Сарылах Усть-Нера Оймякон

                2013 г.  Ровно  40  лет  с  начала  строительства  шахты  Сарылах.  Усть-Нера  Оймякон   Якутия.
                .           .        .            .                .                .

                Хотя  я  и  Сибиряк, детство  прошло  на  севере  Томской  области.  И  там  переживали  морозики  до  -50 .  Но  годы,  проведенные в  Оймяконье, условном  Полюсе  Холода,  навечно и  незабываемо  вошли  в  мою  жизнь. Потому  что  там оставил  и  частичку  себя  и  своего  труда.      И  если  встречал  человека,  побывавшего  на  Северах,  он  становился  для  меня  почти  собратом. Способным  понять  что-то  такое, недоступное  для  других. Даже  в  смысле  общечеловеческих  взаимоотношений.

                Годы  работы  на  любом  предприятии  с  отлаженным  и  устоявшимся  ритмом  производства  не  оставят  в  жизни  человека  такого  следа,  как  даже  месяцы  при  строительстве  нового.   Созидание  начала,  муки  решения  возникающих  проблем, временные  трудности,  неустроенности  быта, обычно  сопутствующие  этому,  твой  вклад – частички  себя, оставленные  там – навсегда  роднят  и  связывают  человека  с  ним.
      
               Подобно  рождению  ребенка  в  семье, когда  он становится  родным.  И  последующие  гордость  и  боль,  все  переживания  за  него  становятся  и  твоими  до  конца  жизни.
      ...
          Прочитал  однажды  в  газете  «Северная  Заря»  статью  «Становление  Сарылаха».   Показалась  однобокой, приукрашенной  и  немного  недостоверной. Да  автор   и  маловато  был  в  те  годы  на  Сарылахе, в  пик  строительства  шахты. Он  с  1975 г.  по  1977 г. убывал  служить  в  СА, а  затем  и  перевёлся  в  п. Усть-Нера  на  работу  в  комбинат. Захотелось  поделиться  и  своими личными  впечатлениями  о  пережитом,  своим  восприятием  происходившего.  Что  неизгладимо  остаётся  в  памяти  до  сих  пор.  Хотя  это  сейчас  уже  глубокая  старина  и,  возможно,  вряд  ли  будет  кому-то  интересна.    Кто-то  может и  не  согласиться  с  моей  точкой  зрения.  Буду  рад, если  кто-то  сможет  что-то  уточнить  и  поправить.
Имею  возможность  отредактировать  текст.  И  хотел  бы  передать  привет  и  искренние  пожелания  Здоровья  всем  Северянам  и  Сарылахцам!!!
                . . . . . .                . . . . . . .
          О целесообразности переселения в Якутию, да еще на полюс Холода в Оймяконский район однозначного ответа нет до сих пор.
Что надо было уезжать с рудника в  Кемеровской  области  было  ясно – шахты начали закрываться в связи с отработкой вскрытых запасов золота.
Переезд осложнялся наличием детей в семье, сыновей 2-х и 9-ти лет. Пришел вызов из комбината «Индигирзолото». Слетал один, встретился с директором прииска «Маршальский» Чураковым, получил заверения, что будет комната в  бараке, работа подземным  горным  мастером  мне  и  жене  в  детсаде.

              Прилетел с семьей в райцентр п. Усть-Нера в январе 1973г. при температуре -55.  Встретила машина  с  прииска, как  и  было  обещано.   Утепленный РАФИК с топящейся внутри салона печкой- буржуйкой, на которой и  доехали до прииска, расположенного в 100 км. от райцентра.

            Прилетели через  г. Якутск  лишь с крайне необходимыми для жизни вещами из  6-ти чемоданов. Остальное, нажитое за 13-ть  лет,  пришлось  бросить. Родных  на  руднике  Центральный  не  было, квартира была  от  производства.

             Отработал два  месяца  на  участке  Эльга  на небольшой шахтенке глубиной 30-40 метров по отработке «плотика», осадочного слоя золотоносного песка.
            
            Затем меня, можно сказать насильно, против моей воли перевели на строящуюся шахту «Сарылах», как горного специалиста, работающего ранее на настоящих шахтах, а не шахтенках.  До этого 13 лет отработал  на руднике  треста «Запсибзолото» с подземной разработкой месторождения.  С  глубиной  отработки  до  460 м.
            
              Начинал  свою  горняцкую  карьеру  проходчиком, затем  горным  мастером  во  взрывную  смену, зам. гл. инженера  по  ПВС  шахты,  зам. гл. инженера  по  ТБ  рудника.
          
            Переводу противился всячески. Когда прилетал в 1972г.  вариант устройства на шх. Сарылах отклонил сразу. Как любитель – фанат охоты и рыбалки, планировал, работая горным мастером, иметь свободное время и для этого. Но планам не суждено было сбыться. Меня заменили на шахте и попросту не стали допускать до работы. Мои доводы при разговоре с директором прииска «Маршальский»  Чураковым  о нарушении условий срочного договора, где оговаривались место работы, место проживания и его личное согласие на мою работу подземным горным мастером на участке №2 в п. Эльга – не были приняты во-внимание. Он сказал, что все обещания данные мне выполнил, но не может, не подчиниться распоряжению руководства комбината «Индигирзолото» и заступиться за меня тоже не может, хотя я как специалист и нужен на прииске.

            Пришлось ехать в п. Усть-Нера для беседы с гл. инженером комбината Михайловым И.И.,  Но мои отговорки о том, что я горный техник и не такой уже великий специалист горного дела, также были безрезультатны. Он сказал, что знает, где я ранее работал и чем там занимался на руднике.               

