Пища пигмеев Фантазионный Роман Глава 12

                КОНСТАНТИН ИСТИН

                ПИЩА ПИГМЕЕВ

                ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

                В ПЛЕНУ У ГИГАНТСКОГО ПАУКА


* Добыча мохноногого чудовища
* Кровосос подкрадывается к жертве
* Стас Стоеросов убивает гигантского паука
* «Боже мой! Кого же я спас!»
* Ужасная судьба любимой девушки
* «Какое счастье, что она жива!
* "Я спасу тебя, милая!"
* Стас рыдает, как мальчишка
* Условленный звонок агенту № 666
* Зловещие перспективы и шансы
* «Они у меня станцуют апокалипсическое липси!»
* Катавасия начинается
* Пигмеизация в свете партийных взглядов
* Идеологическая подоплёка пигмеизаторства
* Находка для американских спецслужб
* ЦРУ, ФБР, Сенат и Госдеп не дремлют
* Кто будет джайнтами, а кто пигмеями?
* 10-сантиметровые лилипуты и 200-метровые джайнты
* "Мы этот проклятый СССР пигмеизируем!"


       Оказалось, Стас, и впрямь, не спал. Он прокручивал в воображении «кино» с девочкой-видением. И, не совладав с вожделенкой, пару раз смастурбировал.

       Телефонный звонок застиг его, когда Стоеросов менял трусы, коря себя за постыдный в его возрасте и при его мужских достоинствах и возможностях онанизм. Стас мысленно попросил прощения у недоступной пока для него девушки, и вдруг – дзинь!

    –  Вот будет фокус, если звонит она! – засуетился Стас, натягивая свежие подштанники.

       Однажды ему повезло. К интересующей его девчонке пристали на улице, прямо перед его охранническим носом, два поддатых мужика. Он выскочил из институтской проходной в форме, с пистолетной кобурой на заднице и со спецсредствами: с резиновой дубинкой в руке и металлическими наручниками на поясе и доблестно (он полагал) защитил девушку. Так он узнал её имя – Иннесса. И упроворился дать ей служебный и домашний телефоны. Мобильного у него, к стыду его, пока не было. Да и у неё тоже. С того дня Стас ежесуточно стал ждать её звонка.

       Но она не звонила. Она будто о нём забыла. Или не нашла в его спасательском рвении ничего рыцарственного. Или он не впечатлил её своим внушительно габаритным охранническим видом. А, может, и парень у неё есть или муж, и нет нужды ей косить и ходить налево.

       Стас Стоеросов лёг на диван, заложил руки за голову, поднял и упёр взор в потолок. С минуту бессмысленными взглядами он шарил по нему и вдруг в правом от себя углу, на стыке стен и потолка увидел паутину. В ней трепыхалась большая муха. И к ней медленно, словно издеваясь или наслаждаясь её бессильем,
подкрадывался паук. Паутина задёргалась сильнее. Видимо, муха почувствовала или увидела приближение чёрной глазастой смерти. Паук был уже совсем близко. Муха отчаянно рванулась, и в этот момент хозяин паутины внезапно прыгнул на неё и стал жадно пить её кровь. Стасу стало не по себе. Он представил себя на месте жертвы беспощадного мохнатого многоногого убийцы, и у него замутило душу.

    –  А ведь не только среди насекомых, а и у людей точно так. Все мы, в некотором роде, пауки и мухи. Одни плетут паутину лжи, лицемерия, подлости, злонамеренности, корыстолюбия, негодяйства, изменничества, коварства и грабительства, а другие в неё попадаются.

       На минуту перед Стасом встала дилемма: кем же лучше быть – пауком или мухой? Он невольно поёжился. Ему не хотелось стать – в переносном, конечно, смысле – ни кровососом, ни тем существом, из которого сосут, пьют кровь. Мерзкое ощущение пронизало Стаса с головы до пят. По спине забегали противные мурашки.

    –  Не предзнаменование ли это? Не зловещий ли знак? – с тревогой подумал Стас. И, стараясь преодолеть препоганое чувство (а не дай бог! – предчувствие) он с трудом отвел глаза от отвратительной сцены. И невольно посмотрел прямо вниз.

    –  Боже мой! – простонал он и зажмурил веки. – Опять паутина! Да какая громадная! Совсем он свой дом родной запустил! Бардак!

       Стас хотел отвернуться к стене и не смотреть, как тот, другой паук, станет делать своё чёрное дело. Но глаза его как бы сами собой раскрылись, и Стас, содрогаясь, упёрся взглядом в нижнюю паутину. На краю её он с нарастающим ужасом узрел небывало громадного паучару. А в центре...

       Стас не поверил своим глазам. Там трепыхалась не муха, не комар, не моль, не мотылёк, а отчаянно дёргался и тщетно вырывался... маленький человечек. Стас сперва оцепенел, не в силах пошевелить даже пальцем. Однако накат окаменелости быстро схлынул. Глюков у него никогда не бывало. Наваждений тоже ни разу в жизни не накатывалось. Что за чертовщина ему мерещится? Не подустал ли он от сурового режима охранного и вечного недосыпанья?

