говорить не могу, - Витя начинает вращать глазными яблоками. До меня доходит, он переключил телефон на громкую связь. Ну и что, я искажаю голос и говорю, - Сукой буду, докопался, я ему, что шестерка. Приеду, уволю к долбаной матери, - прилагательное я использую иное, но не стану же я оскорблять ваш слух.
Слышу клекот в телефоне и ужас на лице Вити.
- Он говорит, что Вы можете уволить его хоть сейчас, но это не спасет положения, и ещё он говорит, что в Администрации готово какое-то постановление. Я не понял. Послушай, Бога ради.
- Людмила Петровна, - голос Якова евреевича дрожит от злобы, - Вы не представляете глубины и остроты проблемы.
- Яшка, - продолжаю я играть, - ты определись, там глубоко или остро. И не дрожи зубами. Буду через час и, смотри, не разворуй мое предприятие.
Разъединилась. Матвей не лишен чувства юмора. Он смеется. Вите не до смеха. Что-то он, стервец знает.
- Говори, как на духу, чего у вас там стряслось.
- Яков Ильич меня убьет.
- Не успеет. Прежде я тебя убью. Говори, сучонок, - возымело.
- Когда Вы меня отправили из Испании, - вижу, обижен холоп, - меня на свою машину посади Яков Ильич. Вот я и услышал, как он с кем-то говорил, что какой-то проект кто-то перехватил и мы, то есть вы, теперь должны выплатит неустойку.
- Матвей, - Матвей деликатно отвернулся и разглядывает что-то в окне, - кончаем пир и едем в контору. Ты способен набить морду моему обидчику?
- Скажите кому, пасть порву, - принимает мою игру Матвей. Про себя думаю - сработаемся. И не только на ниве репродукции.
- Витя, заводи. Едем.
- Не извольте беспокоиться, Людмила Петровна, - рядом официант Саша: угощаем за счет заведения. Рады видеть вас как можно чаще.
Это вам не кабак в Барселоне. Россия!
- A High class, - говорит Матвей по-английски.
Мигая проблесковыми огнями, пересекая сплошную осевую линию, клаксоня непрерывно, мой GMC мчит по проспектам и улицам города, который некто сидящий в Смольном посчитал своей вотчиной.
Вишь, как заканчивается мой отпуск. Отлетела прочь Адриатика и полуостров с его горами и прочими прелестями. Мысли о работе. Пытаюсь сообразить, какой договор могли денонсировать. Перед моим отъездом мы заключил три договора. Два, так мелочь. Один же на двенадцать миллионов. Это для нашей конторы сумма.
Я заканчивала школу, и тут на меня свалилась эта напасть. Я влюбилась. Влюбилась в парня из соседнего двора. Был этот образец молодого поколения застоя высок и ужасно красив. Так, по крайней мере, мне тогда казалось. Теперь-то я понимаю, что это было обыкновенное помешательство юной дурехи. Выплеск каких-то гормонов и всего-то. Но было же. И полетела к черту учеба. Уточню, была я отличницей и «тянула» на золотую медаль. Вам это ничего не говорит, я знаю. Теперь об ученике судят по ЕГЭ. Да хер с ним. Школы как таковой нет. Отдельные герои учителя пытаются ещё учить малышей, но что они могут сделать с лавиной преобразований. Нашим руководителям неймется. У них в жопе сидит еж реформаторства. Но я не об этом вспомнила. Любовь и ничего больше у голове. Папа заметил это, и как-то вечером, когда объект моих тайных вожделений работал в гараже, папа позвал меня на кухню. Мать в этот вечер дома не было. Папа сидел у окна и курил в форточку.
- Дочка, - начал он, - видишь, я курю в открытую форточку. Это неудобно, но я делаю так, чтобы не беспокоить твою мать табачным дымом, - я сижу, как попка дурак и ничего не понимаю. Но не перебиваю. Знаю привычку отца начинать издалека, - Можешь спросить меня, отчего я так делаю. Скажешь, люблю и так делаю. Мы сколько с твоей матерью прожили в браке? – спросил и ответил, - Правильно, двадцать лет. Наукой доказано, что такой срок для того чувства, что люди прозвали любовью это не достижимо. Уважение, – это слово папа произнес по слогам, - вот основа союза мужчины и женщины. Жена мужа должна почитать, он её уважать. Тебе скоро выпускные экзамены сдавать. Это серьезная и ответственная работа. Тут нужна сосредоточенность. Предполагаю, что ты девушка увлекающаяся. Вся в меня. Я тоже бывало увлекался. А дело как же? Аутотренинг. Вот, чем тебе надо овладеть.
Потом отец рассказал, что это такое и привел несколько приемов.
К чему это я? А к тому, что сейчас мне нужен этот самый аутотренинг. Иначе могу прибить этого проходимца. Змею подколодную. Определенно, это он, Яков Ильич все так подстроил, чтобы мы лишились договора.
Витя лихо подъезжает к зданию нашего офиса. Умет этот хлюст пыль в глаза пустить. И о чудо, на крыльце стоит сам Яшка. С букетом цветов. Этот Витька предупредил. Пока я рассусоливала с шеф-поваром, он позвонил Якову.
Жаль дождь прекратился. Я бы тогда посмотрела, как Яков исхитрился держать зонт и этот веник. Матвей прижимается ко мне. Какой же он дурачок. Чего боятся. А, если он по другому поводу, то тоже некстати это.
Яков все так и стоит с охапкой гладиолусов.
- Просигналь, - командую я Вите, и он нажимает на клаксон. И тут он исхитрился установить нечто. Машина буквально взвыла. Очень похоже на рев момент быка в момент спаривания. Яшка подскочил на месте. Сообразил и сбежал по ступеням.
- Людмила Петровна, - завопил, - как мы рабы, что Вы вернулись.
Я же вижу его кислую рожу. Ударило. Это он организовал взрыв в отеле. Не удалось всучить мне бутылку с отравой, так решил взорвать меня.
- Брось ты этот веник, и пошли ко мне в кабинет, - Матвей топчется рядом. В этот раз он мне нужен, как рыбе зонтик.
- Виктор отвези моего друга в гостиницу, - а Матвею тихо говорю, - Сиди тихо и жди меня, - опять Виктору, - Головой отвечаешь за него, и привези мой мобильник. Уехали тут же.
Вхожу в кабинет. По привычке осматриваюсь. С первого взгляда тут все так же, как в день моего отъезда. Несмотря на этот факт на свое место не сажусь, а встаю у окна. Яшке против света будет трудно отслеживать мою мимику.
- Докладывай, как так получилось, что мы лишились выгодного контракта.
Секунд тридцать он не мог успокоиться. Что же и мне не мешало «успокоиться». Более верного способа, как выпить добрую чарку крепкого вина. Так говорил мой папа, когда его в очередной раз вызывали «на ковер» в горком партии.
Сейчас я проверю, был ли кто в моем кабинете. Как в сказке о Маше и медведях. Кто пил из моей кружки. Бутылка виски наполнена ровно на столько, сколько я отпила. Моя любимая стопка так и стоит с темно-коричневым осадком на дне.
Налила в два бокала грамм по сто пятьдесят виски. Закуска обычная. Орехи миндаля. Тяпнули. Делаю вывод. Яшка тут не был. Можно сесть в свое кресло. С этим креслом связана история. В Ленэкспо устроили выставку офисной мебели из Финляндии. Мне в чикле прочих прислали пригласительный билет на открытие. Событие. Финны не поскупились. Столы фуршет были накрыты в двух павильонах. Водка «Finlandia», шотландское виски, соки в ассортименте. Молодцы наши северные соседи, никаких колл. И с закуской тоже все было на высшем уровне. Разговоры, переговоры, а один финн буквально приклеился ко мне. Говорит по-русски не хуже москвича наших дней. Договор с ударением на первом слоге. ЗвОнить, а не звонИть. Милый малый. Не ясно было одно, что больше его интересует, моя попа, которую он не оставлял без внимания или возможность заключения договора. Расстались с ним в обоюдном убеждении, что нам надо дружить. А назавтра ко мне на фирму доставили это кресло.
В это кресло я и уселась. Яков стоит, и я не предлагаю ему сесть. Пускай постоит. Мало ли что народная мудрость говорит, в ногах правды нет. Это у кого-то нет, но не у меня.
Пятнадцать минут я слушала вороватого еврея, не перебивая. Из его речи я вынесла одно. Господин Гольман, знаю я этого прожженного дельца, убедил заместителя губернатора в том, что он выполнит работы дешевле и быстрее.
- Мне рассказали, что он нелестно отзывался о Вас. Говорил, как может баба строить лучше мужика.
Вижу, с каким удовольствием передает эти слова Яшка. Вижу, что он бы сам так сказал. Да трус он. Трусов я больше всего опасаюсь. Они от своей трусости могут сделать такую пакость, что мало не покажется.
- Скажи, Яша, а ты, случайно в этом не участвовал. Помнишь, как ты отговаривал меня подписывать этот договор?
Яков Ильич затрясся, изображая праведное негодование.
- Как можно?! Я в команде. Я тоже понесу убытки.
- Сядь уже. Не маячь, - мне стало ясно, его цель обанкротить мою фирму и в процессе банкротства прибрать к рукам все её активы. Времена грубого рейдерства прошли. Ныне они, эти подонки действуют хитрее. Меня интересует сейчас другое. Кто в администрации «курирует» его? Яков продолжает глаголить, вернее разглагольствовать. Он говорит о корпоративной солидарности, о взаимовыручке. Я же думаю о тех деньгах, который я потеряла и потеряю в ближайшем будущем. Я примитивный человек? Я человек, умеющий жить в заданных условиях. Я не подумала о деньгах тогда, когда в 1985 году, меня молодого специалиста послали в Архангельскую область. Из комфортных условий я отправилась в глухое место, где и газа не было. Мне обещали какую-то надбавку, но мне это было безразлично. Меня увлекала перспектива большой работы. Теперь без бабла пёрнуть нельзя.
- Я предлагаю Вам продать мне часть своих акций, - вот он, момент истины.
- С какого такого бодуна я буду тебе отдавать своё?
- Передайте в доверительное управление. Я же говорю, на Вас имеют большой зуб в Администрации, и вес равно жить не дадут.
Может быть, и отчасти он прав, но отдать кровное и остаться нищей, уволь. Надо искать другой ход.
- Послушай, Яков Ильич, - я меня тон, - провентилируй обстановку в штабе революции. Мне надо знать персонально, кто точит зуб на меня. Не может быть такого, что все ополчились на мою фирму.
- Шутница Вы. Я бы сказал штаб не революции, а коррупции. Вы не представляете, какие откаты идут туда. Если бы у Вас там была крыша, - пришлось прервать Якова.
- Судя по всему, у тебя там крыша в три наката, если ты хочешь перекупить у меня активы.
Ах, ты стервец, попала в яблочко я. Как ты вспотел мигом. И раньше я замечала за ним это качество. Чуть поволнуется, так его в пот бросает. Я рекомендовала ему обратиться к врачу эндокринологу, и почаще принимать душ.
- Вы как всегда неправильно меня поняли. Я же ради спасения фирмы.
- Лжешь ты, - пора кончать эту бодягу, - Тебе наплевать на фирму, и на меня тебе начхать. Неси все документы по этому договору.
Мнется, но не уходит. Лицо покраснело и пот катит.
- Документы? – спрашивает.
- Я тебе уши прочищу. Где документы?!
Зазвонил телефон. Снимаю трубку, давая этим Якову Ильичу передохнуть.
- Людмила Петровна, - голос в трубке голос мужской и мне незнакомый, - узнал, что Вы вернулись и тут же звоню, - и кто же это тебе доложил. Везде кроты. Доносчики. Не иначе, как этот, который стоит передо мной, - Очень хотелось бы встретиться с Вами.
- Господин хороший, в приличном обществе принято представляться, - слышу, засопел.
- Пардон, заместитель Губернатора Смирнов Евгений Иванович, - так-то, господин Смирнов, главный взяточник в Администрации. Ситуация начинает проясняться.
- Через два часа я буду готова встретиться с Вами – это мой принцип, идти на таран.
- Ну, что Вы, - завибрировал мздоимец, - Вам надо отдохнуть после дороги.
- Наотдыхалась. Говорите, где Вам удобнее,- пауза. Выходит, ты попытался проверить меня на вшивость, напираю, - Если угодно мы можем встретиться в каком-нибудь нейтральном месте. Например, - называю ресторан моего старинного знакомого.
- К своему стыду такого не знаю, - это надо понимать так, этот мне ещё не отстегнул, - Но согласен.
Яшка уши навострил. Пытается услышать, о чем и с кем я говорю. Имени моего собеседника я не называла, вот он и тужиться, понять, кто это.
Разъединились с господином Смирновым и «соединились» с господином Шихом.
- Смотри, не обкакайся, - Яшка аж присел, - Это был зам Губернатора, стрелку мне забил, - говорю на их языке.
Продолжить нам не дал Матвей, стучит в дверь.
- Заходите, - громко говорю я, не зная, кто за дверью.
- Людмила Петровна, - Матвей сразу оценили диспозицию, как невооруженный конфликт антагонистически настроенных сторон, - на Вашем мобильном телефоне вызов. По-моему, это номер городского телефона Смольнинской АТС, - не так прост, как я и предполагала, мой мальчик.
