Чеченский след

               
Сразу хочу оговориться, это не то, о чём Вы, уважаемые читатели, подумали. По меньшей мере, часть из Вас. Правда, с чеченцами мой рассказ связан. Однако речь пойдёт о событии, которому ровно 55 лет. Именно в том 1957 году Президиум ВС РСФСР издал указ «О восстановлении Чечено-Ингушской АССР и упразднении Грозненской области».

Этот указ окончательно снял запрет на возвращение чеченцев и ингушей, депортированных в 1944 году. К слову сказать, у ссыльных чеченцев даже брали расписки о том, что выселены навечно. За самовольный выезд из мест обязательного пребывания несчастные люди подлежали серьёзному уголовному наказанию, вплоть до 20-ти лет тюремного заключения.

Ну, а летом 1957 года стройотряд Белорусского политехнического института трудился на строительстве саманных домов в одном из колхозов Кокчетавской области Казахстана. Малолюдное, но с огромными по площади посевными землями хозяйство, затерялось в   бескрайней, выжженной беспощадным солнцем, степи.

В августе созрела бахча. На её уборку руководство нашего стройотряда решило отрядить бригаду добровольцев. Однако, несмотря на пламенные речи комсомольских лидеров и слёзный вопль местного руководства о помощи, оных нашлось всего два человека. И не удивительно.

 Строительство саманных домиков, разумеется, никак нельзя было назвать трудом в удовольствие. Но таскать большущие арбузы и дыни под нещадно палящим казахстанским солнышком и обжигающим суховеем выглядело настоящей каторгой. 

Даже по сравнению с 12-ти часовым рабочим днём на буквально рукотворной стройке. В том смысле, что домики возводились исключительно вручную. Кроме топоров, пил, лопат  и кое-какого мелкого плотницкого инвентаря у нас не было абсолютно никакой механизации.

И вот она злая ирония судьбы! Среди двух сознательных комсомольцев-добровольцев оказался Эдуард Линник. Невысокий щуплый очкарик с густой шевелюрой нечесаных волос. Кто мог тогда подумать, что Эдик добровольно шагнул на встречу своей трагической гибели. Собственно, из-за этих замечательных арбузов и дынь и случилась та ужасная трагедия.

Как-то в захиревший клуб, больше похожий на заброшенный амбар,  привезли относительно свежий художественный фильм. Надо признаться, в нашей глухомани подобные события  случались далеко нечасто. По случаю такого редкого исторического совпадения субботы с кинолентой ребята решили после кинофильма устроить вечер отдыха с танцами и песнями под гармошку.

Благо, в отряде имелся паренёк даже не с гармошкой, а с вполне приличным  аккордеоном. После работы народ помылся, принарядился, и после ужина все отправились, громко выражаясь, в наш кинозал. Тут же находились и аборигены. Всё больше детского и подросткового возраста.

А вот Эдику Линнику и Жене Петрусевичу не повезло. Они охраняли большой амбар, где хранилась убранная с полей бахча. А надо сказать район, в котором находился наш посёлок, в те времена считался, пожалуй, самым гиблым местом если не всего Казахстана, то уж, по крайней мере, Кокчетавской области точно. Здесь обитала тогда масса ссыльного репрессированного кавказского народа. И больше всего – чеченцев и ингушей.

Эдику и Жене, естественно, тоже очень хотелось посмотреть фильм или хотя бы потанцевать. Вот они вопреки строгой инструкции и надумали по очереди поучаствовать в вечере отдыха. Решили, вроде как, по-справедливому: вначале Женька смотрит фильм, а потом Эдуард танцует. Сказано – сделано. Петрусевич ушёл в клуб, а Линник с однозарядной берданкой остался охранять арбузы и дыни.

Когда стемнело, он услышал какой-то шум. Подошёл поближе и обнаружил рядом с сараем машину. В неё через пролом в досчатой стене не спеша и совершенно спокойно несколько мужиков перегружали колхозную бахчу. И тут Эдуард совершил роковую ошибку. Ему бы надо было позвать на помощь, но он поступил опрометчиво. Понадеялся на свой однозарядный дробовик.

Взял да и пальнул в воздух, и остался безоружным. Амбар находился довольно далеко от клуба. Хлопок выстрела, разумеется, никто кроме грабителей не услышали. Парень даже не успел перезарядить берданку, как был исколот кинжалами.

То были озлобленные ссыльные чеченцы, которых по указанию Вождя ещё в 1944 году принудительно депортировали в эти гиблые места Северного Казахстана. Многие из переселенцев погибли. Кое-кто смог сбежать. Те, что остались здесь и выжили, от собачей жизни озверели настолько, что убить человека из-за полсотни арбузов им уже ничего не стоило.

После фильма Женя отправился на пост, чтобы сменить товарища. Но буквально через пару минут прибежал назад. В глазах его застыл немой ужас. Он не мог произнести ни звука. Мычал что-то нечленораздельное. Все бросились к амбару. Я как-то случайно оказался в первых рядах прибывших к месту преступления.

До сих пор хорошо помню тот ужас, который меня тогда обуял. Ничего подобного ни до, ни, к счастью, после этого случая, я никогда в жизни не видел. Разве что на экране кино или телевизора. Эдик лежал в огромной луже крови весь исколотый кинжалами. Судебный эксперт потом насчитал более двух десятков ножевых ранений.

Эдика изуродовали настолько, что цинковый гроб, в котором его привезли в Минск, не открыли даже родителям. Так и похоронили. Возбудили уголовное дело. Отец однокурсника много лет теребил следственные органы. Ездил к следователю в далёкий Казахстан. Однако насколько я помню, бандитов так и не поймали. Во всяком случае до суда дело не дошло. Так только чеченский след и остался. 

Впрочем, жестокое бессмысленное убийство Линника никак не уменьшило энтузиазма студентов нашего факультета. Мои однокашники ещё несколько лет подряд, преодолевая частокол конкуренции, продолжали пробиваться в строительные отряды, и отправлялись в те неспокойные края. Но я в этом беспокойном движении никогда уже участия не принимал.