Андрей - вдовий сын

     Давным-давно, в деревне, на берегу речки Миусинки жила вдова и был у нее сынок Андрюшенька. Всем хорош паренек – и высок, и собой хорош, и в плечах широк. Правда, ни к какому делу не приучен, ни к какой работе тяги не имел. Вдова души в нем не чаяла – холила и лелеяла, работы тяжелой деревенской не давала, до седьмого пота работать не заставляла.

     Пришло время, стали девчата на него заглядываться. Вечерами летними соберется молодежь у реки, песни поют, хороводы водят. Андрей среди них – первый певец и плясун. Где он – там шутки, смех. Да не это – главное. Мог он каждой девушке слово красное  сказать – похвалить глаза ее, али походку плавную, или восхититься платком-полушалком на ее голове. Глядь, а дивчина уже зарделась от тех слов, глаза засияли ярче.  И не только говорил он так, а и относился Андрей к людям по-доброму. Чувствовали люди это и тянулись к нему.

     Многим девчатам по душе был вдовий сын. Немало девиц сохло по нему. Ему же приглянулась Олена – пригожая дочка сельского старосты. Выделил он ее среди остальных девчат. Частенько видели их вместе. А чаще втроем – была у Олены сестра – малолетка Любушка – глазастое создание с оттопыренными ушами и носом пуговкой. Куда бы ни пошли Андрей с Оленой,  и она за ними увяжется. Олена сердится, ругает, гонит ее, а Андрей хохочет – смешная девчушка, нескладная, все на него смотрит, глаз не отводит.

    - Что, Любава-забава, подарки любишь? А вот возьми – и протягивает ей глиняную свистульку. Обидит кто тебя – свистни мне – явлюсь перед тобой! – и опять хохочет.

      Вот прошло лето красное, пролетела осень золотая. Наступила зима, сначала слякотная, а затем морозная да белоснежная. На святках пошла молодежь колядовать. Колядки поют, Звезду носят, а люди добрые им за это выносят – кто пряники медовые, кто – пирожки масляные, кто – денежку звонкую. Шум, смех, веселье. Раззадорились колядовальщики, расхрабрились.

     - Пошли к мельнице, на плотину, на воду поглядим. Она там никогда не замерзает – зовет Андрей шумную ватагу.


     Притихли девчата – боязно. Кто ж не знает, что на старой мельнице всякая нечисть водится!

А хлопцам понравились слова Андрея.
   - Айда к старой мельнице!

     Наконец и девчата согласились – веселой гурьбой ничего не страшно.

     Спустились по проулку к реке, на плотину взобрались. Девчата за парней держатся – боязно. Парни себя громким смехом, шутками подбадривают. Первый Андрей идет, путь прокладывает, за ним – остальные. Вокруг тишина ночная, сказочная. На небе месяц золотой да звезды мигают яркие. Свет небесный до самой земли простирается – снег от него кажется голубым, а морозный воздух будто звенит от тишины святочной. И лишь вода темная журчит спокойно у плотины, да колесо мельничное поскрипывает, только подчеркивая этим тишину вокруг. Все тише веселые голоса – как будто заколдовывает удивительная ночь веселящихся, как ни старается Андрей подбодрить веселым смехом да шуткой друзей.

     И вдруг замолчал балагур, замер, глаз от воды отвесть не может. Еле оттащили его от того места хлопцы.

     Да только с тех пор как подменили вдовьего сына – задумчивым и молчаливым стал, из дома редко выходит, да все норовит к реке сходить, на воду поглядеть. Шептаться в деревне стали, что страшное что-то в воде увидел парубок, вот и повредился рассудком.

     Мать Андрея плачет – горюет, все допытывает, что же случилось с ним той ночью святочной.

     А как объяснит он ей, что увидел в темной ночной воде светлый образ девицы-красавицы и полюбил ее пуще жизни своей. И стоит она у него перед глазами как живая – очи  ласково глядят прямо в душу его, губы алые улыбаются чуть насмешливо. Щеки у девицы от мороза пунцовые, а на ресницах снежинки белые, голова покрыта красным полушалком. А на полушалке том розы алые с васильками лазоревыми вытканы.

     Не может Андрей забыть девицу-красавицу, взяла она в полон его сердце.

     Солнце на весну повернулось, вот и говорит Андрей матери:
     - Матушка дорогая, отпусти ты меня по свету походить, долю свою поискать. Коль судьба выпадет – найду свою суженую, вернусь домой с молодой женой, а коли не судьба…
Заплакала мать, да делать нечего – уж лучше пусть попытает счастья на стороне, чем изведет себя сидя в тереме.

