ГЛАВА 43
ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Как уже упоминал, в конце января 1994 г. созданному мной движению объявил войну губернатор Хабаровского края В. И. Ишаев. В связи с этим перед начальником пресс-службы УВД Сергеем Барановым была поставлена задача, обвинить «Единство» во всевозможных грехах, чтобы иметь основания для расправы над его сторонниками. В результате этого на меня и мое окружение полились потоки грязи через разные СМИ.
Никто из членов правления и совета организации «Единство» за рамки закона не переходил, и все обвинения были голословными. Однако обыватель, приученный за годы Советской власти верить начальству, милиции и средствам массовой информации, многое воспринимал за истину, считая, что дыма без огня не бывает.
К началу 1994 года я уже окончательно отошел от уличных и общаковых дел и все свои силы, средства и возможности направил на общественную, культурную и благотворительную деятельность. «Единство» также нигде за рамки закона не переходило и не конфликтовало с действующей властью, и даже наоборот, когда намечались перевыборы губернатора, поддержало действующего главу администрации Виктора Ишаева.
Исходя из этого, агрессивные действия со стороны краевых властей, казались более чем странными. Я неоднократно пытался встретиться с Ишаевым и Баланевым, чтобы разобраться в непонятной ситуации. Но губернатор от встреч уклонялся и передавал через общих знакомых, что у него нет претензий ни ко мне, ни к «Единству». А с начальником краевой милиции мы встретились в начале февраля.
Вместе со мной на встречу пришли три человека из правления и совета «Единства». Со стороны милиции помимо начальника УВД Баланева присутствовали два его заместителя. В процессе беседы выяснилось, что против меня и «Единства» у краевой милиции ничего нет. Мы высказали претензии по поводу клеветы со стороны пресс-службы УВД, и Баланев пообещал это прекратить. Однако слово свое не сдержал. Злобные выпады не только не прекратились, но стали еще жестче, злей и сильней.
Убедившись в том, что разговоры с начальством бессмысленны, мы стали искать выход на средства массовой информации с целью рассказать людям правду. Но все местные СМИ оказались под контролем краевых властей. Положение было неравным. Нас публично обвиняли в кражах, грабежах, вымогательствах и разбойных нападениях, а мы не могли защищаться.
Помимо всего прочего Ишаев натравил на меня и мое окружение командующего Дальневосточным военным округом генерал-полковника Чечеватова и главу всех православных приходов в Хабаровском крае епископа Иннокентия, которые запретили своим подчиненным контактировать с организацией «Единство».
Вокруг «Единства» к тому времени объединилось немало представителей бизнеса, культуры, спорта и казачества. Членами движения стали многие уважаемые в городе и крае люди. Нечестные и непорядочные в организации не задерживались. Но населению через пресс-службу краевой милиции и разные СМИ преподносилось, что «Единство» – это мафия, в которой одни уголовники, а поддерживающие их представители культуры и общественности – все купленные.
Положение сложилось критическое, но благодаря чуду (а по-иному и не скажешь) мне удалось найти к середине февраля выход в телеэфир. В результате родился цикл телепередач, в которых мы наглядно показали, чем занимается «Единство» и кто входит в его ряды. После этого всем стало очевидно, что «Единство» помогает людям, а погрязшие в воровстве и коррупции начальники пытаются его скомпрометировать.
К концу марта краевые власти, сбросив маски борцов за законность, перешли к более жестким действиям, а меня решили упрятать в тюрьму. Узнав об этом из достоверных источников, я уехал в начале апреля из Хабаровска. Вернулся через месяц, когда люди губернатора не ждали, и, решив за три дня накопившиеся вопросы, так же неожиданно уехал. После этого большую часть времени проводил за пределами Дальнего Востока. Связь с нужными людьми поддерживал по телефону. В Хабаровске появлялся в случаях особой необходимости,
О том, что за мной идет охота со стороны губернатора и его окружения, знали многие. Поэтому когда я приезжал в Хабаровск, меня сопровождали из Москвы люди, известные в общественных и политических кругах. Их присутствие не давало моим противникам, опасавшимся огласки, переходить за рамки допустимого.