        Отдыхающий дома охранник с минуту ошеломлённо наблюдал за странным существом и совсем забыл про паука. И только когда паутина завибрировала и заходила ходуном, Стаса подбросила с дивана какая-то непонятная сила. Она подкинула его, как мощнейшая пружина. Он вскочил и бросился спасать разнесчаст-ного гномика, лилипутика, пигмейчика – или кто он там был, совершенно забыв, что он в подобные вещи никогда не верил: гномы, карлики, хоббиты-недорослики – всего лишь плод воображения, вымысла мифов, сказок разных народов мира и знаменитого Толкиена, автора великой эпопеи «Властелин колец», недавно блестяще экранизирован-ной кинематографическим голливудством.

       –  Не глюки ли у меня? Не крышняк ли съезжает? – успел подумать Стас Стоеросов в немыслимом по быстроте и резкости (при его-то громоздкой битюгско-амбальской комплекции!) броске к невероятному, странному, не существующему на самом деле в нашем прагматично-практичном мире, созданию. Человечку грозила быстрая и страшная смерть. (А может и мучительно медленная – кто их, паучищ, знает, как они убивают тех, из кого выпивают кровь).

         Парень схватил человечка, с омерзением чувствуя липкую, клейкую, гадкую массу слипшейся паутины. 

      –  Только бы не раздавить малышонка! Только бы не изувечить его!

         Стас разжал ладонь и посмотрел – жив ли его нежданый подопечный. И, едва напряжение его кисти спало, он почувствовал шевеление и содрогание крохотной фигурки.

      –  Он жив! Жи-и-и-в! – прокричал Стас. Человечек забился на стасовой, взмокшей от напряга и спасательской рвени и немного дрожащей длани, замахал ручками и схватился ими за голову, зажимая ушки.

      –  Господи! Да я его своим голосищем могу убить! Спокойно, Стас! Не ори. Не совершай глупостей. Мысли и действуй адекватно новой ситуации! – сказал себе мысленно Стоеросов.

         Забытый на время Стасом паук не собирался расставаться с пойманной им необычной добычей. Он скаканул на правую руку Стасу и впился в указательный палец. Резкая боль. Гадкое чувствование. И – мгновенная защитная реакция.

        Свободной левой избавитель гномичка от кровососной напасти схватился за подвергшийся нападению паука палец, стиснул его. В кулаке у Стаса  хрустнуло, лопнуло, неприятно повлажнело. Стас разжал карающую десницу. Паук был мёртв. Он противно вонял.

        Стоеросов стряхнул обезвреженного убийцу, брезгливо вытер пальцы о скинутые им недавно осперменные трусы и переключил всё своё внимание на спасённого человечка. Пришлось поднести руку почти к самому носу – настолько мал тот был. Глаза Стаса округлились. Он воспринимал миниатюрного пришельца из неведомого мира, из нереальности в реальность – как мальчонку, юношу или мужичка. А то оказалась девочка! От неожиданности Стас чуть не выронил её.

       Ростиком она была  чуть больше пятнадцати сантиметров. Дюймовочка? Дециметровочка? Как ее называть?

   –   Боже мой! Кого же я спас? Надо же! Не игрушка, не заводная куколка. Живая! Настоящая! – поразился Стас. – Какое счастье, что она жива! Не окажись рядом я, паучара убил бы, высосал и сожрал её с потрошками! Что же мне с тобой, миниатюрочка моя, делать?

    –  Ты громадный. Я боюсь тебя! Но всё равно – спасибо! Ты опять спас меня. Да не дыши ты так сильно! – сдуешь меня на пол. Я упаду и разобьюсь, хоть и не стеклянная. – Услышал Стас тоненький приятный и чем-то знакомый голосок. – Знакомиться с тобой я не буду. Ты меня уже знаешь: я – Иннесса! И я была в тебя немножечко влюблена, когда была такой же большой, как все нормальные люди…

       Ты помнишь, как мы познакомились? Ты избавил меня от тех двоих пьяных при-ставал. Ты дал мне свой телефон. Но, прости, я не могла тебе позвонить: со мной приключилась вся эта скверная история. Телефоны стали – большими, как жилые дома. Диски их для меня – почти как для артистки сцена. Набрать твой или чей-нибудь другой номер – мне не по силам. Я пробовала. Видишь, я уже не такая, какой была раньше!

       Стас вздрогнул и отшатнулся, отпрянул от неё, уже не лежащей, а сидящей на его руке. Несколько минут он тупо переваривал услышанное. У него трепыхнулось сердце и онемел язык. Он застыл, словно каменное или деревянное изваяние. И был не в силах даже ущипнуть себя – проверить, не сон ли кошмарный это.

    –  Стас, милый, хороший, ты не сделаешь мне больно? Пожалуйста, береги меня! Я такая малюсенькая и хрупкая. И мне так страшно, страшно, страшно. Неужели и ты меня испугался?! Я тебе неприятна, да? Если нет, то поцелуй меня, Стас! Пожалуйста! Мне так одиноко и грустно. И я такая несчастная. Утешь, успокой меня, Стас! Ой, да ты плачешь!

       Он рыдал, как побитый хулиганьём мальчишка. И она испуганно замолчала.

     ... Часа за два до окончания рабочего дня – того самого, когда два санитара бесследно исчезли, в подпольной лаборатории экспериментальной генетики резко, требовательно зазвонил городской телефон. На пятом трезвоне рука готового выйти на условленный контакт человека, с нервозным нетерпением  схватила трубку.