            Обращался и к родственнику моего знакомого коллеги по работе на руднике Центральный Кошкарева Вадима, работающего на участке Угловой прииска «Маршальский», который и позвал на Север. Знакомый работал в Райкоме КПСС. Но и он отказался помочь. Хотя ранее, когда прилетал в 1972г., сам не советовал устраиваться на шх. Сарылах из-за неизученных в те времена параметров воздействия на человека сурьмы – антимонита. О вредности шахты говорили все вокруг. Постеснялся его спросить: почему он не вытащил своего родственника из захолустного участка  Углового в райцентр?

             Позднее  я  понял, почему  никто  не  пошел  мне  навстречу.  Ранее  Сарылах  был  участком Ленинским от  прииска  Нелькан.  Работа  шла  ни  шатко, ни  валко.  Работающих  было  20-30  человек.  В  начале  1973 г.  наверху  было  принято  решение  об  активизации  строительства  шахты  в  экстренном  порядке.
               
             Решался  вопрос  о  курировании  разработки  месторождения  военной  промышленностью, но  комбинат  « Индигирзолото»  не  упустил, столь  лакомый  кусочек дополнительного  финансирования  государством.
       
            Сурьма закупалась за границей, и поэтому одновременно со строительством шахты вели и добычу руды на верхних горизонтах, вскрытых штольней. Руду после ручной сортировки грузили в круглые чугунные емкости. На  ручной  сортировке,вне  рабочего  времени, можно  было  и  подработать. Расчет  производился  сразу, но  таксу  уже  не  помню. Затем автотранспортом по колымской трассе около 1000 км. доставляли в г. Магадан, перегружали на морские суда, следовавшие до порта Находка, затем ж.д. транспортом через всю Сибирь везли в Киргизию в п. Кадамжай (находился  около  г. Фергана, Узбекистан), где находилась обогатительная фабрика. Впоследствии  мне  довелось  там  побывать.  Весь этот длительный путь транспортировки руды показывает важность и необходимость для страны в тот период этого сырья.

            Поэтому, отдел  кадров  комбината  срочно  выискивал  среди  работников  приисков  горных  специалистов - практиков, которые  могли  быть  полезны  на шахте.  Под  эту  раздачу  я  и  попал.  Все  данные  о  моей  предыдущей  работе  хранились  в  делах  ОК.

             Заявление  о   согласии  на  перевод  отказался  писать, и  был  приказом  переведен  по  производственной  необходимости.

            Налицо было явное нарушение заключенного срочного трудового договора, и я имел право потребовать выплаты мне средств на обратную  дорогу на прежнее место жительства. Но возвращаться было некуда. Да и при наличии семьи из двух малолетних детей. Должен был думать и об этом.
            
             Конечно, как компенсацию за перевод - комбинат «Индпгирзолото» принял меры в  создании минимальных условий быта.
Приезжающие со  всего  Союза  на заработки на  Север люди  жили в балках, женщинам очень трудно было найти работу.

             Нам  же,  в  райцентре Усть-Нера, в новом доме  по  ул.  Гагарина предоставили 2-х комнатную квартиру, жене работу в детсаде. Новые  дома  строились  для  работников  шх.Сарылах. Постоянное  проживание  семей  вблизи  шахты  не  планировалось. Месторождений  с  таким  содержанием (80-85%)  сурьмы  в  руде  в  Союзе  не  было.  Потому  и  не  были  изучены  ни  профессиональные  вредности, ни  последствия на  организм  человека при постоянном проживании  населения.
            
              У некоторых, вновь поступающих на шх. Сарылах, после одной, двух смен тело покрывалось красными пятнами и им приходилось увольняться и искать другую работу.

             Все работающие на шахте были, можно сказать, подопытными кроликами, на которых изучались профессиональные вредности производства.

              Два раза в год из НИИ гигиены, охраны труда и профессиональных заболеваний г. Москва приезжали специалисты для  мед. обследования  работающих.  По  роду  своей  работы  мне  приходилось  организовывать  и  помогать  их  работе.
Обычно шахтеры проходят обследования один раз в год.

Обо всех вредностях нам, конечно, не говорили, но не зря «Сарылах» в переводе с якутского языка значилось  что-то  вроде  «долина  смерти».  И  впоследствии, когда  узнал, что  при  шахте  отстроился  поселок, школа, детсад, был  крайне  удивлен. Возможно,  люди  стали  здоровее  или  же  их  стали  меньше  ценить ?!  Довелось  через  20  лет   и  встретиться  со  знакомыми  врачами  в  г. Москва, которые  проводили  обследование  и  наблюдение  за  работающими  на  Сарылахе.  Мнение  их  осталось  однозначным. 
               

Для детей также были более приемлемые условия, чем на прииске. В  п. Усть-Нера  был зимний плавательный бассейн, спортивный  зал, работали всевозможные кружки. Старший сын Сергей успел год проучиться в кружке «Икар», юный летчик. Даже  брали  в  полеты  на  прииски.
            
           В п. Усть-Нера заканчивалась, знаменитая колымская трасса, проложенная заключенными. Сообщение с центральными районами страны было только воздушное.

             Я же редко бывал дома. Шахта «Сарылах» находилась в 60-ти км  от п. Усть-Нера.  Сообщение - служебный автобус (Пазик).  Время в пути с паромной переправой через р. Индигирку составляло около 2-х часов. Приходилось рано вставать и поздно ложиться спать. На воспитание детей не было времени. Если хотелось отоспаться – оставались на шахте. Там были свои комнаты для проживания.
       Администрация шахты была заинтересована в круглосуточном нахождении специалистов на рабочих местах.
      
          Я  работал  зам.главного  инженера  по  ТБ  шахты.  Отвечал  за  работу  участка  БВР ( буровзрывных  работ)  и  ПВС (пылевентиляционной  службы). Работали  там  Уразов  Ю.  и  Андреев  соответственно.  Последний  не  имел  почти  никакого  опыта,  и  приходилось  выполнять  его  работу  самому  и  учить  его  простейшим  азам  по  линии  ПВС.  Даже  пользоваться  анемометром – прибором  для  замера  скорости  воздушной  струи  при  определении  необходимых  параметров  при  проветривании  выработок  шахты.
         