В период с 1994 по 1995 годы со мной в Хабаровск приезжали из Москвы академик Александр Дерябин, поэтесса Римма Казакова, председатель свободных профсоюзов России Борис Федоров, начальник Главного штаба Союза казачьих войск России и Зарубежья Валерий Камшилов, директор Центра содействия реформе уголовного правосудия в России Валерий Абрамкин и председатель консервативной партии России Лев Убожко. Все они являлись членами «Единства», а также (за исключением Дерябина и Казаковой), были членами Общественной палаты при президенте России.
Как говорится в таких случаях: «нет худа без добра». Из Хабаровска я вынужден был уехать из-за репрессий, но в Москве судьба свела меня с интересными людьми, известными в высоких общественных, культурных и политических кругах. Многие из них, после ознакомления с моей программой, стали членами движения «Единства».
В свою очередь я стал летом 1994 года заместителем Верховного атамана Союза казачьих войск России и зарубежья по связям с общественностью, и членом президиума ЦК свободных профсоюзов России. А в конце ноября помимо всего прочего вошел в Комиссию по правам человека Общественной палаты при президенте России.
После того, как мне удалось привлечь внимание общественности и официальных властей в Москве к событиям в Хабаровске, я перешел из защиты в нападение. И в частности подал заявление в суд от имени «Единства» на краевое УВД и его пресс-службу с целью привлечь их к уголовной ответственности за клевету и публичные оскорбления. Ниже процитирую газетную статью, в которой эта тема затрагивалась:
“Тихоокеанская звезда”, 13.07.94 г.
“ЕДИНСТВО” ЖДЕТ “МАТПОМОЩЬ” ОТ МИЛИЦИИ
Два раза по формальным причинам откладывалось в Центральном нарсуде Хабаровска заседание по иску краевой общественной организации “Единство” о защите чести и достоинства от посягательств, якобы, на таковые структуры со стороны пресс-службы краевого УВД и самого УВД Хабаровского края.
Тем не менее, на днях процесс пошел. Правда, не дальше заслушивания сторон. Потому как уже одно это дало судье Лозинской такую пищу для ума, что очередной сбор истцов и ответчиков она назначила лишь на конец сентября.
Претензии “Единства”, созданного, кто не помнит, инициативой небезызвестного Владимира Податева, рождены тремя телерадиопередачами, подготовленными пресс-службой край УВД и непосредственно касающимися этой организации. Сначала, негодуют истцы, на весь край было сказано: дескать, в проекте ее структуры есть подразделение по противодействию правоохранительным органам. Потом “Единство” вывели причастным к вторжениям в квартиры с оружием, обороту запрещенных предметов и другим неправомерным действиям. И, наконец, обвинили организацию в том, что она покупает деятелей культуры, с ней можно решать вопросы об ограблениях, кражах, угонах автомашин.
Как следует из искового заявления, все эти факты и утверждения не имеют к “Единству” никакого отношения. На самом деле она “ничем предосудительным не занимается”, а, наоборот, “ведет большую общественную работу, имеет обширные деловые связи в России и за рубежом, пользуется заслуженным авторитетом, оказывает помощь и содействие малообеспеченным слоям населения”.
В итоге представители “Единства” ходатайствовали перед судом обязать ответчиков опровергнуть через средства массовой информации “порочащие сведения” и одновременно взыскать с них в качестве возмещения морального ущерба 20 миллионов рублей. Еще предположительно 40 миллионов – за “подрыв деловой репутации” – “Единство” намерено вытребовать у милиции отдельным иском.
Впрочем, та, по всей видимости, сдаваться вовсе не собирается. Во всяком случае, не отрицая своих стараний выставить “Единство” именно в криминальном свете, ответчики стараются доказать правоту этого. Так что процесс, если у сторон хватит стойкости, скорее всего, будет долгим.
И. ШКОЛЬНИКОВ
Фактов, подтверждающих противозаконную деятельность «Единства», у краевого УВД не было, поэтому, как и следовало ожидать, нас стали брать на измор. То судью отправят в отпуск, то свидетеля или ответчика со стороны УВД – в командировку, то вообще без причины передвинут слушание дела. Забегая вперед, могу сказать, что процесс этот затянули и со временем затерли совсем. Районные судьи подчинялись вышестоящему начальству, а краевой суд находился под контролем губернатора.
