большое дерево

                Анисья Ивановна Искоростинская
               
                Большое дерево
                ( сказка)

                Шурка на пасеке

           В окошко улыбнулась розовая зорька. Петька- петух громко и радостно прокричал свой привет солнцу. Вслед за ним из настенных часов, словно боясь опоздать, высунулась кукушка:
- Ку- ку,  ку- ку…
            Спросонья, ещё с закрытыми глазами, Шурка сбилась со счёта: это сколько же времени?
            Глаза открывать не хотелось, да надо: дедушка вчера пообещал, что возьмёт её с собой на пасеку. Пора, говорит, поглядеть, как пчёлы медок на зиму запасают.
- Ух ты!
             Маленькая стрелка - на цифре «шесть». Дед, наверное, давно ушёл! Увидел, что она спит, да и не стал будить
             От досады навернулись слёзы: всегда вот так с ней, как с маленькой, никто не считается всерьёз.
              Но тут в сенях послышались шаги. Отворилась дверь: вот он, дедушка, на пороге!
              Шурка спрыгнула с кровати и повисла на дедовой шее.
- Дедушка, миленький, ты ведь не обманул меня, да? Я пойду с тобой на пасеку, правда?
              У дедушки глаза, как у Шурки, синие – синие, небольшая золотистая бородка, и он так хорошо улыбается!
- Рано, Александра, рано, поспи чуток. Бабушка ещё и Красулю в стадо не проводила.
              Какое там «поспи»!
              Сунув ноги в просторные бабушкины тапки, пулей, будто и вправду время не терпело, Шурка вылетела на улицу и - к умывальнику. Минута – другая, от сна не осталось и следа: щёки румяные, глаза блестят, волосы переплетены в две свежие косички.
               А тут и стадо мимо погнали. Бабушка корову за ворота проводила и спрашивает:
- Ну что, завтракать будем?
- Будем, будем!- заприпрыгивала Шурка. – И поскорее!
                У бабушки всё оказалось готово. На столе, под большой цветастой салфеткой, и творожок, и сметана, и шанежки с аппетитной золотистой корочкой, и варёные яички. Как это она успевает? Всё у неё вовремя.
                После завтрака стали наряжать Шурку на пасеку.
- Нельзя так – то, в твоей одёжке, - сказал дед,- пчёлы могут пожалить.
                Бабушка достала из большого сундука, обитого железными полосками и выкрашенного зелёной краской, широкие сатиновые шаровары. Потом оттуда же появилась севшая от многих стирок розовая шерстяная кофта. Всё  это было великовато, но рукава и штанины подвернули, и в таком виде Шурка отправилась с дедом и бабушкой за огороды, где на берегу речки стояла пасека.
           Пока шли по тропинке через огород, Шурка допытывалась:
- Деда, а деда, а что я буду делать на пасеке?
            Дед  щурил в улыбке свои добрые глаза и уклончиво отвечал:
- Дел – то много, внучка…
- Ну что, а? – не отставала Шурка.
           Тогда бабушка сказала:
- Дымари будешь раздувать, чтобы нам с дедом время зря не тратить.
            Шурка, довольная, успокоилась: работа важная!
            Она знала: дымарь – это такой смешной железный чайничек. Только в него не воду наливают, а гнилушки да мох накладывают. Сбоку у него гармошка: её сжимаешь и отпускаешь, в дымарь попадает воздух, раздувает огонь, и из задранного вверх носика выходит дым. Пчёлы дыма не любят, замирают на время. Если снять с улья крышку, с дымарём можно спокойно смотреть, что делается в пчелиной семье.
              Ульи стоят на полянке, которая заросла такой же травой и цветами, какие и везде растут. Вдоль забора такие же черёмухи и берёзы, как за речкой и дальше, в лесу. Только одно дерево необычное: очень высокое, с толстыми сучьями. Оно покрыто шершавой коричневой корой, которая ближе к корню словно исчерчена тёмными продольными бороздками, а вверху совсем светлая, почти белая. Дедушка не знает, что это за дерево, и называет его просто - «большое дерево». Около него дед построил навес из досок. Под ним стоят длинный стол – верстак и такая же  длинная скамейка, сколоченная из двух широких плашек. Вот на эту скамейку и усадили Шурку. Дед поставил перед ней два дымаря, разжёг их и велел подкладывать гнилушки – поддерживать жар. Потом они с бабушкой надели белые длинные халаты, матерчатые шляпы с широкими полями и с сеткой от пчёл и, взяв один дымарь, пошли к ульям.
              Шурка не слышала, как бабушка сказала деду:
- Зря мы её взяли, пусть бы поспала. Роса сегодня, видишь, какая, ещё ноги промочит.
               Дедушка ничего не ответил, только оглянулся на Шурку: та уже возилась с дымарём.
               Солнце поднималось, пригревало. Дед один раз сменил дымарь, другой и уже долго не подходил к внучке под навес.
                Под крышкой уютно, хорошо. Но солнышко всё выше, лучами так и играет, греет землю. Сморило Шурку: рано ведь сегодня проснулась.
                Когда дед опять пришёл, чтобы поменять дымарь, внучка спала на скамейке, подложив под голову ладошку.