     Напекла она ему в дорогу хлеба, набрала воды ключевой,  и, благословив, выпроводила.

     Идет Андрей день, идет другой, много дней идет. Через села и станицы, городки и хутора, и везде ищет свою красавицу, да нигде найти не может. Закончился материнский хлеб, а голод не тетка. Все сильнее есть хочется Андрею. Видит – в поле пахарь работает.
 
     - Добрый человек,- говорит Андрей,- дозволь помочь тебе. Мне много не надо – накормишь меня – я и пойду дальше.

     Взялся он за плуг – борозда кривая, не глубокая. Стал семена в землю бросать  - где густо, а где – пусто.

Покачал головой пахарь:
     - Хороший ты парень, да не быть тебе хлебопашцем – не лежат у тебя руки к этому труду. Ищи себе другое дело. А накормить я тебя и так накормлю. Как можно путника не накормить.

     Поел Андрей и дальше пошел. Через села и станицы, городки и хутора, и везде ищет свою красавицу, да нигде найти не может. Долго ли, коротко, видит впереди деревня большая. Идет по улице, слышит, из кузницы веселый звон наковальни раздается. Подходит.

     - Разреши, добрый человек, поработать у тебя. Мне много не надо – кров над головой, да краюху хлеба.

     Взял его кузнец себе в подмастерья. День, два, месяц работает у него Андрей. Вот уже год на исходе. Работать то Андрей работает, а про главное, свое сокровенное, не забывает. Ищет-смотрит, найти хочет девицу – красавицу, ту, образ которой увидел в роковую для себя ночь. А чуть стоит ему ее подзабыть, на других девиц посмотреть, является она ему ночью в тревожных снах. Стоит  перед глазами как живая – смотрит на него ласково-насмешливо. Щеки у девицы от мороза пунцовые, на ресницах снежинки белые, а на красном полушалке  розы алые горят да васильки лазоревые пестреют. Протягивает она к нему руку с зажатой ладонью, и тут сон его обрывается. И все кажется ему – разомкни красавица ладонь и откроется ему что-то очень важное, и тогда кончатся его мытарства, и будет он счастлив.

     А как проработал он год, говорит ему кузнец:
     - Отработал ты у меня год, Андрей. Научил я тебя своему мастерству. Теперь ты сможешь заработать этим делом себе на жизнь. Но не твое это дело. Не звенит, не поет у тебя металл под молотом. А за работу твою я тебе заплачу, как и положено.

     И заплатил ему за год работы.

     Ушел из деревни Андрей. Опять идет, судьбу свою ищет, через деревни и станицы, городки и хутора.

     Пришел в большой город. Город у моря стоит. Думает Андрей: «Может моя суженая за морями-океанами живет?» Заплатил он капитану большого корабля деньги, что заработал за кузнечный труд, и тот взял его на свой корабль в чужеземные страны.

     А на корабле и для него работа сыскалась, без дела не сидел. И, уж к какой чужой земле ни причалит корабль, везде искал свою ненаглядную, ненаглядную-невиданную. Да все напрасно.

     Три года в море пробыл Андрей. Узнал и освоил матросское дело. Да только когда вернулись через три года в приморский  город, сказал ему капитан:

     - Хороший ты парень, Андрей, да только душа у тебя не морская. Живи на суше и тут ищи свое дело и свою судьбу.

     Сошел Андрей с корабля и пошел в город. А день воскресный, базарный. Гудит город как улей – торг идет и на площадях и на улицах. Чего только тут нет – и шелка китайские, и пряности индийские, и фрукты-овощи невиданные.

     И вдруг, сквозь аромат  явств заморских, учуял он  запах глины обожженной. Пошел на тот запах. Видит – горшечных дел мастер горшки из печи достает – пузатые глэчики, да крутобедрые крынки. Стал Андрей – глаз отвести не может. Увидел его мастер, усмехнулся в усы.

     - Нравится? Помощник мне нужен. Хочешь – оставайся. Научу тебя своему делу.

     И остался Андрей. Проработал у гончара несколько лет. И стал настоящим мастером.

     Весь город, а затем и вся округа знали – лучше Андреевых  кувшинов не сыскать.
 Молоко в них никогда не скисало, а вода никогда не застаивалась. А еще красивы они были необыкновенно. И не только формой. Андрей расписывал их перед обжигом красками самодельными. А узор на них всегда был один: алые розы да  васильки лазоревые.