Все  горные  работы  проводились без какой-либо борьбы с пылью.  Из  средств  личной  защиты - применение  респираторов.
На  Сарылахе,  в зоне вечной мерзлоты,  было невозможно применение воды, а в пыли присутствовали сера, мышьяк. Температура в шахте от – 7  летом  и  до – 28  зимой, после  запуска  в  работу  главного  вентилятора,  с  постоянным  ветерком  от  движения  воздушной  струи, необходимой  для  проветривания  выработок  шахты  при  производстве  буровзрывных  работ, когда на поверхности - 50 ,- 60 . 
            
            Как  спецодежда  выдавались  валенки, ватники, под  каску  зимние  шапки.  Кстати,  на  шахте  работал  сапожник, который  на  каждые  новые  валенки,  перед  их  выдачей  горнякам,  подшивал  сразу  утолщенные  подошвы.
            
          Разработку  мер  и  способов  борьбы  с  пылью, как  и  всю  документацию,  производил  Красноярский  НИИ  « Средазцветмет».  По  моим  впечатлениям, представители  института, приезжающие  на  шахту, и  сами  не  особо  представляли,  как эффективно  с  ней  бороться  в  условиях  вечной  мерзлоты.  По  настоянию  начальника  шахты  Епишкина В.Г. пришлось  разрабатывать  мероприятия  по  борьбе  с  пылью  для  условий  шх. Сарылах.  На  мои  возражения, что  эту  работу  должны выполнять  работники  НИИ, за  что  и  деньги  получают, или  уж  начальник  ПВС,  мне  Епишкиным В.Г.  было  сказано: - Сам  знаешь, что  другой   никто  эту  работу не выполнит, как  ты,  имеющий  опыт подземных горных  работ.  Но  опыта  работы,  в  условиях  вечной  мерзлоты,  не  было  и  у  меня.

        Был  разработан  первый  План  Ликвидации  Аварий  на  шахте, где  предусматривались все  возможные  виды  аварий  и  первые  меры  по  спасению  людей  и   ликвидации  аварий.  Он  согласовывался  с  командованием  ВГСВ, первым  командиром  которого  был  Миротадзе.  Так  как  горноспасатели  первыми  идут  на  поиски  и  вывод  горняков  из  аварийных  участков. 
      
        Маркшейдером  Харисовым  Р.Н.  была  выполнена  аксонометрическая  схема  подземных  горных  выработок  шахты, для  визуального  обзора  и  восприятия.  Необходима  при  ликвидации  аварий  и  решения  вопросов  проветривания  шахты. Как  паспорт  для  человека.  На  ней  наносились  все действующие  забои, находящиеся  в  проходке  и  отработке. Всё  установленное  оборудование. И  с  каждым  месяцем  она  расширялась и  увеличивалась  усилиями  всех  работающих  горняков,  приобретая  вид  настоящей  действующей  шахты.

      Созданы  условия  и  проведено  первое  практическое реверсирование  воздушной  струи  в  горных  выработках  шахты, необходимое  для  спасения  горняков  при  возникновении  аварий.  Контроль  осуществляли
работники  Горнотехнической  Инспекции.  Для  некоторых  из  них  в  практике  их  работы – такое  тоже  было  впервые.  Приходилось  учить  не  только  своих  горных  мастеров, но  и  объяснять  суть  происходящего контролирующим  товарищам. Потом  это  стало  обыденным  делом.

        Всё  было  впервые.  Работать  было  и  сложно, и  трудно,  и … интересно.  Горжусь, что  свой  посильный  вклад  в  становление  шахты  я  внес.  А  не  было  бы  шахты - не  было  бы  в  последующем  и  поселка.  Не  выросло  бы  поколение, для  которых  он  стал  малой  Родиной  и  гордостью.


       Работали  как  в  «годы  Военного  Коммунизма», с  раннего  утра  и  до  позднего  вечера.  Да  раньше  и  патриотизма  было  больше.  Ведь  работало  поколение, которое  с  пеленок  воспитывалось  в  этом  духе.  Это  на    производстве,  с  отлаженным уже   ритмом  работы,  есть начало  и  окончание  рабочего  дня.  Здесь  всё  начиналось  с  ноля,  и  постоянно  возникали  всевозможные  проблемы  с  поисками  их  разрешения.   Я  уже  упоминал, что  на  поездки  домой  к  семье  после  работы  в  п.Усть-Нера  уходило  много  времени, что  не  успеваешь  и  отдохнуть. Чуть  задержался  по  работе  и  единственный  автобус  с  горняками  уходил  в  п.Усть-Нера, а  ты  оставался  на  новые  сутки  на  шахте.  Все  спешили  к  семьям.   Школы  и  детсада  не  было.  Да  и  жилья  для  семей  тоже.  Строительство  его  даже  и  не  начиналось, кроме  общежитий  и  одного  дома  для  малосемейных.
         
           Из  медперсонала  в  поселке  была  единственная  медсестра (кажется, жена  Уразова Ю.). Однажды  с  респираторщиком  ВГСВ  случился  приступ – упал, потеряв  сознание.  Гнали  автобус  в  п.Усть-Нера  в  больницу.  Непрерывно  делали  аппаратом искусственное  дыхание.  Периодически  медсестра  проверяла  состояние  больного  и  заверяла  нас, что  он  жив.  Бегом  занесли  в  больницу  и  возмутились, что  врачи  слишком  неторопливо  обследуют  его.  Врачи  нам  сказали, чтобы  мы  не  кричали, так  как  он  мёртв  уже  около  2-х  часов  назад.    На  обратной  дороге  мы  спросили  у  медсестры, зачем  она  нас  обманывала?  Она  ответила, что  боялась  это  сказать, чтобы  мы  её  не  побили  за  то, что  она  не  смогла  ничем  помочь.
       