- Ну, вот и ладно, - сказал дед.
                С гвоздя в столбе он снял старенький пиджак, в котором пришёл на пасеку, и накрыл им девочку.


                Больная планета


                Жёлтые черепашки ютились меж камней, в изобилии разбросанных по берегу озера. При появлении  Лео они ничуть не встревожились. Наоборот, те, которые оказались поблизости, устремились к человеку. Так уж они задуманы, так устроены, что привлекательнее всего для них  тепло человеческого тела. Оно – настоящее. Человек на планете Тэя – вообще единственное настоящее из всего настоящего, что здесь когда – то обитало.  Всё остальное – дело его ума, его рук.  В том числе и отсутствие каких – либо других живых существ и растений.
                Жёлтые черепашки, пёстрые рыбки в озере, само озеро и растущая вокруг него зелень созданы человеком взамен того, что он погубил и что оказалось невозвратимым. Но и эти свои творения человек создал для себя. Всё должно служить ему: радоваться при появлении человека, скрашивать его одиночество или досуг, развлекать, успокаивать.
                Но сейчас жёлтые черепашки не интересовали юношу. Сегодня был особенный день - самый важный день в жизни Лео, а может, и в существовании всей его планеты. А на берег озера Лео пришёл, чтобы встретиться здесь со своими друзьями. Это было их любимое место.
                Послышались звуки шагов, и из –за поворота, скрытого пышными зелёными кустами, показались двое – юноша и девушка в таких же переливающихся коротких рубашках – туниках, какая была на Лео. К ним тотчас же  устремилось множество жёлтых панцирей, но неподалёку от людей, на расстоянии вытянутой руки, все они остановились: человек сам должен был решить, хочет он контакта с этими игрушками или нет. Похоже, что сегодня черепашки вообще никого не занимали.
                Пришедшие приветливо махнули Лео. Юноша ответил им тем же жестом, и все трое быстро пошли  от озера в сторону видневшегося невдалеке розоватого купола.
                Черепашки опять равномерно рассеялись по всему берегу.