    –  Ваш местный телефон 666? – спросил вежливый приятный мужской голос.
    –  Да. А в чём дело?
    –  Он у Вас почему-то не работает!
    –  Правда? – с явно наигранным удивлением спросил тот, кому позвонили. – Минуточку. Сейчас проверю. Действительно. Ни гудка, ни шумов. Очевидно, оборвали кабель строители.
    –  Разве новый лабораторный корпус ещё не готов?
    –  Почему же? Все подготовительные работы к заселению были вчера закончены. 
    –  Значит, всё в полном порядке?
    –  Конечно.
    –  Именно это мне и хотелось узнать. Хотел взять на завтра отгул. Придётся отложить дела личные. Надо заселять новый корпус. Спасибо за информацию. Вы меня, конечно, узнали?
    –  Разумеется, дорогой!
    –  До свидания! Желаю успехов!
    –  До встречи у директора!

     ... Звонок был законспирированно-условленным. Звонил связник-куратор. В шифровке, каковой являлся краткий телефонный диалог, агент ЦРУ № 666, заведующий строго секретной теневой параллельной лабораторией института генетики, не известной его руководству, получил разрешение начинать реализацию тайного проекта и гарантии того, что ситуация – полностью под контролем Центра. Под ним разуме-лась Главная Штаб-Квартира Центрального Разведывательного Управления США в Лэнгли. Под директором имелся в виду отнюдь не директор института генетики, а сам Директор ЦРУ. Он лично дал команду – начинать давно готовящееся Важное Дело.

     –  Свершилось! Наконец-то Моё Изобретательское Детище заработает на полную свою мощность! – потёр руки получатель зашифрованных указаний. – Итак, с богом! Или – с чёртом? Мне, право, всё равно! Лишь бы пошло на широкую ногу Дело.

        Он скрипуче засмеялся. И, совершенно не шаркая стоптанными сандалетами, бодрой, энергичной походкой мужчины средних лет направился к стеллажу у одной из стен. Быстро и уверенно что-то нажал. Стеллаж, со всем книжным, папочным и прочим содержимым на нём, плавно повернулся вокруг своей невидимой оси. В стене открылся тайный, тщательно замаскированный проход. Раздалось довольное покхекивание. Послышался смех. И «прошедший сквозь стену» исчез. Стеллаж принял обычное положение.

        Профессор Горло и он же тайный агент ЦРУ № 666, подсвечивая себе фонариком, спустился по никому, кроме него, не известной в институте лестнице. Он бормотал отрывочные фразы:

     –  Я им себя покажу! Смеётся тот, кто смеётся последним...
     –  Они у меня станцуют апокалипсическое липси!
     –  Всех, всех, всех, а Максина с Волошиным – в числе первых! – в ротик моего Деточки!
     –  И – Чувашова тоже! Я до него доберусь!

        Отдельные фразы сменялись в его ворчне почти филиппикой:

     –  И эту развратную фурию! Отправлю её в долгое путешествие по стране Лапутии, то бишь, моей Горловии. Пусть трахается попеременно то с Гулливером, то с лилипутами! Это ей за мандавошек в моём горле, где их сроду не было и не могло быть, за минет, который мне в СССР и России никто никогда не делал, и за импотенцию, каковою я обзаведусь, надеюсь, ещё очень не скоро! Счастливого пути, Дарьюша!

        Агент № 666 сошёл с последней ступеньки. Он шёл по бетонному полу пустого тамбура-куба. И, никого не опасаясь и не стесняясь, в полный голос говорил ... по-английски. Там, куда он направлялся, никогда не ступала нога "шаркуна-профессора Горло". Там полновластно хозяйствовал он, Джон Кэрби, специальный секретный Агент № 666 ЦРУ. Бодрый, полный сил и энергии.

        Профессором Всеволодом Вениаминовичем Горло он был только для тех, когда-то советских, а ныне российских дураков, коих они с цэрэушными режиссёрами-постановщиками и артистами дурили, как хотели. Его, секретное пока, имя Джон Кэрби прославится на весь мир после окончания замысленного Грандиозного Дела – всеобщей и полной пигмеизации всего населения СССР и полного его подчинения Штатам и их Интересам и Нуждам. Подавление и покорение этих ненавистных несгибаемых русских произойдёт с помощью и силами джайнтов – альтернативных пигмеям, их всемогущих и непобедимых антиподов. Первый – экспериментальный, пробный образец чудесного Гиганта, создаёт и непременно создаст он, третируемый и высмеиваемый всеми, кому не лень, профессор Горло, тайно действующий во благо и славу Соединённых Штатов Америки под замечательным псевдонимом Джон Кэрби.

        Наверное, Всеволод Горло имел все задатки гения. Его главная и навязчивая идея и её тщательные проработки и обоснования не могли не заинтересовать ЦРУ.

        На Международном Симпозиуме ученых-генетиков в Стокгольме Всеволод Горло зачитал доклад о перспективных, на его свежий взгляд, направлениях развития этой важной науки. Агенты ЦРУ, работающие в Швеции, обратили внимание на одно место в докладе молодого кандидата наук из Страны Советов. Он, как бы случайно или ненароком обронил несколько фраз:

     –  Большие перспективы может открыть обнаруженный мною вариант, способ генетической трансформации, ведущей к резкому уменьшению первоначального, исходного объёма биомассы. Сейчас я работаю над проблемами: а) возвращения её к обычному, то есть не трасформированному ещё состоянию; б) возможностью выхода на противоположный, альтернативный результат – значительное увеличение тел, организмов до любой генетически программно заданной величины. Пути в обе стороны –абсолютно реальны. И пройти по ним – всего лишь дело времени и биотехники.