             Мне, кажется, что  работа  вахтовым  методом  была  бы  легче, чем  наши  условия. На  вахте  отработаешь  определенный  срок,  и  дается  отдых  на  какое-то  время.  А  мы  работали  по  2.5  года  непрерывно  от  отпуска  до  отпуска. Много  времени  уходило  на  поездки  с  работы  и  на  работу, если  хотел  видеться  с  семьей, детьми.  Было  бы  легче, если  семья  и  работа  были  в  пределах  одного  населенного  пункта.
    
            Коллектив  шахты  еще  только  складывался.  Специалистов  горняков с  рудников  не  было.  Приезжали  в  основном  с  Украины  шахтеры – угольщики. Да  и  то  не  специалисты, а  горнорабочие, простоявшие  какое-то  время  с  лопатой  у  конвейера  в  подземных  условиях.  А  на  рудниках  совершенно  другая  специфика  работы  и  другое  оборудование.  Стаханов  с  отбойным  молотком  здесь  бы  не  котировался  и  был  бесполезен.

          Был  организованы  учебные  курсы  по  подготовке  горняков  по  необходимым  профессиям, которыми  мне  довелось  руководить. Заведовала  курсами  Сережкина  Изольда  Ивановна. Преподавателями  были  все  специалисты  шахты. Практические  занятия  проводились  в  действующих  забоях.
      
         Проходили  как-бы  сортировку  почти  весь  будущий  коллектив. А  он  всё  более  и  более  разрастался.  Были  и  такие, что  после  получения  денег,  прекращали  выходить  на  работу, пьянствовали  и  занимали  места  в  общежитии.  Подгонялся  ГАЗ-66  с  будкой  к  входу  общежития.  Прогульщикам  вручались  трудовые  книжки, просили  их  занять  места  в  будке. Затем  они  доставлялись  в  п. Усть-Нера.  Рейсовых автобусов  до  Сарылаха  не  было  и  потому  возвратиться  они  не  могли.

          Захватил  месяц, два  работы  начальником  шахты (рудником  еще  не  называлась)  Джулая  Ф.П., затем  немного  был  Боголюбов  В.Л., затем  Епишкин В.Г.- наиболее  эффективный  руководитель.
    
          Главным  инженером  был  Антонов Ф.А. Затем, когда  Антонова  перевели  на  строительство  обогатительной  фабрики – Баргатин В.   Антонов Ф.А.  был  очень  активен  и  хороший  специалист, постигающий  практику  горного  дела  по  ходу  строительства.  Было  у  него  что-то  и  от  старых  северных  привычек, когда  в  основном  на  приисках  работали  заключенные.  Старожилы Севера  рассказывали:  идет  горный  мастер  по  рабочим  местам, а  за  ним  «бугай».  Не  выполнил  человек  норму  выработки – «бугай»  по  указанию  г/м  тут –же  его  наказывает  физическим  воздействием.  Так  вот  и  Антонов  этим  грешил.  Как-то  за  промахи  в  работе  избил  даже  горного  мастера.  Но  его  укоротили  немного.
   
             Зам.  начальника  шахты  работал  Подгаевский  А.В.,    ведающий  всеми  хозяйственными  работами  в  поселке  при  шахте.  Как  и  все  северяне,  энтузиаст  своего  дела  и  к  тому  же  очень  душевный  человек.  От  него  зависел  наш  быт,  и  мы  ему  многим  обязаны  за  его  заботу.  Семья  у  него  жила  на  прииске  Нелькан.  Добираться  туда  было  сложнее, чем  нам.  И,  мне  кажется, семья  его  не  видела  месяцами.
Затем  его  сменил  Благинин.
   
            Из  горных  мастеров  и  начальников  участков  запомнились  Грицунов В.К., Семенов В.А., Матусовский, Слюсарев В.И.(он с  1975 г.  по  1977 г. убывал  на  службу  в  армию  за  этот  период).

            Из  мехслужбы  вспоминаются:  гл. механик  Дергач, Сережкин П.Я., Веригин Г., Насыров  Игорь, и  многие  другие  сарылахцы: геолог  Бережнов  Т.М., Раловец Э.В. (ПТО), Рудит  В. (ОТиЗ), Сиренко (ОК), Кириллов  И.В.(ПТО), Оржеховский ( пред. Шахткома),Глазков Г. Даниловы, Воротних, Рудник,  Медведев  Николай (водитель) …   Всех  не  перечислишь.  Да  и  за  столько  прошедших  лет  имена  и  фамилии стираются  из  памяти  уже.  Многих  вспоминаю  и  узнаю  по  выложенным  фото  в  Группе  «Сарылах»  Интернета.
                В  ходе  общения  с  Сарылахцами,  напомнили  о  Серебрякове Л.   Умный, бескомпромиссный, немного  даже  жестковатый  мужчина  с  трудной  судьбой. Почти  одногодок.  Чем-то  похожи  были  по  характеру  и  духу  восприятия  мира. Жил  в  общежитии  ИТР.  Потому, когда  оставался  на  Сарылахе, часто  общались  в  быту.  И  за  бутылочкой  тоже.  Беседовали  «за  жизнь».  Доверяли  друг  другу  личное.

            Коллектив  шахты  из-за  условий мест  проживания  был  в  какой-то  степени  разобщен. В  основном  общались  по  работе.  Живущие  в поселке  малосемейные  и  временно  одинокие  общались  и  в  быту  после  работы.  Семейные, проживающие  в  п.Усть-Нера,  не  имели  такой  возможности.

           Довелось,  и  пережить  гибель  горного  мастера  Ким, в  очистном  блоке, можно  сказать, по своеобразным горнотехническим  особенностям  условий  Севера.  Кроме  того  погиб  бульдозерист, работающий  в  ночное  время  на породном  отвале.