               Важное решение                4
               
      Над большой площадью слепящее белое солнце. В центре - странное здание, будто положили половинку огромного шара выпуклой частью вверх. Вокруг площади  другие такие же строения, только меньше размером. От них в центр, к большому зданию со слегка розоватым куполом, направляются люди. Они тоже странные: у них смуглая, почти коричневая кожа с нежным желтоватым оттенком. Все они стройные  и одеты в одинакового покроя короткие туники из полупрозрачной ткани, которая при движении переливается, изменяя цвета так, что кажется, будто все люди  в разноцветных одеждах. Лео и его друзья остановились около двух мужчин, которые явно спорили. Старший из них был особенно возбуждён:
- Большой Совет непременно запретит эту безумную идею!
              Другой, чуть моложе, возразил ему:
- А разве мы в юности не дерзали?
- То, что задумали молодые, это не дерзание, это легкомыслие.
- Как знать, как знать…- опять возразил тот, что помоложе.
              Каждый их мужчин поприветствовал юношей и девушку  взмахом руки, и тут же оба направились к большому зданию. К молодым подошли ещё мужчина и женщина и тоже поздоровались с ними взмахом руки.
- Вы очень смелые, ребята. Мой дорогой Ванн тоже очень отважный. Я - не такая. Но если мы расстанемся, то я не только никогда не увижу Ванна, но даже не узнаю, что с ним произошло. Если Большой Совет одобрит ваш план, я полечу с вами. Пока!
- Пока! – сказал Лео.- Уверен: и Ванн, и ты, Лана – вы оба полетите с нами.
              Ванн обнял подругу за плечи, и они направились вслед за остальными к зданию с розовым куполом.
              Лео и его друзья остались втроём на опустевшей площади.
- Давайте не будем спешить, - попросила девушка.- Заседание Большого Совета только началось. Зачем нам стоять в толпе и выслушивать брюзжание стариков?
- Эти старики, Нэлл, наши отцы и деды. Они беспокоятся за нас.
- Скажешь тоже, Лой!  Мы столько раз уходили в Глубокий Космос, но никогда, расставаясь, не видели такой печали на лицах родных. И сейчас, пожалуй, не стоит делать из нашего отлёта трагедию!
- Но на этот раз мы расстанемся, может, навсегда, - тихо сказал Лео. Юноша  был более хрупкого сложения, чем Лой, и в его глазах, казалось, проглядывала печаль.
          На несколько секунд все замолчали. Потом Лой спросил:
- Лео, ты не хочешь лететь? Тебя что-то держит?
           И Лео, опять же негромко, но со страстью в голосе ответил:
-  Я обязательно полечу! Вы же знаете, что только в сохранении Знания я вижу высший смысл жизни. Но мне очень грустно. Вчера я уходил извнутреннего города и был на поверхности Тэи. Я ходил к Вечному Дереву. Ведь больше на нашей планете нет ничего.
- И что же? – Нэлл пристально посмотрела на Лео.- Мы все много раз были там, но что же такое произошло вчера, если тобой овладела такая тоска?
- Удивительно, но на дереве вызрел орех. Один – единственный. Я видел такой в детстве, но только тот был намного крупнее.
- Орех? – разом воскликнули Нэлл и Лой.
- Да, на Вечном Дереве.
- Ты не ошибся, Лео?
- Нет, это был настоящий орех.
- Ты сорвал его? – Лой пристально посмотрел на друга.
- Да... - ответил Лео..
- Об этом надо рассказать Большому Совету.
- Зачем, Лой?
- Это же… Это же чрезвычайно важное событие!
           Лео помолчал немного, а потом заговорил по-прежнему тихо:
- Это наверняка самый последний орех с самого последнего настоящего дерева. Вечные Деревья не растут в искусственном климате внутреннего мира. Здесь, на Тее, этот орех бесполезен.
- Ты… ты хочешь взять его с собой?!
         От удивления у Нэлл даже рот слегка приоткрылся.
- Это глупость! – резко сказал Лой. – Больше чем глупость. Это самоубийство. Ты сам прекрасно знаешь: пока что энергетические капсулы способны переносить через Космос только наши тела. И ни-че-го больше!
- Я знаю это,- ответил Лео и опустил взгляд.
- Ты не передумал?
          Это спросила Нэлл. Она казалась очень встревоженной.
- Я ещё ничего не решил.
           Купол центрального здания засветился красным светом и потух.
- Большой Совет закончился! Нам надо поспешить к началу обсуждении, – Лой кивком головы пригласил друзей идти за ним. Этот юноша казался самым рассудительным в компании друзей.
            Около здания Большого Совета стояли две группы людей: в одной – люди пожилые, а в другой – среднего возраста. Они ждали молодых. Увидев подходивших юношей и девушку, собравшиеся заторопили их:
- Поторопитесь!
- Вас ждут старшие!
            В толпе к Нэлл и её спутникам присоединились ещё несколько молодых людей, и все вместе они поднялись на небольшое возвышение перед зданием.
            От пожилых людей отделился один человек. Наверное, он был здесь самым старым. Он негромко и сдержанно заговорил, обращаясь ко всем:               
-  Сегодня я, Старейшина Большого Совета, не могу допустить, чтобы мои мысли мешали вашим. У вас должны быть свои мысли, и вы сами должны решить будущее разумного человечества, не перекладывая ответственность на кого – либо другого. Большой Совет принял своё решение, но пусть все послушают ещё и молодых. Слово им.
            Вперёд выступил Лой. Лица собравшихся напряглись.
- Сегодня, - заметно волнуясь,начал говорить юноша,- мы могли бы гордиться достижениями нашего разума, но… Несколько тысяч лет назад мы впервые отправились в глубины Космоса, чтобы изучить его и использовать богатства Космоса для процветания нашей родной планеты. Однако мы слишком увлеклись исследованиями и забыли о ней. Заботу о своей планете мы стали откладывать на потом. Что там Тэя – маленькая точка в бесконечных просторах Космоса! А потом оказалось поздно. Мы сделали немало научных открытий. Мы научились жить очень долго. Но мы погубили жизнь на своей планете и  теперь существуем внутри неё, в искусственном мире. Наше поколение не видело детей: они перестали рождаться. Мы были последними. Теперь мы не строим тысячи и тысячи гигантских космических кораблей, но уже поздно. Чтобы сохранить Знание, Разум, да и просто жизнь, нам необходимо переселиться  на другую планету, иначе мы вымрем, как все другие формы жизни на Тэе.
            Лой замолчал и сделал шаг назад.
            Молчали все. Тогда Старейшина спросил:
- Кто хочет возразить молодым или задать им вопрос?
            На возвышение поднялся Ванн. Он вскинул руку, прося внимания, но это был лишний жест: и без того все  смотрели на него.
- Я поддерживаю замысел молодых и сам хочу в нём участвовать... Если мы не сохраним Знание, усилия многих тысяч поколений жителей Тэи потеряют смысл. Есть немало планет, на которых мы могли бы жить, но самые молодые из нас выбрали Овейру. Почему? Ведь Земля в несколько раз ближе!
             Теперь шаг вперёд сделала Нэлл.
- Отвечу я, потому что мне не раз пришлось  побывать на Земле. Она находится в моём секторе изучения. На Земле есть своя разумная жизнь. Пусть она крайне примитивна, но идёт её быстрое развитие. А наш Закон запрещает вмешательство в развитие Разума на других планетах.
              И снова послышался голос Ванна:
- Но ведь поселившись на Овейре, мы тоже повлияем на развитие жизни на ней. Правда, это скажется не скоро, может, через миллионы лет, но неизбежно скажется.
- Нас немного, - ответила Нэлл,- и мы будем очень осторожны. Когда на Овейре появятся зачатки Разума, мы покинем её, уничтожив следы своего пребывания.