        Для вездесущей американской спецслужбы это была находка ХХ века. Если молодой честолюбивый учёный из СССР не вешает коллегам лапшу на уши, как принято говорить у русских, его идеи и разработки могли не только составить Эпоху в генетике. Они давали Советам шанс далеко обогнать Штаты. К примеру, воздействуя на американцев тайно, коварно и злонамеренно генетическими новинками этого самого Горло, коммунисты могли всех их превратить в гномов, а себя – в Гигантов. И Советский Союз раздавил бы Соединённые Штаты Америки просто ногами одного или нескольких безоружных солдат, обутых в гигантские кирзовые сапоги или кожаные ботинки. Скажем, каждый американский гражданин и военнослужащий окажется ростом не более 10-20 сантиметров (по русским мерам длины), а солдат советский, коммунистический, метров двадцать-сорок. Или гораздо больше, что куда страшнее. В итоге исход великого противостояния двух систем в мире и двух самых хорошо оснащённых в военном отношении стран – заранее предрешён. Стоит советскому воину-супергулливеру сделать первый  агрессивный шаг по территории Штатов, и катастрофа в Северной Америке – неизбежна. По сравнению с таким советским джайнтом (гигантом) и сам Кинг-Конг – лишь карликовая обезьянка. Не более страшная и опасная, чем мартышка или макака.

         А ведь пропорции действительно можно сделать и ещё большими и разительными. Например, 10 сантиметров против 200 метров – то есть в две тысячи раз больше! Или хотя бы в тысячу. Дециметровчиков джайнты раздавят голыми руками и ногами, как клопов, тараканов и жуков.

         В ЦРУ, Сенате, Госдепе и в обиталище президента Соединённых Штатов АМерике - Белом Доме забили паническую тревогу. Понятно, она была совершенно секретной. Совещания шли за совещаниями, заседания за заседаниями, спорили по позеленения и хрипоты. Предложений поступало великое множество. Первое: немедленно ликвидировать этого опасного советского «чудика». Второе: срочно сманить его в Штаты, не скупясь ни на какие деньги. Третье: незамедлительно и оперативно завербовать его силами и средствами ЦРУ и сделать американским строго секретным суперагентом. Чтобы он эффективно работал на верные перспективы Соединённых Штатов. Четвёртое: выкрасть все его работы, расчёты, выкладки, выводы, соображения, чертежи, а самого его упрятать туда, где его никто никогда не найдёт. И так далее и тому подобное.

         Вспомнили русскую поговорку: «Курочка ещё в гнезде, а яичко пока...(известно, где)». За молодым Горло установили постоянную слежку – по высшему разряду. Против него предстояло применить весь арсенал средств, путей, способов, методов, приёмов спецслужбной обработки.

         Вариант немедленной и обязательной ликвидации генетика, устроившего «великий американский переполох», отбросили, как абсолютно неприемлемый.
 
         Обратные пропорции: рост каждого советского человека, равный 10-20 сантиметрам, и американская махина в 20 или в 200 метров – Соединённые Штаты вполне бы устроили. Однако заправилы самой развитой страны Земного Мира понимали: и с одним или несколькими американскими «джайнтами» – «гигантами» могут
возникнуть серьёзные внутренние проблемы. Неизвестно, как поведёт себя новоявленный, генетически созданный, Супермен, знаменитому Фридриху Ницше даже не снившийся. Что стукнет в его огромную голову, куда он повернёт свои страшные разрушительные стопы? Какое применение найдёт он своим громадным всесокрушительным дланям? Шарахнет по причине неясного пока какого-нибудь «синдрома гигантизма», – и ужас настигнет США похлеще кинг-конговского. А несколько таких «новых американцев» в считанные минуты, часы и дни могут буквально растоптать всю свою родную, любимую и лучшую в мире страну, уничтожив всё её население, стоит только не угодить им чем-нибудь.

         Горло повели лучшие агенты ЦРУ. Устроили ему "медовую ловушку". Засняли его извращенческие постельные кувырканья с одной из талантливейших проституток США. Купили за баснословные деньги, открыв ему тайный персональный многоцифирный валютный счёт в "Бэнк оф Америки". Завербовали. Так возник-появился тщательно законспирированный новый гражданин США и тайный Агент "666" Джон Кэрби. Таким образом было положено начало создания под Институтом Генетики в Ленинграде-Санкт-Петербурге сверхсекретной лаборатории "новой генетики" и скрытных, ошеломляющих по размерам и технической оснащённости катакомб. Они должны были стать местом повальной пигмеизации "советян" и колыбелью джайнтов. Проект получил кодовое название "Джей-Икс", частенько перекаламбуриваемое агентами ЦРУ в "Джой-Икс". В заокеанских "кругах посвящённых" радостно потирали руки, предвкушая неизбежные Триумф и Торжество Америки.

        Бодренько и жизнерадостно елозил сейчас руку об руку и профессор Горло, он же и Джон Кэрби.

                ***

      ... В центральной, вестимо, московской, штаб-квартире Избирально-Демократической партии России (сокращённо: ИДПР) всю ночь изучали очень интересные и занятные материалы. Некий аноним прислал пухлый конверт с сенсационными, как он утверждал, сведениями. И предлагал быстро «раскрутить» новое, жизненно важное дело – под руководством ИДПР. Он призывал действовать, как можно быстрее.