Яков Ильич Ших выпучил глаза. Он думал, что мой друг обыкновенный партнер по постели, а тут такие познания.
- Яков Ильич, неси документы.
Точка. Если он не принесет договор и приложения к нему, то выходит он их сбагрил.
Коротко обрисовав истинное положение вещей, я предложила Матвею поехать со мной на встречу с заместителем Губернатора. К моему превеликому удивлению Матвей воспринял это вполне безобидное предложение весьма странно. Он как будто испугался. Мы оба молчим.
Пауза продолжалась недолго. Вернулся Ших.
- Людмила Петровна, у меня договор, а приложения Вы не отдавали, - такие ошибки мне приятны. Вообще, я человек незлобивый, и если окажется, что мои подозрения беспочвенны, то я тут же отхожу.
- Так давай договор-то, - он опят потом пошел. Что за черт!
- Он у меня в сейфе, а ключ я дома забыл.
Ну, сучонок, опять я взрываюсь. Мало мне обманов и тут ошиблась.
- Матвей, Виктор, - командую я, - берите этого забывчивого господина и езжайте к нему домой. Без договора не возвращайтесь, - они уже в дверях и тут я как в кино, - А тебя, Матвей попрошу задержаться.
Матвей воспринял мою просьбу проследить, чтобы мой заместитель никому не звонил спокойно. И вновь я прихожу к выводу, что этот юноша не простой студент.
Ушел и он. Пора мне пораскинуть мозгами. До встречи с господином Смирновым три часа. За это время танки Гудериана в сорок первом году прошлого столетия проходили километров тридцать, так что у меня времени навалом.
Почему я вспомнила сорок первый год и гитлеровского генерала? Да потому, что мой папа, ушедши на фронт в составе добровольческого полка, держал оборону под Москвой. Буквально за месяц до начала войны он был командирован на курсы политпросвета. Там и вступил в добровольцы. Был ранен. Долго лечился, и уже в начале сорок второго опять попал на фронт. Но я не об этом. Мой паж готов лечь костьми за меня, мою честь и достоинство. Проверим, так ли это.
В моем GMC приятно пахнет и умеренно прохладно. Матвей, молодчина, сидит впереди рядом с Виктором. Яков забился в угол позади. Молчит. Вспомнила анекдот - мочишь? Всякие гадости обо мне думаешь. Невольно улыбнулась. Что тут произошло. Яшка впал в безумство. Такую истерику закатил, что Витя чуть не врезался впереди идущую Мазду.
- Вы смеете сменяться надо мной?! Вы бесчувственный человек! Я, можно сказать, спасаю Вашу фирму, а Вы смеётесь.
Ему врезать по роже, но тут люди и они не поймут.
- Спасти?! – спрашиваю и гляжу ему в глаза, он отводит их, - Смотр в глаза, - рискую, - А не ты ли слил мой договор господину Смирнову?
Тут господин Ших сник. Я попала в точку. Продолжаю «шестой Сталинский» удар.
- Дома окажется, что ключа нет. Потерял.
- Да, потерял, - каков наглец, - С каждым может случиться.
- Витя, поворачивай назад. Нечего нам у этого ренегата дома делать, - Витя, включив ревун, разворачивает чудо американского автопрома, и жмет на газ. Через десять минут мы у подъезда моего офиса.
Ещё через пять минут я набираю номер, состоящий из шести семерок и одного, посредине нуля. Меня скоро соединяют и принимают заказ на вскрытие сейфа.
Ждем мастеров. Ждать просто так я не могу и выпроваживаю Витю и Яшку.
Матвей понимает этот мой демарш верно. Нам хватило двадцати минут. Умеет студент довести женщину без традиционного совокупления до оргазма. Виски приятно обжигает мое горло. Тут и мастера пришли. Отослал Матвея с Яковом к нему в кабинет, и занялась подготовкой встречи с господином Смирновым.
Мамука Майсурадзе (;;;;;;;;;) ответил сразу.
- Вай, Люся джан, рад тебя слышать ещё больше буду рад тебя видеть, - я ему верю.
С Мамукой я познакомилась пять лет назад. Он оправдал значение своего имени, он явился мне, как восход солнца. В двухтысячном году, года ВВП приступил к обязанностям Президента, мы, группа Питерских предпринимателей решила, что теперь нам вздохнется легче. Надежды юношей питают. Не молоды мы были и, вроде не глупы. Но не сбылись наши надежды. Не буду лукавить, кое-что к лучшему изменилось. Например, губернаторов перестали избирать. Отсекли воров и бандитов с большой мошной. А что взамен? Сильна власть Мамона. Что-то я отвлеклась. Я же о Мамуке. Молодой грузин встал на моем пути в тот момент, когда казалось всё встало против меня. Насели налоговики, одолели проверками пожарные и ростехнадзор. Последней каплей стало ЧП на одном из моих объектов. Остолоп крановщик не закрепил башенный кран, пропустил мимо ушей штормовое предупреждение и кран упал. Хорошо ещё обошлось без жертв. Порушил стену и всего-то. Но вой подняли адский. В те дни мне хотелся удавиться. Но, как обычно, прежде чем намылить веревку, я решила выпить. Мамука тогда держал небольшое заведение в московском районе. Что-то похожее на прежние рюмочные. С одним отличием. Там стояла микроволновая печь, и можно было съесть горячие сосиски или откушать солянки. Жена Мамуки стояла за стойкой, его дальня родственница работала посудомойкой и уборщицей. Семейный подряд в современных условиях.
Ламара и Манана. Так звали этих женщин.
Горячащую солянку я глотала, не ощущая вкуса. Водку пила, словно это была вода. На такое мое состояние первой обратила внимание Ламара. Улучив момент, когда у стойки не было никого, она подсела ко мне. Мне было все равно кому поведать о своих несчастьях. Ламара молча выслушала меня и сказала с легким акцентом.
- Милая, наплюю ты на все это. Время у нас такое, что даже убийцы откупаются. Откупись.
Я посмеялась, где эти деньги взять.
- Посиди, попей кофею, я поговорю с мужем.
Теперь скажите, что подвигло грузинскую женщину так поступить. Вот и не верь в судьбу. Мамука в тот же вечер приехал ко мне. Говорили мы долго. Так долго, что оба устали. А, когда отдохнули, он был неутомим, Мамука сказал следующее.
- Люся джан, не волнуйся. Завтра решу твои проблемы.
И решил. Кому и сколько он заплатил, но случай с краном списали форс-мажорные обстоятельства. Более того один из его соплеменников устроил так, что мне поручили один из объектов из целевой федеральной программы. Это значило одно – стабильное финансирование. Я встала на ноги. Мамука тоже не сидел на одном месте. Кое в чем, не только вниманием к его неограниченным потребностям в женской ласке, и я помогла ему. По секрету скажу, то были дни моего «медового» месяца с вновь назначенным Губернатором.
- Мамука, родненький, я как рада тебя слышать. Через полтора часа я буду у тебя. Встреча у меня в твоем ресторане. Постарайся, чтобы больше гостей у тебя не было, возмещу.
- Обижаешь. Жду, - разъединился. Я могу ехать спокойно. Никого кроме меня, Матвея и господина Смирнова там не будет.
Пришли мастера и Матвей.
- В сейфе Шиха, - говорит Матвей и делает мне знаки. Я поняла и тут же рассчиталась с мастерами, - в его сейфе я нашел вот это.
Гляжу. Собственноручно написанная расписка Шиха в том, что он получил 5000000 рублей и десять тысяч евро. Не указано, за что. Мне и так ясно. За мой договор.
- Где он?
- Запер в его кабинете.
- Не спросил, где деньги?
- Вот карточки, - кладет две банковские карточки.
- Пин-код?
- Это, - листок из блокнота.
Солнце вышло из-за туч. Скворцы запели. Теперь, господин Смирнов у меня на руках джокер. Расписочка-то написана на Вашем бланке. Обмишурились Вы. Так сказать, и на старуху бывает проруха. Ха-ха.
- Едем, и будь готов к любым неожиданностям.
Знала бы я, что Матвей владеет приемами стрельбы с двух рук, стрельбой по-Македонски, и, что у него за поясом на спине две единицы стрелкового оружия. Револьвер системы Наган и пистолет Smith & Wesson.
- Предупрежден, уже вооружен, - таков был ответ, - Надо бы посмотреть на господина Шиха, - что-то в его голосе меня насторожило.
Якова Ильича мы застали сидящем в кресле с высокой спинкой спиной к нам. Его правая рука свешена. Голова склонилась к левому плечу.
- Ему не откажешь в мужественности, - тихо сказал Матвей. Я ответила.
- Скорее в данном случае основную роль сыграло то, что он лишился денег. Без них он подобен использованному презервативу.
Закрыв дверь на ключ, мы ушли.
______________________________________
Сообщение по линии ИтарТАСС.
«Вчера в Санкт-Петербурге в одном из ресторанов сети «Чито Гврито» убит заместитель губернатор города господни Смирнов. В Следственном Управлении при Прокуратуре сообщили, что господин Смирнов был застрелен неизвестным из двух видов ручного стрелкового оружия. Судя по тому, что преступника орудия убийства не оставил на месте, действовал не профессиональный убийца. Пресс-секретарь Управления добавила, что следствмем рассматриваются две версии. Одна, вязанная с профессиональной деятельностью Смирнова, другая, имеет отношение к его личной жизни».
______________________________________
- Милый, - говорю я Матвею, сутки назад хладнокровно расстрелявшему заместителя Губернатора, - кем ты определен ко мне?
- Рано открывать карты. В этом конверте билет на самолет и три кредитные карточки. Думаю, Вам не придется бедствовать. По крайней мере, месяца два.
Рано утром чужая машина отвела меня в Пулково-2.
____________________________________________
Часть третья
Я опять лечу. Самолет набрал высоту, лег на свой ему одному известный курс и прет себе всеми тремя двигателями на Восток. На Востоке я не была ровно два месяца. Столько времени прошло после того, как Матвей, черт его дери, без какого бы то ни было моего указания, в упор расстрелял заместителя губернатора по вопросам инвестиций и строительства, и бросил мне: Людмила Петровна, теперь Вы окажитесь основной подозреваемой, и лучше бы Вам покинуть пределы страны, которую называют Российской Федерацией, я буквально сбежала из ресторана милого мне Мамуки и его жены Ламары. Завтра состоялся очень интересный разговор с Матвеем.
Я узнала, что он москвич, бывший офицер спецподразделения ГРУ, состоит на службе у известной всему миру миллионерши, жены одного политического деятеля. Это по её приказу он отправился в Барселону с целью войди в доверие ко мне, стать моим ближайшем в прямом смысле человеком и неотступно следовать за мной. Тогда, когда Матвей ровным тоном, тоном пастора в костеле, говорил эти оскорбительные для моего самолюбия слова, я находилась в ступоре. Да и позже, я не могла рассердиться или обозлиться на него. До того было сильно чувство к этому циничному и хладнокровному мужчине. Сумел е он оказать на меня такое сильное влияние. Правда, я спросила его: И взрыв ты устроил?
- Это не я. Против Вас работают две группировки. Питерская и Московская.
Выходило, что Матвей, ликвидировав Питерскую группировку, оставил меня на съедение московским хозяевам.
Так я думала в те часы. Два года жизни вдали от родного очага, вдали от русской речи, в окружении холодных исландцев не прошли даром. Ныне я иначе смотрю и оцениваю ту ситуацию, в которой я оказалась летом 2005-ого года. Матвей знал, куда меня отправить.
Немного о стране, где мне пришлось провести два года. Ещё в аэропорту Матвей для чего-то мне сообщил, что дипломатические отношения между Исландией и СССР были установлены в сентябре 1943, что Исландия одной из первых признала независимость прибалтийских государств ещё до распада СССР. Ну и что, подумала я, но уже в Исландии поняла, что это значит на практике. Что такое сентябрь сорок третьего года? А значит это одно. К тому моменту стало очевидно, что Советский Союз наголову разобьет фашистскую Германию. Исландия же поспешила признать отколовшихся прибалтов. Матвей просто издевался надо мной. Послал к людям, которые явно недружелюбно относятся к русским.
Однако он помог мне с жильем там. Дал адрес какой-то женщины, и она без особых усилий с моей стороны нашла мне вполне приличную квартиру на окраине Рейкьявика. Как у них все просто. Назвали свою страну как дети – Iceland, ледяная страна. Льда там, правда, нет. Гольфстрим обогревает этот остров словно заботливая сиделка в больнице.
Я прилетела в Рейкьявик в начале сентября, а температура была по-настоящему летняя, плюс семнадцать по Цельсию. Зимой. Забегу вперед, у них по нашим меркам тепло. Максимум пятнадцать градусов. С минусом. Конечно.
Вопреки названию и наличию ледников, Исландия — отнюдь не арктическая страна. Прибрежные воды у острова свободны ото льда в течение всего года. Но когда, течением вынесет массу полярных льдов на севере и востоке, то тут уж держись. Погода меняется раз по пять на дню. У них и поговорка есть на этот счет: Если вам не нравится погода, подождите пять минут, и станет ещё хуже
Тёмное время длится с середины ноября до конца января. Почти как у нас. Скоро я поняла, почему Матвей отправил меня именно сюда. Очень похоже по климату. Сами исландцы к иностранцам относятся как средневековые японцы к иноземцам. Просто их не замечают.