- Куда же мы отправимся потом? – спросил Ванн.- Превратимся в космических бродяг?
             Нэлл ответила, не задумываясь:
- Надеемся, что Тэя, предоставленная самой себе, залечит раны, нанесённые ей людьми, и человечество сможет вернуться домой. Наши научные расчёты дают основания для таких надежд.
- Что скажут самые зрелые жители Тэи?- спросил Старейшина.
              К молодым подошёл пожилой мужчина – тот самый, который по дороге к зданию Большого Совета с уверенностью говорил, что безумная идея молодых будет отвергнута.
- Я считаю, -сурово заговорил он,- что нам следует разделить участь своей планеты. Это будет платой за наше легкомыслие. Мы сделали из Знания кумир и трудились только ради него. А каков итог? Так стоит ли ради Знания совершать ещё одно безумие?
- Не говори за всех, Сулл!- выкрикнула из толпы пожилая женщина.
         Она поднялась на возвышение и продолжила:
- Сулл, ты всегда был слишком опаслив. Будь честен, подумай: совершив ошибку, мы получили ещё одно знание, может, самое важное. Как бы ни был велик и интересен Космос, надо прежде всего любить и беречь свой мир, свою планету. Другое дело, что нам, старым людям, нет смысла переселяться куда – либо. Мы, как и все другие, владеем Знанием, но уже ни при каких условиях не способны продлить род человеческий, где бы мы ни жили – на Тэе или на Овейре. Мы останемся здесь и будем заниматься наукой, используя прежние открытия. Мы стоим на пороге решения очень важных проблем, бросать работу над которыми преступно.
           Женщина замолчала. Послышался одобрительный гул. И снова Старейшина обратился ко всем собравшимся:
- Вы выслушали, а теперь все вместе обсудите проблему. Большой Совет уже принял решение. Совпадёт ли оно с вашим?
          Все, кто стоял на возвышении, кроме Старейшины, спустились вниз и соединились с остальными.


                В путь!
               
     … Почти три десятка сверкающих капсул, одна за другой, стремительно исчезли в темноте Космоса. И каждая из них уносила одного из отважных молодых астронавтов.
       Лео был последним.
       Когда тело его стало скрываться среди ослепительных энергетических потоков, свивающихся в подобие кокона, юноша почувствовал лёгкое покалывание во всём теле. Он сразу понял, что это значит, но только крепче сжал кулак. А потом началось стремительное движение.
               