        Помощники Балдимира Большевича Салиновского-Дзюбанова-Дрыгзлова, Лидера ИДПР, три ночи корпели над полученной от неизвестного «сторонника ИДПР» балдёжной информацией.

     –  Ни кху-кху-кху… я не понимаю! Он – стебанутый! – с застарелым кхуканьем, устало откинулся на спинку мягкого кресла 1-й помощник Балдуй Балдуевич Балдуев, не в силах справиться с антиникотинным кашлем. (Партийные псевдонимы: Триба, Кхукхукху, Трикху и Баобаб). – Предлагает устроить какую-то прыгзмеизацию, поставить её во главу угла всей идеологии нашей ИДПР, с её помощью и под идеи и возможности, с нею связанные, – взять власть в стране и решить все нерешённые российские проблемы. Из какой он драпанул психушки? У них, в Питере, есть клиника Бехтеревского института неврологии (или дурологии?), больница имени Скворцова-Степанова, лечебница Кащенко, плюс – эта, как её, Напряжка? Запряжка? Упрятка? Упряжка? Куряжка? Куражка? Кочевряжка? Муряжка? Дуряжка? А! Пряжка!

      –  Брось, о, Балдуй, перебирать их устрашающие названия! Не то у нас крыши съедут, да и ты в один из психушников попадёшь, когда в Питер направим тебя в качестве Главного Прыгсмеизатора от ИДПР, – хохотнул Хитрован Хитрованович Хитрованов, 2-й помощник. (Партийные прозвища: Хихихи, Зхи, Трихи). Он всегда обращался к Балдую: о, Балдуй! Спрашивают его, почему он употребляет перед именем Балдуя восклицательное междометие «О!». Он отвечает:

      –  О, Балдуя я люблю! Он умеет создавать лирический настрой. А я – при всём при том, что есть у меня за душою, ещё и поэт! Кто оды в вашу свинскую честь сочиняет? А мадригалы вашим жопастым и сисястым бабам? То-то и оно-то!

      –  В идее «почти всеобщей и полной ****галенизации, пардон, ****гальванизации», как наш неожиданный питерский член-корреспондент (или сторонник-корреспондент? или поклонник-корреспондент? – чёрт его знает!) выражается, что-то ребята такое есть: то ли изюм, то ли курага, то ли урюк, то ли миндальные орехи, – глубокомысленно изрёк 3-й помощник Умней Умнеевич Умнеев. (Партийные конспиративные имена: Умумум, Зум и Триум).

         В последние месяцы Умней,  активно пиаря партию и пропиаривая сам себя, впаривая людям всё более чудовищную тухту и дезу, всё чаще и чаще добавлял к «Триум» по очереди две скромные буковки: «ф» и «а». Получалось фурорно – Триума и Триумф. А буквосочетание складывалось в «Ф + А» и  мажорно звучало нотой «фа». В политическом бомонде уже вовсю поговаривали об умнеевском шумобумопиарном фа-мажоре и называли Умнея преемником Балдимира Салиновского-Дзюбанова-Дрыгзлова, если того уберут-оттащат от партейственного кормила). – Почему бы не устроить всему этому шумозный пиар? Если, конечно, нас самих не в****ализируют ...

     –  Как, как он выражается? – встрепенулся, встрял в рассуждения и не дал договорить Умнею 4-й помощник Матей Матеевич Матенков-Матюжкин (Партийные имяреки: Чма, Четырема и Четыреэтажемат). – И что там, вы сказали, о его члене?

     –  Проснулся, наконец! Мы толковали о члене-корреспонденте..., – пояснил 5-й помощник, ответственный за весь Пиар ИДПР, – Очерней Очернеевич Очернеев. (Псевдонимы: Триоч,  Очочоч, Одичоч).

     –  А-а-а! Член-корреспондент это – член, к которому привязана авторучка! Ха-ха-ха! А что это за биагр такой? Не встречался с подобным животным!

     –  Не биагр, а пиар – паблико (или публико?) рылейшн. Или бублико-мордейшн? Или публико нагрейшн? Чота я запутался. Рубликонаглостырейшн? Рубликос****ейшн? Рубликонаглосперейшн? Бублико надгрызейшен? Зубикооткидейшн? Зубонаполкуполо-жейшн? Копытооткидейшн? Ногоотбросейшн? Публиконадурейшн? Публиконаебейшен? Не врубаюсь никак!

     –  Вот теперь, мне понятно, а то – виагр!

     –  Животное-то сиё, вернее всего, онагр. А ВИАГРа – вообще из другой оперы. Но наш Балдуй любит соперников-ослов и всё, хоть как-то связанное с Агро.

     –  Любит онагро-агро? Что за хрень?