Тем не менее, несмотря на все их ухищрения к концу лета у краевых властей и милиции появились проблемы многим серьезнее, чем упомянутая выше судебная тяжба. И произошло это потому, что мне удалось привлечь внимание российской общественности и федеральных властей на очень высоком уровне не только к хищениям и злоупотреблениям в Хабаровске, но и к опасности возникновения Дальневосточной республики, где ключевая роль принадлежала губернатору Ишаеву.
Как говорится: «ворон ворону глаз не выклюет». Хищениями и злоупотреблениями в Москве никого не удивишь, ибо они и сами не безгрешны, но угроза сепаратизма напугала многих. Все понимали, что от автономной республики до независимой один шаг, и из Москвы в Хабаровск посыпались запросы. В результате многое подтвердилось, и в частности выплыли серьезные факты по хищениям и злоупотреблениям.
Эта информация вышла на всеобщее обозрение через средства массовой информации, и получился большой скандал. Однако к осени краевым начальникам, при помощи московских покровителей, удалось это дело замять, и на «Единство» и других искателей правды, живших в Хабаровске, обрушились угрозы, оскорбления и гонения.
О том, что именно я сыграл главную роль в разоблачении краевого начальства, знали многие. Но в силу того, что у меня появился высокий общественно-политический статус, Ишаев и Баланев идти открыто на противозаконные действия опасались. Они дали команду своим подчиненным найти любую зацепку, чтобы упрятать меня в тюрьму, но так как я держал ситуацию под контролем, те сделать этого не могли.
Убедившись в том, что официальными методами со мной справиться не просто, краевые власти натравили на меня и «Единство» вора в законе Джема, под контролем которого тогда находился криминальный мир всего Дальнего Востока. После этого мне пришлось воевать не только с коррумпированными начальниками, но и с криминальными авторитетами. О том, как разворачивались эти события, расскажу чуть позже, а сейчас коснусь информационной войны.
Гл. 43 - Противостояние
© Copyright: Владимир Податев, 2013
Свидетельство о публикации №213021500634
Свидетельство о публикации №213021500634
Рецензии
Утро выдалось хорошее, а день не задался! Перед майором на столе лежала странная бумага, вернее, справка, «осуществлял оперативное сопровождения дела за границей, пропал без вести», запрос в соседнее ведомство на полковника Шутова.
— Это у кого же могли быть такие связи, чтобы могли повлиять на то, что перед нами КГБ отчитывается? — В кабинет вошёл старший Олень в хорошем настроении, заглянул Розову через плечо.
— Подсматриваешь? У меня, — сказал Розовый. — Дело не в этом, он мог вести там свою оперативную разработку, никому об этом не говоря и не один. Возможности у них такие есть и оперативные, и технические намного разнообразнее и больше, чем у нас. На сегодняшний день практически в из руках — все…
— Где? Пропал.
— Сейчас, Клавочка, — майор поднял вторую трубку, — как сама, как настроение? Уже здоровались. Узнай, пожалуйста, где пропал Шутов?
— Эка невидаль, — закокетничал низкий женский голос в трубке, — секрет Пигмалиона! Весь отдел знает, обещал жене джинсы привезти из — Америки.
— Какого Пигмалиона? — нахмурился Олень. — Он сидит! — Брат известного армянского авторитета Сурена Торимяна, Сурик, погоняло ТурИн, который «держал» в Тушино стадион, матёрый и завзятый валютчик и фарцовщик Армен с погонялом Пигмалион не так давно был осуждён на 12 лет лагерей строгого режима как раз за скупку и вывоз в Турцию и Иран статуй, никаких секретов ни от кого тут не было. — Побег что-ли устроил?
— Полишинеля, Клава, не пудри мне мозги, запудрили уже, смежники знают и о нас все, понятно, ты откуда узнала?
— Про тебя все знают! — Компромат на компромат. — У нас, к вашему сведению, на Рождественском (бульваре) общий детский сад, детей водим.
— Какие шинели? — спросил Олень, теперь день не задался и у него, не понятно. — Разоружили охрану, взяли шинели? А их голыми?
— У вас девчонки? — спросила Клава. Услышала.
— Да, — мрачно сказал майор, — проститутки из Америки, заходи! — Клавдия Тихонова была секретарем данного отдела МУРа, вторая по величине после министра внутренних дел, ведьмочка в погонах, индианка Хешки.