                Дерево с другой планеты

Шурка проснулась. Дед с бабушкой  закончили свою работу и уже переоделись.
- Видишь, как наша Александра сладко спит?
               Дед улыбался, глядя на внучку. А когда подошёл ближе, увидел, что глаза у девочки широко открыты и она смотрит куда –то вверх.
- Ты что, внучка, там высматриваешь?
             Дед тоже запрокинул голову.
- Ой, деда! Ведь это же то самое дерево- с далёкой планеты! Смотри, смотри, во-он там, на самом верху почти, выросли орехи!
             Дед ничего не ответил: он всё всматривался в крону большого дерева. Но лицо его побледнело..
- Ну, деда, неужели ты не видишь? Вон же, вон они висят! – Шурка от досады даже притопнула ногой.
             Дед опустил глаза, будто ничего интересного для него наверху не было. Погладил Шурку по голове, успокаивая:
- Выдумщица ты моя, ну какие там могут быть орехи? Сколько себя помню, ничего на этом дереве не росло. Листья одни.
            А Шурка не унимается:
- Да ты очки-то надень! Сразу и увидишь!
            Бабушка была в очках, поэтому сразу разглядела среди веток что-то красноватое:
- Не то яблочки, не то ещё что...
             И добавила:
- Растёт какая-то чудовина, до неба вымахала! Срубить давно пора.
             И отошла, стала прибирать всякий пасечный приклад.
             А Шурка уже чуть не плачет:
- Орехи это, деда! Я точно знаю, что орехи! С другой планеты1
             Дед молчит и смотрит на внучку так, как будто прикидывает: сказать или не говорить?
             Как только бабушка отошла подальше, дед обнял Шурку и потихоньку, как заговорщик, спросил:
- Ты видела сон про людей с другой планеты?
             Шурка насторожилась: чего это он теперь спрашивает? Потом кивнула:
- Да, наверно, сон, дедушка, но это было как взаправду. И орехи вон на дереве!
             Дед привлёк внучку ещё ближе.
- Знаешь, Александра, а я ведь тоже видел твой сон: большие и красивые люди, город внутри планеты… Так ведь?
            Шуркины глаза прямо впились в деда.
- Небольшой я был… Как ты, пожалуй… Но уже помогал отцу – инвалиду
на пасеке. Один раз сморило сном-то вот как раз под этим деревом. Тогда и привиделось всё. Только я мало что понял тогда: про инопланетян да про космос в те времена и разговору не было. Про фашистов всё говорили да про горе народное: война шла. А сон этот всю жизнь помнил, думал про него. И дерево это, видишь, не срубил и отцу своему не дал срубить… Да, больше я такого сна не видел… А хотелось… Только вот, видно, не во всякое время снится этот сон… Или не во всяком возрасте?..
           Тут и бабушка подошла.
- Ну вот, всё собрала, пора домой: обеденное время подходит.

               


                Они прилетели!



         Ночью Шурка проснулась от собачьего воя. Шарик скулил необычно: протяжно и тонко. А в окне, выходившем в сторону огородов, играл свет, будто порхали за стёклами большие огненные мотыльки. «Пожар!» - мелькнуло у Шурки.
           Девочка кинулась к деду и начала его теребить:
- Горит, дедушка! Горит!
- Что горит? Где?
          Бабушка, разбуженная криком, метнулась к окну.
- Господи! Что же это такое? Никак на пасеке горит?
           Дед уже рядом. Тоже в окно смотрит.
- Не пойму никак,- говорит, - что бы могло так гореть?
           И чем дольше дед смотрит в окно, тем спокойнее делается его лицо. Наконец он говорит бабушке:
- Успокойся и иди досыпай, сны свои досматривай. Не пожар это вовсе, а всполохи перед грозой.
- Ну что ты такое говоришь?! Какая тебе гроза: ни туч, ни грома!
            И хотя бабушка сильно разволновалась, она всё-таки отправляется  в постель: за долгую жизнь с дедом она привыкла во всём полагаться на него. К тому же свет над пасекой и в самом деле не походил на пожар.
            Бабушка лежала в постели и бормотала одну из своих молитв, которые знала на все случаи жизни. А дед и Шурка остались у окна. Молча они смотрели, как кружатся над пасекой ослепительно яркие пятна света. И вдруг эти пятна, взмыв в небо, мгновенно исчезли, растаяли. Ни дед, ни внучка даже не смогли уловить, в какую сторону они направились. И никакого следа в небе. Только звёзд видимо – невидимо. Вот одна сорвалась, чиркнула по небосклону и упала где-то далеко на землю. Вот ещё одна...
- Август,- сказал дедушка.- Звёзды падают.
            

               
.
            
                Орехи исчезли!

             Утром, едва рассвело, дед расшевелил Шурку и, когда она открыла глаза, молча кивнул на дверь: дескать, пойдём со мной.
             Как не пойти!
             Надёрнув в сенцах подвернувшуюся одежонку: ранние утра уже были прохладными, – дед с внучкой отправились через огород на пасеку, прямо к большому дереву.
              Орехов на нём не было!
- Дедушка! – ахнула Шурка.- Они унесли орехи!
- А и вправду не видать,- растерянно ответил дед.
- Что же они такие, не захотели даже пообщаться с нами, да, дедушка?
             В голосе девочки звучала искренняя обида.
- У них своя жизнь… -раздумчиво произнёс дед.- А у нас – своя. Видишь, на минуточку наши жизни соприкоснулись и опять разошлись. Наверное, так и должно быть. Они мудрее нас.