Их столица по населению равна одному нашему району. 180 тысяч всего-то.
Их Президент сидит на своем месте с 1996 года. Послушайте, как его зовут - Олафур Рагнар Гримссон. Для русского уха немного дико. Разберись тут, где имя, а где фамилия. Но и Премьера зовут не лучше - Йоханна Сигурдардоттир. Каково? То-то. Скажите кто он, баба или мужик.
Квартирка у меня крохотная. Сначала я тыкалась об углы. Потом привыкла. Не всю же жизнь жить в хоромах. Свою Питерскую квартиру я оставила под присмотр опять же Матвея.
Тут нет кухни как таковой. Ниша с электроплитой и посудомойкой, узкий залавок, малюсенький шкаф. Холодильник большой. Ничего не скажу.
Спальня большая. Через арку другая комната. Это холл. Хозяйка квартиры женщина средних лет, прекрасно сохранившая фигуру, но с лицом искаженным пластическими операциями, рассказал мне о «тайнах» квартиры. Душем можно пользоваться только два раза в сутки. Таков договор. Мыть посуду в посудомойке с закрытым сливом. Электричество зажигается только в одном месте. Если смотришь телевизор, то можно включит один ночник. Чтобы рюмку мимо рта не пронести, про себя пошутила я.
- Это мои подруги, - сказала Ингрид, изящно поведя рукой. На стенах спальни висло множество фотографий обнаженных женщин. Парами. И везде хозяйка квартиры. Она лесбиянка поняла я. Удружил Матвей.
По секрету скажу. Ингрид мне понравилась. Но об этом позже. Если настроение будет.
Через три дня я узнала шокирующую для себя новость. Йоханна Сигурдардоттир, их Премьер тоже лесбиянка.
Она зарегистрировала брак со своей подругой, писательницей и журналисткой Йониной Леосдоттир.
Роман между политиком и писательницей завязался в начале 2000-х годов. С 2002 года Сигурдардоттир и Леосдоттир жили в так называемом гражданском браке. Как отмечала их газета Telegraph, премьер-министр Исландии является первой представительницей сексуальных меньшинств, возглавившей правительство отдельно взятой страны. Что удивительно, она раньше была замужем за мужчиной. От первого брака у нее есть двое взрослых сыновей. Кроме того, глава исландского правительства воспитывает пасынка. Это и называется демократией.
Свое новое жилище я обжила быстро. Не всю же жизнь я жила в апартаментах. Мое детство прошло в небольшой квартире. Юность студенческая в общежитии. Молодым специалистом я, где только не жила. Балки и палатки. Съемные комнаты. Позже номера в гостиницах. Свою квартиру я приобрела, когда мне было тридцать семь лет. Раньше с мужем, не хочу вспоминать его, жили в квартире его родителей. Они на даче. Мы в квартире. Пакость заключалась в том, что они имели свои ключи и могли в любой момент вломиться. Муж усердствует на мне, а тут они. Не мудрено стать импотентом.
Прошла неделя и я могла уже без особых осложнений управляться на кухне, не обращать снимание на фотографии лесбиянок, готовить еду из тех продуктов, что продавили тут. В мое меню вошла рыба, которую раньше я признавала только в качестве закуски. Я заставила свой желудок отвыкнуть от черного хлеба и приучила его к пресным беловатым лепешкам со вкусом тмина. От одного мне было не отвыкнуть. От русской водки. Странные люди эти исландцы. Декалитрами поглощают пиво, а водку не пьют. Если и пьют, то в таких дозах, что её сердечную впору продавать в аптеках.
Освоилась в своем новом жилище и начала осваивать город. Прежде всего, я выяснила, что значит само название города. Это у меня от отца. Оказалось, что Рейкьявик, это Дымная Бухта. Почему такое название дали древние викинги этому маленькому и уютному городу, который окружен с трех сторон морем и имеющий совершенно нехарактерную для столицы застройку, мне выяснить не удалось. Зато узнала, что сам город расположен на месте, где викингами Инголфура Арнарсона было построено первое постоянное поселение на острове в 874 году.
По мнению ООН, он считается одним из самых необычных городов мира. Центр города, так называемый "Старый Рейкьявик", это обширное зеленое пространство лужаек и озер, перемежающихся с традиционными домами старой постройки, сохранившими множество признаков раннескандинавской архитектуры. Выражать таким слогом свои впечатления тоже научил меня отец. Он говорил, - Если дело касается описания, какого бы то ни было географического объекта надо быть предельно точным и избегать лишних эмоций.
С большим удивлением я то и дело видела овчарни и хлева, пристроенные к основным зданиям, в которых проживают люди. Естественно, скот в них не держат уже много лет и большинство из них переоборудованы в магазинчики и кафе, но былое предназначение этих построек угадывается без труда. Гуляя по городу, я заглядывала в эти милые и уютные заведения общепита. За одну прогулку я выпивала до литра кофе и съедала не меньше десяти единиц сдобы. Можете представить, как увеличились в объеме мои бедра и грудь.
Среди старинных зданий Рейкьявика интересны Дом Парламента (1881 г.) и старое Здание Правительства (XVIII в.), расположенные между гаванью и озером. На этом ограничу свои описания. Я же не экскурсовод вам.
Прошло три недели. Ингрид заглядывала ко мне в пятницу. Таков наш уговор – оплат понедельная. В третью пятницу Ингрид явилась не одна. Она привела свою приятельницу. С порога она заявила: This is my woman, who I love.
В Исландии английский язык можно назвать вторым, так что особых проблем в общении у меня не было.
Что же. Надо привыкать к их образу жизни. Тем более что однополая любовь узаконена их Парламентом, Альтингом. Любимую женщину Ингрид звали по-русски Анной. Была Анюта мила, тонка костью и гладка лицом. Её русые волосы пускались на плечи, они же были прямы, как у девочки подростка, грудь её резко контрастировала со всем остальными пышная и упругая. Черт меня дери, но она мне определено приглянулась. Невольно подумаешь, что лесбиянство заразно.
- Наша русская гостья, - это говорит Анна, - наверное, соскучилась по русской еде, - и выкладывает из рюкзачка буханку черного хлеба, банку квашеной капусты и литровую бутылку водки.
- Анна служит в вашем посольстве, - объяснила это «чудо» Ингрид, - Она и по-русски хорошо умеет говорить.
Кто его знает, что подвигло нас с Анной в объятия друг друга, но были они в меру страстны и необычайно ласковы.
Ингрид ничуть не смущена. Она как мне показалось, была даже рада такому нашему «сближению».
Для меня началась новая жизнь. Life in parades.
А через две недели ко мне приехал Матвей.
- Что, мальчик, - скрашиваю я его и хитро улыбаюсь, - приехал поглядеть, не подохла ли я тут? Вы же с мадам Гатуриной этого хотите? Яшка пытался взорвать меня в Барселоне, господина Смирнова, который был в шаге от того, как меня пристрелят его сатрапы. Отослали подальше в надежде, что я тут сама сдохну, - я бы и дальше говорила. Такое у меня было настроение, но Матвей грубо, поцелуем в губы, перебил меня. Что же. Это выход. Мало ли что я рассталась с Анной час назад, то есть в семь утра, ей на службу в посольство надо. Одно другому не мешает.
- Считай, как хочешь, но я отослал тебя в Исландию ради того, чтобы та госпожа, о которой ты говорила, не смогла и вправду убить тебя. Она ищет тебя на Канарах. Её фантазии хватает только на это.
Я поинтересовалась, что привело его сюда, и он ответил вполне, как мне показалось, откровенно.
- Во-первых, привез твою долю от продажи фирмы, - молчу. Это называется, без меня меня женили, - во-вторых, просто захотелось увидеть тебя, - в это трудно верится. после того, как я увидела Матвея, так сказать, в действии, я не обманываюсь по поводу его настоящего предназначения. Спору нет. Он превосходный любовник. Он умеет довести женщину до оргазма. Он не ограничивается примитивным перепехнином, а умело воздействует на самые сокровенные эрогенные её зоны. Однако главное его дело, интрига и ликвидация неугодных хозяину объектов. Это его выражение. Потому я не могу исключить, что его слова о желании увидеть меня всего лишь ширма. Истинная цель может быть иной. Деньги послужат приманкой. Я клюну на неё и тем подпишу себе смертный приговор. Кто хватиться русскую женщину в холодной Исландии. Матвей устроит так, что моя смерть будет выглядеть несчастным случаем.
- Я тебя не стесню. Снял номер в гостинице. А поездить по стране мне хочется с тобой. Ты не знаешь, как тут с прокатом автомашин?
Дрожь прошла по телу. Он решил утопить меня в одном из озер или водопадов. Сварить в гейзере. Концы в воду. Меня обуял истерический смех.
Матвей поступил просто. Он дал мне пощечину.
- Убить меня приехал, - спросила я и получила достойный ответ.
- Дура ты. Прикипел я к тебе. А фирму все равно бы отобрали. У них сила. Она, мадам Гатурина вошла в десятку самых богатых людей планеты. Это раньше человека ценили по делам его. Теперь деньги главное.
- Сколько же тебе заплатила она за то, чтобы влезть ко мне в доверие? – червь сомнение не давал мне покоя.
- Права, как ты права. В тот момент я оказался в очень сложном положении. Из отряда уволили. До пенсии дослужить не дали. А, что я умею? Знаю два иностранных я зыка, умею убивать людей. Жена ушла. Развод оформила сама. Моего заявления даже не потребовалось. Все решили те же деньги.
Я видела, Матвей говорит искренне. Стало его жалко до слез. Как может женщина утешить мужчину? Самый верный способ, это подарить ему ласку.
Матвей вошел в мою mini apartment в десять утра, а успокоилась я в два часа дня.
- Люся, - как обворожите его голос, - ты чудо, – я млею, - ты само совершенство, - у меня помутился разум, - я не испытывал такого наслаждения раньше, - во мне вновь просыпается гетера, - И не говори мне о разнице в возрасте, - тут он допускает ошибку, - ты юна и в тебе неиссякаемый источник неги, - я опять впадаю в прострацию.
- Ты же голоден, - в этот момент во мне проснулся матерински инстинкт.
- По правде говоря, я ел вчера вечером. Веди в ресторан.
Ресторан Frakkar расположен в старой части Рейкьявика, где все улицы названы в честь древних скандинавских богов. Это тихое и уютное заведение, где я уже побывала, но в ресторан не заходила, но по рекламе судя, там гостей ждет теплый прием. И ещё я знаю со слов Ингрид, что там работает самый лучший в стране шеф-повар, специализирующийся на блюдах из морепродуктов. Самые популярные рыбные блюда – отбивные из китового мяса, камбала, зубатка, рыбная похлебка.
- Пройдемся, - предлагаю я, и Матвей соглашается.
Обедаем мы долго. Матвей говорит и говорит. Я слушаю. И что удивительно, с большим интересом. Мне было шестнадцать лет, когда он родился. Я заканчивала школу. Какое это было время. Мой отец работает в газете. Пишет стихи, и их публикуют. Он счастлив. Но отчего мама так недовольна? Мне невдомек. Но скоро я пойму причину недовольства матери. Какой жене понравится, когда у мужа появляется другая женщина. Вспоминаю один вечер. Это было поздней осенью. Народ собрал урожай со своих шести соток, насолил грибов и наварил варенья. Кое-кто умудрился наделать домашнего вина, и теперь его дегустирует. У нас дачного домика нет. Отец ярый противник, как он выражается частнособственного инстинкта.
Отец пришел домой часов в девять вечера.
- Сдавали в печать утренний выпуск газеты, - так он объявил свой поздний приход.
На это мама возразила так.
- В субботу твоя газета не выходит и ты не метранпаж. До секретаря ты не дорос.
Мама умела задеть тонкую струнку отца.
- У вас в вашей типографии, - продолжала мама наступление, - всех выпускающих прыскают женскими духами.
Ну и нюх. Я ничего не заметила. Их ссора продолжалась без меня. Меня отослали в гости к подруге. Родители были в спальне, когда я вернулась. А утром мама сказала, что папа с нами теперь жить не будет. У меня началась весёлая жизнь. Не в том смысле, что началась вольница. Делай все что хочешь. Меня и раньше не очень-то ограничивали. Нет. Я стала жить подобно челноку. Это в девяностые годы так стали называть тех, кто ездил туда сюда в Турцию за шмотками. Просто я ездила от мамы к папе. Не могла я жить без отца. Он для меня был особенным. Он много знал и интересно рассказывал. У него был собственный взгляд на современную жизнь. От него я узнала, кем был Хрущев и чего он добивался. Узнала, как проходили выставки художников авангардистов. Вообще, у него было интересно. Его женщина оказалась очень симпатичной и доброй. Мне было смешно смотреть, как она заботиться об отце. Будто он маленький мальчик. Она его так и звала: Петенька, мой мальчик. Смешно же? По малолетству я тогда не могла глубиной сущности происшедшего с отцом. Теперь, глядя на сидящего напротив Матвея, я понимаю, тогда к отцу пришло счастье быть любимым и любить. Может быть, и меня посетило это? Одно мне было ясно. Меня посетило не знакомое мне чувство. Даже к сыну у меня такого не было. Кормить грудью я его престала рано. В ясли отдала, как только представилась возможность. Наверное, это был своеобразная реакция на его отца. Очень сильно папаша его не опостылел, а мальчик был до чертиков похож на него.