     У гончара была дочь. Красавица редкая. Захотел отец поженить их с Андреем. А что? Парень он хоть куда, мастерство гончарное знает не хуже его самого. И дочь любимая будет рядом и дело жизни в надежных руках – гончар Андрей от Бога, уж это мастер сразу понял.
И Андрей  почти смирился, уж готов был согласиться. А ночью опять сон давнишний ему приснился. Опять красавица ему лукаво улыбается, щеки от мороза алеют, а в ресницах снежинки запутались… И опять она к нему руку с зажатой ладонью тянет.

     Наутро собрал Андрей пожитки свои нехитрые, поклонился мастеру гончарному и ушел из города.
     Идет – куда ноги несут. А ноги несут его обратно, к родимому дому, где столько лет не был. Только сейчас и понял, как за домом родительским, за матушкой любимой соскучился. Что ж, не нашел он своей красавицы, видно не судьба. Знать, на роду ему написано жизнь самому  прожить.

     Вот и речка Миусинка и старая мельница все так же скрипит старым колесом. Защемило сердце – так и не нашел он своей суженой, в каких только краях не был, так и останется она в его сердце мечтой недосягаемой.

     Увидела его матушка, плачет от счастья, обняла, да и рук разнять не может.
     - Ничего, матушка, не плач, - гладит он ее поседевшие волосы, - я вернулся, заживем мы с тобой вдвоем горя не зная. Я мастерству научился, работать буду. Будем с тобой жить припеваючи, и никто нам не нужен, правда? Нам и вдвоем хорошо будет.

      А матушка при этих его словах еще горше зарыдала,  и  у него горько на душе от них стало.

     Соорудил Андрей гончарню и стал делать то, что всего лучше умел – горшки. Да еще лучше стали они получаться у него, чем в том далеком городе, где научился он этому ремеслу. Может, глина была лучше, может вода, на которой замешивал глину, лучше была, только глэчики да крынки его тонкостенными были, легкими и изящными. Щелкнешь перстами по такому, звон-песня да и только. А узор на них все тот же – розы алые да васильки лазоревые. Стали со всех окрестных деревень, а затем и городов ехать к Андрею покупатели. Стал он уважаемым человеком. Народ всегда уважает в человеке Мастера. Гордится мать сыном. Все  хорошо, вот только всё один Андрей, даже не смотрит на девчат деревенских – смирился, что не найти ему свою мечту, что быть ему самому до конца дней своих.

     Но вот прошло лето, осень пролетела. Настали холода, зима завьюжила.

     Под Рождество принимали колядовальщиков, щедро их одаривали, на Новый год – щедровальщиков, а крещенскими морозами в проруби купались. Наконец и Масленицы время пришло. Блинов, казалось, наелись на целый год.
 
     А, встав из-за стола, вся деревня, и стар и млад, высыпала на улицу – зиму провожать, весну встречать. Да только зима отступать не хочет – все сыпет мелким снежком на людские головы, морозцем щеки щиплет. Во всех направлениях проносятся по деревне разукрашенные тройки, из-под копыт снежная пыль, весело звенят колокольчики, слышатся смех, визг, свист седоков. По всей деревне несутся переливы гармошек, льются задорные песни да частушки веселые.

     Не усидел и Андрей дома, пошел  на улицу. А там хлопцы и девчата уже спускаются на санях с крутых речных бережков на замерзшую речку. Шум, смех, визг, толкотня. Стоит Андрей в толпе и, вдруг, видит впереди себя, среди людских голов полушалок красный, алыми розами да лазоревыми васильками вытканный.

     Все исчезло из глаз Андреевых, только видит он платок этот, да хозяйку его спиной к нему повернутую. Хочет он кликнуть, чтоб обернулась она, а голоса своего не слышит – от волнения голос пропал.
 
     Тогда поднял он руку, до плеча девичьего дотронулся и обернулась она…

     Точь-в-точь, как в темной воде рождественской видел, как во сне приходила она к нему. Глаза девицы лукаво улыбаются, щеки от мороза что твоя заря горят, на голове платок, так много раз им виденный в мыслях своих, а в ресницах девицы-красавицы снежинки узорные запутались.

     Стоит зачарованный Андрей. А девица улыбается лукаво, протягивает к нему руку с зажатой ладонью, открывает ладонь и видит Андрей в руке ее свистульку детскую, что подарил он девчонке малолетке, которая бегала за ним.

     Любава-Забава!

     - Долго же я тебя ждала! – только и сказала девица.
Протянул он к ней руки, она к нему свои.

     Да так всю жизнь и прожили – рука в руку, душа в душу. А от любви их большой всем вокруг теплей было.