           Кроме  всего,  отложилось  на  всю  жизнь  радушие  Северян.  До  сих  пор  помню  и  благодарен  им.  Когда  уезжали  в  первый  северный  отпуск  и  так-как  у  меня  не  было  своего  жилья  на  «материке» - многие  бескорыстно  предлагали  отдохнуть  у  себя  на  родине, в  оставленных собственных  квартирах, расхваливая  свои  родные  места.  Потому  и  особых  проблем  не  было  куда  поехать.  За  отпуск  погостили  в  Сибири  у  своих  родных.  Пожили  в  Подмосковье  в  г.Ступино ( чтобы  поболтаться  по  Москве) у  родителей  Райковой Раисы  Федоровны (ОТиЗ), погостили  в г.Херсон  и  Н.Каховке  на  даче  у  Качурина  Егора  Андреевича (ОТиЗ). Попробовали  персики,половили  раков  на  Каховском  водохранилище, повоевали  с  колорадскими  жуками  на  картофеле.  Окончание  отпуска  провели  на  пляжах  Одессы  в  бархатный  сезон,  немного  пожив  первое  время  пока  не  нашли  место  в  гостинице, в  доме  у  Подгаевского Анатолия  Витальевича. В  конце  нашего  отпуска  он  и  сам  прилетел  в  Одессу, где  и  встретились.
 
          В первый свой отпуск в течение 10-ти дней не могли вылететь из Усть-Неры в г. Якутск.   Сначала из-за погоды, затем из-за скопившихся пассажиров. Стали отправлять имеющих бронь в местах посадок в первую очередь, а с уже истекшим сроком брони оставлять в аэропорту. Хорошо мы на ночь возвращались в свою квартиру, а,  прибывшим с приисков, приходилось дневать и ночевать в аэропорту.

           Когда терпение иссякло, дали телеграмму министру гражданской авиации Бугаеву с жалобой. На следующий день прибыло несколько  дополнительных   Як-40  и  всех пассажиров вывезли  сначала в Якутск, а затем и далее.

           Приобрести билет при возвращении из отпуска уже из Одессы, тоже не могли в течение 15-ти дней, даже через знакомых с переплатой. Окончание  отпуска  оказалось  скомканным. Я  рано  утром  отправлялся  в  АвиаАгентство, а  жена  с  детьми  на  пляж. В  Агентстве  сложился  уже  коллектив  бедолаг – Северян.  В  очереди  были  первыми.  Делали  заказ  на  билеты – получали  отказ  и  расходились  к  семьям  на  пляжи  до  следующего  утра.  Когда  это  надоело, вспомнил  как  мы  «выбивали»  самолеты  в  п.Усть-Нера.  Предложил  Северянам  повторить  этот  способ.  Мне  не  поверили  и  не  поддержали.  Сказали, мол,  дай  телеграмму  от  имени  всех.  Но  на  почте  отказались  принять  телеграмму  от  имени  людей, лично  не  присутствующих  при
 отправлении.

            Пришлось  отправить  телеграмму  Бугаеву  лично  только  от  себя, что опаздываем с детьми к началу занятий в школе, Москва не дает брони до Норильска и Якутска уже  15  дней.
       
           На следующий день нам персонально  выдали авиабилеты с  бронью  вылета из Москвы в Якутск.  Даже  с  выбором  времени  вылета  из  Одессы  и  Москвы. А  до  этого  не  было  авиабилетов  даже  на  рейсы  Одесса – Москва.  Возможно,  билеты  расходились  по  заказам  санаториев  и  домов  отдыха, а  «дикарям», отдыхающим  без  путевок,  не  оставалось.
            

 В последний год помогал знакомому коллеге  Качурину  Е.А.   выращивать в теплице огурцы и зеленые помидоры. В теплице стояла бочка – буржуйка, которую надо было почти постоянно подтапливать. Привезенная земля была насыпана в длинные  короба  на стеллажах  высотой  1,2 м. от земли.

           Природа состояла из чахлых деревьев и кустарников. Плодородный слой оттаявшей почвы составлял не более метра, а далее был лед.
Если вездеход проходил по лесу и нарушал верхний слой почвы, то в последующем его след превращался в  болотистую траншею.
И дороги там строились по особым правилам.  Чтобы дороги не превращались в жидкое месиво, сверху на нетронутую почву посыпался слой щебня и гравия, ни в коем случае не вскрывая верхний слой земли.
         
           Когда  на  шахте  готовили  площадку  под  обустройство  запасного  ствола, необходимо  было  снять  склон  сопки.  После  массового  взрыва  скважин  увидели, что  верхний  слой  почвы  составлял  не  более  1.5 м, а  ниже  обнажилась  линза  чистого  голубого  льда  около  9 метров.
             
         В  окрестностях было много грибов и голубики. Встретил один раз глухарей, видел лосей, оленей, видел следы медведя. Было  очень  много  зайцев. Говорили, что их добывали по сотне за охоту, устраивая облавы на островах  р. Индигирки, загонами из нескольких охотников.

           Но мне в таких побоищах принимать участие не довелось, так  же как и в крупных рыбалках. Не  было  свободного  времени  и  возможностей. О  чем  я,  как с  детства  фанат  охоты  и  рыбалки, болезненно  переживал.  Были лишь одиночные выходы на Индигирку с удочкой и самодельным «катамараном», выводящим  леску с крючками и «мушками» подальше от берега. Понятия «рыбная ловля на утренней или вечерней зорьке» не могло существовать.
Солнце не садилось за горизонт. О том, чтобы брать с собой своих сыновей, не могло быть и речи.
   
          Купаться в реке  Индигирке было невозможно даже после  принятия  внутрь  горячительного. Если моторная лодка с рыбаками или отдыхающими по какой-либо причине переворачивалась на воде – редко кто выплывал.

               Запомнился случай, когда  на  несколько  часов  терялся старший сын Сергей. Не предупредив жену, он на велосипеде проехал 60 км  по безлюдной щебеночной дороге среди сопок и чахлого леса  из  п.Усть-Нера  ко мне на шх. «Сарылах».
Часть пути проходила вдоль реки Индигирка по дороге, высеченной в скалах сопок.

             Однажды в пойме реки Индигирка нашли тело замерзшего зимой якута.  Он был на лыжах, в  зимней одежде. Сообщили о своей находке по телефону в милицию п. Усть-Нера. Ответили, что к нам выедет следователь, которому мы должны будем показать место нахождения тела. Но прошел месяц, другой и никто не приехал.
В августе, когда в конце лета  подтаивала  мерзлота и наступало половодье, тело смыло большой водой.
          
             Было еще несколько выездов по бездорожью, по руслам речушек,  для  страховки  на двух  машинах:  Урал, ЗИЛ-130  или  ГАЗ-66.  Ловили хариусов и ленков из-под глыб, не расстающего льда среди речушек. Жара, мы в трусах и сапогах и рядом глыбы льда. Своего  рода  экзотика.

            Однажды одна  из  машин, в кузове которой  находился и  я,  заглохла  при переправе в  речушке.
            Течение стало подмывать дно под колесами машины, и она стала крениться на один борт, грозя опрокидыванием. Мы могли оказаться в воде с неизвестными последствиями. Вброд добраться до берега с быстрым течением и низкой температурой воды было проблематично.
С трудом удалось  сначала перебросить один конец веревки на берег, с ее помощью подтащили трос с лебедки  Урала, зацепили за дерево и вытащили машину из реки. Хорошо, что на берегу, по ходу машин, уже находилась первая, благополучно форсирующая реку, машина со спутниками этого турпохода.  Тоже  есть  фото  этого  момента.

           К  началу  1977 г., когда  до  официальной  даты пуска  шахты  в  эксплуатацию оставалось  менее года, когда была организованна служба вентиляции, буровзрывных работ, подготовлены специалисты из горных инженеров, которыми, я горный техник, руководил – попытался перейти на другую работу в другую организацию.
         
          Захотелось  более  комфортных  условий  работы. Жена  постоянно  высказывала  своё  недовольство  моим  постоянным  отсутствием  дома  и  малым  участием  в  воспитании  детей. Стал  побаливать  простудными  заболеваниями  младший  сын. И  я  не  имел  времени  для  удовлетворения  своих  пристрастий:  охоты  и  рыбалки.
       
         Сначала  пытался  перейти  в  ВГСВ.  Видимо, побоялись, что  я,  зная  все  изъяны  в  работе  шахты, смогу  воспользоваться  этим. 
         
         Затем  в  ВИГРЭ (Верхне Индигирскую геологоразведочную экспедицию),расположенную  непосредственно в  п.Усть-Нера. Там  брали  начальником  БВР.  Как раз заканчивался очередной срок 2.5-х  летнего срочного договора.

         Но руководство комбината «Индигирзолото» воспротивилось этому, и мне было заявлено: - Здесь ты будешь работать не там,  где ты хочешь, а там где ты нужен. –  Такое  уж  было  время. Не  помогло  и  обращение  к  дальнему  знакомому  из  Райкома  КПСС.
            
          Хотел  расторгнуть  договор  с  комбинатом  и  заключить  новый  с  ВИГРЭ.  Но  и  там  извинились, и  сказали, что  существует  негласное  соглашение  между  организациями – специалистов  не  переманивать  друг  у  друга.  А  потому, если  комбинат  не  даст  своего  согласия, они  не  смогут  принять  меня  на  работу.
            
И потому мне, заработавшему к этому времени максимальные основные северные надбавки, пришлось расстаться с Севером.
            
             Уехал  до  августа  1977 г.  в  очередной  отпуск  за  несколько  месяцев  до  сдачи  шахты  в  эксплуатацию.  Семья  категорически  не  захотела  более  возвращаться  на  Север.  Жилья  в  центральных  районах  страны, где  их  можно  было  бы  оставить, а  самому  вернуться  на  Сарылах  (за  медалью, как  нам  обещали  за  наш  патриотизм –шутка),  не  было. Жена  была  сиротой.  У  меня  к  этому  времени  родителей  тоже  уже  не  было.  Оставить  их  где-либо  одних – вариантов  не  было.  Поэтому  на  пуске  шахты  не  довелось  присутствовать.  Нужно  было  думать  о  семье.  И  потому  пришлось  предложить  свои  услуги  тресту  « Свинецшахтострой»  в  Восточном  Казахстане, где  мне  сразу  предоставили  квартиру  в  новом  доме  и  работу.
          Такого  шанса  получения  жилья  на  «материке»  я  не  мог  упустить,  думая  о  семье.

             Если  бы  мне  разрешили перейти на работу в другую организацию, с проживанием рядом с семьей – остался бы на Севере может еще на десяток лет.  Хотя климатические условия были суровыми.

             Зимой круглосуточная ночь с морозами до -60  без каких-либо оттепелей даже на день, два. Солнце кратковременно начинало появляться с конца февраля. Кратковременное лето – круглосуточный день, когда солнце даже на минуты не скрывалось за горизонт.  Зимой – почти  круглосуточная  ночь.
         
            Перед  весной, когда  появлялось  солнце  и  температура  была  не  ниже  -25*, переходили  из  служебных  помещений  в  магазин, столовую,  даже  не  надевая  зимнюю  одежду.