- У нас в семье, - доходит до моих ушей голос Матвея, - отец был стержнем, вокруг которого все вертелось. Он не был членом КПСС, но рьяно верил в светлое будущее коммунизма. Сестре повезло больше. Там мать верховодила. Иначе было нельзя. Когда у Ирины начались менструации, отец был так поражен, будто его дочь в четырнадцать лет родила. Он испугался.
Как он говорит о семье! Сколько уважения и любви я слышу в его голосе. В моей семье такого не было. Мать и отец жили в разных измерениях. Мать сама практичность и рассудительность. Отец фантазер и лирик. Забывчив был поразительно.
- Меня отец муштровал покрепче, нежели солдат во времена правления Павла Первого. Но я за это ему благодарен.
Тут мне в мою башку пришла мысль, как же он ушел от ответственности за убийство чиновника столь высокого ранга. Решилась перебить Матвея.
- О чем ты говоришь? Какое убийство? Какой Губернатор? Если до тебя дошли слухи о смерти господина Смирнова, то он умер от острой сердечной недостаточности.
Сильна власть денег! Напрасно я задала ему этот вопрос. Он помрачнел и перестал рассказывать о своей семье.
Официант подал счет. Цифра, указанная там, меня ошеломила. Матвей расплатился без звука.
- Ты не устала? – как он внимателен. Раньше мне такого вопроса не задавал никто. Я машу головой, - тогда пошли искать прокат автомобилей.
Рейкьявик вечером очень похож на Питер. Народ тут одет иначе. Сплошь спортивный стиль одежды. Тут не встретишь даму в дорогом манто. Женщины поджары. Мужчины в основном сухопары. Редко встретишь тучного человека.
- Зайдем? – предлагает Матвей, мы стоим у двери в бар.
- Тяпнем, - мне весело и легко с ним. Бокал Мартини мне. Рюмку Джина ему. В Испании было иначе. Там нас разделяло положение. Я состоятельная туристка из России. Он стюард. Как будто. Тут мы пара. Просто пара - мужчина и женщина.
- Надо спросить, где у них ближайший пункт проката, - это говорю я.
- Не надо, - возражает мужчина, - я знаю.
Какой он молодец. Узнал заранее. Так я думаю.
- Я уже пользовался их услугами, - опять я ошиблась и тут же насторожилась. Выходит, ты тут не в первый раз. Кого ты «пас» прежде? И какова была судьба той? Но больше меня волнует, какова моя участь. Дура я дура. разнюнилась. Позабыла, кто он? Вспомни, как хладнокровно он расстрелял господина Смирнова.
Матвей невозмутим. Матвей уверен в себе. Он силен в этом. Я здесь, в чуждой мне обстановке, лишенная опоры на друзей или, хотя бы, сподвижников бессильна. Но не стану я его жертвой. Я должна найти силы и способы побороть его злые умыслы.
Подошли к конторе проката авто. К слову. Тут масса наши «Лад». Интересно, какую машину выберет Матвей?
Вышел из боковой двери молодой человек. Почти мальчишка. Как он опознал в нас русских, не знаю, но говорить с нами он начал на плохом, но все же русском языке.
- Господари, - так говорят у нас на Западной Украине, - хотят ехать в путешествие?
- Точно так, юноша. Показывай нам свой гараж. Юноша на рысях побежал куда-то в глубину ангара.
- Люся, - это Люся теперь меня коробит, - какое авто ты предпочитаешь?
- Только не катафалк, - невольно вырвалось у меня.
- Ты заболела паранойей. Опять о своем. Если бы я имел целью ликвидировать тебя, стал бы тратить время. Я профессионал.
Он сказал правду. Я свидетель тому.
Молодой исландец катит на нашей «Ладе Priory». Ярко-красный кузов. Такая машина не затеряется в просторах Исландии. Я представила эту симпатичную машину где-нибудь рядом с ледником Ватнаёкуль. По сведеиям, почерпнутым мною из путеводителя, самым большим ледником в Европе. Отчего-то такая картина показалась мне немного смешной.
- Смешная машина? – по-своему понял Матвей.
- Машина не может быть смешной. Такой её сделали люди. Люди могут быть смешными. Вернее. Их поступки.
- Выходит, я смешон?! – он злиться. Это хорошо. Налет пиетета и нежности слетел. Открылась сущность человека. Надо идти дальше.
- Не может быть смешон человек, имеющий злой умысел.
- Опять ты о своем. Никуда не едем. Я провожаю тебя и ухожу в гостиницу, - проняло-таки. Не очень я и хотела ехать куда-нибудь. Тем более, что у меня началось кровотечение. Простите, господа хорошие.
Юноша исландец все это время стоял невдалеке и молчал, потупив взор.
Матвей Стеблов жестом подзывает исландца.
- A Machine we do not need. Sorry, - отчего-то по-английски говорит Матвей, и в этот момент я вспомнила, откуда мне знакома его фамилия. Это фамилия генерала, с которым мне довелось встретиться в Москве в 1991 году. В тот август меня командировали в столицу в Комитет по градостроительству для согласования проекта одного из долгостроя. Пятиэтажное здание полно бездельников. Хожу по кабинетам и везде пьянка. Так сказать. Наследие Ельцины. Плюнула на них и ушла гулять по Москве. Это было утро начала объявления ГКЧП о введении в городе чрезвычайного положения. ЧП и ЧП, а рестораны работают, как обычно. Улица Горького полна полупьяной молодежи и какими-то расхристанными людьми. Проголодавшись, я зашла в ресторан «София». Там и познакомилась с этим генералом. И он был весел. Пригласил за свой столик и разговорился. Обычное для русского офицерства дело, рассуждать стратегически.
- Если они, - он выбросил праву руку в направлении Красной Площади, - в течение часа, двух не начнут карательные операции, их сомнет толпа. Верьте мне, генералу Стеблову, - это он обращается ко мне, молодой и не знакомой женщине, - я прошел Будапешт.
- Пошли, - голосом отца говорит Матвей, - отведу тебя домой.
Прошли мимо плохой копии Парижской Мулен Руж, группка молодых исландцев слегка пьяная пела какую-то песню. Пара юных целовалась взасос. Неподалеку другая пара далеко не юнных сидела на лавке в обнимку. Городская жизнь северной столицы.
Ни что не встревожилось во мне. Я перестала быть женщиной. С той минуты, когда в меня поселился червь сомнения, я стала некоей зверюшкой, на которую объявили охоту.
Прекрасно смориться их Собор в вечерней подсветке. Постепенно я успокаиваюсь. Вспоминая парафраз – предупрежден, значит вооружен. Никто, естественно, меня не предупреждал, но я склона верить своей интуиции. Матвей шествует поодаль и создается впечатление, будто он конвоирует меня. Впрочем, оно так и есть. Я убеждена, что он имеет целью, как они выражаются, ликвидировать меня. Не по заказу госпожи Гатуриной. Это его инициатива.
У входа в подъезд Матвей довольно грубо развернул меня за плечи лицом к себе.
- Вы, Людмила Петровна, определенно страдаете манией преследования. Вам лечиться надо у психиатра. Я сейчас уйду, а Вы все-таки подумайте, имеет ли смысл мне убивать Вас.
Развернулся и пошел походкой хорошо натренированного легкоатлета. Что-то во мне немного затрепетало. Но я справилась с собой. Как он мил, внимателен и нежен был в Барселоне. Как искусно играл немного наивного студентика. И кем обернулся в Питере в ресторане Мамуки. Вспомнила Мамуку и взгрустнулось. Доставила я ему хлопот в тот вечер. Он молодец. Не испугался. Вывел меня через черный ход и даже поймал машину. Как он там?
Выпитое в ресторане и в баре полностью выветрилось, но пить я не стала. С этой минуты мне надо сохранят голову трезвой, а сердце холодным.
Стоило мне подумать о моем организме, как то же сердце забилось чаще. Я вспомнила Анну. My Icelandic love. В ледяной стране меня посетила горячее чувство. Меня ничуть не смущает, что это чувство я испытываю по отношению к женщине. В этом вопросе я толерантна.
Толерантность в социологии (от лат. tolerantia — терпение) — терпимость к чужому образу жизни, поведению, обычаям, чувствам, мнениям, идеям, верованиям.
Экологическая пластичность — способность организмов выносить отклонения факторов среды от оптимальных. Способность организма переносить неблагоприятное влияние того или иного фактора среды.
Эту цитату из справочника я привела для того, чтобы уточнить, в чем именно я толерантна. Я стала терпима и в социологическом смысле этого термина, и в экологическом. Меня не раздражает тутошняя природа и капризы погоды.
А что же пара Матвей + Я? Тут мне не до терпимости. Тут борьба. Кто кого. Чую я чую, звериным чутьем чую опасность, исходящую от него.
Войдя в свои mini apartments, я не стала зажигать света. Что это? Наитие? Простая забывчивость? Желание побыть в одиночестве и темноте? Хер его знает. Но Матвею было не прицелиться, и он отложил это до лучшего момента. Спросите, откуда я знаю это. Придет время, и я расскажу. А пока слушайте. Если уши не завяли.
Довольно изображать из себя пай-женщину. Этакую служку в монастыре. Я зла и сильна этой злостью. Они отобрали у меня фирму? Это больно, но не смертельно. Они не в силах отобрать у меня способность мыслить. Не смогли этого сделать большевики. Им и подавно не удастся.
На этом месте в тиши моей исландской хаверы раздался здоровый смех здоровой бабы. Я вспомнила 1982 год. Почил в бозе правивший семнадцать лет Леонид Ильич Брежнев.
Десятого ноября весь советский народ должен был впасть в глубокую скорбь. По мнению их, кремлевских старцев. А что нам с Колей делать, если у него одиннадцатого день рождения? Посыпать голову пеплом и рыдать? Хер на рыло. Коля накрыл такой стол, что и самому Романову на свадьбе своей дочери не удалось. Мы пили и веселились. Пели песни Высоцкого и Галича. Коля превосходно играл на гитаре. Потом мы танцевали танго под музыку Оскара Строка. Хи-хи. Я была в тот момент без трусиков. То-то радости было мужикам друзьям Коли.
Матвей застрелил г-на Смирнова? Хер вам. Это я его руками убила вражину. Вора и развратника.
Эй! Госпожа миллионерша! Ты подослала своего янычара, чтобы ликвидировать меня? Посмотрим, кто кого. Я не кровожадна, но роль зайца играть не намерена. Я волк скорее. Волк, оторвавшийся от стаи.
Прошла на кухню и вопреки всему выпила стакан виски. Водки не было. Тут и Анна пришла. Чуткая моя девочка.
- Мой волчонок, - так Анна прозвала меня после того, как я поведала ей свою истерию, - я отвезу тебя к своей тетушке в Стиккисхолмуре. У неё там небольшой дом. Никто там тебя не найдет. Тетушка живет в социальном браке с начальником местной полиции. Это что-то значит.
У меня тут же созрел план.
Быстро бежит машина. За рулем Анна, она взяла трехдневный отпуск в посольстве. Шоссе вьется по берегу в сторону Бред-фьорда. На заднем сидении большой баул полный еды и напитков. Мелькают по сторонам все зеленеющие небольшие поля. Кое-где копошатся желтые и красные тракторишки. Одной рыбой сыт не будешь.
Проехал километров семьдесят. На моих часах девять утра.
- Пора сделать остановку, - заметила мой взгляд Анна, - Проедем этот участок, там придорожного кафе. Там остановимся.
У капиталистов с этим делом строго. Quotient holdings.
Поворот и нам открывается небольшое строение. Перед ним арка. Над аркой вырезанный из фанеры раскрашенный бык – Bull. Бык устрашающе выставил рога. Того и гляди посадит пришельца на них. Странные эти исландцы. Нет, чтобы нарисовать чего-нибудь красивое. Вы ухмыляетесь. Я вижу. По вам так нет ничего краше быка с его семенными причиндалами.
В просторном холле на первом этаже этого двухэтажного строения, я к своему большому удивлению увидела русскую печь. Не совсем чтобы натурально русскую. Но нечто подобное. Она разделяла помещение на две равные части. В передней части расположилась стойка бара и гриль. За печью стоял ряд столов со стульями с высокими резными спинками. Деревянные столешницы было укрыты простоватой серой дерюгой с бахромой по двум краям.
- Куда мы тут со своей снедью? - спрашиваю я Анну в некотором смущении.
- Не беспокойся. Мы закажем у хозяина горячего чаю и попросим лепешек. На остальное он не обратит внимание.
Так оно и вышло. Мы заняли столик у окна. За стеклом его открывался чудесный вид. В дымке утра проглядывают низкорослые деревья. За ними причудливо изогнувшись, лежали сиреневые холмы. Вдали темнеет море. Анна хозяйничает за столом. На пластмассовых тарелках цвета морской волны она разложила красные куски рыбы, обрамив их зеленью укропа. Темно-зеленые чашки наполнились коричневой жидкостью, и по залу распространился аромат настоящего Мокко. В этот момент хозяин повел головой в нашу сторону. Ему явно не понравилось, что проезжие дамы пьют свой кофе, пренебрегая его налитком.
