Пища пигмеев Фантазионный Роман Глава 10

                КОНСТАНТИН ИСТИН

                ПИЩА ПИГМЕЕВ

                ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

                ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЖУРНАЛИСТА ЮРИЯ ЧУВАШОВА



* Кто трудоустроил безработного Володю Путина?
* Помнит ли Геннадий Селезнёв Юрия Чувашова?
* Тройка самых резвых лошадей
* Необычная – "Вазоцветная Форма"
* Новые жанры Юрия Чувашова
* «Белая ворона» в журналистике
* И куда только смотрели деканы Шишкина и Засурский, ректоры Вержбицкая и 
  Садовничий?
* Была у него интересная невеста – Люся Торопова
* Интригующий финт Володи Грибанова
* «С тобой мне встретиться некогда, а с другими – время есть!»
* «Ты знаешь, Люся, нам пора расстаться!»
* Знакомство с Эрой Зиганшиной
* «Вот Вы, Эра Зиганшина, и встретились с «Несомненно Талантливым» Юрием
   Чувашовым!»
* «Если у нас с Галиной родится дочь, я назову её Эра!»
* Тонущие нераспечатанные бутылки водки и другие нелепицы писателя Вильяма 
  Козлова
* Конкурс: полторы тысячи журналистов на одно место
* «Провинциалы в Ленинграде не котируются!»
* Люда Емельяненко и Володя Мартыненко преуспели
* Леонид Левинский, Евгений Воробьёв и Ирина Киселёва
* Четыре кордона и «пятый угол» ТАССовской журналистики
* Юрий Чувашов создаёт шедевр в ситуации: «Миссия не выполнима!»
* Феноменальный результат внештатника ЛенТАССа: вместо "2-х из 5-ти" - "25 из
  25!"
* «Коэффициент ... с потолка» имеет успех
* За гениального журналиста Юрия Чувашова началась борьба
* Бешеный успех рубрики «Соревнование: социальный ракурс»
* Как Юрия Чувашова обокрали его начальники
* Воздаяние присвоялам
* Юрий  Чувашов и будущий Советник Президента России Дмитрий Бубякин
* Большие успехи приводят к странным результатам


       Парадоксальна Судьба Гениев: современники, как ближние, так и дальние, в упор их не видят, потомки же на них молятся, чтят их, славят, любят, обожают, обожествляют, боготворят. А Гениев к тому времени уже и в живых нет. (Последние три слова к Юрию Чувашову, правда, не относятся: живёт и здравствует в Санкт-Петербурге, в микрорайоне Шувалово-Озерки.). Поневоле вспомнишь Владимира Маяковского:

       «Деньги –
     Живым! 
       Славу –
         Живым!»

       Строки Владимира Владимировича, известное дело, иначе выглядят. Изображены, зафилографированы они здесь – Строко-Словом Юрия Чувашова. У него, в его Универсальной Вазоцветной Ключ-Лирной Форме (она же «Вазоцвет» Юрия Чувашова) каждое слово – строка и идёт с большой буквы. То, что раньше, в традиционной поэзии и поэтике было лежачими, «ползучими», по определению Истинистов, строками, у Юрия Чувашова чудодейственно стало вздыбленными, поднятыми, шагающими с гордо поднятой «головой» строфами.

       "Вазоцвет", "Вазоцветная Форма" – один из Коронных Приоритетов и Эксклюзивов Юрия Чувашова. Названия образованы от примечательного двусловия «Ваза Цветов». Оно стало заглавием Великой Поэмы Юрия Чувашова, написанной им ещё в ранней юности. Маяковский до Вазоцветной Формы не дотянул: Открыть, Изобрести и ввести её Авторски в Мировую Поэзию и Поэтику (впрочем, и в прозу - тоже!) было суждено Юрию Чувашову. Как говорят неглупые и склонные к философскому афоризмированию немцы, "едэн даз зайнэ!": "каждому – своё!". (Или по-латыни: "куиква сум". Но не о том пока речь, всему – своё время и место. Да только Гениальность Всеохватная Юрия Чувашова высвечивается везде, чего не коснись. 

        Не исключаем любопытную социально-политическую версию: Владимир Путин, оставшийся безработным после проигрыша губернаторских выборов в Санкт-Петербурге Анатолием Собчаком Владимиру Яковлеву, не случайно вдруг и сразу получил должность заместителя управляющего делами президента России. Возможно, и тут не только Алексей Кудрин, но и Юрий Чувашов руку приложил. (Чтобы услышать потом широковещательную путинскую президентскую антивнеземноцивилизационную и античувашовскую, как сразу выяснится, ВОВИНУ «ЧУШЬ!» и покататься по полу от смеха). Юрий Чувашов – Большой Шутник, Великий Юморист и Блистательный Сатирик. А уж Саркастист – ну, просто Феноменальнейший!

         Дело в том, что тогдашний управляющий делами президента России Бориса Николаевича Ельцина - Павел Бородин, замом коего стал Путин, был бывшим подчинённым родного дяди Юрия Чувашова - Николая Михайловича Чувашова в УРСе "Якутгеологии". А кроме того Пал Палыч ещё и дружил с зятем Юрия - крупным бизнесменом Василием Грабом, женатым на младшей сестре Юрия - Екатерине.

         Каждый верен самому себе. Если кто-то о чём-то помалкивает, сам должен знать, почему. Видимо, кое-кто полагает: того, о чём злоупорно молчишь или что замалчиваешь, в Природе не существует.

         Да разве проведёшь Русский Народ и объедешь на вороных его самую быструю в мире Тройку резвогалопистых лошадей: «Народную Молву», «Сарафанное Радио» и «Байку»? Обо всей этой пикантной истории, герои коей проморгали, прохлопали, прозевали, пролопоушили Всеэпохальный Чувашовский Феномен, в народе не то что байки, бесчисленные легенды и анекдоты ходят.

         Госдуму России в те годы возглавлял Геннадий Селезнёв, сменив на посту её председателя Ивана Рыбкина. В молодости – своей и чувашовской – он журналистничал на одной, газетной, ниве с Юрием Чувашовым: оба работали в Ленинградском Доме Прессы. Юрий Чувашов был спецкором областной партийной газеты-еженедельника «Ленинградский рабочий». Добился, как принято говорить, успехов. Стал Победителем Всесоюзного и Ленинградского областно-городского творческих конкурсов. Имел официальное звание «Участник ВДНХ СССР» за выдающиеся организационно-творческие достижения в области журналистики (1975 год). Стал  четырёхкратным участником Всесоюзных Творческих и Проблемных Семинаров-Совещаний по линиям ВТО (Всесоюзного Театрального Общества), ВЦСПС и ВДНХ СССР (профсоюзная стезя) и Агропрома с его проблемами Российского Нечерноземья – под эгидой ЦК КПСС – в Новосибирске, Москве, Брянске, Рязани. Юрий Чувашов выступал с их трибун, удивляя коллег-журналистов (особенно московских, из центральных газет и журналов) смелостью, творческой дерзостью, новыми идеями, подходами и даже новыми для отечественной и мировой журналистики и литературы жанрами, им самим изобретёнными, открытыми, созданными и классифицированными: синтезаж, сенсацион, сенсационетка, сенсационетта, лирикл, фантазион, фантазионка, фантазеро, шаржетка, эпиграмметка, сатиритка, сатириана, сатирион, сатирионка, сатирионетта, высмеина (от глагола «высмеивать») и вышучина (от  глагола «вышучивать»), подшутион, подшутины, подшутеты, подхватион, прищучион, прищемион, обделин, ущемлеон.

          Кроме них в его Открывательско-Изобретательском Портфеле имелись: хулитки, ругальники, изгиляльники, издевалки; издеватки, подковырники, подковырнутки, уколотки, подъебнутки, укоряльники, стыдильники, увещальники, стращальники, устрашетки, устращатки, пригрозетки, припугнутки, припугнетки, припугнетики, припугнето, мозгопудрио, мозгопудрёжника, мозгоёбио, мозговпралялио, вдушувлезио, нервощипальники, нервощипатио, душетревожио, будоражио, возбудилио, блефотворио, изгилятики, исхитритики, потрясины, потряситки, потрясетки, потрясатики, изумляты, восхищаты, ошеломляты, ошеломиты, ошеломитки, ошеломленики, оглоушики, оглоушивальники, оглоушники, лакироватки, приукрашатки, поповерхностискользиты, поповерхностискользитки.

         Ещё он мог назвать – показатки, доказатки, усложнятки, облегчатки, упрощатки, трескословики, вопитки,  впустынегласовопиеты (и родственные им: вопиетки), хуленики, ругалики, поносилики, поношеники,  ложновзглядио, кривотолкио, сплетнетрёпы, шумио, бумио, гамио, шуметки, бумитки, гамитки, галдитки, молвитки, судитки, обсудитки, оговоритки, оговорильники, оклеветатки,
напраслиновозведины, лжины, лжитки, лжетки, лженики, лжено, лженоль, грязнобельетрясио, подставлятки, дикосудио, несправедливио, жутковерсио, домыслио и недомыслио, жуткоглупио, точкозренио и кочкозренио, вниманиенеобращаты, вниманиенеобращатки, вниманиенеобращальнильники, недопониманио, куражники, куражики, головотяпио, волынкотянио и заволокитио, затянутио, бюрократильники, бюрократио, бумагомаратио, канцеляриты, канцеляретто, канцелярио, канцеляритки, кан-целяретио, грубильники, нагрубильники, снобио, выставляльники, прогоняльники, отфутболио, отфутболиватки,  высокомерники, чинопочитано, чинопочитанио, чинолюбио, глупомыслио, пустоголовио, головотяпио, идиотио, идиотизмио, идиотето, идиотильники, идиотетки, кретинио, кретинетки, кретиниччио, кретиночинио, кретиновзглядио, кретинооценио.

          В его творческом портфеле были также речеблудио, словоигриты, красивословики, витиеватовыражалио, недосказио, несуразио, диковзглядио, некомпетентнио, выпендрёжио, выпедрёжики, выпендренио, выкаблуччио, кондовомыслио, кондоворечио, крокодилослёзио, обнаглетио, сухоречио, деловитки, устранитки, убиратки, опуститки, подсудоподведитки, зловредио, впсихушкузапихальники, вдурдомыотправляльники, издевальники, измывальники, глупошутио, дурношутильники, нарочитио, нарочитки, разыгратки, разыгратто, обалдетио, одуретио, газетобредио, журнальнотрёп, журнальнотрёпика, газетнотрёпика, пустомыслион, пустомыслио, пустомыслино, пустословио, бледноречио, отлупки и отлупики, отшитки, отбиватки, отшибатки, отфутболетки, отписатки, отписники, оплёвио, наплеватки, начихатки, каламбуриты, напраснонаписаты,  напраслиновозведиты, беспользыпроблемоподниматы, вниманиенеобращаты, анализитки (с аналолизетками – категорически не путать!), осуждаты, осудитки, обсуждаты, организоваты, задругогонаписаты, списаты, слямзеты, цитатио, эпиграфетки, эпиграмметио, шумоподниматы, ангажированки, послушноисполняты, ублажаты, подхалимио, подхалимажники, восхвалятки, захвалитки, льститки, превозносильники, культосоздаватки, культораздуватки, научитки, льстеты, льстетки, захвалитки, доноситы, стучалио, щелкоперио, борзописио, бодрописио, дурнотонио, наглетки, наглио, заинтересоватки, подправлятки, подтолкнитки, провокацион, провокационики, провокационки, провокацио, провокационио, провокационетто, оценики, ценики, цинички, зубодробилики, скулосворотики, унизитки, унижатки, оскорблятки, оскорбленики, возвышаты, изничтожатки, интересетки, очковтиральники, привираты, прославляты, прославляльники, прославленио, прославиты, прославлятто, ушепрохлопио, ляпозевиты, опошлио, опошляльники, опошленио, обманетио, обдуретио, объегорио и бесчисленное множество других.

          Любого из перечисленных достижений Юрия Чувашова или хотя бы одного нового жанра или новожанровки, не говоря уже о новожанрике, новожанречике, новожанреччо, новожанричио и обо всей Новожанристике Юрия Чувашова, насчитывающей в ту пору (начало 80-х годов ХХ века) более 300 тысяч жанров (сейчас их более 800 тысяч), хватило бы для полного счастья великого множества советских (бывших) и российских демократических (нынешних) журналистов, писателей, поэтов. (В 2014 году число Открытых, Изобретённых, Созданных Юрием Чувашовым Новых Классов Жанров и Новых Жанров превысило 1 000 000 (!). - Примечание Исследователя, Аналитика, Эксперта, Комментатора, Редактора, Рецензента, Популяризатора Творчества Юрия Чувашова и его Эксклюзивного Биографа - Академика Галины Яковлевой).

          И еще одним Юрий Чувашов московских коллег удивил: единственный из всех на семинарско-совещательных рьянопьяных банкетах не пил и не курил. К нему подходили и спрашивали:

      –  У вас, в Питере, все такие, как Вы, журналисты, Юрий? – не пьют, не курят?

         Юрий Чувашов пожимал плечами и улыбался. За него сами спрашивающие (преизрядно поддатые) и отвечали:

      –  Непьющие и не курящие, может быть, у вас ещё и есть, а вот создатели новых жанров журналистики и литературы – вряд ли... А мы, москвичи и москвички все – хамы, хамки, матершинники и матершинницы, алкаши, алкоголички, прощелыги и подлецы! И вообще – интеллектуальные пидары и б....! Так держать, милый ты, хороший наш Питерец!

         Правда, новые жанры Юрия Чувашова и доселе (странно, но факт!) не изучаются ни на его родном факультете журналистики в Санкт-Петербургском Государственном Университете, ни на каком другом. А между тем занятые там трудом тяжким научным мужи и дамы и журналисты-практики всё чаще и чаще говорят о жанровом оскудении нашей российской журналистики. И куда только смотрели и смотрят ректор СПбГУ (ныне бывший, сейчас она – президент сего университета.
- Г. Я.) Людмила Вержбицкая и декан факультета журналистики Марина Шишкина? А их московские коллеги – ректор МГУ  Виктор Садовничий и декан факультета журналистики МГУ Ясин Засурский? Неужели - Новизны не признают? И потому Новому - не учат? Пуристы - что ли? Канонолюбцы и канонолюбицы? Вштыкивстречатели всей и всяческой Непривычности? Или в кругах учёных речь идёт об оскудении в рамках уже существующих, известных и кондовых жанрах журналистики? Если - так, то дела в ней - совсем уж плохи! И нужно незамедлительно раскручивать Феномен Юрия Чувашова, придавать ему широчайшую известность. Но для этого нужно быть способными и уметь признавать Новое и - хотеть давать ему дорогу, а не ложиться живыми трупами на его пути, прижизненно почив в бозе...   

                ***             

         Издержки перестройки, гласности и демократии! А о лаврах Юрия Чувашова его бывшие коллеги-газетчики, журнальщики, радийщики, телевизионщики и ИТАР-ТАССовцы почти вообще ничего не знают. Из-за скромности Юрия Чувашова. На него вешали лавры, а он о них никому из коллег не рассказывал. Фокус-покус! И – Гениальный Эпохальный Прикол? Или ему это было не надо? 

         Геннадий Селезнёв просто не мог не знать столь Яркую Фигуру родной отечественной журналистики, да еще автора-разработчика приоритетной, эксклюзивной рубрики «Соревнование: социальный ракурс». (До Юрия Чувашова в советской журналистике такое направление в освещении популярной и, прямо скажем, кондово коньюнктурной, темы социалистического соревнования попросту отсутствовало, языком официальным говоря).

         Рубрика и направление «Соревнование: социальный ракурс» имела бешеный успех, была замечена в нескольких отделах ЦК КПСС, в Ленинградском Обкоме партии. С нею у Юрия Чувашова связано интересное жизненное и творческое приключение, вошедшее в «1001+ икс нарастающий сенсационных сюжетов о Феномене Юрия Чувашова».

         За успехи и достижения в журналистской работе Юрия Чувашова поощрили 10-дневной поездкой в специальном железнодорожном (отцепном и прицепном) вагоне в составе двадцати лучших журналистов Ленинграда и Ленинградской области. (На самом деле Юрий Чувашов, если не считать журналистов, представлявших в Ленинграде и Ленинградской области центральную прессу и работавших на неё, входил в первую - элитную пятёрку. Это следовало из его достиженческих лавров. А в смысле Нетривиальности Мышления, Оригинальности, Новизны Идей, Изобретательности поворотов, подачи, индивидуально-самобытного языка и стиля, "нинакогонепохожести" он был, бесспорно, на Невских Горизонтах Творческой Личностью номер один. - Примечание Редактора - Академика Галины Яковлевой).

         Путешествие для Юрия Чувашова оказалось более чем занимательным и запоминающимся. Вечерами, почти каждый день, коллеги участвовали в званых вечерах, банкетах, торжественных и деловых ужинах. А потом – «допивались» и «доходили» до кондиции в своём вагоне. Не все конечно. Подобралась и компания непьющих и некурящих газетчиков. В один из вечеров к Юрию подсел корреспондент газеты «Вечерний Ленинград» Семён Райкин, дальний родственник знаменитого юмориста и сатирика Аркадия Исааковича Райкина.

      –  Скажи-ка мне, Юра, что у вас происходит в редакции? Твоего шефа – заведующего производственным отделом Евгения Воробьёва мы считали пустым местом: ни божества, ни вдохновенья, ни творческих способностей, ни воображения. Серая лошадка. Посредственность, одним словом. И вдруг он ошеломительно выдаёт супер- гениальную рубрику «Соревнование: социальный ракурс». В нашей редакции все охренели и обалдели. Невзрачная личность шагнула в гении и корифеи ...».

         Юрий Чувашов не стал разубеждать собеседника и доказывать своё, истинное авторство «гениальной рубрики». Налицо было пресловутое непреодолимое «опережение в информации». Будешь оспаривать, себе дороже – моментально попадёшь в категорию склочных мужиков или завистников. Он развёл руками и сделал вид, дал понять: и сам дико удивлён тем, что творится в их редакции. (Правда, он-то имел в виду другое ...).

         Дня через два к нему с многозначительной улыбкой подошёл сотрудник областной молодёжной газеты «Смена», – если мне не изменяет память, Олег Тарасов:

         - Слушай, Чувашов! Какая волшебная муха укусила вашего заместителя редактора Володимира Голубева? (Именно так он и сказал: не Владимира, а Володимира!). В нашей редакции все охуевают. Мы знали, конечно, что Володя Голубев – преуспевающий человек. Успешно работал собкором и заведующим корпунктом газеты ЦК КПСС «Социалистическая индустрия» по Ленинграду. Лапа у него в Обкоме КПСС неплохая. Можно сказать, даже волосатая: 1-й помощник 1-го секретаря Обкома партии, члена Политбюро ЦК КПСС Григория Васильевича Романова – Виталий Михайлов – его приятель и кирюха. (Кстати, у нас, в «Смене», Виталик был заместителем редактора, свой парень!). Хоть Володя  Голубев и не лыком шит, но сотворить такое! – новое направление работы в советской журналистике, приоритетную, небывалую рубрику! – вот этого мы от него никак не ожидали...».

         Юрий отшутился по типу: заходи, Олег, почаще к нам в редакцию родного еженедельника «Ленинградский рабочий», глядишь, и тебя какое-нибудь чародейное насекомое благодетельно-благотворно ужалит. Или проникнешься нашей творческой атмосферой. Хотя, впрочем, ты и без того, как журналист, весьма неплох! О тебе в нашем коллективе не раз говорили, как о талантливой, толковой, интересной Творческой Личности. Сам читаю твои материалы в "Смене" с интересом и удовольствием. Как, впрочем, и сменовские публикации за подписью нашей с тобой общей знакомицы - Галины Леонтьевой...

         С Виталием Михайловым Юрий Чувашов был знаком со студенческих времён. Как-то втроём – с ним были однокурсники по факультету журналистики Володя Татур и Коля Кокорин, они зашли в редакцию газеты «Смена». Хотели в ней сотрудничать. Познакомились и по душам поговорили с заместителем редактора Виталием Михайловым. Подготовили для «Смены» несколько материалов. Вскоре Виталий пригласил их к себе в кабинет на разговор. Он хотел, чтобы все трое даровитых, толковых парней продолжили работать на «Смену» – до окончания учёбы. А после неё – остались бы в её штате.

         Ребята взяли время на раздумье. И – отказались. У каждого были свои личные планы. Владимира Татура и Николая Кокорина ждали в Мурманске и Калининграде другие редакции газет и – любимые и любящие женщины. Кроме того, всем троим не хотелось жить «первое время» после окончания университета в общежитии, о чём честно предупредил Виталий Михайлов. Жилья в Ленинграде, как и по всей стране, катастрофически не хватало. Более двух третей жителей города на Неве обитало, ютилось в коммунальных квартирах и общежитиях. Ребята уже досыта «наелись» своим студенческим общежитием – с его вечными теснотой, суетой, круглосуточными шумом-гамом, пьянками-гулянками, распутством и злядством.

        Бардачная жизнь серьёзным людям – не по нраву. Не в коня корм! "Первое время"- при жутком дефиците жилья в СССР и Ленинграде - могло растянуться на очень многие годы.

        У Юрия Чувашова в Ярославле жила мать – Любовь Андреевна и была очень интересная девушка-невеста – Люся Торопова, студентка ярославского медицинского института, дочь председателя Ярославского облисполкома Василия Федоровича Торопова и двоюродная сестра любимой учительницы Юры Чувашова – Маргариты  Ивановны Твороговой. Они едва не поженились. Решили, по инициативе Люси Тороповой, немного подождать со свадьбой – до конца учёбы. Но Судьба развела их.

        Людмила Торопова с тихим ужасом восприняла намерение Юрия поехать после окончания факультета журналистики работать на Крайний Север – в Якутию, на его малую родину. Она так и осталась в Ярославле. Успешно закончила мединститут. Вышла замуж за некоего Владимира Гублева – в ту пору то ли партийного, то ли советского работника внутригородского районного звена. (По последним нашим данным, он и сейчас большой начальник в Ярославле: председатель Регистрационно- Лицензионной Палаты). (На этом посту он проработал более 10 лет и после достижения 60-летнего возраста вышел на пенсию, по-моему, в 2012-м или 2013-м году. - Примечание Редактора - Академика Галины Яковлевой).

        Вскоре Людмила Васильевна Торопова возглавила в Ярославле то ли областной, то ли городской отдел здравоохранения. С Юрием Чувашовым она больше не встретилась ни разу: они расстались 10-го (по другим сведениям - 13-го) января 1969 года. Один из исследователей Творчества Юрия Чувашова, не без юмора и сарказма, зачислил его подругу юности Люсю Торопову в разряд "несоблазнённых и покинутых" Юрием Чувашовым девушек. А таких в его юности было множество превеликое. "Облико морале" молодого Истиниста уже тогда было на высочайшем уровне.

        Ни сама Людмила, ни её семья ничего не знали о Феноменальной Родословной Юрия Чувашова. Не ведали о его уникальной «Неформальной Биографии». А Юрий в те годы уже возглавлял созданное им самим Неформальное поэтическое Творческое Объединение «Лира» (сокращенно: ТОЛ). Имел Статусы Инициатора и Главного Координатора Неформальной Интеллектуально-Поисково-Творческой Организации «Ренессанс России», Президента-Основателя и Академика Российской и Всемирной Альтернативных Неформальных Академий Истинистических Наук. И уже имел среди Неформалов репутацию Гения, Феноменального Поэта, Великого Философа, Блестящего Учёного-Самородка, Выдающегося Первооткрывателя. А было ему отроду всего-то 23 года.

        Для семьи Тороповых он был парнем из простой, ничем не примечательной и бедной семьи и просто студентом факультета журналистики Ленинградского университета. Поначалу даже заочником. Да ещё и работающим токарем на Ярославском электротехническом заводе "Красный Маяк". (Статус далеко не престижный для студентов Университета и семей с высокопоставленными главами). Узнай феноменальную «подноготную» Юрия Чувашова, а особенно его Родословную, тороповское семейство в ту пору, оно всё бы лежало в глубоких  и продолжительных обмороках. К счастью, участь сия миновала Люсю и её родичей. Причём – только и исключительно благодаря порядочности, чуткости, деликатности Юрия Чувашова. Он решил оставить любимую не только потому, что она категорически отказалась поехать в его родную Якутию и была дважды уличена им во лжи (чего никому и никогда не прощал Юрий).

        Юрий Чувашов понимал: вся его «крутейшая феноменалистика», свяжи он судьбу с Людмилой Тороповой, её отцу Василию Фёдоровичу Торопову, председателю Ярославского Облисполкома, грозит крушением карьеры и крахом всех перспектив. Смущал Юрия Чувашова и Логосный Эффект, просвечивающий ему в имени и фамилии его необычной невесты:

                ЛЮДМИЛА
                ТОРОПОВА

          По вертикальным первобуквиям выходило Л и Т – вполне ясный ребусный намёк на "Л(И)Т" - слово и понятие ЛИТЕРАТУРА. И на "Л(Е)Т" - указание на реку забвения Лету. По двубуквиям вычленялось: ЛЮТО, ТОЛЮ,  Ю – ТОЛ, ТЮ ОЛ, из следующих букв и слов: РОДИМ, ПОВАЛА. Логосные аналитики, как и сам Юрий Чувашов, расшифровывали это так. Настоящей  Возлюбленной и Любимой для Юрия Чувашова является в альтернативе с Людмилой Тороповой – ЛИТЕРАТУРА. Феноменальность Юрия Чувашова и информация о его необычной Родословной приведут в состыковке судеб к ЛЮТОЙ ненависти Людмилы к Юрию и всему, что у него есть за Душой, так как пострадает карьера её отца, а кое с кем из членов семьи Тороповых приключится РОДИМЧИК с эффектом ПОВАЛА. То есть, родимчик будет сразу у нескольких человек.

          Кроме того, рок предназначил некоего ТОЛЮ, чтобы помочь проявить – в натуре – ЛЮТОСТЬ ЛЮСИ ТОРОПОВОЙ. «Ю – ТОЛ» в двуязыкой растолковке указывало на несколько значений и обстоятельств в жизни Юрия Чувашова.

         «Ю» инициал его имени - В русской транскрипции буква и звук изображают английские слова «ТЫ», «ВЫ», «ТЕБЕ», «ВАМ» (Логосная межъязыковая смыслосутика и орфоэпия!). ТОЛ – взрывчатое вещество. И – аббревиатура Творческого Объединения «Лира», созданного и руководимого юным Гениальным Поэтом Ключ-Лиристом. «ОЛ -ТЮ» на русско-английском двуязыковье изрекало «ВСЕМУ – ТЮ», т. е. всему конец. С "бултыхом" в пресловутую реку забвения Лету.

        Речь шла о неизбежном взрыве в отношениях из-за поста люсиного отца и Чувашовских Ошеломительных и Крамольных Феноменалий. И, конечно, из-за его Родословной. В советской Системе они абсолютно несовместимые вещи. Промежуточный филоматематический смысл гласил: Ю – О. ТЛ, О ТЛЮ.

        Здесь вырисовывались ОТЛЮБИТ и ОТЛЮБИТЕ, то есть перестанете любить друг дружку. ТЫ – (В)О: ТЫ В НОЛЬ. ТЫ (В) ОТЛЮ, ТЫ-ЛОВ ТЮ. Короче, безрадостнейшие перспективы.

        Есть здесь и разноязыкое указание «В ТЕБЕ ОТЛ(ИЧИЕ). Простейший ребус для владеющих Логосной Аналитикой и знающих Тайну Логоса, его Феноменальности, Эффекты и Формулы.

        НОЛЁМ и ТЛЁЙ Юрий Чувашов стать не хотел. Да и не ту Судьбу предназначило ему Божественное Логосное Предопределение. Логосная Программа Бытия влекла его в Вечной Славе, ибо в словосочетании:

                ЛЮДМИЛА
                ТОРОПОВА

последние двубуквия составляют ЛАВА. Тут вам и ЛАВА – горячий бурлящий поток и чувств, и Открытий Юрия Чувашова, Лавина его Новшеств, и (С)ЛАВА – Фатальная Неизбежность! Самый неприятный эффект: ИМ РОДА ПОВАЛ. У Людмилы с Юрием было бы нежизнеспособное потомство, и Славный Род, РОДОВА прекратилась бы, чего Логос допустить был не намерен. Да и сам Юрий Чувашов – тоже.

         Помните промелькнувшего ТОЛЮ? Так вот, на примере имени сего продемонстрируем, что ЛОГОС – не шутит! Юрий Чувашов в 1967 году приехал на летнюю студенческую практику в ярославскую молодёжную газету «Юность». В ней он, ещё будучи старшеклассником ярославской средней школы-интерната № 6 (для детей из неполных и малообеспеченных семей), начал печататься. Здесь работала школа юнкоров. Возглавлял её талантливый и опытный журналист Владимир Ширяев (впоследствии – один из руководящих работников ярославской областной партийной газеты «Северный рабочий»: работал здесь ответственным секретарём, после того, как несколько лет пробыл собственным корреспондентом в городе Рыбинске).

         Практиканта Юрия Чувашова прикрепили к отделу пропаганды, которым заведовал молодой честолюбивый и нахрапистый журналист Владимир Грибанов. В один из дней он заметил грусть-печаль на лице Юрия Чувашова и небрежно осведомился:

     –  Ну, что там у тебя стряслось, Юра? На тебе лица нет.

     –  Да… это – личное.

     –  Из-за личного, бывает, и в петлю лезут.

        Юрий невольно, но не очень весело, засмеялся. Переживал он сильно. Не зря Володя цепким взглядом «раскрыл ему душу» и «сердце израненное узрел».

    –  Выкладывай, выкладывай! Не держи в себе. Это вредно! – потребовал-посоветовал Грибанов.

    –  С девушкой у меня нелады. Вчера созванивались. Хотел с ней встретиться. Давно не виделись: в разных городах живём и учимся. Она отказалась. Сослалась на очень сильную занятость и катастрофическую нехватку времени. Собирается на отдых в Крым, – признался Юрий. - На целый месяц. И тяжело вздохнул.

    –  На встречу с любимым всегда есть время! А если нет, то нет у неё ни любви, ни любимого! – глубокомысленно и не по годам мудро изрёк Владимир Грибанов.

    –  Получается,  иногда времени – действительно нет.

    –  Хочешь, проверим мою любовную аксиому?

    –  Как???!!!

    –  Да очень просто. Ты даёшь мне телефон своей девушки. Как её, кстати, зовут?

    –  Люся.

    – … и я звоню Люсе. Назначаю ей свидание – не от твоего, а от моего имени. И, спорим на что угодно, она – придёт!

    –  Да ты наглец преизрядный, братец!

    –  Ха-ха-ха! Я-то, быть может, и нахал, а вот ты – явно скромник. Давай, давай быстрей телефон!

    –  Телефон я тебе не дам. Наберу его сам – чтобы ты не увидел. Не нравится мне всё это. Но! Нахальство – наказуемо. Набираю!

       Грибанов с мефистофельской усмешкой выхватил  из рук Юрия Чувашова телефонную трубку.

    –  Люся? Здра-а-а-а-вствуйте, Лю-ю-ю-юся! – пропел новоявленный змей-искуситель. – С Вами говорит Толя. Как!? Вы меня совсем не помните? Мы с Вами вместе учились – в одной школе. Только я на два класса – постарше. Вы знаете, Люсенька, Вы так мне нравились… Вы – не замечали… Я стеснялся… Всё не решался к Вам подойти и сказать, что я в Вас ...

        Вот, приехал из Москвы ... Живу теперь там и учусь в Московском Институте международных отношений - МГИМО. Очень бы хотелось с Вами встретиться. Когда? Да лучше прямо сейчас. Где Вам всего удобнее? У входа на стадион «Шинного завода?» Это где наш «Шинник» так хорошо нынче играет? Прекрасно. А можно, я буду с другом? А Вы приходите с подругой! Вы рядом со стадионом живёте? Прекрасно. Договорились! Встречаемся через час.

        Володя-Толя с дьявольским смехом повернулся к Юрию Чувашову: «Эк, я её, а? Высший пилотаж! А ты что-то там мямлил про её занятость. Знать надо женскую психологию!».

     –  Она не женщина, она – девушка!

     –  А мне без разницы! Да и это дело поправимое - быстро и просто. Ха-ха! Пошли, Юра, пока редактора нет на месте. Тебя твоя любимая ждёт! – загоготал лжеТоля.

        Юрий был в шоке. Он до последнего мгновения, пока её, свою милую Люсеньку, не увидел, верил: она не придёт!

        Она пришла. И – одна! Без подруги! Зная, что идёт на встречу с двумя, практически незнакомыми парнями! Ведь Толя-то был вымышленным лицом! А если бы - реальным, то вряд ли она его помнила.

        Увидев Юрия с совершенно не знакомым ей парнем, Люся пришла в дикую ярость.

     –  Так жестоко меня ещё никто не разыгрывал! Я тебе этого никогда не прощу!

        Логосное «ЛЮТО» расцветилось на её багровом от возмущения и злости лице – во всей красе и бешенстве. (Оно, кстати, "нарисовано" было Логосом в сочетании её имени и фамилии, записанных столбиком:
               
        ЛЮСЯ
        ТОРОПОВА

        Филоматематическое сложение первых (начальных) слогов её имени и фамилии
"ЛЮ+ТО = ?" выдаёт готовый внутритекстовый (внутризаписный) новоподтекст: ЛЮТО". И содержит анаграммно: "ТОЛЮ"!

        Володя Грибанов – с удивительными  и несвойственными ему тактом и скромностью, как только представился Люсе своим настоящим именем, – мгновенно слинял, попрощался. Хлыщ! Хотя бы бросил на ходу:

       «Извините, так уж получилось!».

        Он лишь многозначительно и коварно улыбнулся. Видимо, представлял себе и смаковал неизбежный бурный скандал меж влюблёнными.

        Так свидание Юрия Чувашова с Людмилой Тороповой состоялось вопреки её "катастрофической занятости".

        Для него это была встреча с Лицемерием, Коварством, Лживостью и много ещё с чем, чего Душа не приемлет...

        Для неё – досадный и обидный эпизод. «Коварный», «подлый», "бесчестный" розыгрыш.

        Юрий шёл обратно в редакцию «Юности» и вспоминал решительное "вето!" Люси на отъезд в Якутию.

     –  Ни в какую Якутию я не поеду. Ни за что! И никогда! Это такая глушь! И там так дико холодно! Да и мне очень нравится Ярославль. Моему папе – тоже! Прекрасный город! Зелёный, чистый, красивый. Папе сам Леонид Ильич Брежнев предлагал поехать в тёплые края – в Астрахань: первым секретарём Астраханского Обкома КПСС. Он отказался. И мама, и братья Женя и Володя, и я были этому рады. Нам и в Ярославле жить неплохо! Зачем тебе Якутия, Юра? Здесь нам будет намного лучше!

        В редакции Володя Грибанов дал ему какое-то задание. Юрий машинально,
– словами Александра Пушкина говоря, - "без божества, без вдохновенья" – выполнил его. В конце рабочего дня Грибанов весело и «с пониманием» предложил:

    –  Хочешь, познакомлю с девочкой, не способной водить тебя за нос?

    –  Спасибо, Володя! Пока не надо.

    –  Так-с, молодой человек в расстроенных чувствах. Неужели не помирились? Злится-ярится? Да и чёрт с ней. Рванём-ка сегодня вечерком с тобой к милым и отзывчивым на мужские желания девочкам!

    –  В другой раз. Сегодня не могу!

       По иронии Судьбы, через Володю Грибанова у Юрия Чувашова состоялось совсем другое знакомство – хорошее. Нормальное, человеческое. В конце практики, перед самым отъездом Юрия Чувашова в Ленинград, Володя заговорщицки сообщил ему:

    –  У меня в Питере есть хорошая, добрая знакомая. Она – артистка Театра  имени Ленинского Комсомола. Молодая совсем. Но – подающая большие надежды. Передашь ей моё письмо. Ладно? Зовут её Эра Зиганшина.

  ...  Ныне она – народная артистка России. Если бы она знала, из чьих рук принимала письмо от Володи Грибанова тридцать с лишним лет назад и кого с милой улыбкой благодарила за любезность!

    –  Надеюсь, наше знакомство продолжится, и мы еще с Вами встретимся, Юрий! Очень хорошо, что Вы будущий журналист. Возможно, нам с Вами предстоит долго жить и работать в этом замечательном городе – Ленинграде. Мир – тесен. А пути артистов и журналистов – очень часто пересекаются. Кстати, Володя Грибанов разглядел в Вас несомненный Журналистский Талант!

    –  Сдаётся мне, что и Вы – будущая Народная Артистка России! – не остался в долгу Юрий. И они дружно засмеялись. Она восприняла слова симпатичного парня, как удачную комплиментарную шутку. Но это было Пророчество! (В то время применительно к России такого звания "Народный артист (артистка) России" не было. Оно было в автономных республиках и в масштабе всего СССР).

       «Очень красивая Эра! Очень мудрая Эра!» – с улыбкой думал в тот момент Юрий Чувашов, глядя на прелестную юную актрису Ленкома. Мысленно он употребил, не зная того, фразы совсем из другой оперы. Именно этими  историческими словами Юрий Чувашов через несколько лет  эмоционально определит Эру Истинизма – Эру Реального, Естественного Бессмертия Человека - с Душой и Телом, открытую, Основоположенную, начатую им, Юрием Чувашовым. Совпадение определений Эры-Женщины и Эры-Эпохи – вряд ли случайно.

        Красота – вдохновляет Талант. Красота воодушевляет Гения. Талант Гения возвышает её. Гений Бессмертит Красоту. Мир спасут – Красота и Гениальность! – вот точная, жизненно достоверная философская формула. Неважно, в каких отношениях оказались Красота и Гений, – любовных, дружеских или мимолётных. Встреча их – всегда прорыв к Жизненному Истинизму – частный, фрагментарный или общий, абсолютный. Красота, Гениальность, Бессмертье – Трёхликий Янус  Истинизма.

        Эра Зиганшина! Какое звучное, символическое имя! Её Великая Артистическая Судьба сияла, лучилась и искрилась на её красивом и умном лице и в её весёлых чувственных глазах. В неё легко было влюбиться любому. Юрию Чувашову – тоже, если бы его сердце было свободно. Избавясь позже от ярославского «лютого наваждения», он встретит в Ленинграде и полюбит другую – Галину Яковлеву. На всю Жизнь. Обе – Эра и Галина войдут в Феноменальный Тематический Сборник Сюжетов о Великом Русском Истинисте с названием «Тысячи прелестных вдохновительниц Юрия Чувашова».

        Впрочем, Людмила Торопова – тоже там есть...
 
       ...История их разрыва и расставания - необычна, как и всё в жизни Юрия Чувашова. Они расстались лишь с третьего раза. Юрий Чувашов, чувствуя и понимая, что "между ними всё идёт не так, как должно быть", дважды пытался разорвать свои отношения с Людмилой Тороповой (благо они были невинными!) и оба раза на довольно продолжительное время исчезал у неё из вида. То есть, не звонил ей домой, не назначал встреч, когда приезжал из Ленинграда. Перестал писать ей оттуда письма. Но она и в первом и во втором случае сама находила его и возобновляла их встречи.

        Он не мог устоять. Не в силах был отвергнуть хорошую в общем-то девушку. Но после случая с мифическим Толей Юрий нашёл верный, с его точки зрения, способ расстаться. Поскольку Люся в той памятной "лютости" заявила ему: "Я тебя никогда не прощу!", Юрий Чувашов ... сделал ей предложение руки и сердца, будучи на сто процентов уверен: она непременно откажет ему под каким-нибудь благовидным предлогом. Так и случилось. Люся не ответила согласием. "Мы ведь с тобою, Юра, уже обсуждали это. Мы пока ещё учимся. Причём, в разных городах. Что это будет за семейная жизнь?".

        Юрий, естественно, признал справедливость её аргумента. Уехал в Ленинград. И оттуда написал категорическое прощальное письмо, умело разыграв роль "обиженного отказом человека". И после этого года два не появлялся в Ярославле. Его мама Любовь Анлреевна рассказывала, что Люся, которая каким-то образом найдя их домашний телефон, который Юрий ей не давал, ибо она им не интересовалась, звонила примерно в течение полугода. И интересовалась, "как там Юра" у подруги, бывшей своей одноклассницы Тамары Скоробогатовой, чья мама Валентина Петровна работала бок о бок с матерью Юрия Чувашова - Любовью Андреевной в Ярославском городском подписном и розничном агентстве "Союзпечать". Потом успокоилась. Примирилась с разрывом. Через год с небольшим Юрий уже был женат на Галине Яковлевой.  И в течение трёх лет стал отцом двоих сыновей. А Людмила Торопова впоследствии вышла замуж за ярославского чиновника Владимира Гублева. Всё встало на свои места. Люди нашли своё Счастье, перестав нуждаться друг в дружке.

        После кратковременной и единственной встречи с Эрой Зиганшиной в Театре имени Ленинского Комсомола, Юрий Чувашов возвращался в студенческое общежитие на Васильевский Остров, обуреваемый Новыми Идеями. Цепная Реакция Генерирования Идей начиналась и вихрилась в его Светлой Голове после любого и каждого, пусть даже мимолётного, соприкосновения с Красотой. 

        Красота, в каких бы формах и образах она на него не влияла, была Соавтором всех его Откровений и Открытий. Он – со своими Великим Разумом, Искренним Сердцем, Чистой Душой, Дерзновенным Духом и Красотою Мысли – жил и живёт в полной Гармонии с Красотою вселенского и земного Мира.

                ***

    ... Вот Вы, Эра Зиганшина, и встретились с Несомненно Талантливым Юрием Чувашовым, если живы-здоровы и держите в своих руках эту книгу или читаете её в Интернете на сайте "Проза. ру"! И, наверное, восклицаете в благоговении и трепете, со слезами Счастья из Ваших прекрасных очей:

     –  О, Боже! Какая Встреча!

        Возможно, Вы наберёте один из трёх телефонов Юрия Чувашова, указанных в тексте «Пищи пигмеев» и  позвоните – в Фантастику, и – поговорите или встретитесь с Юрием Чувашовым и наяву. Ибо перед Вами – Реалистическая Фантазия и Реальная Истинистическая Фантастика! И даже если Юрий Чувашов будет пребывать в это мгновение в Звёздах, он вполне может ответить Вам Лично. Ведь это – «Звёздные Телефоны»! Что скажет он Вам? Скорее всего:

     –  Здравствуй, Милая и Прелестная Эра! Рад успехам твоим! Привет Володе Грибанову! (Если он, конечно, еще жив! А я надеюсь, что с ним ничего не случилось!). Он преподал мне в молодости очень хороший урок и оказал неоценимую Добрую Услугу – освободил мою душу от вредных и опасных иллюзий! И познакомил – с Тобой. Спасибо ему сердечное – от меня и заполонившей моё сердце Галины! И всё же он – циник, наглец  и жуир преизряднейший! Но, слава богу, что – не подлец!  А Ты по-прежнему очаровательна и мила! (Видел Тебя недавно по телевидению). Ты и впрямь стала Великой Актрисой и Народной Артисткой России! Мои Поздравления Тебе, Прекрасная Эра!

        В Доверительном Разговоре с Друзьями  Юрий Чувашов признавался:

     –  Она вошла в мою жизнь, память и в мои мечты,  как Побудительный Символ Лучших Устремлений, – Красивая, Светлая, Юная Эра. Облик её соткан из Блистательных Парадоксов: она одновременно – решительна и скромна, мечтательна и практична, наивна и мудра, порывиста и нежна. Она вся – сплошное Противоречие! Гениальная Юная Красота! Я понял в одно мгновение: передо мною – Великая Эра!

        Одни из нас считают: Юрий Чувашов характеризовал молодую актрису Ленкома Эру Зиганшину. Другие полагают – Эру Бессмертящего Истинизма. Показательный пример Текстовой Филоматематики! Одна характеристика равна двум!

        Однажды Юрий Чувашов заверил Друзей, Соратников, Сподвижников, Единомышленников, Коллег:

      – Если  у нас с Галиной родится дочь, мы  назовём её Эра!

        У них родились два сына – Михаил (1970) и Алексей (1973).

        Заверение-завет отца вполне могут взять на себя они. Будет у кого-то из них дочка, назовут Эрой, и она станет при знакомстве называть себя:

     –  Эра Чувашова!

        И каждый раз одновременно будет звучать Автограф Эры Бессмертящего Истинизма, нашей с Вами Эры:

     –  Эра Чувашова!

       "Дочерью" Юрия Чувашова с именем Эра в честь Эры Зиганшиной стала Эпоха Реального, Естественного Бессмертия – Эра Истинизма!

                ***

        Через три дня после разговора с Олегом Тарасовым у Юрия состоялся очень похожая беседа с представителем газеты «Ленинградская правда» (ныне «Санкт-Петербургские ведомости»). Кто это был – то ли заведующий сельскохозяйственным отделом Николай Григорьевич Елисеев, то ли кто другой – сейчас не помню. Скорее всего, именно он. (По уточнённым мною данным, это как раз и был Н. Г. Елисеев. - Примечание Редактора - Академика Галны Яковлевой).

     –  Давно хочу спросить тебя, Юрий: как там вами ваш редактор Занин командует? Нашу газету и меня самого буквально задолбали. Вот, мол, соседи ваши шустрые в «Ленинградском рабочем» – работают на уровне современных требований. Их везде хвалят: в ЦК партии, на бюро Обкома КПСС, в Горкоме партии. Сам Григорий Васильевич Романов от них в полном восторге. А вы плететесь в хвосте времени и событий....

        Не ожидали мы такой прыти от редактора вашего Александра Филипповича Занина. До вас, сам знаешь, он секретарём парткома на Ленинградском телевидении работал. Не газетчик, в общем. В нашем деле – ни бум-бум. И вдруг – бац! Романов останавливает на нём свой выбор, когда от вас ваша редакторша Магда Иосифовна Алексеева ответственным секретарём в журнал «Аврора» перешла.

        Когда Занина на бюро Обкома утвердили редактором «Ленинградского рабочего», у нас едва ли не вся редакция умирала со смеху и сочиняла бичевательные анекдоты про Романова и телевизионщика в газете. И тут – хлобысь! Полгода после назначения не прошло, и на страницах вашего еженедельника появляется уникально-феноменальная рубрика: «Соревнование: социальный ракурс». Нас в каждую её публикацию на всех, без исключения, редакционных летучках носом тыкали. Признаюсь: особенно в твои, Юра, статьи и корреспонденции.

        Редактор наш Андрей Константинович Варсобин, кстати, бывший первый помощник Григория Васильевича Романова, доселе лютует и житья нам не даёт. Требует придумать, изобрести нечто такое, что даст нам возможность уесть вашего Занина и заткнуть его за пояс. Как ему, телевизионщику и полному профану в газетном деле, удалось открыть новое направление в журналистике и стать автором Приоритетной Рубрики? И, знаешь что, Юрий, переходи-ка ты работать к нам, в «Ленинградскую правду». В наш сельхозотдел. У нас, всё-таки, первая и главная газета Ленинграда и Ленинградской области. Фирма, одним словом! И тираж намного больше».

        Юрий поблагодарил Николая Григорьевича за приглашение и "возражански" дал ему понять, что и их еженедельник "Ленинградский рабочий" тоже фирма что надо. Тем более, что не место красит человека, а человек место.

        У рубрики, автором которой был сам Юрий Чувашов, таким образом оказывалось уже четыре автора. Он сам и троица каким-то непонятным образом "примазанных" к ней его начальников. Юрий вспомнил приход в их газету нового редактора. В коллективе все были уверены: им утвердят заместителя редактора Леонида Валериановича Левинского. Он небезуспешно исполнял обязанности редактора
«Ленинградского рабочего» после ухода Магды Алексеевой. При нём Юрий Чувашов и был, после пробы и творческого испытания, зачислен в штат еженедельника корреспондентом. Но умного, талантливого Лёню Левинского «прокатили». Скорее всего – из-за «той национальности». Пришлось ему утешиться должностью заведующего отделом поэзии журнала «Аврора», того самого, где уже работала ответственным секретарём его бывшая шефиня Магда Иосифовна Алексеевна.

        Итак, Сокровенное Детище, Плод Оригинальной Мысли и Вдумчивого Творчества – Приоритетная Рубрика – отчуждена в пользу троих, не причастных к её рождению, людей. Многие на месте Юрия Чувашова были бы в глубоком ауте, в шоке, отчаянии и в панике. А он? Он – про себя посмеивался. Если Твоё произведение воруют, присваивают или приписывают другим, выше тебя стоящим на социальной и иерархической лестнице, значит, оно и в самом деле вещь стоющая или что-то из себя представляет. «Неплохо, однако, пошли мои дела в Ленинграде!» – подумал Юрий.

                ***

        А начиналось всё сложно и трудно.
        В первые дни после возвращения в Ленинград из Якутска Юрий Чувашов решил немного отдохнуть от напряжённого журналистского труда. А чтобы не потерять квалификацию, регулярно прочитывал – от начала до конца – все ленинградские газеты. Без газетной работы он сидел месяцев девять, расходуя на пропитание семьи поднакопленные в Якутии деньги. Естественно, они катастрофически убывали. И тёща Евдокия Ивановна Яковлева с женой Галиной забили тревогу. Они знали, конечно, что Юрий без дела не сидит: строчит на своих трёх изрядно раздолбанных пишущих
машинках то стихи, то прозу. За любой из этих допотопных агрегатов на крупнейших мировых аукционах сейчас или в недалёком будущем отвалят по несколько десятков, сотен тысяч, а то и  миллионов долларов.

        Увы, тёща Юрия Чувашова – Евдокия Ивановна Яковлева – при жизни и предположить подобного не могла. Для неё аукционные многомиллионные в долларах варианты были невероятнее, чем любая сказка и фантастика. Она несколько раз пыталась выкинуть все три пишущих машинки зятя на помойку. Бдительность Юрия и её собственной дочери, догадывающейся, какая разразится семейная катастрофа, если её мамочка спиратствует за спиной Юрия, предотвратила грандиозный скандал. До Триумфа Юрия Чувашова и его Шумной Всемирной Славы Евдокия Ивановна, к сожалению, не дожила: умерла 18 сентября 2003 года на 82-м году жизни. Похоронена на Муринском кладбище под Санкт-Петербургом.

        Творчество Юрия Чувашова не давало ни зарплаты, ни гонораров, ибо ничто пока и нигде не публиковалось. А денежки быстро таяли. Пишущие машинки одна за одной ломались и постоянно требовали ремонта. На одной Юрий Чувашов работал, а две находились в починке. Тоже немалый расход. Техника не выдерживала, а Юрию Чувашову – хоть бы хны. Чем больше он работал, тем лучше себя чувствовал.

        Творческое вдохновение излечивало его от всех и всяческих хвороб и недомоганий и – удивительно дело! – защищали от любых микробов и вирусов.

        Дети – Михаил и Алексей подрастали. Четыре рта в семье при безработном её главе – это почти всегда драма или трагедия. Нельзя было из-за «творческой блажи Юрика» профукать все якутские сбережения. Семья с 1973-го уже шестой год стояла на городской очереди по улучшению жилищных условий. По расчётам, года через четыре, то есть к 1981-1982 годам, Чувашовы должны были получить нормальную трёхкомнатую квартиру. Её надо было обставлять. Не будешь же жить в голых стенах и спать на полу. А поскольку жили пока в «узком промежутке» – комнатушке-чулке площадью 13, 75 квадратных метров в многонаселённой коммуналке с шестью соседскими семьями, Юрий и Галина вынуждены были купить дом в садоводстве «Восход» завода имени Козицкого. Пришлось отдать за него 4, 5 тысячи «застойных советских рублей» из северных своих сбережений – сумма в 1978 году немалая, по современным коммерческим меркам, эквивалентная тогдашним пяти тысячам долларов США. Остающиеся деньги нужно было во что бы то ни стало «заныкать», сохранить на обустройство в новой квартире.

        Юрий Чувашов решил устраиваться на работу. Чем-то понравились ему публикации на тему культурной жизни в газете «Вечерний Ленинград». Не попробовать ли свои силы там? Намечено – сделано! И Юрий Чувашов, как бывший сотрудник отдела культуры республиканской партийной газеты «Социалистическая Якутия», то есть человек опытный, искушённый, идёт туда и получает от заведующей отделом культуры «Вечёрки» – ещё более опытной и искушённой - Галины Витоль вполне чёткое, конкретное и ясное задание – написать рецензию на новый роман известного (и самого плодовитого в Стране Советов) ленинградского писателя Вильяма  Козлова. По тонким косвенным намёкам Галины Витоль, Юрий понял: рецензия нужна сугубо положительная.

        В своё время театральные и литературные рецензии, вышедшие из-под пера Юрия Чувашова и опубликованные в газете «Социалистическая Якутия», вывели его на Всесоюзный Творческий Семинар лучших театральных рецензентов, прошедший в первой половине 70-х годов прошлого века в Новосибирске. Писать рецензии, причём, хорошие, классные, квалифицированные, Юрию было не привыкать. Как театральные, так и любые прочие.. Он берётся за внимательное рецензентское прочтение романа Вильяма Козлова. Находит в нём кучу нелепостей и несуразиц. И, поскольку прямодушен, честен и не страдает болезнью века – лицемеритом, разносит Вильяма Козлова в пух и прах.

        Он с едким сарказмом объясняет, что героиня Вильяма Козлова, которая поступила на дневное отделение факультета журналистики Ленгосуниверситета сразу после окончания школы, никак не могла этого сделать по простой причине: по правилам приёма на сей факультет, действовавшим в ту пору, на обучение туда принимали только при наличии двухлетнего стажа практической работы. С острой иронией Юрий Чувашов уличает Вильяма Козлова в элементарном незнании жизни и  высасывании эпизодов и ситуаций «из пальца». Так, он разъясняет, что закупоренная бутылка со спиртосодержащей жидкостью никак не может утонуть ни в реке, ни в ванне, поскольку удельный вес её меньше, чем у воды, а сосуд – плотно закрыт.

        Элементарная школьная физика! Кроме того, можно было ведь и легко проверить, тонет на самом деле бутылка с водкой или со спиртом в воде или нет. В качестве опровергающего примера Юрий Чувашов описывает неоднократно виденные им в детстве сцены разгрузки барж в якутском речном порту. Там грузчики-хитрованы нарочно роняли в воду ящики с бутылками водки и спирта, делая вид, что оступились или поскользнулись на трапе. Бутылки спокойно плыли вниз по течению, где их поджидали сообщники портовых рабочих. Они вылавливали «ценный и вожделенный товар», а потом вместе с «артистами причала» распивали спирт и водку, смеясь над глупостью и недалёкостью облапошенного ими начальства.

        Едва закончив чтение романа, Юрий понял: работать в «Вечёрке» ему не суждено. Тем более, что проходя накануне по городу мимо стенда с вывешенной на нём другой газетой – «Ленинградский рабочий», он, сам не зная почему, неожиданно воспылал  к ней пламенным интересом. Скорее всего, его привлёк статус этой газеты – еженедельник. Коли это не ежедневное издание, в его редакции не будет докучливой, изматывающей и обездаривающей подёнщины. Ею он досыта наелся в Якутии, где впахивал на прожорливой газетностраничной ниве буквально за четверых. В один из дней редактор «Социалистической Якутии» Олег Дмитриевич Якимов, когда почти вся редакция была свалена простудными и прочими болезнями или выведена из строя очередными, накопленными за несколько лет, отпусками, выкачал из Юрия 12-кратную дневную норму – 2400 газетных строк. Таким выжимом из самого молодого сотрудника газеты Якимов сделал его журналистом-стахановцем.

        "Строконормовая" нагрузка, по логике, должна была быть здесь, в ленинградском популярном еженедельнике, раз в пять-семь меньше, чем в любой ежедневной газете. 200 строк не в день, а в неделю. «Избежать каждодневной текучки! Оставить «окна» для литературного, философского и научного творчества!» – видимо, такой императив нашёптывала-диктовала Юрию Чувашову сама Судьба. Ей, наверное, надоело, что её Любимца-Избранника нещадно эксплуатирует эта наглая тороватая журналистика, оставляя очень мало времени для реализации Огромного Множества Блестящих Творческих  Литературных, Философских, Научных, Изобретательских, Реформаторских и других Планов и Замыслов.

        С «Вечёркой» надо было побыстрее развязаться. Не выполнить задания  Юрий не мог: не в его правилах нарушать договорённости и не держать обещания. Да и лишних разговоров о «чувашовской творческой несостоятельности», кои могли распространиться в ленинградской журналистике, он допустить не хотел. По причине отсутствия несостоятельности как таковой. И Юрий сотворяет огромную рецензию – нарочно раз в пять больше по объёму, чем могли бы без изжоги и отрыжки переварить Галина Витоль и «Вечёрка». И в ней высказывает всё, что он думает о Вильяме Козлове и его романных чепуховостях и нелепостях, легко опровергаемых и поправляемых элементарным знанием жизни и житейским опытом. Естественно, подобный опус на страницах Витольевской газеты появиться никак не мог. Создавать пересуды на тему: опытный журналист не знает даже приемлемые объемы газетных публикаций, как точно рассчитал Юрий Чувашов, никто не будет, чтобы не возникло нежелательных толков о козловских надуманностях, высосанностях и дикостях. Да Юрию Чувашову эта публикация уже была и не нужна.

        Прощай, ежедневная «Вечёрка»! Здравствуй, еженедельник «Ленинградский рабочий»!

        Облюбованная Юрием Чувашовым редакция еженедельника, как и все ведущие ленинградские областные и городские газеты, располагалась в Доме Прессы на Фонтанке, 59. Её разместили  на последнем, 4-м этаже. Юрию захотелось ощутить и вобрать в себя рабочую обстановку в журналистских пенатах и понять дух деловой и творческой суеты, царящий в Доме, где зарождаются солидные газеты города на Неве. Он решил пройти по всем этажам, начиная с первого. На третьем этаже в глаза ему бросилась служебная табличка: «Л. В. Емельяненко, заместитель редактора газеты «Смена».

     –  Пошли знакомые имена и фамилии! – улыбнулся Юрий Чувашов. – Конечно, это моя разлюбезная однокурсница Люда Емельяненко! Молодчина! Успела сделать карьеру! Похоже, она второе лицо в редакции после редактора – Геннадия Селезнева. Грех не зайти!

        Почему он мысленно назвал её «разлюбезной»? Да потому, что и в годы учёбы ясно было: Люда – себе на уме. И проблем с карьерой у неё не будет! Умная, хваткая, не безобразная. Серьёзная. Деловая. Обходительная. С явным шармом в натуре. Чего еще надо женщине, чтобы преуспевать на избранном ею поприще?

        Правда, среди женской части однокурсников она не была "первым номером". Таковым общепризнанно считалась Юлия Вишневская. (И не только среди представительниц прекрасного пола. Она едва ли не единственная на этом курсе выпуска 1969-го года окончила факультет журналистики - с отличием и сделала впоследствии хорошую карьеру, сведения о чём легко можно найти и в Интернете). (Примечание Редактора - Академика Галины Яковлевой).

        С Людмилой Емельяненко у Юрия Чувашова был в студенческие годы один полузабавный памятный эпизод. Она жила в одном общежитии с Юрием –
в «тройке» (т. е. в общежитии № 3 Ленинградского Государственного Университета имени А. А. Жданова на 5-й линии Васильевского Острова Ленинграда, дом 56).

        Однажды, то ли припёрла Люду Емельяненко крутая студенческая нужда, то ли она совершила «непоразмерную» покупку, но столкнулся Юрий с ней в общежитейском коридоре – нос к носу, и она предложила ему купить довольно модную в то время вещь – нейлоновый джемпер японской фирмы «Ничпэ». Держала его в руках – в полиэтиленовом пакетике. Он был совершенно новенький, словно Люда только что отошла с ним от прилавка промтоварного магазина или прилетела из самой Японии. (Впрочем, он и сейчас, по прошествии почти 30 лет, к удивлению Юрия Чувашова и всех его домочадцев, выглядит почти точно так же. Ни износа, ни истрёпывания, характерных для тряпичных изделий, ему не было и нет. А уж носили-носили его – и сам Юрий, и его жена Галина, и даже сыновья Михаил и Алексей – по несколько лет каждый).

     –  Юра! Тебе не нужен новый джемпер? – спросила Люда Емельяненко. – Совсем никем не ношенный. Стоит 30 рублей. Бери! Мне очень деньги нужны, а у тебя, весь курс наш знает, они всегда водятся. Так что – покупай и заодно – выручай меня.

        Деньги у Юрия Чувашова, действитетельно водились. Ему к его 35-рублёвой университетской стипендии добавляли каждый месяц: отец Алексей Михайлович – 40 рублей, мать Любовь Андреевна – 40 рублей, тётушка Тася – Анастасия Михайловна Зарубина, в девичестве – Чувашова, родная сестра отца, с мужем Геннадием Платоновичем, капитаном крупного ленского речного судна, присылали в месяц – по 30-40 рублей. Да Юрий ещё как раз в это время подрабатывал в течение нескольких месяцев «на блатной» заводской работе - в опытном производстве, получая там в месяц по 90 рубликов. Итого – 235-245 рублей чистыми в месяц.

        Это - не считая  сумм, зарабатываемых на разгрузке вагонов, на переборке овощей, на кедровоорешном сибирском промысле в дни летне-осенних студенческих каникул, и прочих разовых "халтурках".

        Для советского студента то были просто огромные деньги! Для сравнения: после окончания факультета журналистики Юрий Чувашов начал работу литературным сотрудником республиканской партийной газеты «Социалистическая Якутия» с окладом «по штатному расписанию», равным всего-навсего 100 рублям в месяц. Правда, получал на него 40 процентов северного коэффициента плюс журналистский гонорар от 100 до 200 рублей в месяц. Иными словами - вначале, пока (через пять лет) не заработал "северные надбавки", имел, работая по специальности,  только 240-340 рублей в месяц. Если учесть, что жил с семьёй – женой и двумя малолетними сыновьями – на Крайнем Севере, где всё было дороже, а жена из-за малолетства ребятишек много месяцев сидела без работы, то ежу понятно: в студенческие годы он был обеспечен гораздо лучше. В разы! Да он просто жил тогда, как Король! Поэтому часто ходил в театр, кино, на эстрадные концерты и представления, в «богемные кофейные», где любили пить кофе ленинградские знаменитости – певицы Эдита Пьеха, Людмила Сенчина, Мария Пахоменко, композиторы Станислав Пожлаков, Александр Морозов, музыканты Александр Броневицкий, Андрей Петров, Иосиф Вайнштейн и другие).

       –  Люда! Это – магазинская цена?

       –  Конечно!

       –  Но всё же я покупаю джемперочек с рук. Как-то нелогично давать полную цену.

          И Юрий – просто хохмы ради – начал торговаться с Людой. После долгого и упорного препирательства (как на Сорочинской Ярмарке!) сошлись... на 28 рублях. Их Юрий Чувашов Людмиле Емельяненко тут же и заплатил, забрав джемпер, очень ему приглянувшийся. Вещь-то была дефицитная. И Юрий просто удивился, почему Людмила не запросила 60 - 90 рублей. Он, пожалуй, и втридорога бы его купил. Как потом пояснил их с Людой однокурсник Гена Паршин (наконец-то я вспомнил его фамилию, а то раньше «обзывал» его Прашиным и Парашиным!), Люда Емельяненко не спекульнула джемпером потому, что она – честная женщина!

      –  Запомнит она мне эти два рубля – на всю жизнь! – смеялся Юрий. И то была отюдь не шутка. Что-то такое мелькнуло на лице Люды Емельяненко, недосчитавшейся этих несчастных двух рублей. При переводе в текстовой или звуковой формат оно звучало бы, скорее всего так: "Я твои жадность и скупердяйство, дорогой Юрочка, никогда не забуду! И при случае – их тебе припомню!".

         Юрий, понятно, упорно торговался с Людой лишь в шутку. Он вообще хотел сразу же дать ей за джемпер двойную цену, хоть она её и не заламывала. Явить, так сказать, широту и щедрость Русской Души. «Да что ты, Юра! – сказал ему Гена Паршин, узнав от Юрия о сём экспромтно благородном намерении. Она ни за что бы не взяла! Ты, наверное, ещё не очень хорошо знаешь нашу Люду Емельяненко! Не девушка, а кремень! Ни на какие сделки с совестью и под пистолетом не пойдёт.

         Пробовали тут некоторые клеиться к ней. Подкатывали со всякими ухищрюхами и соблазнюхами. Отшила! Отлуп был всем – по высшему разряду! Недаром Коля Кокорин, самый остроязыкий (после тебя, Юра!) шутник и прикольщик наш, изрёк: «С женщинами типа Люды Емельяненко можно поладить и договориться только через ЗАГС и супружескую постель - и то лишь в случае, если ты им очень сильно понравишься или они в тебя капитально втрескаются!».

         Вот этот самый «тексто-звуковой формат» и помешал Юрию Чувашову прекратить шуточный торг.

      –  В конце концов, если кто-то тебя на всю жизнь способен запомнить, это не так уж и плохо! – порешил Юрий и ушёл в свою комнату с легендарным ныне японским джемпером. Недавно за него один японский йено-долларовый миллиардер давал Юрию Чувашову 10 миллионов долларов. И услышал обескураживающий отказ Юрия-Сан со странными и непонятными для человека с предпринимательской комбинаторной логикой мотивировкой и формулировкой:

     –  Люда Емельяненко, однокурсница моя разлюбезная, мне продажи её бывшего джемпера за столь огромную сумму век не простит и будет думать обо мне очень и очень плохо! Да и вообще боюсь, как бы её, после столь неожиданной нашей с Вами сделки, кондрат не хватил!".

        Конечно, вполне можно было джемперочек японцу за десять-то миллиончиков баксов и толкануть. А половину вырученной суммы – то есть 5 миллионов долларов отщедрить обалделой и ошарашенной Людмиле Владимировне Емельяненко. Чтоб еще дольше помнила «скупердяя» и «жадюгу» Юру Чувашова – не только всю оставшуюся жизнь, а и все будущие жизни, если рассуждать в логике восточных верований. Душа и руки у Юрия Чувашова – просто чесались именно так и поступить. Удержало воспоминание о фразе Гены Паршина: «Да что ты, Юра! Она ни за что бы не взяла!» и строгое соображение:

     –  Принципы дороже денег!"

        Надеемся, при прочтении сего фрагмента романа «Пища пигмеев» у Людмилы Емельяненко не случится ни инфаркт, ни инсульт. Если она, конечно, жива.(К нашему сожалению и глубокому прискорбию, на момент ввода книги Константина Истина "Пища пигмеев" на сайт "Проза. ру" Л. В. Емельяненко уже не было в живых. – Примечание Редактора Галины Яковлевой). Ведь и репутация – тоже дороже денег. Особенно Репутация, Освященная Святым и Светоносным Именем Феноменального Юрия Чувашова. «А вот на этой Феноменальности, – сказал бы, наверное, Гена Паршин, – Люда Емельяненко, хоть она и честная, принципиальная женщина, сумеет заработать гораздо больше пяти миллионов долларов!». Честность и Принципиальность делать Феноменальный Высокопрофитный бизнес не мешают, а помогают!

       ("Теперь, после безвременного ухода из жизни Людмилы Емельяненко, в последние годы работавшей заведующей пресс-центром Ленинградского отделения ИТАР-ТАСС, препятствий к попаданию чувашовского джемпера японской фирмы "Ничпэ" на аукцион нет. Сколько он, интересно, там будет стоить, если шумно возгремит  Мировая Слава Юрия Чувашова?" - Ремарка Академика Галины Яковлевой).

        Случай с джемперком Люды Емельяненко – весьма показателен в спектре и диапазонах Школы-Практикума Высокоприбыльного Бизнеса Юрия Чувашова «Профит». Великолепный пример того, как истраченные 28 рублей и сэкономленные 2 рубля (или соответственно столько же долларов), можно превратить минимум в 10 миллионов
«зелёных». И есть все основания предполагать: это ещё далеко не окончательная цена. За уникальный чувашовский японский джемпер аукционисты и коллекционеры  уже в ближайшем будущем наверняка станут предлагать гораздо большие суммы: Мировая Известность Юрия Чувашова начнёт стремительно нарастать, и Слава о нём будет греметь всю Вечность Вечную. Стоимость Любых Чувашовских Раритетов, Эксклюзивов и Уникальностей достигнет поистине астрономических цифр.

        Представьте себе, какие деньжищи выручили бы сейчас на аукционе "Крисби" или "Сотбис", откопай кто-нибудь где-то и выставь туда на продажу хотя бы стоптанные башмаки и или сломанные очки Альберта Эйнштейна, например.

        Понятно, при весьма высоком студенческом достатке, Юрию Чувашову не было ни причин, ни резону, ни нужды твердолобо торговаться с Людмилой Емельяненко из-за каких-то там 2-х рублей. Но Люда знаменитого сейчас в Истинистических Кругах, а в Перспективе - и на весь Земной Мир - Чувашовского Юмора не поняла. В чём Юрий Чувашов и имел случай убедиться, идя трудоустраиваться в «Ленинградский рабочий» через все этажи Дома Прессы.

        Юрий постучал в замредакторские двери.

     –  Войдите! – раздался, конечно же, знакомый голос.

     –  Здравствуй, Люда!

     –  О, Юра Чувашов! Какие люди! Здравствуй, дорогой! Какими судьбами? Сколько лет! Сколько зим!

     –  Да вот – только что приехал с семьёй с Крайнего Севера, из родной Якутии. Зашёл в Дом Прессы. Хочу устраиваться здесь на работу.

        На лице Людмилы Емельяненко промелькнулло едва уловимое, но чётко зафиксированное супернаблюдательным Юрием Чувашовым, то самое – «двухрублёвое выражение».

        Вот сейчас она мне и отомстит-припомнит! – внутренне рассмеялся Юрий. И точно!

     –  У нас, в «Смене», Юра, к сожалению, вакансий нет! – поспешно, словно боялась опоздать, или стремясь предупредить «свойское наступление» на неё, вымолвила Людмила.

        Юрий Чувашов на тот момент уже знал: в «Смене» есть две вакансии (ему о них "по секрету" сообщил его однокурсник Эдик Слепак. Если бы они его всерьёз интересовали, он пошёл бы прямо к редактору Геннадию Селезнёву. Устраиваться «по блату», «по знакомству» Юрий ни в жизнь бы не стал. Если Людмила Емельяненко, по словам и по мнению Гены Паршина, была «честная и принципиальная женщина», то Юрий Чувашов был «честный и принципиальный мужчина». Однако «честная женщина» сейчас явно лгала. «Значит, уже не совсем и честная женщина! Обломала её жизнь. Подзаразилась начальственным лицемеритом, болезнью нашего века, очень заразной в чиновно-бюрократических кругах (и не только в них)!» – с весёлой грустью подумал Юрий. И, чтобы Люда не слишком боялась и не очень переживала (она-то думает, он будет ломиться, рассчитывая на её помощь, в штат «Смены»!), он – тоже торопливо (разумеется, нарочито и насмешливо!) заверил:

     -  Ну что ты, Люда! Молодёжная газета для меня – пройденный этап. Я начинал в ярославской молодёжке – газете «Юность», в школьные годы, юнкором. А последние шесть лет после окончания нашего журфака работал литсотрудником и собственным корреспондентом республиканской партийной газеты «Социалистическая Якутия», потом литературным редактором отдела очерка и публицистики журнала «Полярная Звезда», органа Союза писателей Якутии. Имел шанс стать старшим редактором Якутского книжного издательства. Приглашал вместо себя на эту должность член Союза писателей СССР Иван Ласков, автор великолепной поэмы "Тамерлан" и других замечательных вещей. Он переходил в журнал "Полярная Звезда". Но я отказался из-за переезда в Ленинград по семейным обстоятельствам: двум моим сыновьям врачи порекомендовали сменить климат. Меня интересуют только партийные газеты, литературно-художественные журналы или издательства.

        По слегка расстроенному лицу Люды Емельяненко, явно не ожидавшей от Юры Чувашова такой горьковатой пилюли, Юрий убедился: Люда прекрасно поняла: долго лелеемая ею месть не удалась, Юра Чувашов раскусил её в одну секунду. Впрочем, в его уме и способностях она никогда не сомневалась. При переходе с заочного отделения на дневное, Юрий Чувашов, сдавая зараз в течение одной сессии более тридцати экзаменов и зачётов (разница в программах плюс сессия дневного отделения на втором курсе), сумел прийти к финишу первым. И намного раньше всех. Оставил за спиной восемь остальных переводящихся. В числе их была и сама Людмила
Емельяненко.

        Далеко не каждая женщина потерпит и легко переживёт явное интеллектуальное и творческое превосходство хорошо знакомого ей мужчины. А честолюбивые особы и вообще никогда не простят. Теперь Людмилу Владимировну Емельяненко подстерёг новый, на сей раз просто нокаутирующий удар – Первооткрывательское и Эпохальное Феноменалистическое Превосходство Юрия Чувашова не только над нею самой, но и над всеми журналистками, поэтессами и писательницами в Мире. Нелегко в упор смотреть на Сверхновую Звезду с болотной кочки обыденности и заурядности! (Строки актуальны, если за былую честность её Людмила Емельяненко воскрешена нашими Старшими Собратьями по Разуму и живёт в Звёздах. Текст рождался у Константина Истина, когда Л. В. Емельяненко была жива, здорова и жизнерадостна. - Примечание Редактора Галины Яковлевой).

        Поговорили немного – о том, о сём. А точнее, ни о чём, и распрощались.

                ***

На четвёртом, искомом и нужном Юрию Чувашову, этаже он, по иронии судьбы, увидел ещё одну знакомую фамилию в должностной табличке на двери одного из кабинетов:
«Мартыненко Владимир Семёнович, ответственный секретарь еженедельника
«Ленинградский рабочий».

     –  Понятно: здесь одним из руководителей редакции трудится тоже мой старый знакомец по факультету журналистики и университетскому общежитию – Володя Мартыненко.

        Между ним и Юрием никаких чёрных кошек никогда не пробегало. Ни из-за двух, ни из-за большего числа рублей они не торговались. Не было случая. Володя в студенческие годы очень хорошо умел ладить с людьми. Отношения у Юрия Чувашова с ним были вполне нормальные. А учился Мартыненко на два курса ниже. Юрий на 5-м курсе заканчивал Университет, а Владимир Мартыненко еще только перешёл с 2-го курса на 3-й. Он был на факультете и в общежитии – весьма энергичным деятелем и знаменитостью: председателем то ли Академсовета, то ли Студсовета. Тот еще хитрован! Лицо – умное. Лисье. Точнее не скажешь. Когда у молодого парня повадки Старого Лиса, он – Незабываемый Персонаж и Типаж. Встретишь такого раз в жизни, и – навсегда его запомнил. И знаешь: далеко, шельмец, пойдёт!

      –  К тебе, Володя, я устраиваться на работу не пойду! – усмехнулся Юрий. – А при встрече и в деловых отношениях начну-ка я, хохмы ради, обращаться к тебе на «Вы» и называть «Владимир Семёнович». Как-то ты, интересно, на шутки мои, милый друг, среагируешь?

         И Юрий направился в приёмную, к редактору. Читая на городских стендах малоформатные 16-страничные полосы «Ленинградского рабочего», Юрий обратил внимание, что газету в последние недели подписывает почему-то уже не редактор
М. А. Алексеева, а заместитель редактора Л. В. Левинский. «Лев Валерианович», как значилось на табличке, прикреплённой к дверям кабинета.

         Оказалось, Магда Иосифовна Алексеева, бывший редактор газеты «Ленинградский рабочий», перешла на работу в журнал «Аврора» – ответственным секретарём.

         Если сказать точнее и честнее, она не сама туда ушла, а её «ушли». Уходить ей пришлось, хотя она и очень не хотела, после скандальной сексуальной истории, приключившейся на редакционном (то ли загородном, то ли пригородном, то ли городском уикэнде, а по-русски сказать, на разгульно-упиванистом пикнике.

         В нём участвовал, храня дружбу и связи с родным коллективом, бывший сотрудник «Ленинградского рабочего», а на день эротического приключения – помощник секретаря Ленинградского Обкома партии Юрий Николаев. В Обком партии он уходил с должности заведующего производственным отделом еженедельника. Того самого подразделения газеты, куда сейчас, сам того не зная, имел шанс устроиться Юрий Чувашов. Не заведующим, понятно, а простым корреспондентом.

         Изрядно подпив на журналистском, по традиции пишущей братии, раскованном гульбище, бывший "ленрабовец" возжаждал поиметь одну из сотрудниц. Вполне естественное желание во вполне естественной обстановке. А та восприняла его пьяные сексуальные домогательства в штыки, преподнесла их коллективу чуть ли не как попытку к изнасилованию, и устроила грандиозный шумный скандал. Накатала "телегу" в Обком партии. Кипиш этот очень многим не понравился.

         Тень ложилась не на плетень, а на сам Обком КПСС, возглавляемый членом Политбюро ЦК КПСС Г. В. Романовым. Женщина, раздувая кадило возмущения и мести, явно погорячилась и не учла некоторых номенклатурных неписаных правил и особенностей. В итоге – редактора сняли (видимо, как руководительницу, не сумевшую обеспечить должных условий для тихотной интимной близости обкомовца и сотрудницы редакции или не предотвратившую безуспешных сексуальных атак бывшего сотрудника редакции, ушедшего на "большое повышение").

        «Невинную и неприступную» женщину позже, уже при новом редакторе -
А. Ф. Занине быстренько выжили из редакции, упразднив отдел, которым она руководила. И таким «справедливым» образом честь всех мундиров была доблестно защищена. А Честь Женщины? Сочли, что она вовсе и не пострадала. Ведь, в конце концов, трахнуть строптивицу обкомовцу не удалось! Наверное, заглазно, за спиной ей сочувствовали, а может, и советовали перечитать, если невнимательно читала, одно знаменитое стихотворение Фёдора Ивановича Тютчева с советовательными и очень мудрыми словами: «Молчи, скрывайся и таи – и мысли, и дела свои!». Наверное, гениальным русским поэтом имелись в виду даже и жестокие обиды и желание найти справедливость.

         Секретарь редакции Ирина Киселёва, с которой Юрий накоротке познакомился, зашла к Левинскому, исполняющему обязанности редактора, и доложила ему о приходе никому не известного в Ленинграде журналиста Юрия Чувашова, ищущего работу и интересующегося возможной вакансией в их еженедельнике.

         Лев Валерианович оказался симпатичным, приятным, вежливым, культурным и просто обаятельным человеком. Приятно было с ним познакомиться. Настоящий интеллигент! Во лбу умище светится! В глазах, манерах, обхождении, речи – так и пробивается, высверкивает Талант. Прежде всего – Талант быть Человеком. Очаровательный мужик. С бородкой, как у Думского Заседателя царских времён. Весёлый. Энергичный. Жизнерадостный.

         Левинский сразу после феноменально радушного приветственного рукопожатия взял быка за рога.

      –  Хотите у нас работать штатно? Расскажите немного о себе. Кто Вы, что Вы..., где Вы, откуда Вы, что у Вас за душою есть...

         Едва Левинский услышал, что Юрий Чувашов – журналист-проблемщик, специализирующийся, в основном, на подготовке материалов по экономической и социальной проблематике, он вцепился в Юрия, как клещ.

      –  Нам как раз очень нужен журналист-проблемщик. Обком партии не раз уже пенял нам и пинал нас за отсутствие на страницах нашего еженедельника толковых, глубоких, содержательных и действенных проблемных материалов. Специально держим вакансию. В Якутии, как видно, Вы работали весьма успешно. Даже первое место в редакционном творческом соревновании заняли, придя туда самым молодым по возрасту и времени работы сотрудником. Шесть лет ещё не ветеранство. Но для того, чтобы показать себя, срок и впрямь достаточный. Прекрасно! Но специфика нашего дела такова, что здесь придётся начинать всё с начала, практически с нуля.

        Сами наверняка знаете: в каждом конкретном издании – свои порядки и требования, свой уровень. Потянете по результатам творческих проверочных испытаний, – возьмём с руками и ногами! По-первости, увяжу-познакомлю Вас с Евгением Воробьёвым, заведующим нашим производственным отделом. Этот отдел практически аналогичен промышленному отделу «Социалистической Якутии», где Вы так результативно и плодотворно работали последние три года. Сужу – по Вашему творческому багажу. Так что – послышится Вам что-то родное, знакомое…

        Левинский позвонил по местному телефону и вызвал Евгения Воробьёва.

        Познакомились.

        Воробьёв, упитанный степенно-спокойный флегматик с глазами слегка навыкате, новому знакомству почему-то сразу и сильно обрадовался. Чуть не за руку потащил Юрия Чувашова в свой отдел. И дал ему срочное, оперативное задание, раскрыв маленькую внутриредакционную тайну.

     –  Вас, Юрий, нам сам бог послал! Срочно надо было кому-то ехать на станкозавод «Ильич» – там сегодня запускают в серию новые, суперфинишные металлобрабатывающие станки. А у нас, как назло, туда поехать сегодня ну, просто –не-ко-му! – с чёткой эмоциональной разбивкой последнего слова сообщил Евгений Воробьёв.

     –  Вы готовы туда съездить? Как у Вас со временем, Юрий? Кстати, как Вас по батюшке? Алексеевич? А я – Владимирович! Сможете ли Вы, Юрий Алексеевич,  направиться на завод прямо сейчас и сделать срочный репортаж? Превосходно! Вот адрес. Вот фамилии и имена, отчества ключевых заводских фигур. Вот телефон нашего бесплатного справочного – по нему узнаете, как до завода доехать! Набирайте номер, назовите пароль: "Сызрань-408" и Вас бесплатно соединят с кем угодно, хоть с самим чёртом! Ха-Ха! Шутка! Насчёт чёрта. А не всего остального.

        Блокнот и авторучка у Вас есть? Если нет, возьмите в приёмной у секретаря редакции Ирины Киселёвой. Проездную карточку, к сожалению, предложить Вам не могу. Она у нас на всю редакцию одна-единственная. И, понятное дело, ходит по рукам. Кто успел, тот и съел. Или – кто первым встал, того и валенки. Хе-хе! Жоржу Дюруа и его коллегам-журналистам из романа "Жизнь" Ги де-Мопассана повезло больше: в их редакции "проезднушку" выдавали каждому сотруднику. Везёт же зарубёжным журналистам! Ха-ха-ха!

         Садитесь вон за тот стол и звоните. Здесь и сидеть будете, если к нам в штат попадёте. А за этим, напротив меня, у окна сидит Боря Вагапов. Позже с ним познакомитесь. Он сейчас на задании. Стол напротив того, за который Вы сели, у нас вообще свободен. Это для посетителей, для внештатных авторов. Так сказать, про запас.

         Авторский актив у нас довольно большой. И странно, что за сим столом сегодня никто не сидит. Вам я за него сесть, как Вы заметили, не предложил. Не хочу, чтобы Вы оказались лишь нашим внештатником. Мне, как и всей редакции, нужен крепкий, толковый проблемщик. И именно в штате!
 
         Юрий Чувашов улыбнулся замечанию Евгения Воробьёва насчёт "внештатного стола". Похоже, его будущий шеф – мужик суеверный. Или с хорошим чувством юмора. Что тоже неплохо. Сел и снял телефонную трубку. С удовлетворением отметил: в производственном отделе, куда его уже авансировочно слегка присватали, явно никто не курил. Воздух был чист и свеж. В открытую форточку с Фонтанки, хотя окно и не на неё выходило, доносился характерный запах реки. Помещение находилось прямо напротив знаменитого ленинградского БДТ, где главрежски гениалил в ту пору Георгий Александрович Товстоногов.

         Неплохое соседство! Надо же! В студенческие годы он много раз ходил сюда в театр. А теперь, по иронии судьбы, имеет возможность лицезреть обитель ленинградской Мельпомены едва ли не каждый день. Если не опростоволосится, выполняя проверочные задания редакции.

      –  Дозвонились? Всё узнали, что надо? Вэри вэл! О, кей! Эксэлэнт! Ну, вперёд! С богом! Имейте в виду, Юрий, если заводчане запускают станки в серию сегодня, а Вы Ваш репортаж сходу накатаете и сдадите, материал может выйти уже в завтрашнем номере нашего еженедельника. Ради такого события Лёня Левинский снимет какой-нибудь не горящий, не оперативный материал, а Ваш репортаж мгновенно сунет «в досыл». Хотя мы – не ежедневная торопыжная газета, но и у нас поразительная оперативность порой случается...  Когда надо и если возможность есть. Бывало, нам удавалось даже ежедневные газеты нашей оперативностью уесть – фитиля в ж... собратьев по перу вставить. Эх, какие кайфовые творческие скандалы случались!  С шорохом и треском – под музыку матушки Зависти и матерки тётушки Злости. До встречи!

     –  Батенька, да Вы великий журналист-художник! – воскликнул Леонид Валерьянович, прочтя первый испытательный репортаж Юрия Чувашова. – Вы не зря добились больших успехов в Якутии и преизрядно олаврены там! У Вас есть слог, свой стиль и непохожий на общекондовогазетный – язык! Если Вы так лихо будете писать и проблемные материалы, мы не только немедленно возьмём Вас в штат, но и дадим гарантию: Вы в ленинградской журналистике будете – ой, как далеко не последним человеком! А материалец Ваш незамедлительно отправляю «в досыл». Он совершенно не нуждается ни в редактировании, ни в правке! Чудная работа! Вы и в информационных жанрах, похоже, – крепкий профессионал!

        А-а! Вам и в отделе информации "Социалистической Якутии" довелось поработать?! И в отделе культуры?! Да ещё практику проходили в сельхозотделе осетинской газеты и в отделе пропаганды - в якутской? Ого! Да Вы, друг мой, газетчик-универсал! Таких в нашей родной советской журналистике мало! Прекрасно! С удовольствием прочёл я Ваш классный репортаж! Читайте его завтра на страницах нашей газеты! Заголовок мне тоже понравился: точный, конкретный, с местным колоритом и со вкусом: «На старте – суперфинишные!».

                ***

       Радуясь первому успеху, Юрий благоразумно решил не обольщаться. Во-первых, репортаж – это ещё не серьёзная аналитическая корреспонденция или проблемная статья. Во-вторых, матерьяльчик был редакции позарез нужен. И он, Юрий Чувашов, просто выручил коллектив и руководство еженедельника в трудный для них момент. Похвалы и восторги могли объясняться лишь ситуацией. Просто помог им избавиться от производственно-творческого геморроя. «А поскольку моё трудовое будущее в еженедельнике всё же ещё темно, и не совсем ясно, возьмут ли меня сюда, попробую-ка я ещё раз наведаться в Ленинградский Обком партии. В любом случае заход туда мне не повредит. Разведаю общую обстановку в питерской газетной среде, пообщаюсь с высоким начальством. Глядишь, пригодится. По крайней мере, глаза раскроются».

       В Смольном Юрий Чувашов попал на приём к инструктору отдела пропаганды и агитации Ленинградского Обкома КПСС, куратору ведущих газет Александру Егоровичу Гаврилову.

    –  Так-так, значит, работу в газете ищете. А что у Вас есть за душой, мил человек? Хм-м. Шесть лет работы по трудовому договору в редакции якутской республиканской партийной газеты, немного – в журнале. А это что за труды? А! Ваше журналистское творчество в коллективных сборниках, документально-художественная книга на историко-революционную тему «Без страха и упрёка», написанная в соавторстве с неким Николаем Мегежекским, гора книг, отредактированных лично Вами. Где они изданы? А! В Якутске - Якутским книжным издательством...

       Тэк-с. Что ещё есть у Вас? Официальное звание «Участник ВДНХ СССР», присвоенное Вам в 1975 году за организационно-творческие достижения в области журналистики. Это неплохо! И? Победа в редакционном творческом соревновании журналистов Вашей газеты по итогам 1976 года? Лидерство в соревновании якутских газетчиков за первое полугодие 1977 года. Тоже хорошо. Но...

       Гаврилов откинулся в своём инструкторском кресле, словно устал от знакомства с  чересчур весомым «творческим багажом» нежданного посетителя. Цепким прищуренным взглядом всмотрелся в лицо Юрия Чувашова. Минуты две поиграл с Юрием в молчанку. Видимо, что-то обдумывал. Потом спросил:

    –  Вы – член партии?

    –  Нет.

    –  Жаль. Будь Вы членом КПСС, сразу мог бы предложить Вам должность редактора многотиражной или районной газеты. Есть у нас несколько таких вакансий - как в райцентрах Ленинградской области, так и в самом Ленинграде. Итак, взглянем на Ваше трудоустройное дело практично и трезво. Вы знаете, сколько у нас в Ленинграде безработных журналистов? Нет? Полторы тысячи человек! И все жаждут попасть в штат хоть какой-нибудь газеты. Вакансий же – считанные единицы. И то их редакторы держат «на всякий пожарный случай». Не для широкого пользования, так сказать. Мало ли, – позвонит кто влиятельный. Или талант яркий какой объявится.

        Вы приехали из глубокой провинции. Да, там Вы чего-то добились, себя показали. Но здесь-то – не Якутск, а Ленинград. Северная Пальмира. Культурная Столица Советского Союза. Другой уровень. Другие требования. Вам всё придётся начинать с нуля! То, чего Вы творчески достигли в Якутии, тут ровным счётом ничего не значит! – огорошил Юрия Чувашова Гаврилов.

     –  Да я ведь заканчивал дневное отделение факультета журналистики Ленинградского Университета, имею жильё в Ленинграде и постоянную ленинградскую прописку! – робко вставил Юрий.

     –  Но вы же не работали в ленинградских газетах! – отпарировал  Александр Егорович. – Учёбу Вы закончили в 1970-м. А на дворе – 1978-й. Слишком много лет прошло, и уж очень сильно провинция за такое время отстаёт от Центра! Впрочем, пробуйте себя! Дерзайте! Куда Вы хотите направить свои творческие стопы? В Ленинградское отделение ТАСС? Почему? Та-а-к! Чтобы не терять много времени, не «пробоваться» многократно в газетах, коих слишком много. Что ж! Вполне здравое рассуждение. Рационально и практично мыслите, молодой человек! Хорошо! (Гаврилов снова пристально всмотрелся в глаза Юрия Чувашова).

        Правильно полагаете: ТАСС готовит материалы абсолютно для всей прессы нашей страны. Если там у Вас дело пойдёт, то газеты будут печатать Ваши творения, даже не зная Вас лично. И в какое бы издание Вы потом не пришли, выяснится, что Вы у них уже печатались. Хороший козырь в рукаве! Пробуйте, пробуйте себя в нашем славном и сильном ЛенТАСС. Желаю успехов! Надеюсь, Вам повезёт!

        Его глаза говорили: «Конечно же, Вас ждёт удача!». А улыбка рекла другое: «Навряд ли! Слишком много у Вас сильных и ретивых конкурентов! Они рьяны, нахраписты, наглы, а Вы так и пышете скромностью! И к тому же – провинциал...».

                ***

        Решение не обивать пороги одной за другой всех газет Ленинграда пришло к Юрию как-то само собой. Склад мышления у него – предельно рациональный. И оно у него давно уже стало системным. Идея пробовать себя через ТАСС казалась предпочтительней всех других проб и испытаний. Она действительно могла сэкономить кучу времени.

        В тот же день Юрий Чувашов предстал пред светлые очи директора Ленинградского отделения ТАСС Александра Сергеевича Осипова. (Впоследствии он был переведён в Москву, в центральный аппарат Телеграфного Агентства Советского Союза – руководителем Отдела стран Азии и Африки).

    –  Здравствуйте, Александр Сергеевич! Будем знакомы: Юрий Чувашов, журналист, ищущий работу. Только что был в Обкоме КПСС у Александра Егоровича Гаврилова. Он одобрил мою идею – попробовать свои силы в руководимом Вами, славном и сильном, как он выразился, Ленинградском отделении ТАСС, если, конечно, Вы не возражаете. Пожелал успеха. (Директор ЛенТАСС, явно довольный высокооценочной «обкомовской фразой», широко улыбнулся). Совет Александра Егоровича считаю дельным и мудрым ...

    –  А Вы с ним давно знакомы? Он – не Ваш родственник? – коршуном встрепенулся директор.

    –  Нет. Сегодня только познакомились. Пришёл я к нему разведать обстановку. Он сообщил мне интересную цифру: в Ленинграде полторы тысячи безработных журналистов.

    –  А! Значит, знакомы недавно и не родственники! – заметно расслабился руководитель ЛенТАСС. – Знаю, знаю я эту обескураживающую трудоустраивающихся журналистов цифирь. У нас, правда, внештатный профессиональный авторский актив гораздо меньше. Всего-навсего 30 человек. Но все они жаждут и рвутся попасть  к нам в штат. Однако, вот уже несколько лет прошло, а не один так и не потянул на уровень наших требований. Понимаете, у нас работают журналисты экстра-класса. Асы своего дела! Тягаться с ними и выйти на их уровень – задача чрезвычайно сложная.

       Специфика работы! Материалы должны быть короткими, лаконичными, чёткими, ёмкими, образными, броскими, читабельными. А краткость, она - как верно подметил Антон Павлович Чехов, - сестра таланта. Знаете, что все наши информации начинаются с так называемого "лида"? Ах, да, Вы же не работали в штате ТАСС. Это ключевая начальная фраза, строка, прочтя которую человек уже не может отбросить газету или журнал с предлагаемой ему публикацией. Он непременно дочитает публикацию до конца.

        Осипов налил из графина воды и смочил горло. И отчего-то повеселел. То ли возымел повышенный интерес к молодому слушателю. То ли мысленно уже углубился в интереснейшие вещи, о коих собрался поведать соискателю штатного места.

     -  Вот Вам парочка показательных примеров, – заметно воодушевляясь, продолжил он. - Один из лучших наших корреспондентов, ветеран Великой Отечественной войны и славной ТАССовской журналистики, корреспондент-ас (чувствуете явное созвучие с «корреспондент ТАСС»? – это неспроста!) Павел Булушев – непревзойдимый мастер «лидового начала». Одну из своих «убойных» информаций он начал так: «Водитель таксопарка № 3 Иван Степанов, два месяца назад погибший в автомобильной катастрофе, сегодня снова сел за руль своего таксомотора». Или вот Вам зарубежный пример. Один американский журналист «залидовал» свою сенсационную информацию таким образом: «Испанский крестьянин Хорхе де Херха – первый человек на Земле, на огород которого упала атомная бомба».

        В первом случае - водитель действительно погиб в автокатастрофе, умер клинической смертью в больнице, но врачи реанимировали его, вернули ему жизнь и здоровье. Во втором – пролетающий во время крупномасштабных НАТОвских учений над испанскими фермерскими полями современный американский атомный бомбардировщик, из-за какой-то неисправности, уронил атомную бомбу с заряженной боеголовкой. Она упала на огород испанского фермера и, по счастливой случайности, не взорвалась.

     –  Великолепные зачины! – восхитился Юрий. – Эти ребята и впрямь корифеи!

        Осипов, довольный произведённым его байками эффектом, засмеялся. И как-то стал ближе, с него вдруг слетела официальность. Взгляд его потеплел.

     –  Я привёл Вам, может быть, не те имена героев публикаций и допустил некоторые произвольности в обстоятельствах места действия, но суть дела от этого не меняется. Наши материалы должны начинаться так, чтобы их обязательно прочёл, от первой до последней строчки, любой и каждый читатель. А требование у нас довольно простое. Мы Вам даём задание подготовить для нас 5 материалов. Если два из них пройдут и будут опубликованы центральными газетами, то Вы – журналист. И мы тогда поставим и рассмотрим вопрос о Вашем, Юрий Алексеевич, зачислении в наш штат. К сожалению, за последние три года никто из тех, кто прорывался к нам на работу, не смог этого элементарного условия выполнить. Может, у Вас получится? Так что – милости просим! