Франция

Ареал Франции отличается ранней и глубокой централизацией в сочетании с полярным противостоянием национальной / региональной идентичностей («культурный якобизм» / «культурный жирондизм»), сегодня наблюдается переоценка феномена.
На рубеже ХIХ-ХХ веков во Франции утверждается национальная самобытность. Наличие черт, отличающих французскую ментальность, отражено в сознании людей европейской культуры. В русском обиходе укоренены представления о «французском шике», «французской галантности», «утончённом французском вкусе», «французском шарме», «изысканном французском остроумии» и т. д. Е.Ю. Корниенко (Корниенко Е.Ю. Национальная картина мира в камерно-вокальной музыке французских коспозиторов рубежа ХIХ-ХХ веков — дис. к. и. - Саратов, 2011. - С. 18) приводит «зарисовку» Ш. Бодлера по передаче динамичности французского образа мира: «Представим себе прекрасный пейзаж, где всё зеленеет, алеет, переливается рефлексами и трепещет, порой становится матовым от пыли, где все предметы, окрашенные самым различным образом соответственно своему молекулярному строению, ежесекундно меняющиеся от смены света и тени и приводимые в движение незримыми токами внутреннего теплообмена, находится в состоянии непрерывной вибрации, отчего контуры их непрестанно колеблются, сливаясь с вечным движением вселенной» (Бодлер Ш. Об искусстве — М., 1986. - С. 67). Изысканная, наполненная изяществом «созданная красота» отражает утонченность, искусную изобретательность, деликатную чувственность французской ментальности. Наглядно ощущение «красоты рукотворной» сказывается в изысканности одежды, в стремлении отразить в ней нечто выразительное, удивительное. Не менее свойственно французам и ощущение непосредственной красоты, проявленной в тенденции к естественной простоте, без надуманности, вымышленной изощренности. Потребность запечатлеть очарование мгновения вдохновляла художников. Музыканты-импрессионисты органично отображали звуками естественную красоту мира природы, предстающей в пасторальных музыкальных образах.
Образ луны чрезвычайно показателен для искусства рубежа веков. «Звёздная ночь» Ван Гога высвечивает центральность лунного символа; он наблюдается и в поэтических строках французских поэтов, и в музыкальной фактуре. Луна воссоздает круговой образ полноты и совершенства, причина её явления в искусстве — в семантической трактовке символа: а) она выражает идею возрождения сквозь принцип циклического обновления; б) каждый новый облик луны демонстрирует стремление к изменчивости, выявляет динамичность; в) в символе луны предстаёт женское начало; г) изменения формы лунного диска привели к тому, что луна стала выразительным космическим образом, отражающим переход от жизни к смерти и от смерти вновь к жизни (идея, значимая для символизма); д) в этом образе запечатлен мотив безумия, особого гипнотического состояния, вызываемого луной.
Почти всем французским поэтам второй половины ХIX века присуще стремление отобразить оттенки переживаний с помощью цветовых символов. Цвет в творчестве отражает настрой души и порой передает нечто неосознанное, слово вербально связано с определением воплощаемого. Любое актуализированное в речи высказывание может нести в себе дополнительные элементы плана содержания, не всегда напрямую связанные с лингвистическим компонентом. Стратегия имплицитности неоднозначна, связана и с положительным дискурсом, и с ущемлением «позитивного лица» собеседника (ирония, сарказм). Имплицитность  реализуется в намеках, инсинуациях, в дискурсивном манипулировании. Имплицитная реплика обладает совокупностью пропозициональных, перлокутивных, дискурсивных свойств. «Не надо цвета, только нюансы» (строка из стихотворения Верлена «Поэтическое искусство»). Тонкое чувствование цвета сближает поэтические строки с изысканной палитрой художников.
Зрительный ряд преломляется в музыке через «пейзаж» в музыкальном сопровождении вокальных миниатюр. В вокальной лирике Дебюсси переданы море («Прекрасней соборов стихия морская»), ночные зарисовки («Звездная ночь», «Лунный свет»), изысканные картины природы («Деревьев тени во мгле реки») и т. д. Музыкальный импрессионизм проявился в порой неясных, неуловимых колоритах (аккорд «живет» самостоятельной жизнью, часто вне связи с функциональностью), в избегании метрической повторности, наделяющей «времяизмерение» музыкальной ткани чертами определённости, ведь шедевр — нечто вне временного континуума. П. Валери писал: «Когда слышится чистый звук, тотчас возникает какая-то необычная атмосфера, наши чувства охватывает какое-то необычное ожидательное состояние, и ожидание это как будто стремится породить ощущения, по чистоте и характеру аналогичные ощущению вызванному, всё в нас мгновенно преображается...» (Валери П. Чистая поэзия. Вопросы поэзии. Положение Бодлера. Письмо о Малларме //  Об искусстве — раздел 3. - М., 1976. - С. 379).
Чрезвычайно широкий и развернутый мир французской вокальной музыки в импрессионистских и символистских опусах подчёркивает значение непосредственных реакций, акцентирует способность вникать в суть явления посредством чувственной интуиции, что свойственно нетривиальному ощущению жизни. Умение соразмерно соединять в одном пространстве детали, относящиеся к разным культурным пластам — проявление присущего французам тонкого художественного вкуса.  В изысканной melodie (цикл Г. Берлиоза на слова Т. Мура «Девять мелодий», «Остров счастья» Э. Шабрие и др.) и простодушной chanson (цикл К. Дебюсси «Три песни Франции», цикл Равеля «Три песни Дон Кихота» и др.) зафиксированы определяющие качества французского образа мира: нежная меланхолия, ранимость, трепетность восприятия, воодушевленность, легкая ирония, наивность.
Оценённый несколько столетий назад, в эпоху «Плеяды» во главе с Пьером де Ронсаром, французский язык и в настоящее время в восприятии французов и иностранцев остаётся гибким, звучным и очень выразительным. Если структура предложений не выстроена ясно, то это говорит о всеобъемлющих представлениях нации, об образе мира «с расширенным ощущением свободы». Это лингвистическое свойство связано, в частности, с непредсказуемостью и индивидуальностью русского сознания. Во французском языке —  запрет обратной перестановки, отрицание составных слов и неологизмов. Мысль в такой структуре развивается последовательно, не подчиняясь ситуативности. Строение языковой фразы фиксирует устремлённость к ясно осознаваемой модели мира. Французский язык, будучи аналитическим, придерживается прямого порядка слов в предложении, это качество разъясняет стремление французов к простоте и ясности рассуждения, склонность выражать трудные вещи понятным языком без стремления искать сложное в простом. Речевые обороты французского языка близки музыкальному интонированию, порой грань здесь настолько тонка, что переходы от одного к другому, в том числе и в камерно-вокальных опусах периода, почти незаметны. На рубеже столетий во французской академической и эстрадной музыке обнаруживается общая тенденция — стремление к простоте, более изысканной в камерно-вокальной лирике, но не менее «стильной» в музыке cafe-cabaret, cafe-chantan — явлений, популярных в рассматриваемый период.
Понятие «музыкальный импрессионизм» утвердилось немецкими исследователями, воспринявшими музыку К. Дебюсси и М. Равеля в ключе французской живописной техники. Французским музыкальным фразам в целом не свойственны «божественные длинноты». В камерно-вокальных миниатюрах мысль облекается в лаконичную форму с логичным порядком построения и стройной композицией. Абсолютно естественным кажется появление при прослушивании некоторых сочинений Э. Шоссона, Г. Форе, К. Дебюсси ощущения, что музыка внезапно возникает и таинственно растворяется — отсюда чуть ностальгический «привкус» потери чуда. По мнению К. Дебюсси, в музыке ничего нельзя предвидеть заранее. Светлым, теплым краскам вокальных миниатюр рубежного периода сопутствует тембровая, ладо-гармоническая особенность. Импрессионистические тенденции отражаются и в размытости контуров мотивов: рассосредоточенных, растворенных, «затёртых», что свидетельствует о неком намёке. Музыкальные образы Ш. Гуно, Ж. Массне, Л. Делиба отмечены особой хрупкостью, тонкими лирическими чертами. Передавая ощущение трепетности, чувственной взволнованности, парения эти «картины-состояния» становятся частью национального образа мира Франции.
При переводе на другой язык исполнение камерно-вокальных сочинений французских композиторов часто связано с утратой ценных звуковых качеств, потерей произведением уникальной ауры, этим объясняется незаслуженная непопулярность многих вокальных сочинений в концертных программах русских исполнителей.
По выговору французы безошибочно определяют различия в специфике произношения северных и южных областей Франции, что отражено в романах и рассказах О. Бальзака, Г. Де Мопассана, Г. Флобера, Э. Золя и других писателей. Учёными установлено, что фонетически план языка существенно отличен у горцев и народов, живущих в степи и на равнине.
По мнению А.Р. Ощепкова (Ощепков А.Р. Образ России во французской прозе XIX века — дис. д. ф. н. - М. - 2011) именно в XIX веке начинается диалог России и Запада в бахтинском понимании этого слова. Россия становится не просто объектом пристального внимания, художественного осмысления, но своеобразным, если можно так выразиться, «контрагентом» Запада, позволяющим ему лучше осознать собственную идентичность. Французское литературное сознание эпохи воспринимает Россию сквозь призму вопросов Европы: отношение к Наполеону, судьбы монархической идеи в Европе, кризис французской идентичности в результате Великой французской революции, выбор политических моделей и культурно-исторического пути и др. Некоторые крупные французские писатели-романтики (прежде всего Ж. де Сталь) восприняли Россию в ее непохожести на Запад. Стендаль видел Россию сквозь призму своего военного опыта и культа Италии, Ж. Де Сталь — сквозь призму руссоистских воззрений, Бальзак — легитимизма, Готье — эстетизма, Кюстин — панкатолицизма, Гюго — своей теории Европы. С. Коттен, А. Шемен, графиня д`Абрантес, А. Дюма, К. Де Местр, А. Лестрелен создали наиболее условный, фоновый, а подчас и фантастический образ России.