     –  Ослиный Агропром. Бройлерно-акселераторное выращивание говорящих ослов! –
заржал Умней Умнеевич. (Со временем его смехо-фразу сочтут гениальным пророчеством, предсказавшим "жириновский ослицизм" – одиозно знаменитого ослика Владимира Жириновского в его кандидатском рекламопиаре 2012 года в кампании по выборам президента России, где Жириновский, как кандидат в президенты, выступил со своими знаменитыми "или будет хуже" и "будет лучше", заняв, в конечном итоге, позорное для него четвёртое место после Владимира Путина, Геннадия Зюганова и Михаила Прохорова). В предвыборной кпрезидентской гонке Жириновский, конечно же, всё-таки победил, как и грозился. Но только пятоместного Сергея Миронова. Тому лучше выступить сильно помешали слишком выдающийся вперёд бульдожий подбородок и борода с усами. Они ввергли его в аутсайдерство, понимаемое и трактуемое мироновцами, как несомненный успех. На сей раз Миронов прихватил около четырёх процентов избирательских голосов вместо однопроцентного результата на предыдущих президентских выборах. То есть выступил почти в четыре раза лучше, что не помешало ему занять бесславное последнее место. Его "Справедливая Россия" оказалась не в моде. На политподиуме успешно продефилировали "Единая Россия" и её идол-кумир Путин, по-всякому обвиняемый внесистемной оппозицией и коммунистами-системщиками в активно-шкурном использовании административного ресурса и нечестно проведённых выборах.

    –  Да погоди ты, Умней, со своими вечными анекдотами. И, будь добр, матов своих восхитительных и дюже завлекательных пока не употребляй. Ты все-таки – не Матей. И твоя фамилия не Матюжников. Потом поматеримся, продолжим крыть всех, кто нам путь во власть закрыл. Поперво-наперво – кремлёвцев этих и Путина – их верховода. Его, подсобчачника безработного, после прохераканных Собчаком Яковлеву губернаторских выборов в Петербурге, вытащил за уши в свои замы этот чёртов Пал Палыч Бородин, услужив другу Путина Кудрину. Управляющий делами тогдашнего президента России Ельцина пророчески подсуетился. Предвидел, прощелыга, выдвижение Ельциным Путина в преемники! На наши головы – трудоустроил… Бать их-всех расперебать!             

      –  Ладно. Валяйте, бив-бив-вашу мать!
      –  Мы с явлением новым в нашей экономической и общественной жизни хотим разобраться. Слыхал – о пигмалионизации? – степенно вымолвил 6-й помощник Худодей Худодеевич Худодеев. (Партийные клички: Хухуху, Зху и Триху).

      –  Не о пигментолизации, а о пигзмеизации! Пигментолизат или Пигментолизион древний скульптор. Он изваял красивую статую Галактоприлетею. Пылко и страстно влюбился в неё и силой своей жаркой любви оживил её и, кажется, умом стронулся, а от чего – не помню! – сэрудитствовал Матей Матеевич.

      –  Чтой-то я о ****галеоне этом самом краем уха слышал. И о его Галантерее – тоже. А что он, Звездмалион, сотворил со своей Руганоматереей – убей, не помню!

      –  Звездмиллион оживил Галактоговорею!

      –  Галактолотерею? Звездохамелеон?

         Какой ещё такой Пигментолизат –Пигментолизион?! Что за Галактоприлетея? Какой ****галеон, Звездмалион, Звездмиллион и Звездхамелеон? – возмутился Умней Умнеевич Умнеев.

      –  Какая Галантерея, Галактоговорея, Галактолотерея? 

      –  О! Вспомнил! Его звали Пиндрмалион. А её – Галамстреей, – весело перебил Ахиней Ахинеевич Ахинеев.

      –  Никшни, Ахиней! Имя сего Древнегреческого Скульптора – Пигмалион. А его любимую девушку именовали Галатея. Они к пигзмеелизации и ****гальванизации не имеют никакого отношения. Герои преданий и мифов старины глубокой! А пигзмеерулизация – тема очень даже современная. Современнее не бывает! Я тоже, вслед за Худодеем Худодеевичем Худодеевым спрашиваю тебя: слышал ты хоть что-нибудь о пигзмееоблизации?

     –  Пигсмеизация? Пигзмееоблизации? Пигзмееоблигация? Пигзмееоблогация? Пигзмееобирация? Пигзмеепоборооблагация?

     –  Пердинизация? Оперединизация? Пигментолизация? Пердентопросрация? – поточнее с терминологией-то, Умней, будь! В корень смотри, в корень! От какого слова новое понятие образовано? У тебя что-то всё смахивает на чубайсизацию, путинизацию и медведевизацию!

–  Важно, чтоб не тянуло на тандемизацию!
        –  Точно! Похоже на чубайсообосрацию!
        –  Да уж  не от свиней и не от змей! И не от Чубайса. От – «пизгмей»!

        –  Пиг, по-английски, свинья. Змей известен по Библии. Что за свинозмеизацию предлагают нам?

         – Это что? Чубайсосвинозмеизация? Аналог ваучеризации? Я бы его сию минуту свиномеизировал… Он, с его пятью подбородками, как раз подходит! Идеальная свинозмеюга получится!

–  Четыре подбородка у него – накладные. Он в них спецваучеры прячет. По десять миллиардов долларов каждый. Специально лично для себя заказал и выпустил.

        –  Смотрите, чтобы нас не подписали на очередную чубайсоваучерооблажацию!
        –  Тогда это пигзмеехуяция или пигзмеехуйняция!
        –  Пигзмеехуйняция?
        –  Пигзмеенация?

        –  Не издевайтесь над русским словом! И оставьте в покое Чубайса. Не добавляйте ему популярности! Читаю по письму  предлагателя сего общественно-политического и экономического блюда и произношу  по слогам: Пиг-ме-и-за-ци-я! Знаете о ней?

        –  Откуда?
        –  От Иуды!