— И вы их на шинелях… — ужаснулся голос на том конце и замолк, — слишком по-спартански. Я пас.
— Можно на столе, — сказал Олень.
— Всех, — закончил майор чеканно, — простыней у нас, если повеситься. За информацию — от души, — Розов всегда старался со своими. Тюремный сленг и тренировка, и подготовка, кто знает, не сегодня, завтра и он «поедет»! Самый короткий путь из кабинета начальника любого отдела любого уголовного розыска любой страны не домой, в любую специально оборудованную для этого камеру особого назначения, в пыточную.
— Все там будем, — вздохнула Клавдия, — успеем рано или поздно, чего торопиться, ты мне должен.
— Чего он туда поехал? — спросил Олень. Война его дело, схватки, слежки, погони хотя бы на мотоцикле, а все эти «узнавания», узнай то, спроси это… Это к Павлику, старший опер.
— Не чего, а для — чего, — переключаясь на другой вид деятельности по совету Владимира Ильича, пробурчал себе под нос маленький генерал не песчаных, а каменных карьеров с одной маленькой звездочкой, светила на Арбате, поговаривали, с ним считался сам Коржаков, который любил быструю езду. —Побеждать! За ним Шут… Думаю, искать Петю.
— Побеждать? — Олень слегка прихерел. — Ляпа говорил, братва над ним смеётся! Все стремятся к Имени, а он его сбросил.
— Не имея Имени, легче скрыться! Улетел за речку, изменит облик, чтобы было трудно узнать. Понимаешь, — Розов вдруг заговорил с совершенным пониманием этой сложной темы, — он мыслитель. Любит размышлять… Агентурные каналы сообщали давно, Люди осмеивают Петра за великую «непохожесть»! На маршала теневого мира, но если бы они не смеялись, Петр бы не был бы достаточным по качествам, чтобы оказаться сейчас в Америке, все не так просто.
— Колдун, способен на бОльшее.
— Способен на большее и колдун.
— А Шутов за ним! Что делать будем?
— Что делать, — майор расправил плечи, выпятил, оттянув лопатки назад, широкую грудь, — ждать. Мы же туда в командировку не поедем, расследовать на месте. Не пустят! Почему его отпустили? Иди, приведи мне «бармалея» из второй камеры, будем оформлять, плетёт языком, Атос мусорской, в СИЗО поедет. — Большие звезды светят на Житной, на «земле», особенно в центре Москвы, воровские и маленькие, младший лейтенант, лейтенант, старшой, капитан, майор, иногда даже прапорщик, по законам физики чем меньше площадь колющего предмета, тем быстрее и глубже входит в твёрдую среду, продавливание. Для глубокого бурения широкие сверла не нужны, алмазный бур вообще почти не видим, у комарика носик маленький, сосет кровь из бегемотов и крокодилов. Майор давно заметил полное отсутствие в криминальном мире столицы когда-то бывшей сверхновой, а теперь бурно угасающего карлика Петра Дищука, внезапно испарившегося в параллельное пространство, став чёрной дырой, Атос сказал, Пётр выехал по подложному паспорту за кордон, не за ним ли? В Америку??? А почему?? Не появлялся и этот, как его, водитель, качок из Новогиреево с лицом вечного студента — Студент? — не большого роста, но весьма активный, который и впрямь где-то долго и упорно учится или учился, чуть ли не в МГУ. Вернёт ли своё ветер перемен? Майор очень любил застой Брежнева и коррупцию, мечтая сам быть сильно коррумпированным после школы милиции, никто не приходил, началась перестройка, бандиты стали с высшим образованием, в том числе, военным. И становятся все умнее.
Пришлось срочно на бобах и голом энтузиазме создавать бригаду самому, как во всех отделах, первым отдел «наружки», договорились, объективно отследив назначенные объекты, субъективно подходить к каждому субъекту назначения — кроме маньяков и сумасшедших преступников — слежки за твёрдо установленный тариф, вы нам столько, вас упускаем, проверить никто не сможет, вели и вели, ушёл, в другой раз, другого раза могло и не быть. А что делать, комущаслегко, тем более половина жуликов, за которыми, сбивая ноги в кроссовках на два носка, ходили, проваливаясь по щиколотку в снег и реально рискуя жизнью попасть под нож или бандитскую пулю в темноте, которая в городе зимой в шесть вечера, хорошие знакомые! Показатели у отдела были самые низкие, теневые зарплаты самые высокие, ну, лучше иметь синий диплом и красное лицо, чем наоборот.
