На Север

    После войны в сороковых, и даже в пятидесятых годах,
двадцатого века, почта продолжала принимать письма треугольники. Было очень удобно, написал письмо на тетрадном  листе, сложил его треугольником и опустил в почтовый ящик.
     У нас почтового ящика нет, мы выбрасываем свои треугольники в небольшое окно с решётками. Оно расположено высоко, под самой крышей вагона. Письма вылетали из окна вагона как голуби. Расчёт был один, что кто-то из вольных людей подберёт это письмо и опустит в почтовый ящик.
     На пересылке нам выдали сухой паёк на три дня. Каждый из нас получил полторы буханки хлеба, четыре селёдки и сорок пять грамм сахара. Воду нам давали на остановках. Нас в вагоне шестьдесят человек. Вагон разделён на две части с двухъярусными нарами. Состав состоит из более двадцати таких вагонов. Состав хорошо охраняется, пулемёты на крышах вагонов, солдаты с автоматами на площадках вагонов и с собаками овчарками.
     Картина для простого человека жутковатая. Поэтому на больших остановках наш состав загоняют на запасные пути, подальше от глаз людей. Особенно эффективно, наш состав выглядит в тёмное время суток. Освещённый со всех сторон мощными прожекторами он проскакивает полустанки как китайский дракон.
     Уйти в побег во время пути довольно сложно. Можно разобрать деревянную стену вагона, но ты не успеешь вылезти, как тебя скосит автоматная очередь, выпущенная солдатом. Можно разобрать потолок и вылезти на крышу вагона, но там всё простреливается пулемётом.
    Можно разобрать пол и осторожно опустится на шпалы между рельсами, хотя это очень рискованно. Но и этот путь перекрыли. Сейчас стали устанавливать «кошку» на последнем вагоне. Это железные крючья на уровне двадцати сантиметров от шпал. А это уже верная смерть. Тело беглеца будет висеть на этих крючьях как сосиска на вилке.
     На остановках производится проверка. Откатывается дверь вагона и нас перегоняют на одну сторону вагона. Поднимаются два солдата, у одного из них большой деревянный молоток, с ними дежурный офицер. Солдат простукивает освободившую часть вагона. Простукивает всё, стены, потолок, пол, не готовят ли заключённые побег из вагона.
     Начинается проверка людей и по одному отправлять на проверенную сторону вагона. Тот, кто замешкался, получает сильный удар деревянным молотком. После этого простукивается молотком вторая половина вагона. На этом проверка заканчивается, солдаты уходят, нам дают воды, и двери вагона закрываются.
      Вода быстро исчезает, так как после селёдки каждому из нас очень хочется пить. После чего публика немного успокаивается, устраивается на своих местах, со своими не очень весёлыми думами. А грустить есть о чём, многие получили срока от десяти до двадцати пяти лет. Указ от 04.06.47 года работает на полную катушку. Да и не только этот Указ.
      С маленькими сроками в нашем вагоне единицы. Колька «Муха» москвич расположился на нарах рядом со мной. У него срок всего три года и он не унывает. Хотя и этот срок можно сказать он получил не за что, вернее сам напросился.
       После освобождения он приехал в Москву, естественно его из Москвы турнули. Взяв с него подписку, что он покинет Москву в течении двадцати четырёх часов. И началось его хожденье по мукам. Сначала он пробовал обосноваться в каком-нибудь областном городе недалеко от Москвы. Это у него не получилось, но зато с него исправно брали подписку, что он в течении суток покинет город. И предупреждали, что в следующий раз его устроят в тюрьму за нарушение паспортного режима.
      Потом он скатился до районных городов, результат тот же. Даже в городах сто первого километра советовали ему ехать дальше. Объясняя, что у них головной боли хватает от своей шпаны, а тут ещё ты приехал.
     Таких подписок у него набралось десятка два. И тогда он приехал в Москву и в кассе Аэрофлота попросил продать ему билет до Парижа. А вместо паспорта предъявил в кассу справку об освобождении. Кассир для необычного пассажира естественно вызвала дежурного милиционера.
     Колька показал милиционеру кучу подписок. И стал на повышенных тонах объяснять ему, что везде его гонят, что в России для него места нет.
     Он ещё легко отделался, следователь возбудил на него дело, как хулиганство в общественном месте. А суд влепил ему три года.
     После Вологды за окном вагона появились снежные поля, и пейзаж стал печальным. В полумраке вагона копошились люди, и каждый с тревогой обдумывал своё будущее.  Куда его везут?  Что его там ожидает?
     Кто-то неуверенно, в полголоса затянул песню:
  - Идут на Север, срока огромные
    Кого не спросишь – у всех Указ…
    Никто его не поддержал и одинокий голос затих. Под нами на стыках рельс равномерно стучали колёса. Паровоз увозил нас на Север.