          В  одно лето, в  п.Усть-Нера  26 июня замерзли около 10-ти старшеклассников  во  главе  с учителем, вышедших в турпоход  через небольшой перевал на р. Индигирка. Одеты  были  соответственно  погоде  на  момент  выхода  в  легкую  одежду.  В ночь разыгралась снежная метель, и температура опустилась до – 10.
По  непонятным  причинам  они  разошлись, так  как  находили  их  в  разных  местах.

           Питались на Севере крупами и сухим  картофелем и овощами.
Картофель  там не мог  расти из-за вечной мерзлоты, находящейся на небольшой глубине. Скота и обычной крестьянской живности не было. Мясо – в  основном,  оленина. Или  любые всевозможные  консервы. Зато рыбы было  невпроворот:  мороженая кета, горбуша, голец, чир и даже байкальский омуль. На  снабжение  грех  было  обижаться.

         Однажды купили небольшие экземпляры  омуля, посолили и повесили в квартире посушить, подвялить громко будет сказано. Звонит мне жена на шахту и говорит:
- Омуль-то испортился, пахнет уже. –
- Ты его до моего приезда не выбрасывай. На днях приеду и разберусь сам. А вообще-то слышал, что его с душком и едят. Но вы с детьми не рискуйте. – ответил ей.
Приехал, вспомнил про омуля и спросил:
- Ты что выбросила омуля?
- Нет. Мы его чуть-чуть попробовали. Он был очень вкусным и мы его съели. –
Так мне и не пришлось в жизни попробовать омуля с душком.

         

Из северного быта запомнились еще и такие эпизоды. Зимой младшие школьники не ходили в школу при температуре -53, но такая температура за -50 держалась декабрь, январь месяцы и ребятня вместо школы все равно проводило время на улице, закутав лицо шарфами, оставляя открытыми только глаза.
Видел это, проходя по улицам п. Усть-Нера, спеша попасть из одного закрытого теплого помещения в другое и сам закутанный до глаз.

             Для определения примерной температуры наружного воздуха, выйдя на улицу, резко выдыхали воздух изо рта – если слышался гул выдыхаемого воздуха, значит температура ниже -50.

            На  наружных  работах  при  температуре  ниже  -50*,  рабочие  дни  актировались.  Но  на  Севера  люди  приезжали  на  заработки.  Потому  не  позволяли  себе  терять  месяц  безделья  и  работали.
            В  шахте, на  подземных  работах, актированных  дней  не  было.
          
           При  температуре  ниже  -60*  прекращались  полеты  рейсовых  самолетов  из  Якутска.  Движение  единственного  служебного  автобуса  на  шх.  Сарылах  не  прекращалось  при  любой  температуре.  И  дал  Бог, что  не  было  случаев  аварий  или  поломок  автобуса  в  пути.  При  отсутствии  сотовых  телефонов  и  какой-либо  связи – неизвестны  последствия для  пассажиров  зимой  в  таком  случае.  Водителем  автобуса  был, кажется,  Татараули.

           Все эти суровые условия бытия компенсировались высоким заработком, полугодичным отпуском раз в 2.5 года с бесплатным проездом, льготным северным трудовым стажем год за 1,5. Хотя существует  незыблемый юридический постулат: «Закон обратной силы не имеет», этот льготный стаж последующими законами был отменен для всех пенсионеров, имеющих такой стаж, и стал учитываться в календарном порядке.
          
            Однажды летом увидел, как сын Сергей с соседской ребятней играют в футбол, гоняя вместо мяча какой-то непонятный предмет. Заинтересованный подошел и увидел, что гоняют они человеческий череп. Сразу в голову пришли мысли о массовой безвестной гибели заключенных при строительстве Колымской трассы  и  ценности  человеческой  жизни  в  прошлые  времена.

             Из  мелочей  быта  запомнилось  отсутствие  мебели  в  магазинах.  Видимо, спроса  на  неё  не  было.  Человек  приезжал  на  заработки  и  не  планировал  жить  здесь  много  лет.  Вывести  мебель  и  подобное  приобретенное  имущество  на  самолете   не  было  возможности.  И  потому  каждый  мастерил  себе  сам  из  подручных  материалов, вплоть  до  шифоньеров, живя  в  спартанских  условиях.  Без  особой  роскоши  в  быту, так-как  считал  свое  проживание  временным.  Почти  не  видел  пенсионеров, доживающих  свой  век  на  Севере.  Зато  наблюдал их  в единичных  случаях, как  они  трудно  переживают  зимы.  В  смысле  здоровья.
      
        Удивлен  был  и  наличием  множества  тараканов  и  их  выживаемостью  в  экстремальных  условиях.  Когда  впервые  зашли  в  новую  квартиру  в  новом  доме, увидел  на  эл.плите  оставленную  строителями  тряпку.  Поднял  её, чтобы  убрать, и  вздрогнул  от  неожиданности.  Из  под  неё  стала  разбегаться  масса  тараканов.
    Летом, вместо  жуков, по  земле  бегали  тараканы.  Особенно  возле  теплотрасс.
    В  первый  отпуск, уже  на  « материке»  младший  сын, увидев  настоящего  жука,  громко  закричал:  « Мама,  мама, смотри…таракан !».  Было  немного  неудобно  перед  окружающими, слышавшими  этот  крик.  Вероятно, подумали:  из  какого  же  тараканьего  края  мы  прибыли.

      Был  удивлен    присутствием  и  выживаемостью  в  таких  условиях    Бомжей. Человек  отрабатывал  летний  сезон  в  старательских  артелях  и  на  приисках.  Осенью  получал  расчет  и, вероятно,  не  устояв  перед  соблазнами  после  3-х  месячного  воздержания,  проматывал  его  в  злачных  местах.  И  средств  на  авиабилет  не  оставалось.  И  на  попутках  никуда  не  уедешь.
      В  аэропорту  г.Якутска  зимой  нельзя  было  попасть  на  улице  в  отапливаемый  туалет.  Он  ночью  был  забит  бомжами, стоящими, сидящими, лежащими, спящими.