        –  Постойте, а то далеко уйдём! – остановил коллег 7-й и последний помощник Балдимира Салиновского-Дзюбанова-Дрыгзлова – Ахиней Ахинеевич Ахинеев. (Партийные клички: Триах, Ахахах, Зах). – Умумум-Триум наш премудрый фразу недомолвил: «Если нас самих не…»

    –   … в****ализируют! – услуждиво подсказал Матей Матеевич.

    –   … пигмеизируют! – почти радостно вскричал-дополнил Умней Умнеевич Умнеев. Он давно порешил: партайгеноссеры забыли о нём и слышать его больше не хотят. Уже строил злые отместные планы. «Ужо я им, глупарям, наумню-подстрою!». Но сейчас он мысленно скомандовал себе: «Отбой!». Месть не состоится. Пакостей изобретать не надо.

       –  Пидораризируют? – не расслышал всё ещё не до конца поборовший одуряющую сонливость Трима.

       –  Это тебя, Трима-Мамама, пидораризируют. За особые заслуги перед нашей партией, матюжной твоей нацией, Кремлём и народом. Всех остальных – хотят пигмеизировать, понимаешь? Пиг-ме-и-зи-ро-вать! – послогово подколол Хухуху.

     –  А ч-ч-чо ты сюда Ельцина приплёл? – оскорбился Трима-Мамама.
     –  А ты разве его «понимаешь» – понимаешь?

     –  Не кху-кху-кху я не понимал, не кху-кху-кху не понимаю и не кху-кху-кху я понимать  не хочу.

     –  Так оставь изгиляться над ним и возмущаться пародисту Максиму Галкину и его поклонникам. Прежде всего – корпоративным, – посоветовал Хухуху.

     –  А из какой они корпорации?
     –  Из зрительнозальской громкосмеяции.

     –  Мамама! Ты чего – не понял намёка?  Хухуху  имел в виду корпоративщиков, устраивающих тусовки и вечеринки, куда приглашают Максима Галкина за гонорар в 120 тысяч баксов за вечерок, – язвительно прояснил тёмный для Мамамы вопрос Умумум.

      – Он, что, Галкин твой, там телом столь большие деньжищи зарабатывает?

      – Телом в нашей рассейской юмористике и сатиристике Юрий Оскаров зарабатывает. И не в том смысле, на который ты похабственно намекаешь. Он мим гениальный! А Галкин, он – парень правильный. На Шуру и Борю Моисеева не похож. Телесит он с Пугачёвой. И, видимо, неплохо. После пяти-то её предыдущих мужей...

     –  Это хорошо, что ты, Хухуху, о галкинских кооперативщиках вспомнил! – похвалил Триах-Ахахах.

     –  Да не о кооперативщиках, а о корпоративщиках! – сердито подредактировал  Триоч-Очочоч.

    –   А мне до фени, о ком. Корпоративщики или кооперативщики, всё одна шушера. И у тех, и у других денег могут быть кучи – курам не склевать, – отрезал Триах-Ахахах. – Я вот подумал: пигмеизируют коопкорпов сих вместе с Максом Галкиным, как они баксы станут загребать?! Росточек каждого будет сантиметриков этак десять, отсилы двадцать. Да им любая пачка заокеанских зелёных или наших
оте(к)чественных деревянных потолочной бетонной плитой предстанет. Подъёмным краном придётся на трейлер грузить. Пусть то будут даже машинки размером с детский игрушечный самосвал.

    –  У пигмеизации есть свои несомненные преимущества! – гнул свою, похоже, изрядно уже проангажированную кем-то линию, Очерней Очернеевич Очернеев. – Идея отца пигмеизации этой самой, профессора Горло, в основе своей вроде бы и неплоха. Людям вводят некое секретное вещество под кожу или внутривенно, потом помещают в –как он там у Профессора именуется? – А, вот: в Теплопреобразователь. И амбал, верзила, качок двухметрового роста превращается в десятисантиметрового-двадцатисантиметрового высотой пигмейчика. А далее всё просто.  Только не пойму – при чём тут тепло и его преобразование. Во что тепло можно превратить? Только в жар, холод и ни во что иное.

   –   Нет ли там опечатки, Очерней? Логичнее было бы «Темпопреобразователь»! – сощурился Умней.

   –   Ты бы ещё Тампонопреобразователь предложил! – заигогокал Матей. – Тампексопреобразователь!

   –   Или Обипреобразователь.
   –   Оби? Так он реки или людей преобразовывает, Горло твой? 
   –   Причём тут реки?
   –   Сам сказал: Оби Преобразователь!
   –   Идиот! Оби – женская прокладка.

   –   Сам ты идиот.  Шуток не понимаешь? Счастье ваше, Алексашка Нервозов вас не слышит. Он бы вам всем морды набил. Женские прокладки для него, аки для быка корридского красная тряпка.

   –   Кто ж с мужчиной тампексно и обитампонно шутит? Ты так с Неврозовым на теледебатах пошути или на телепередаче какой-нибудь. В прямом эфире. С ним шутки плохи. Он тебя принародно задушит. У него на тампексы и прочие тампоны и прокладки – свирепейшая аллергия мгновенно переходящая в быстротекущее бешенство.

   –   Иго-го! Иго-го! Иго-го! Невзоров душит Умнея! Кадр облетит весь мир! Тебя, Умней, Президентом России сразу изберут, ежели Алекс Невзоров тебя не додушит! Популярность будет аховая!