Отдел по угонам решил от них не отставать, Андрей нашёл профессионального «крадуна» из Ленинакана Атоса, уроженца Ленинакана, затаившего злобу на воров за то, что к нему никак не делают подход, официальная версия машины, стоял бы на «линии», был карманником, изымал у народа кошельки, давно бы. Чувствительного ару утешало мало, в паре с майором под прикрытием действительно смертоносных Оленей и огромного Паши-сибиряка, вот уж где сибирское здоровье, обещали проекту кавказское долголетие, были и цыганское веселье, прибыли по «куражам» от проданных машин и французский романтизм, в бригаде Бате, с которой майор дружил, свойственный прежде всего Французу, живущему тут же на Арбате, как и майор, десять минут ходьбы, ни ночи без новой женщины.
— Настоящая мафия, — восхищался начальник 5-го отделения милиции.
— Мы, — Атос кивал головой, — швейцарского благополучия только нет, гражданин начальник! — В мафию хорошо, иностранцем лучше, в иностранцы б я пошёл, пусть меня научат.
— Прекрати иметь в голове такие мысли, — начальник отделения стал к нему по-отечески, — если на что-то не можешь повлиять, не трать время на размышления об этом, если можешь, постарайся сделать это как можно лучше!
— Знать бы, — ссутулившись от постоянной возни под капотами, армянин в дорогой коричневой кожаной куртке, уходил, оставив своему знакомому пухлую пачку банкнот мелкой номинации, просил мелкими, — как отличить, и кто на нас влияет. — Приехав в Москву, не был на свободе с 15-ти лет, приходилось навертывать на лету, кавказцы учатся быстро, если они счастливы, хватают.
В гаражах в Южном порту его ждали самые верные подруги, пригоняемые туда каждую божью ночь угнанные авто, «мерседесы», «бмв», «джипы», новые «девятки» и «восьмерки», «ауди», какие-то разбирали на органы, продавали по запчастям, какие-то грузили на железную дорогу, какие-то своим ходом, Атос сам в руки никому ключи не давал, подгонял в удобное ему место, заберите. Он очень переживал, когда автомобиль начинали разбирать,:казалось, ставят на «конверт», четвертуют, расчленяют живого человека, человек, Бог бы с ним, одним гадом меньше, человечество изначально обречено, никаких особых симпатий у него не вызывало, боль, а тут режут красавца или красавицу, «мерин» это он, а «альфа-ромео» это она, денег как на дорогую любовницу. Смотреть, как пилят машины, Атос не мог, душу рвало, как предателей, пожалуйста, лесов под Москвой тьма и лесопилок, где циркулярки. Полностью обычно не пилили, выключали, доходя до кишок, разит говном, хотя одного, Атос не помнил его Имя, бывший Вор, то ли Грек, то ли Скиф, распилили полностью, одну половину послали жене, выбирай, или прислать вторую? Может, склеишь… Обоим было за 50, супругу чуть не хватил столбняк, паралич… Было дело.
Ара Ивановский 19.05.2025 10:21 • Заявить о нарушении
— Это у кого же могли быть такие связи, чтобы могли повлиять на то, что перед нами КГБ отчитывается? — В кабинет вошёл старший Олень в хорошем настроении, заглянул Розову через плечо.
— Подсматриваешь? У меня, — сказал Розовый. — Дело не в этом, он мог вести там свою оперативную разработку, никому об этом не говоря и не один. Возможности у них такие есть и оперативные, и технические намного разнообразнее и больше, чем у нас. На сегодняшний день практически в из руках — все…
— Где? Пропал.
— Сейчас, Клавочка, — майор поднял вторую трубку, — как сама, как настроение? Уже здоровались. Узнай, пожалуйста, где пропал Шутов?
— Эка невидаль, — закокетничал низкий женский голос в трубке, — секрет Пигмалиона! Весь отдел знает, обещал жене джинсы привезти из — Америки.