Мне Анна плеснула в чашку водки.
- Нам ещё ехать почти двести километров. Выпью, усну за рулем.
Соленый лосось раззадорил наши желудки и захотелось чего-нибудь горячего и мясного. Хозяин был доволен. Он приготовил нам большущую яичницу с беконом и поджарил тосты с местным сыром.
Наш завтрак продолжался тридцать минут. За это время не проехало ни одной машины. Интересно, имеет ли доход от этого заведения суровый хозяин? Он сам ответил на мой немой вопрос.
- Дамы не спешат? Может быть, желают осмотреть мое хозяйство?
Анна показала мне, что отказываться неудобно, и мы вслед за хозяином вышли из дома. Оказалось, хозяин придорожной харчевни держит ферму, где выращивает гусей.
- Гусиное мясо у меня покупают господа рестораторы из Рейкьявика и Кефлавика. В тамошнем аэропорту есть ресторан. Мне хорошо платят.
Ферма господина Лакснесс была организована по последнему слову техники. Все процессы запрограммированы в ЭВМ. Жене, а это она работает на ферме, остается контролировать.
Я не удержалась и спросила, почему у его заведения такой символ – бык.
- А потому что меня односельчане быком прозвали.
Мы опять катим по гладкому шоссе. Скоро я уснула. Бедная Анна вела свой «Ауди» в полной тишине. Она стоик.
- Приехали, - тронула меня за плечо и открыла дверь Анна. Какой чудесный воздух. Мы были в пути четыре часа. Выехали в семь утра, и теперь всего-то одиннадцать. В Стиккисхолмуре только, только начиналась жизнь обывателей. Женщины не спеша идут в магазины. Shopping. Мужчины тоже никуда не спешат. Тут все рядом. Их дома и их работа. Вернее они уже не спешат. Те, кто занят рыболовством, давно в море. Их рыболовецкие лодки вернутся к пристани к полудню. Там их будут ждать скупщики рыбы. На улицах поразительно мало детей. Наши борцы с тоталирзмом разрушили сеть детских садов и ясель. Тут детских учреждений в достатке. Исландцы предпочитают отдавать свои чада в детские сады. Не каждая мать сможет научить дитя рисовать и петь в хоре.
- Тетка живет на окраине, - Анна заметно устала, - и встает с постели не раньше полудня. Она считает себя представительницей местной богемы. В студенческие годы была знакома со студентом Художественного училища из Парижа, прожила всю жизнь и вот на старости лет вспомнила уроки, что он ей давал.
Анна ведет «Ауди» по узким улочкам Стиккисхолмура со скоростью пешехода. Мне кажется, что она позабыла дорогу к своей тетке. Один раз повернула. Другой. Мы опять выехали на ту улицу, с которой только что свернули. Я догадываюсь, в чем дело.
- За нами хвост?
- Что сильный выхлоп из глушителя? – не понимает моего сленга Анна.
- Я спрашиваю, нас кто-то преследует. Что ты крутишься?
- Ещё не знаю, но что-то мне кажется подозрительным тот автомобиль, что едет за нами. Попробуй, не поворачивая головы, посмотреть на него.
В таких случаях у женщин перед мужчинами есть преимущество. Не станет же мужчина глядеться в маленькое зеркало. А мы такое проделываем, чуть ли не ежеминутно. Смотрю. Да. Едет за нами английский Lend-rover. Пытаюсь разглядеть водителя. Что-то знакомое в облике его. Но что?
- Сделай рывок и потом резко затормози, - прошу я Анну.
- Эй, подруга, я не миллионерша и эту машину и купила в кредит. Он в меня врежется, а иметь дело со страховым агентом я не желаю.
- Не врежется, - я убеждена. За рулем внедорожника сидит Матвей. Как он узнал, куда я уехала. И почему его мы не видели раньше. На трассе. Впрочем, я спала, а Анне не до этого было. Не уснуть бы.
- Эх! Была, ни было, - совсем по-русски сказала Анна и нажала не педаль.
Хорошие машины делают в Германии. «Ауди» буквально прыгнула. Промчавшись метров двести, Анна затормозила. Если бы я не была пристегнута ремнем безопасности, то определенно врезалась бы рожей в стекло. Lend-rover взвизгнув тормозами, остановился в нескольких сантиметрах от заднего бампера нашего авто. Я ждала, что его шофёр выскочит из машины и начет качать права. Так бы поступил наш русский водила. Могло бы дойти и до применения силы, вплоть до травматического пистолета.
- Газуй, - командую я Анне, и она послушно посылает машину вперед.
Lend-rover остался стоять на том месте, где был. Ошиблась, облегченно выдохнула я, и жестоко ошиблась. Но осознание этого ко мне придет немного позже. А сейчас мы с Анной успокоенные едем прямиком к её тётке.
Домик тётки стоит в ста метрах от моря. Постоянный шум прибоя убаюкивает. Брейда-фьорд звучит для моих ушей, как песня. Тут я обрету покой. Тетка была сурова и остроумна таким же суровым юмором.
- Анна, тебе удалось доехать до меня и не разбить авто, - это она произнесла вместо приветствия.
- Людмила, это моя тетя Гонерилья, отец её королем не был, потому наследства в виде королевства не оставил.
- Вы русская? Анна сообщила мне о вашем с ней приезде, - тетка не обращает внимания на колкости племянницы, - Мой папа во время Второй мировой войны служил в английском флоте и ходил с караванами в Ваш Мурманск. В наследство он мне оставил твердое убеждение, что с русскими лучше дружить, нежели воевать.
Из-за дома выскочил пес. Огромных размеров с густой шерстью. Окрасом он был похож обыкновенную дворняжку.
- Черри! – скомандовала Гонерилья, - ко мне.
Пес повиновался. Он уселся у ног тетки и стал смотреть на меня. Жутковато. Тетка Гонерилья приглашать нас в дом не спешила.
- Какого черта Вас занесло к нам? Русские едут в Испанию, Францию или на Канарские острова. Я читала, что особо богатые развлекаются в Куршавеле. У нас не позагораешь. И девок продажных нет тут. Впрочем, зачем Вам-то девицы.
- Тетя, как Вам не совестно. Человек приехал к нам в гости, а Вы такое говорите.
- Меня жизнь научила говорить людям правду.
Пес зарычал и оскалил пасть. Тем самым он поддержал хозяйку.
- В Испании я была этим летом. Захотелось пожить на Севре, - как можно любезнее ответила я.
- Пошли в дом. Я вам завтрак приготовила. Для завтрака, правда, не время. Но что с вами, столичными штучками поделаешь.
Весь первый этаж дома тётки занимал каминный холл. Его разделяла стойка наподобие барной и за ней были видны плита, большущий холодильник и навесные шкафы. Надо понимать, это у неё кухня. У большого панорамного окна, выходящего на берег фьорда, огромных размеров стол. За такой стол можно усадить прорву народа. Неужели, госпожа Гонерилья имеет столь большую семью. Или она любительница больших компаний. Столешница стола была исполнена из цельных досок сосны. За это я отвечаю. Все же я строитель. На столешнице в беспорядке лежат домотканые салфетки с узором в виде распластавших крылья сказочных птиц. немного странно, но красиво. Посреди стола большой майоликовый кувшин. Молоко, решила я, и тут же нам было предложено выпить для аппетита домашнего пива. Эля. Первые глотки не вызвали у меня особого аппетита и удовольствия. Но потом с каждым следующим глотком я получала все больше удовольствия.
- Анна, - командует не дочка короля Лира, - помоги мне накрыть на стол.
Как все похоже. Наверное, и в Африке, где-нибудь в джунглях реки Нигер негритянка тоже просит свою молодую соплеменницу помочь ей устроить стол. Так и мама меня просила помочь ей, когда у нас ждали гостей. Помню она, помыв рюмки и бокалы, попросила меня отнести пару бокалов к столу.
- Неси осторожно, - наказала она мне, позабыв сделать такое же предупреждение на счет того, как их поставить на стол. Я благополучно донесла хрупкий груз до стола и там, облегченно вздохнув, бросил бокалы на пол. У мамы хватило юмора не отругать меня, а просто рассмеяться.
Наш поздний по меркам госпожи Гонерильи завтрак, состоял из овсяной каши, топленого молока, мягкого и очень соленого сыра, домашней лепешки из кукурузной муки. В довершение каждому полагался большой кусок пирога с черникой. Эль сделал свое дело. Все было съедено с большим аппетитом.
Меня потянуло в сон. Что говорить об Анне.
Хозяйка уложила нас в одной комнате. Она не могла знать наших с Анной отношений. Уснули мы через час и проспали до двух часов дня.
Так началась моя жизнь «в изгнании».
Тётушка Гонерилья кормила нас как гусей на рождественский стол. Мы с Анной много гуляли. Один раз местный рыбак взял нас с собой на рыбалку. Побывали мы и в местном клубе. Несколько странно звучали песни древних викингов для меня. Я тоже набралась смелости и спела русскую песню из репертуара позабытой на родине Клавдии Шульженко. Песню о синем платочке. Один пожилой исландец знал её и попытался подпеть мне. Тревоги и подозрения отошли.
На пятый день позвонила Ингрид.
- Анна, - почти кричала она, - я соскучилась. Не могу спать и есть.
Я не возражала против того, чтобы вернутся в Рейкьявик. Вообще, мне порядком надоела моя «командировка» в Исландию. У меня чешутся руки начать задуманное.
Пробыв у тети Анны восемь дней, мы уехали.
Обратная дорога всегда кажется длиннее, но мы одолели её без приключений.
В Рейкьявик въехали в пятом часу вечера.
- Ингрид ждет нас у себя.
Это спасло в тот вечер мне жизнь. Матвей все это время ждал меня в доме напротив моего жилища.
Как мы встретились, чем занимались, не буду описывать. Пускай каждый из вас сам домыслит. В меру своей испорченности.
На вторые сутки после нашего с Анной возвращения мы утром за завтраком решил посмотреть телевизор. По одному из четырнадцати показывали, как ни странно, наш сериал. И, что особенно меня поразило, Анна и Ингрид начали его смотреть. С интересом к тому же.
Так бы и смотрели, но Анну вызвали на службу.
- Я мигом. Туда и обратно. Обедать будем в ресторане.
Пообедать в ресторане нам не пришлось. Анна вернулась неожиданно скоро.
- Людмила, - с тревогой в голосе начала она буквально с порога, - а посольстве переполох. Погиб ваш соотечественник. Второй секретарь вашего посольства сказал мне по секрету, что это какой-то мужчина из Санкт-Петербурга.
Матвей, решила я. Но кто мог его убить тут? Я же была далеко
- Он не сказал тебе, как погиб этот мужчина?
- Чудовищно. Такое могло произойти только с русским. Представляешь, он решил посмотреть на наши гейзеры. Не стоило ему обманываться их кажущейся безобидностью и подходить близко к краю. Температура воды настолько высока, что, упав туда, можно свариться заживо. Местные крестьяне рассказывают, что такая участь часто постигает неосторожный домашний скот – коров, лошадей и овец.
Я рассмеялась.
- Не вижу тут ничего смешного. Господин Ершов сказал, что это похоже на убийство. Правда, он добавил, что ещё не проведена экспертиза. И, может быть, этот человек был просто пьян.
- Он и был пьян, - я перестал смеяться, - Все русские мужики пьяницы.
Finita la commedia – представление окончено.
Мои проводы домой растянулись на да дня. Нам троим очень не хотелось расставаться.
______________________________________
Я опять лечу. Самолет набрал высоту, лег на свой ему одному известный курс и прет себе всеми тремя двигателями на Восток. На Востоке я не была ровно два месяца.
______________________________________
Часть четвертая
Пулково не принимало самолеты по погоде, и наш лайнер был направлен на Москву.
Что же это даже хорошо.
СМИ называют Москву Лужковской. Будь я на месте Президента, размечталась, я бы сместила бывшего директора завода. Тут моя резиденция и жить в городе, нареченном чьим-то именем не желаю.
Женщина в униформе не пойми, какой объявила нам, пассажирам, летевшим в самолете из Копенгагена, что в аэропорт Внуково нас отвезет их автобус. А пока мы можем утолить жажду и голод в кафе.
- Это она намекает, что мы все поголовно пьяницы и обжоры, - съязвил мужчина в пиджаке и джинсах. Молвил и пошел в тот самый буфет, который дама в униформе прозвала кафе. За ним потянулись и некоторые особо проголодавшиеся и иссушенные жаждой.
Не сомневайтесь, среди них была и я. Анна и Ингрид постарались, провожая меня до парома, с острова Iceland я уезжала морским паромом Рекьявик-Тарсхавн-Копенгаген, постарались, чтобы меня не одолела морская болезнь, и влили в меня достаточно.
Москву я не любила и в прежние времена. Сейчас же меня силком сюда не затащишь. Кажется, я говорила о моем посещении столицы в год, когда у нас отобрали последнюю надежду на возвращение достоинства и державности. Побывала я в Москве шестью годами раньше. Решила я провести weekend с моим милым другом. Как говорил персонаж одной из известных пьес – в Москву разгонят тоску. Муж в то время стал пить запойно. Его фаллос перестал хоть как-то реагировать на женщин. Более того, он стал агрессивен. Это объяснимо. Почитайте литературу и поймете, о чем я говорю.