                Из  случаев  походов  на  природу:

             Как-то из автобуса по  дороге в  п.  Усть-Нера  увидел водоем с водой, где плавали утки. Захотелось  и  потянуло  пострелять, как  в  детстве  и  юности.  Меня предупредили, что там сразу от берега обрывом  начинается  глубина  до  2-3-х  метров.   Однажды с автобусом приехал туда с ружьем в надежде подстрелить пролетающую утку. Сделать это удалось, но утка, к сожалению, упала в воду и ветром ее отнесло к островку не растаявшего льда  на  середине  озерка  и достать ее не  было ни какой возможности.  И  по  льду  было  уже  опасно  ходить.

            Время до проезда, возвращающегося на шахту автобуса еще было, и, как говорится, я продолжил «ожидать у моря погоды». Прилетели и сели на воду две утки в пределах выстрела. Но стрелять не стал, так-как  достать вновь  бы  не смог. Дождался пока утки подплыли под самый берег, даже встал, чтобы увидеть их при выстреле. Подстреленная утка, перевернувшись, забила крыльями и чуть отплыла от берега, что я уже не мог до нее дотянуться. Охотничий азарт толкал меня на безрассудный поступок: раздеться и зайти в воду, но я знал, сразу с берега начинается глубина может и более 2-х метров. Значит, пришлось бы окунуться с головой. Не знал, не был уверен, что мой организм выдержал бы стресс от жгучего холода воды, пусть и не продолжительного.          

          Вовремя одумался и забегал по берегу в поисках длинной сухой ветки, чтобы дотянуться до утки, пока ее опять не  отнесло легким ветерком дальше от берега.  И вдруг остановился как вкопанный. На кочке у берега лежало аккуратно положенное ружье. Вмиг мой охотничий азарт угас. Стал осматривать находку. Ружье было 12-го калибра штучного изготовления, а значит дорогое, не то, что у меня серийного выпуска. Лежало оно непродолжительное время, так как лишь кое-где его тронула легкая, стирающаяся рукой еще, ржавчина. В стволе находилась одна стреляная гильза, во втором стволе заряженный патрон. Напрашивался один вывод: неизвестный охотник подстрелил утку, не смог преодолеть охотничьего азарта и в одежде, сапогах, так как одежды на берегу не было, попытался достать утку, не предполагая, что глубина начинается сразу от берега, резко провалился под воду и утонул.
              Желание  продолжать  охоту  прошло.

            Прекратив охоту, вышел на дорогу и стал дожидаться автобуса.
Вспомнив случай с замерзшим якутом, в милицию о находке заявлять не стал. И  друзья  не  советовали.  Если у них не было заявления о пропаже человека, то у меня просто бы изъяли ружье. О том, что кого-то ищут, слухов не было. Оставить себе дорогое ружье после погибшего охотника, в чем я не сомневался, тоже желания не было. Потому без сожаления и расстался с ним, даже не пытаясь продать.  Сначала дал знакомому  Сарылахскому водителю поохотиться,  но  мне его  так  и  не вернули. Вероятно, обманули, сказав, что попали в ДТП  на  ГАЗ-66  при  выезде  на  охоту,   и милиция при осмотре изъяла ружье. Посчитали, что ружье мною найдено, а не куплено и не сочли необходимостью восполнить какие-то материальные потери. И я не настаивал.
   .  .  .  .  .   .   .   ..      …     …        …  .  .  .  .  . 
              Однажды знакомый, начальник аэродесантной геологической партии, организовал нам вылет на нетронутую природу. Троих нас забросили на неизвестный ручей – речушку попутным рейсом вертолета. Два дня мы могли спускаться вниз по течению на 16-ти секционной десантной резиновой лодке. На третий день должны были найти удобную площадку для посадки вертолета и ожидать его прилета за нами. Так и получилось, как запланировали. И погода была к нам благосклонна. Нам дали карабин с 5-ю патронами на случай встречи с медведем. Два дня мы неторопливо сплавлялись по ручью – речушке, протекающему и извивающемуся среди не высоких сопок с чахлым лесом и кустарником. Останавливались в местах, где нам понравилось. Ловили на удочки рыбу. Но скоро это стало даже как-то не интересно. Почти каждый заброс «мушки» был результативным. На удочке было два крючка с самодельными «мушками». Иногда очередной заброс приносил сразу по две рыбы, на одном крючке хариус, на другом ленок.
Наткнулись на следующих по своим делам лосей. Стрелять не стали – тогда  наш турпоход был бы прекращен и возникли  заботы по доставке мяса к еще не найденной площадке для возможной посадки вертолета.
             
             Отошли от берега собирать дрова для костра и вспугнули сразу несколько молодых и старых глухарей. Глухари с земли поднялись и расселись в непосредственной близости от нас на карликовых деревьях, будто совсем не страшась нас.
Решили побаловать себя не ухой, а боровой дичью и потратить один патрон. Один из соратников выстрелил и к удивлению не попал. Или карабин был не пристрелян или стрелок был никудышный.
Часть глухарей улетела, часть осталась. Кинули палкой и, к всеобщему удивлению, сбили ближайшего  молодого  глухаренка  на землю. Пока он барахтался на земле, успели подбежать и поймать его живым. Сохранилась моя  фотография с  этим глухарем  у  костерка, где  варили  уху.
На третий день на найденной площадке ожидали подлета вертолета. Услышали гул двигателя вертолета следующего с верховья речушки вниз по течению, разыскивающего нас.
Когда он показался из-за сопок, замахали руками, привлекая внимание к себе. Но он почему-то не стал заходить на посадку, а стал кружить и пикировать на ближайшую от нас сопку, у подножья которой мы ночевали. Позже пилоты нам объяснили свое необычное поведение – на сопке они увидели медведя и отогнали его своими действиями.