— Какого Пигмалиона? — нахмурился Олень. — Он сидит! — Брат известного армянского авторитета Сурена Торимяна, Сурик, погоняло ТурИн, который «держал» в Тушино стадион, матёрый и завзятый валютчик и фарцовщик Армен с погонялом Пигмалион не так давно был осуждён на 12 лет лагерей строгого режима как раз за скупку и вывоз в Турцию и Иран статуй, никаких секретов ни от кого тут не было. — Побег что-ли устроил?
— Полишинеля, Клава, не пудри мне мозги, запудрили уже, смежники знают и о нас все, понятно, ты откуда узнала?
— Про тебя все знают! — Компромат на компромат. — У нас, к вашему сведению, на Рождественском (бульваре) общий детский сад, детей водим.
— Какие шинели? — спросил Олень, теперь день не задался и у него, не понятно. — Разоружили охрану, взяли шинели? А их голыми?
— У вас девчонки? — спросила Клава. Услышала.
— Да, — мрачно сказал майор, — проститутки из Америки, заходи! — Клавдия Тихонова была секретарем данного отдела МУРа, вторая по величине после министра внутренних дел, ведьмочка в погонах, индианка Хешки.
— И вы их на шинелях… — ужаснулся голос на том конце и замолк, — слишком по-спартански. Я пас.
— Можно на столе, — сказал Олень.
— Всех, — закончил майор чеканно, — простыней у нас, если повеситься. За информацию — от души, — Розов всегда старался со своими. Тюремный сленг и тренировка, и подготовка, кто знает, не сегодня, завтра и он «поедет»! Самый короткий путь из кабинета начальника любого отдела любого уголовного розыска любой страны не домой, в любую специально оборудованную для этого камеру особого назначения, в пыточную.
— Все там будем, — вздохнула Клавдия, — успеем рано или поздно, чего торопиться, ты мне должен.
— Чего он туда поехал? — спросил Олень. Война его дело, схватки, слежки, погони хотя бы на мотоцикле, а все эти «узнавания», узнай то, спроси это… Это к Павлику, старший опер.
— Не чего, а для — чего, — переключаясь на другой вид деятельности по совету Владимира Ильича, пробурчал себе под нос маленький генерал не песчаных, а каменных карьеров с одной маленькой звездочкой, светила на Арбате, поговаривали, с ним считался сам Коржаков, который любил быструю езду. —Побеждать! За ним Шут… Думаю, искать Петю.
— Побеждать? — Олень слегка прихерел. — Ляпа говорил, братва над ним смеётся! Все стремятся к Имени, а он его сбросил.
— Не имея Имени, легче скрыться! Улетел за речку, изменит облик, чтобы было трудно узнать. Понимаешь, — Розов вдруг заговорил с совершенным пониманием этой сложной темы, — он мыслитель. Любит размышлять… Агентурные каналы сообщали давно, Люди осмеивают Петра за великую «непохожесть»! На маршала теневого мира, но если бы они не смеялись, Петр бы не был бы достаточным по качествам, чтобы оказаться сейчас в Америке, все не так просто.
— Колдун, способен на бОльшее.
— Способен на большее и колдун.
— А Шутов за ним! Что делать будем?
— Что делать, — майор расправил плечи, выпятил, оттянув лопатки назад, широкую грудь, — ждать. Мы же туда в командировку не поедем, расследовать на месте. Не пустят! Почему его отпустили? Иди, приведи мне «бармалея» из второй камеры, будем оформлять, плетёт языком, Атос мусорской, в СИЗО поедет. — Большие звезды светят на Житной, на «земле», особенно в центре Москвы, воровские и маленькие, младший лейтенант, лейтенант, старшой, капитан, майор, иногда даже прапорщик, по законам физики чем меньше площадь колющего предмета, тем быстрее и глубже входит в твёрдую среду, продавливание. Для глубокого бурения широкие сверла не нужны, алмазный бур вообще почти не видим, у комарика носик маленький, сосет кровь из бегемотов и крокодилов. Майор давно заметил полное отсутствие в криминальном мире столицы когда-то бывшей сверхновой, а теперь бурно угасающего карлика Петра Дищука, внезапно испарившегося в параллельное пространство, став чёрной дырой, Атос сказал, Пётр выехал по подложному паспорту за кордон, не за ним ли? В Америку??? А почему?? Не появлялся и этот, как его, водитель, качок из Новогиреево с лицом вечного студента — Студент? — не большого роста, но весьма активный, который и впрямь где-то долго и упорно учится или учился, чуть ли не в МГУ. Вернёт ли своё ветер перемен? Майор очень любил застой Брежнева и коррупцию, мечтая сам быть сильно коррумпированным после школы милиции, никто не приходил, началась перестройка, бандиты стали с высшим образованием, в том числе, военным. И становятся все умнее.