   –   Если аховая, пусть на месте Умнея окажусь лучше я, Ахиней! Аховая Популярность Ахинея! – вот это звучит! Настоящая музыка всероссийской и мировой славы!

   –   Размечтались! Если Невзоров начнёт душить, додушит! Ему на то и шестисот микросекунд не понадобится!
   –   А телохранители на что?

   –   Ха-ха-ха!  Великую сибирскую реку с бабской прокладкой спутал! Ты её, Обь-то между ног своей бабищи просунь. Видать, она у тебя Великанша! Хорошо промоет Обь её междуляжье! А не пигмеизировать ли её маленько? Обротать, переключив с Оби на Тампексы? Ох-хо-хо-хо!

   –   Извиняйте, не так прочитал. Здесь, у профессора Горло – чётко и грамотно напечатано: Телопреобразователь. Тепла никакого нет. Пугательным холодком веет...

   –   Делопреобразователь? А какие он такие дела преображает?  И во  что?
   –   Да не Делопреобразователь, а Телопреобразователь. Преобразует тела.
   –   Бабские или мужиковские?

   –   Из мужика и бабы – одно существо делает. Среднего полу! – покатился со смеху Худодей.

   –   Постой, постой, Очерней!  А ты не лезь, Худодей, со своими вечными хохмочками!  Слышь, Очерней, а баскетболист двухметрового роста тоже меньше, чем дециметровым станет? – встревожился Триах-Ахахах.

   –   Да не волнуйся ты, Ахиней за своего сына! Играл он в НБА зарубёжной и продолжит играть. Ему-то на кой хрен пигмеизироваться? Бабок у него уймища. Проблем материальных и прочих – никаких. Женщины и тёлки за ним табунами бегают. На шею вешаются. Был баскетбольным и половым гигантом, им и останется! – терпеливо разъяснил-успокоил перепуганного собрата по партии Очерней. – Пигмеизация, брат, – для масс, для народа. Недурное средствие решить все застаре-лые проблемы! Тут пожалуй, профессор Морло… Мурло… Шурло… Фурло… Сверло… Мерло… Порло… Турло… Дурло… Ворло… Тьфу-ты! – Горло – прав. Буханку хлеба или батон иной едок в один-два присеста сжирает. Пигмею её – на  полгода, а то и на год  хватит! Представляете, какая гигантская экономия хлебозлаковых и прочих провиантно-коштовых ресурсов?!

    –   Хлеб зачерствеет, заплесневеет за две-четыре недели, Очерней! Выбрасывать придётся. Вместо решения продовольственной проблемы и хлебного изобилия – сплошные убытки и разорение, – кисло заметил Умней.

    –   А кто тебя заставит хлебушек по месяцу на кухне держать? Батон и буханку сразу надо разделить на 15-20 пигмеев. При необходимости и целесообразности – и на 200. И произойдёт как бы 15-20-200 разовый скачок в объёмах поступающего на прилавки торговцев и столы покупателей хлеба... Всеобщим изобилием попахивает!

    –   Насчёт продавцов и их хозяев ты поспешил, Очерней. У них-то как раз, наоборот, реализация в 15- 20 раз сократится. И они так дико вздуют цены, что все взвоют, и никакая пигмеизация никому не понадобится. Все от голодухи перемрут. Никто ничего купить не сможет. Знаем мы это лжедемократическое и лжелибералистическое изобилие! Видимость одна! Дай людям достойные и нормальные зарплаты и пенсии, вмиг всё с прилавков сметут, и будет дефицитица куда круче пресловутой советской. Сам посуди. Если тебе, пигмею, любого продукта в какое-то число раз меньше надо, ты его в такое же число раз и покупать реже и меньше станешь! Тебе в соответствующие новым пигмеизационным обстоятельствам разы зарплату и пенсию подрежут. Этого твой профессор Дурло – не учёл! – ехидно разулыбался Умней.

    –   Балдимир Салиновский-Дзюбанов-Дрыгзлов, став президентом России, моментально, первым же Указом, все цены заморозит. И пигмеизацию уже ничто не остановит! – с гораздо большим ехидством, чем Умнеевское, отпарировал Очерней.

    –   Стоп, стоп! А как же бизнес хлебопроизводственный и коммерция хлеботорговая?

    –   А кому они при всеобщей и полной пигмеизации масс нужны? Пигмеи сами себе корм начнут добывать. Найдёт каждый по зеленой горошине – из лопнутого стручка на сельских огородах – и сыт два-три дня. Прежние, традиционные производство и торговля примутся только на Непигмеизированную Элиту работать. А для неё цены можно вздувать, хоть до небес! Всё равно заплатит и купит, если ей надо…

   –   Убедил, убедил, Очерней! Хоть я и Умней, а положить ты меня на лопатки сумел. Однако сам я в ряды пигмеев попасть не хотел бы!

   –   А ты думаешь, я или кто-то из нас, ИдэПээРовцев – возжаждет и застремится в пигмейские массы?

   –   Я не идиот, чтобы дичь подобную предполагать!

   –   Вот и ладушки! Все мы прекрасно понимает друг друга. У нас с вами полное единодушие! Рад нашему с вами единодушеству. Давайте единодушествовать, единодушничать и дальше! Да здравствует Пигмеизация! Идём к Балдимиру Большевичу за Пигмеизацию его агитировать.

   –   А зачем его агитировать? Для него давно уже все люди – пигмеи. И мы, между прочим, тоже! Он подхватит идею Пигмеизации на «ура!»…