Приехали мы с другом, какая разница, как его зовут, на дневном поезде, где единственным занятием пассажиров было питие вина, водки, пива. Мы не то, чтобы не отставали, мы просто напились. До такой степени, что проводнице пришлось помогать нам выйти из вагона.
Но я не об этом хотела сказать. Тогда в Москве открыли первые заведения fast-food, что придумали американские изуверы братья шотландцы MacDonald. Немного протрезвев, настигнутые адским голодом посреди Красной площади, мы решили присоединиться к благам развитой демократию. На улице Горького, по которой скоро потащит трехцветное полотнище толпа одурманенных и доведенных до умопомешательства политикой Горбачева, на квартал вытянулась очередь в этот пресловутый MacDonald’s. Если бы не мой милый друг, который обладал потрясающим чувством юмора, в очереди покатывались от смеха, я бы не выдержала этого испытания.
Кстати, вспомнила один из его анекдотов. Стоят мужики в очереди за водкой. Час стоят. Другой. Один говорит: Пойду в Кремль и убью Горбачева. Ушел. Через час возвращается. Его очередь не подошла. Мужики спрашивают: Убил? Он им в ответ: Там очередь ещё больше.
После посещения MacDonald’s я двое суток страдала жуткой диареей. Какое там «развеяться». И номер в гостинице «Южная» был, и душ работал, а нормального секса не получилось. Разве может быть хотя бы какой-нибудь секс, когда один из партнеров перманентно сидит на унитазе.
В забегаловке аэропорта международного класса было душно и накурено. Народ словно с цепи сорвался. Пьет все подряд. Ушла я оттуда. Мерзко все это. Тошно смотреть. Опять воспоминания накатили. И опять очереди за водкой. Все-таки большой гадиной был Ставропольский комбайнер Миша. Это теперь нам известно, что сам он был большим любителем выпить. Своей борьбой с алкоголем народ довел до бесстыдства и озлобления. Своей борьбой с алкоголем. А талоны на водку. Об этом уже говорено.
Другое беспокоило. Где мой багаж? Я пропустила три круга транспортера и ни фига. Другая дама в униформе была невозмутима.
- Вы уверены, что сдавали Ваш багаж в пункте отправки? – полный идиотизм. Так и хочется врезать ей в напомаженную рожу. Но нельзя. Так можно и попасть в их кутузку. Мне надо выполнить свой план. И не где-нибудь, а в Санкт-Петербурге. Туда надо долететь ещё.
- Я не сошла с ума, милейшая. Попрошу сделать все, чтобы мне выдали багаж. У Вас же фирма. На весь мир гремит.
Ничто так не расслабляет человека, как лесть. Ему втюхай, что он гений, он и поверит. Скажи такой тете, у которой недавно, не более, как в прошлом веке мать её дергала титьки коровам, что от неё зависит коммерческий успех всей фирмы, она свои шмотки отдаст.
- Да! Мы фирма. Ваш багаж мы найдем.
Тут и он, мой багаж выполз из-под резиновой ширмы.
Дама в униформе наполнилась гордостью за свою насквозь пропитанную духом стяжательства фирму. Мне то и нужно было. Пускай она пыжится и надувается. Подхватила мой чемодан и покатила догонять моих попутчиков. Странную картину представляли они. Шествую гуськом подобно утятам за уткой. Вернее, слепцы, идущие за поводырем с картины голландца Брейгеля.
Кое-кто, из тех, кто посетил буфет, слегка покачиваясь и выделывая галсы по ходу движения. Я со своим чемоданом пристроилась сзади. Автобус марки «Рено» впустил нас в свое чрево. Шофёр оглядел группу, хмыкнул и повел автобус в сторону МКАД,а. Пилить ему вокруг столицы и пилить. Интересно, с какой свалки пригнали это французское чудо в Россию. Самолеты, так те покупают где-то в Африке. Туда свозят со всего мира выслужившие срок самолеты и а наши коммерсанты прут их сюда.
Летайте, господа русские нувориши и простолюдины. До поры до времени. Пока не гробанетесь.
Шофёр автобуса был определенно немного не в себе. Вел машину так, что нас, пассажиров подбрасывало и мотало. Те, кто поддался уговорам дамы и посетил буфет, скоро захотели избавить свои желудки от употребленного там. Началась настоящий кошмар. Запах рвотной массы заполнил салон автобуса. А шофёр все прет вперед.
Кто-то из пассажиров женского пола не выдержал и взмолился.
- Товарищ шофёр, - ага, злорадно подумала я. Как плохо вам стало, так и товарищ, - остановите машину.
- Не положено. Кто штраф платить будет.
До чего же жадны эти дамы полусвета.
- Тогда включите кондиционер, - просят они.
- Сломался кондиционер, - отвечает шофёр и резко перестраивается в крайний левый ряд.
Ей Богу так нас не бросало в самолете, когда он попадал в зону турбулентности. Не бездонны желудки любителей дешевой выпивки. Они перестают блевать. В открытые форточки врывается более или менее свежий воздух.
Через час пятнадцать минут мы приехали в аэропорт Внуково. Но на этом наши мытарства не окончились. Тут дамы в другого цвета и фасона униформе объяснили нам, что компания, которая доставила нас из Копенгагена, не заключила с ними какой-то договор и потому мы, если хотим улететь в Санкт-Петербург, должны заплатит энную сумму.
Кто не знает, каково это возвращаться на родину из-за границы? В пресловутых duty-free магазинах наши туристы тратят всю валюту до цента. Оставляют российские рубли на дорогу от аэропорта до дома.
Поднялся гвалт. Кое-кто пугает дам Европейским трибуналом. Кто-то вспоминает нашего защитника прав человека. Отдельные личности грозятся устроить тут же сидячую забастовку.
Я не удержалась.
- А чем стучать будете? У вас касок шахтерских нет. Лифчиками?
- A Witty woman. This is a big rarity, - произнес вполне членораздельно вполне приличный с виду мужчина. Если он считает, что я остроумная женщина и кроме того отмечает, что это редкость, значит он мужик стоящий. Пускай и пьянчужка.
- Thank you, ser,- ответила ему также по-английски.
- Сработаемся, - уж на родном сказал он и показал краешек пакета. Я поняла. Он летит из США. Там, если хочешь выпить виски или водки в общественном месте, запасись пакетом. Засунь туда бутылку и пей себе в удовольствие.
- Яковлев Всеволод Георгиевич, - рукопожатие у него крепкое, - Лечу уже третьи сутки. Без допинга никак нельзя. Не правда ли, сударыня.
Он молод, а говорит, как старорежимный барин. И держится соответственно.
Представилась и я. Дамы перестали шуметь и разом уперлись своими размалеванным глазищами на нас. Старуха отхватила лакомый кусок. Они на Всеволода заглядывались ещё в том самолете, что доставил нас из Копенгагена.
Аэропортовская тетка ушла. Мы остались стоять посреди зала в полной растерянности.
- Предлагаю, - начал Всеволод, - отрядить депутацию к руководству пассажирской службы и потребовать, чтобы нас в полном соответствии с международной конвенцией отправили к пункту назначения, указанному в наших билетах.
Такая речь Всеволода произвела на всех большое впечатление, и тут же было решено делегировать к руководству его и меня.
Позади себя я услышала шипение одной из дам.
- Пускай попробует. Глазки строить и жопой вертеть просто.
«Попробовать» ни мне, ни Всеволоду не удалось. К нам вышел, иначе не скажешь, дородный мужчина, голова которого была брита, в дорогом костюме, галстуке «от Версачи» и полуботинках за тысячу евро пара.
- Господа, - начал он баритоном оперного певца, - произошло досадное недоразумение. Наша сотрудница будет наказана. Лайнер будет готов через час, а пока приглашаю вас посетить наше кафе.
Это у них профессиональное, пытаться напоить пассажиров перед полетом.
- Людмила Петровна, - Всеволод ко мне, - как Вы считаете, стоит ли нам поддаваться стадному чувству и пойти в предлагаемое заведение?
- Обогащать и без того богатых не в моих принципах, - так немного вычурно ответила я.
- Вы ортодоксальны. Присоединяюсь.
Мы выбрали тихое место. В пакете оказалась хорошая русская водка. В качестве закуски выступили небольшие кусочки сыра «Blue».
- Такая закуска отставляет приятное послевкусие, - я поняла, что имею дело с гурманом. Сработаемся, его словами подвела я черту под нашим первым и как окажется не последним совместным распитием спиртного.
До Санкт-Петербурга самолет летит час. Час пройдет быстро. Объявили посадку на дополнительный рейс на Санкт-Петербург. Наши места с Всеволодом оказались, как ни странно, рядом.
- Впереди у нас час в воздухе, - говорит Всеволод спокойно и немного растягивая слова, - Пилоты поставят лайнер на автопилот и начнут пить кофе. Стюардессы разнесут напитки, и тоже будут пить кофе. Кофе стал бичом вынужденных бездельников. Мы бездельники так сказать органические. Я имею в виду, то, что Вы и я находимся вне привычных занятий. Таким образом, можно сделать вывод, что кофе нам противопоказан. Предлагаю продолжить опустошение моего резерва.
Резерв мы использовали за двадцать минут. Потом мы говорили. Наша беседе, если её перевести на язык статистики, распределилась между собеседниками следующим образом – 95 % говорил Всеволод, остальное время я задавала уточняющие вопросы.
- Я Всеволод. Так меня нарекли родители в честь любимого ими режиссера Всеволода Мейерхольда. Не подумайте, что мои родители были из среды театральной братии. Отец был главным строителем на судостроительном заводе. Мама преподавала сопромат в институте. Нет того завода. Нет и того института. Нет. Они физически существуют, но это некая профанация прежнего.
- Вы так молоды, а рассуждаете как много поживший человек, - считайте мои ремарки. Одна.
- У великого философа средневекового Китая Конфуция есть такая мысль, возраст человека исчисляется не годами, прожитыми со дня его рождения, а теми событиями, что ему пришлось пережить.
- Конфуция я не читала, приходиться верить Вам на слово, - ремарка номер два.
- Вы язва. Я тоже Конфуция не читал. Решил пустить пыль в глаза. Но то, что я сказал, полностью соответствует моим убеждениям. И пускай я родился в семьдесят втором году, но рано стал осознавать себя в этом мире. Мне было тринадцать лет, когда на пост Генерального Секретаря был избран Горбачев. Самостоятельно я, естественно, не мог оценить происходившее в стране, но то, что говорили отец и его друзья, мне врезалось в память.
Самолет бросило, и Всеволод инстинктивно схватил меня за руку. Меня, женщину в возрасте сорока трех лет, этот его жест взволновал. Промелькнула шальная мысль – если сейчас самолет разобьется, то мне не придется испытать силу рук его на моем теле.
Пилоты выровняли самолет, а Всеволод продолжал держать мое запястье.
- Представляете, если бы сейчас разбились, - он продолжат легко сжимать мою руку, - И тогда я никогда бы не смог, - тут он сделал паузу и чуть сильнее сдавил запястье, - не смог бы показать Вам свой дом.
Что это? Простая пауза? Или он хотел сказать что-то другое. Мне так хотелось, чтобы он думал так же, как я. Я настоящая нимфоманка. Едва увижу более или менее симпатичного мужика и вот уже готова совокупляться с ним.
- Так что говорил Ваш папа по поводу Горбачева? – таким вопросом я пыталась скрыть истинные мои намерения.
- Мой папа человек очень оригинальный. Они с матерью почти десять лет провели в Дании. Папа работал представителем заказчика. Можно представить, какие ощущения они испытывали там. Тут колбаса одно сорта, это я преувеличиваю, а там изобилие. Тут фельдикосовые чулки, - я была поражена таким знанием, - роскошь. Там уже первые колготы. Там пиво не такое, как у нас. Папа большой любитель пива. Там все не так. Главное там не талдычат круглые сутки о политике. Скажут один раз в новостях, кто с кем встречался в верхах и баста.
Честно говоря, мне не очень интересно слушать его, но пока он держит меня за руку, я не перебиваю его. Он же все говорит. Меня осенило. Он страшно боится летать.
- Всеволод, - перебиваю я его, - Вы летать боитесь.
Я утверждаю, и он отнимает руку.
- Ужасно. Однажды я оказался в самолете, который сделал вынужденную посадку. Это было у берегов Африки. Мы только взлетели, и почти сразу загорелся один двигатель. Стыдно, но это так. Я ужасно перепугался.
- Дайте Вашу руку, - не дожидаясь, когда он исполнит молю просьбу, я взяла его левую ладонь в обе мои руки. Так, сцепившись руками, мы долетели до Пулково.
Больше он о семье не рассказывал.
Опять нас тряхнуло. Кто-то позади достаточно громко сказал, как ругались раньше в автобусах: Не дрова везешь. Поосторожнее бы.
Тут же объявили, что наш самолет начинает посадку в аэропорту Пулково, что температура за бортом плюс семь градусов, на земле плюс тринадцать и, что нам надо пристегнут ремни.
Слегка вибрируя крыльями, самолет вышел на глиссаду.
- Вот мы и прилетели, - с сожалением сказал Всеволод.
- Разрешите мне Вас проводить, - смущенно спросил он. Я согласилась. Оказалось, его ждала машина. Белая «Тойота» с номерами госслужбы и триколором на лобовом стекле. На нем я прочла нечто для меня несуразное – Служба безопасности Президента РФ. Где Президент и где мы. Мой чемодан на этот раз был доставлен одним из первых. Таможню, в Шереметьево нас почему-то пропустили просто так, мы прошли также быстро. В duty- free нас никто не загонял.
Молчаливый водитель белой «Тойоты» вел машину уверено со скоростью, что позволяли наши дороги. Не в том смысле, что они были плохи, а в том, сколько авто было в тот момент на них. Так как время было раневечернее, то и машин было полно. На спидометре стрелка уперлась в цифру двадцать и замерла, иногда подрагивая.
Пошел дождь. Чисто ленинградская погода. Не могу выговорить «чисто санкт-петербургская погода». Язык сломаешь. Большой все-таки негодяй этот приезжий адвокатишка, навязал горожанам немецкое название города. Не хотите, чтобы город имел имя другого адвоката, назовите город именем его основателя. И не Петербург, а Петроград. Мать вашу в дышло.
- Вы о чем это? – в сердцах я выругалась вслух.
- О погоде. Улетала, шел дождь. Прилетела, тут он.
- Тут я бессилен, - Всеволод смеётся. До моего дома мы ехали почти час. Бич современных городов, пробки буквально сковали движение. Наверное, человек близкий к медицине, определил это состояние, как тромбоз сосудов.
Почти половину часа мы простояли на пересечении Московского проспекта и Садовой. Всю дорогу Всеволод молчал.
- Вам на Казанской в каком месте? – спросил он, когда машина подъехала к пересечению Садовой и Невского проспекта.
- Рядом с Русским Географическим обществом, - мне вдруг стало очень тоскливо. Что же ты, старая баба, так разнюнилась? Он же младше тебя на девять лет. Ему в постели нужна молодая, гладкокожая деваха.
- Если Вы не возражаете, я донесу Ваш чемодан до Вашей квартиры.
Далее должно последовать с моей стороны киношное: Не попьете ли Вы чаю со мной? Чем я хуже киногероинь?
- А муж не рассердится? – ах ты, что же за пошлость.
- Мужа я утопила в Финском заливе.
Ответ был неожиданным.
- Значит, было за что, - и водителю, - Жди.
Дома я не была почти три месяца. Мне кажется, что год. Почтовый ящик полон. Сгребла все в один ком. Дома, будет время, разберу. Одна бумаженция все-таки выпала. Всеволод галантен и поднял её.
- Это повестка из прокуратуры, - индифферентно сказал он, передавая мне бумажку.
- Судя по дате меня уже должны объявить во всероссийский розыск.
- Это не проблема. Придем к Вам, и я уточню.
Что же за фрукт ты, Всеволод? Может быть, триколор это не понт богатого.
Ступив за порог дома, я ощутила затхлый неприятный запах. Такое впечатление, что что-то сгнило.
- У Вас труп в квартире. Не осторожно, - он, что так шутит.
- Не пугайте меня, - а у самой поджилки затряслись. Ключи от квартиры я отдала женщине, что живет на одной со мной лестнице. Женщина пожилая, одинокая. Неужели она у меня окочурилась.
- Стойте тут, а погляжу, - Всеволод настоящий мужчина. Стою и жду. Неприятный запах постепенно уходит. Уходит и мой страх. Если и кто помер у меня в квартире, то я тут ни при чем. У меня сто процентное алиби. Вот и билет на самолет.
- Проходите, - доносится до меня из глубины квартиры.
Всеволод стоит у окна на кухне. Все форточки он открыл и курит свои сигареты, пачка которых стоит сто рублей.
- А где труп? – спрашиваю я.
- Вы женщина с юмором. Это я успел заметить. Лучше надо было прибираться перед отъездом. Протухла какая-то рыба.
- Перед отъездом мне было не до рыбы, - знал бы ты, молодой человек, чем я занималась и что ела перед отъездом. Выходит, это Софья Андреевна пировала тут. Но на неё это мало похоже. Раз я побывала в её квартире. Чистота необыкновенная. Кроме того, она женщина строгих правил. В чужом доме не будет устраивать трапезу. Тогда, кто же тут ел копченую рыбу и, как установил Всеволод, пил немецкое пиво «Miller».
Ах, гад, вспомнила я у кого ещё был ключ от моего жилища. Матвей, мерзавец был тут и что-то искал.
- Всеволод, - прошу я попутчика, - Вы не могли бы побыть у меня некотрое время.
- Сегодня я в Вашем распоряжении. Командуйте, что надо делать, - как он внимателен.
Квартира полностью проветрилась, стухшая рыба выброшена. Кухонный стол очищен от скверны.
- Сначала мне надо, чтобы Вы выпили со мной моего виски, - прошу я Всеволода. Пьем молча. Он в упор глядит мне в переносицу. Взгляд его меня гипнотизирует. Минута, другая. Ещё мгновение и я не выдержу и сама ринусь в его объятия. Эффект кролика перед коброй.
- Скажите, Людмила, - прерывает свой «сеанс Кашпировского» Всеволод, - Вы могли бы представить меня в качестве своего любовника?
Удар ниже пояса. Каков наглец. Не дебил же он, чтобы задавить женщине такие вопросы. Секунды две уходит у меня по поиски слов для достойного ответа.
- Всеволод, - наконец-то, собираюсь с мыслями я, - Ваш вопрос шокирует меня своей откровенностью. О любви между нами не может быть и речи, - бью наотмашь, - Если Вы имели в виду обыкновенное совокуплена, то Вы, по-моему, достойны того, чтобы я открыла для Вашего фаллоса свою вульву.
Милейший человек из свиты, такое погоняло дала ему я, покраснел до ушей. Знай наших. В Рейкьявике я отбросила маску монахини и теперь играю на своем поле.
- Людмила, - лепечет этот сильный и с виду мужественный человек, - Вы меня обескураживаете. Впервые я встретил женщину, которая вогнала меня в краску.
- Ты тоже у меня первый мужчина, который задает такой бесцеремонный вопрос, - решила не церемониться, - Мои прежние партнеры, - я избегаю слова любовники, - были достаточно корректны. Тебе знакомо такое слово, прелюдия?
- Beg pardon. I was tactless, - не в бане родились и я отвечаю также по-английски.
- A tact there is sign of the good education.
- По-вашему я плохо воспитан, - этого мне не доставало. Этакие семейные разборки.
- Хватит! Если угодно, я хочу, чтобы ты стал моим любовником. И не только. Мне нужен помощник, - в этот момент я решила, что в осуществлении моего плана мне потребуется помощь мужчины. Если он принадлежит к касте властьпредержащих, то лучшего поморника мне не сыскать.
- Я в Вашем распоряжении.
Гнилостный запах полностью выветрился, на его место скоро пришел кое-какой специфический запах.
Уехал Всеволод от меня в шестом часу вечера.
- Это мой мобильный телефон, звони в любое время суток. Я буду там, где скажешь максимум через час.
Некий холодок был в нашем расставании.
На такой ноте окончательно закончился мой вояж в Исландию.
Три дня я приводила своё убежище в порядок. Пригласила нашего дворника бывшего маляра строительного треста № 20, и она буквально выскоблила полы и мест общего пользования. По обычаю я накрыла стол и пригласила Надю выпить по сто. Как водится после выпивки начался трёп. Надежда ничуть не смущаясь поведала мне о том, что в мое отсутствие в мою квартиру дважды заходил какой-то мужик. По описанию я поняла, это был Матвей. Мои подозрения подтвердились. Спровадив говорливую Надежду, я начала доскональный осмотр квартиры. До сих пор я не удосужилась открыть сейф.
Так и есть. Я разразилась отборной площадной руганью. Змея подколодная, вы****ок недоношенный, гондон штопанный, он умыкнул все мои деньги. Не были бы акции именными, он бы и их спёр. Аллах меня храни. Я успела перед отлетом в Исландию положить основные сбережения на счет в «Альфабанк». Там же в моей ячейке хранятся и мои драгоценности. Особо мне дорога одна вещица. Камея работы мастера из Италии конца XIX века.
Да, произнесла я в пустую тишину прибранной как невеста на выданье квартиру, без помощи Всеволода мне не обойтись.
К концу этого дня, на календаре было третье сентября 2005 года, я составила и отпечатала на Xerox,е подробный план действий на ближайшее время.
Пункт № 1 – приобрести однокомнатную квартиру в доме «Хрущевке» на первом этаже.
Пункт «№ 2 – оборудовать там какое-нибудь заведение. Типа салона по продаже дисков CD-DVD , и заправке картриджей. Под этим прикрытием обосновать штаб моей операции.
Пункт № 3 – С помощью Всеволода нанять пять молодых мужчин. Предпочтительно с криминальным прошлым.
Пункт № 4 – создать минимальный, но достаточный и разнообразный арсенал.
Тишину нарушила мелодия вызова одного из моих мобильных телефона. Меня вызывал мой старый друг Мамука.
- Вай, Люся-джан, как я рад, что ты жива. Тут болтали, - что болтали тут, я не дала сказать Мамуки.
- Мамука, дорогой, приезжай ко мне. Адрес знаешь.
Не знаю, откуда мне телефонировал Мамука, но позвонил мне в домофон он, невольная рифма, через тридцать минут. В квартиру вошел прежде молодой человек в обеих руках несший по большой корзине. С такими давно, давно бабы на базар ходили. Вместе с ним в квартиру вторглись ароматы субтропиков. Ах, моя юность! Два месяца в году я, студентка проводила на побережье Черного моря. То в Гагре, то на Пицунде, а то и на Холодной речке. Какие мужчины отдыхали в санатории ЦК КПСС!
Определенно, ароматы магнолий, лавра, кипариса и всего прочего проникли в мой мозг и до сих пор сидят там. Есть в моем мозге такое местечко, где хранятся все запахи. Попади в мой нос миличастица какого-то ранее вдыхаемого запаха, тут же во мне начинают толкаться воспоминания. Вот и сейчас. Как он был хорош, тот абхазский мальчик пятнадцати лет от роду. Пятнадцать лет, а дел наделал он немало. Разбойные нападения на едущих по шоссе Туапсе-Сухуми богатеньких курортников. Взимание мзды с воров милиционеров. Те обирают крестьян, везущих свои фрукты и овощи на рынок. Он у них. Так сказать, экспроприация экспроприаторов. Выражаясь языком Всеволода, любил меня он истово, самозабвенно. Иногда мне казалось, что он сходит с ума. Частенько после акта совокупления мне приходилось брызгать ему в лицо водой. Потом его убьют. И не кто-нибудь, а сам управляющий местным отделением банка.
- Люся-джан! – радость грузина неподдельна, я ему вепрю, - Как я рад видеть тебя живой.
- Погоди ты, давай обнимемся.
Мы обнялись. У Мамука я отношусь сугубо дружески. Я бы сказала, по-братски.
Молодой грузин, притащивший корзины, поклонился и ушел. Воспитание.
- Ну, рассказывай, кто мне похоронил, - спросила я Мамуку после того, как мы выпили по бокалу превосходного грузинского вина домашнего приготовления.
- Вай, зачем о плохом говорить. Ты жива и тут. Давай чтить. Арсен приготовил такое сациви. Пальчики оближешь.
Знают, черьти, что я люблю. Эта грузинская закуска запивалась коньяком. Потом была бастурма. И под неё шёл коньяк.
- Я пытать тебя буду, - шучу я, - если не расскажешь все.
- Пытай, ламази гоги.
- Какая я тебе девочка, - против того, что я красивая я не возражала, - Говори.
И он начал. Я узнала, что после того, как Матвей расстрелял чиновника, и мы с ним смылись, понаехало очень много народу разного.
- Меня допрашивало сразу три человека. Все пытали, кто был, где стоял или сидел. Кто стрелял. Я им говорю, на кухне был. Ничего не видел. Потом начали пытать официанта. Тот дураком прикинулся и тоже бубнит, ничего не видел. В окно смотрел. Вообщем, сидели они у меня до ночи. Ты не представляешь, сколько вина попили. Я им весь недельный запас отдал.
Мы приступили к горячему. Шашлык из баранины я разогрела в духовом шкафу. Не признаю эти новомодные печи электроволновки. Ничего. Не высох и был сочен шашлык. Под шашлык пошло белое марочное вино из Кахетии. За окнами повисла синяя темнота, в открытую форточку льется чуть влажный, пахнущий осенью воздух. Мамука продолжает рассказ.
- Вот что странно, Люся-джан, потом ко мне никто не приезжал и не вызывал. Я специально неделю смотрел все передачи новостей. И тех, что передают всякие страшные случаи. Сообщили через три дня, что заместитель Губернатора умер от сердечного приступа. Как я это услышал, понял, пора мне мотать из города. Они же свидетелей начнут убивать. Устроил небольшой пожар в ресторане и умотал. Два месяца я жил у друга в горах Сванетии. Не посмеют они сунуться туда.
- Я тоже два месяца пробыла далеко.
- Пойдем, покурим, - Мамука обвел глазными яблоками круг.
Я поняла. Он подозревает, что у меня есть «жучки». Какая же я дура. Не подумала об этом. Впрочем, ничего предусмотрительного я не говорила.
- Ты прав, нечего тут дымить, - мы вышли на лестничную площадку.
- Твой приятель нехороший человек. Мне рассказал один человек, что ему даже заплатили. Я в горах, а уши мои тут были. Все знаю. Пять или шесть дней назад мне сказали, что тебя убили. Бросил все и прилетел сюда. Хотел найти того, что я тобой был. Знал я, что он настоящий бандит. Отомстить хотел. А сегодня узнал, что ты прилетела.
- Большие у тебя уши, Мамука.
- А как иначе жить? Ресторан я продал другу. Сам живу как в подполье.
-Ничего себе подполье. Приехал с такими дарами.
- Эх, женщина. Мы сильны дружбой.
Тут мне и пришла в голову эта мысль. А, что если подключить к моему плану Мамуку с его друзьями. Чем я хуже Ленина? Он для своих нужд привлек латышей. Я грузин.
- Мамука, ты меня считаешь своим другом?
- Зачем обижаешь? Мамука город тем, что у него такой друг, как ты. Что нужно, - до чего сообразителен.
На лестничной площадке особо не поговоришь, и мы договорились встретиться завтра.
- За тобой заедет мой человек и отвезет куда надо. Там нам никто не помешает. Ты пока особо не гуляй.
Потом мы болтали всякую несуразиц. Мамука пел по-грузински. Умеют грузины песней душу тронуть.
В час ночи я легла спать.
Закончился первый день моего пребывания дома. Для осуществления своего плана я отвела три недели. К середине октября все должно быть кончено.
Рано утром, уточню, в шесть часов тридцать минут позвонил Мамука.
- Люся-джан, машина едет. Хорошо бы, чтобы ты выехала сразу. Попадете в пробки, к обеду не успеете. Не хотелось бы.
Честно говоря, и мне не сахар стоять в пресловутых пробках и дышать отработанными газами. Исходя из этого посыла, я не стала готовить завтрак. Выпила большую чашку наикрепчайшего кофе. Секунду поколебалась и все же решила выпить и малюсенькую рюмку виски. Душ и легкий макияж заняли у меня от силы двадцать минут. Тут и машина пришла. Поехали с орехами. Сижу на заднем сидении за затененными стеклами, и зырю в окно. Слава Аллаху центр города мы проскочили без особых задержек. Те, кто имеет руль, и колеса так рано не выезжают на улицы. Обгоняем фургоны и фургончики. Это трудяги. Развозят по торговым точкам товар. Выехали на Пулковские шоссе. Выходит, едем в сторону Соснового Бора.
Весь путь от порога моего дома до ворот на участок около залива занял час. Забор глухой и высокий. Ворота металлические с глазком и видеокамерой наружного наблюдения. Хорошее убежище выбрал себе Мамука.
Мартышкино, насколько мне известно, раньше в былые времена было местом отдыха народца небогатого. По-фински Мартышкино звучит так – Tyr;.
Дачный поселок образовался на территории между Сергиевкой и Ораниенбаумом ещё при Петре I. Бывшая дача сына Петра I, Алексея, впоследствии перешла во владение П. С. Сумарокова, затем к Р. И. Воронцову. В 1761 на даче поселилась дочь Воронцова, Екатерина Дашкова, а в 1785 на даче устроена первая усадьба. Сменив ряд владельцев, в 1822 году усадьба переходит во владение Н. С. Мордвинова и впоследствии становится известна как Мордвиновка.
Здесь жили и снимали дачи многие известные люди: Кипренский, Шишкин, Репин, Левитан. Здесь в 1891 Шишкин нарисовал Мордвиновские дубы, которые до сих пор сохранились под названием шишкинских, а также картину Лес в имении графини Мордвиновой. В Мартышкине в петровские времена была усадьба и до сих пор есть Родовой склеп.
Вот в какое место выбрал Мамука для своего лежбища.
Ворота открылись сами собой. Это я так выражаюсь. Естественно, охрана видит, кто подъехал, вот и нажал кнопочку.
Приедь я сюда век назад, добиралась бы на «кукушке». Был такой маленький паровозик с большим двухэтажным вагоном. Эта и есть «кукушка».
Мамука вышел встречать меня на крыльцо. Одет он был в длиннополый сюртук со стоячим воротником, цвета морской волны. Этот цвет ввел в армии Петр Первый. Вместо обыкновенных брюк на Мамуке галифе, а обут он в мягкие сапоги. Маскарад настоящий.
- Люся-джан, - раскинул руки для объятий, - рад видеть тебя у себя.
Выходит это его дом. А не какого-то мифического друга.
- И рада, Мамука, - не стану я говорить о его одеянии. Зачем обижать человека, - Хорошо устроился.
У меня есть время оглядеть его владения. Дом с мезонином и террасой. Поодаль стоит другое строение. Одноэтажное, сплошь остекленное. Мне видно, что стела там толстые с фаской. Такие я видела на бывшей даче Сталина на Холодной речке. У вождя такой павильон назывался музыкальным. Сам дом окрашен в зеленый цвет. Тоже подражание. Я все поняла. Наш Мамука чешет под Сталина. Одно не сходится. Сталин носил френч военного образца, а наш «вождь» вырядился в сюртук.
- Проходи, дорогой, - у них мы все дорогие, без отличия по половому признаку, - Покажу мой дом.
- Мамука, так это твой дом?
- Мой, дорогой, мой. Оформлен, правда, на одну женщину. Русскую. Но он мой. Ваши, - ишь как заговорил, наши-ваши, - депутаты хоть и исключили из закона статью о конфискации, но береженного Бог бережет.
Сейчас он продолжит – а небреженного конвой стережет. Так подумала и ошиблась.
- Жить будешь, - это для меня новость. Я нежить приехала, а поговорить лишь, - в гостевой комнате.
Все по-взрослому у него. Все, как у людей.
- У меня не как в Лондоне, но все по-взрослому.
Я не удержалась и рассмеялась.
- Чего смеёшься? – мы вошли в дом. Описывать интерьеры дома дело хлопотное. Тут можно сказать коротко – безвкусица, круто замешанная на нагло кричащем богатстве. Поему-то вспомнила рассказы о секретаре Президиума Верховного Совета СССР соплеменника Мамуки Гиоргадзе.
- Так просто. Не обижайся. У тебя красиво, - лесть расслабляет человека.
- Знаешь, сколько денег я заплатил, - он напнулся. Я не помигаю, - Этому, ну дайзеру. Что ли?
- Дизайнеру.
- Так и есть ему, - подвел к горке. На ней стоит иконка.
- Это из Церкви Святого Иоанна. Сам батюшка мне её передал. Сказал, пускай она мой дом охраняет.
Прошли вглубь дома.
- Тут твоя комната, - Боже мой! Чуть не воскликнула я. Настоящий альков. Шторы ярко-красного цвета. Масса цветов. У окна столик и на нем фрукты, в бочонок Шампанское, в коробках конфеты. Разглядела - Коркунов. Я предпочитаю наши, фабрики Крупской. Молчу. Зачем обижать хозяина.
- Ванна тут, - он открыл незаметную дверку, - Тебе часа хватит, чтобы привести себя в порядок.
- Хватит, - ванна это как раз, что мне нужною. Перед отъездом я не успела, а обмыть чресла мне необходимо. Сами знаете, бывают у женщин такие дни. Наполнила посудину ванны, запустила туда шампунь с солями морской воды и легла. Отмокаю. Блаженствую определенно, я в прежней жизни была рыбой. Рекарнация. Вы слышали о таком?
Незаметно пролетело полчаса. В дверь ванной стучат. Кому это захотелось мне спинку потереть.
- Эй, кто там? Входи.
Мне нечего стесняться. Телом я молода и, что скрывать, красива.
- Людмила Петровна, - батюшки! В двери стоит один из моих бывших сотрудников. Это он отдал мне диски CD, что записывал Павел, - Мне приказано доложить Вам.
- Это так срочно, что ты лезешь в ванну к голой бабе?
- Да, нет, - он ничуть не смущен, - просто я хотел сам доложить побыстрее.
- Хотел? А я хочу, чтобы мне спину потерли, - это я называю проверкой на вшивость.
Он снимает пиджак. Я жду, что дальше. Снял сорочку. Начал расстегивать ремень. Жду. Брюки аккуратно повесил на бортик. Нечего себе, сказала я себе. А у моего начальника охраны все на месте, и неплохих размеров.
- Какой мочалкой предпочитаете? – в одной руке у него мочалка натуральная, в другой из искусственного материала.
- Шпарь этой, - и пальцем в натуральное мочало.
Для того чтобы тереть спину человеку, тот должен встать. Не так ли? На тебе, и я встаю.
Молодец. Ему банщиком бы работать. Однако через минуту другую я чувствую не одну мочалку у себя на спине. Тык-тык. Тычется мне нечто твердое в крестец. Эх. МА. Была, ни была, под струями воды не заметит, что у меня месячные. Положение прачки для меня привычно.
- Так, что ты хотел мне доложить?
- Успеется, сейчас Мамука явится.
- Ты, что же подлец, явился только для того, чтобы трахнуть меня?
- Давно мечтал об этом.
Такой наглости я не ожидала. Но не могу ничего возразить. Сказано же – баба не захочет, у мужика не вскочит.
- Пошел вон.
Вовремя. Откуда-то со двора раздался голос Мамуки. Он приближался.
А доклад мой бывший security сделал. Этот доклад весьма понравился мне. Он доложил, что имеет поручение передать мне приглашение на встречу с одним из ответственных работников Прокуратуры города.
- Как ты меня нашел? – спросила я его.
- Я служу у Мамуки начальником охраны, - таков был его ответ, и он меня ничуть не удивил. Санкт-Петербург город большой, но маленькая деревня. В определенном смысле.
Стол был накрыт на террасе. За столом только мы с Мамукой. Надо отдать должное ему. Сервировка стола была по всем правилам этикета. Кушанья изысканы. Напитки самого высшего качества. Все время, пока мы трапезничали, звучала слегка приглушенная музыка. Играл скрипичный квартет. В музыке я совсем не разбираюсь, но это была классика.
Улучив момент, я начала свой разговор.
- Я понял тебя, Люся-джан. Дай неделю, и я представлю тебе пять лучших своих бойцов.
Потом мы обговорили условия нашего соглашения. Я плачу им еженедельно по 400 долларов.
- Много, - заявил Мамука, - им и трехсот будет достаточно. Но оружие я бы хотел, чтобы ты обеспечила. Мне, грузину в бегах это трудно сделать.
Резонно. Договорились и о роли Арнольда.
- Я ему не очень доверяю. Пригрел его потому, что он у тебя служил. Подозреваю я, что он стучит в прокуратуру.
Не стала я говорить о том, что мне доложил Арнольд в ванной. Подавно я не рассказала, как он «тер» мне спинку.
Потом мы спустились к заливу. Дачники пользовались морем так: в некоторых местах далеко от берега были вынесены большие купальни, к ним вели длинные мостики. У Мамуки были свои мостки.
- Вода ещё не остыла, - сказал он, - Давай искупаемся.
Сославшись на насморк, я отказалась. Мамука ухмыльнулся и, раздевшись, полез в воду. Мамука, Мамука, много ты пьешь и сладко кушаешь. Вон, какое брюшко отрастил.
Солнце коснулось воды где-то у острова Котлин. От воды потянуло прохладой. Стало зябко. По мосткам мы вернулись во владения Мамуки.
- Попрощаемся, - вот и фокус. А как же спальня?
- Пожелаем скорой встречи, - ответила я.
Все тот же водитель повез меня в город.
Через три дня я имела встречу с «ответственным» работником прокуратуры. Им оказался Всеволод.
- Вы простите меня за столь необычное приглашение. Мне казалось, что после того как мы расстались, и Вы не позвонили, на простое приглашение Вы ответите отказом. Использовал административный ресурс, - его улыбка меня обезоружила.
Как хорошо, что мне не надо вводит его в мое дело. Интим и дело несовместимы. Biasness and sex incompatible. As wise two. Как дважды два.
Всеволод наотрез отказался заниматься сексом у меня. И к себе он меня не приглашал. Снял однокомнатную квартиру неподалеку от моего «офиса». Очень удобно. Выкроим часок и быстро туда. Я в те дни была невероятно довольна. Не могу выражаться пафасно. А можно было бы сказать, счастлива.
В конце сентября, когда мне удалось осуществить первые четыре пункта моего плана, я решила устроить вечер со свечами. Предупредила Всеволода, и он с радостью откликнулся. О том, как прошел это романтическое свидание, говорить не желаю. Поведаешь, и слетит флёр.
Об одном скажу обязательно. Было около часа ночи. Город уснул и даже кликуши милицейские машины куда-то подевались.
Всеволод слегка пьян. Только этим я могу объяснить его необычную откровенность. Я узнала, что он за границей был как бы в отпуске.
- После того, как мы по заданию Чубайса инсценировали покушение на него, я некоторое время скрывался тут. В поселке Канельярви. А, когда получил причитающуюся мне сумму, уехал за границу. Начальство разрешило.
У меня по спине пробежали мурашки. Хороша была бы, поведай ему о своих планах. Он работает на тех людей, против которых направлены мои усилия.
.
Отрыжка прошлого
© Copyright: Николай Беспалов 2, 2013
Свидетельство о публикации №213021400813
Свидетельство о публикации №213021400813
Рецензии