Пришлось срочно на бобах и голом энтузиазме создавать бригаду самому, как во всех отделах, первым отдел «наружки», договорились, объективно отследив назначенные объекты, субъективно подходить к каждому субъекту назначения — кроме маньяков и сумасшедших преступников — слежки за твёрдо установленный тариф, вы нам столько, вас упускаем, проверить никто не сможет, вели и вели, ушёл, в другой раз, другого раза могло и не быть. А что делать, комущаслегко, тем более половина жуликов, за которыми, сбивая ноги в кроссовках на два носка, ходили, проваливаясь по щиколотку в снег и реально рискуя жизнью попасть под нож или бандитскую пулю в темноте, которая в городе зимой в шесть вечера, хорошие знакомые! Показатели у отдела были самые низкие, теневые зарплаты самые высокие, ну, лучше иметь синий диплом и красное лицо, чем наоборот.
Отдел по угонам решил от них не отставать, Андрей нашёл профессионального «крадуна» из Ленинакана Атоса, уроженца Ленинакана, затаившего злобу на воров за то, что к нему никак не делают подход, официальная версия машины, стоял бы на «линии», был карманником, изымал у народа кошельки, давно бы. Чувствительного ару утешало мало, в паре с майором под прикрытием действительно смертоносных Оленей и огромного Паши-сибиряка, вот уж где сибирское здоровье, обещали проекту кавказское долголетие, были и цыганское веселье, прибыли по «куражам» от проданных машин и французский романтизм, в бригаде Бате, с которой майор дружил, свойственный прежде всего Французу, живущему тут же на Арбате, как и майор, десять минут ходьбы, ни ночи без новой женщины.
— Настоящая мафия, — восхищался начальник 5-го отделения милиции.
— Мы, — Атос кивал головой, — швейцарского благополучия только нет, гражданин начальник! — В мафию хорошо, иностранцем лучше, в иностранцы б я пошёл, пусть меня научат.
— Прекрати иметь в голове такие мысли, — начальник отделения стал к нему по-отечески, — если на что-то не можешь повлиять, не трать время на размышления об этом, если можешь, постарайся сделать это как можно лучше!
— Знать бы, — ссутулившись от постоянной возни под капотами, армянин в дорогой коричневой кожаной куртке, уходил, оставив своему знакомому пухлую пачку банкнот мелкой номинации, просил мелкими, — как отличить, и кто на нас влияет. — Приехав в Москву, не был на свободе с 15-ти лет, приходилось навертывать на лету, кавказцы учатся быстро, если они счастливы, хватают.
В гаражах в Южном порту его ждали самые верные подруги, пригоняемые туда каждую божью ночь угнанные авто, «мерседесы», «бмв», «джипы», новые «девятки» и «восьмерки», «ауди», какие-то разбирали на органы, продавали по запчастям, какие-то грузили на железную дорогу, какие-то своим ходом, Атос сам в руки никому ключи не давал, подгонял в удобное ему место, заберите. Он очень переживал, когда автомобиль начинали разбирать,:казалось, ставят на «конверт», четвертуют, расчленяют живого человека, человек, Бог бы с ним, одним гадом меньше, человечество изначально обречено, никаких особых симпатий у него не вызывало, боль, а тут режут красавца или красавицу, «мерин» это он, а «альфа-ромео» это она, денег как на дорогую любовницу. Смотреть, как пилят машины, Атос не мог, душу рвало, как предателей, пожалуйста, лесов под Москвой тьма и лесопилок, где циркулярки. Полностью обычно не пилили, выключали, доходя до кишок, разит говном, хотя одного, Атос не помнил его Имя, бывший Вор, то ли Грек, то ли Скиф, распилили полностью, одну половину послали жене, выбирай, или прислать вторую? Может, склеишь… Обоим было за 50, супругу чуть не хватил столбняк, паралич… Было дело.
Ара Ивановский 19.05.2025 10:21 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.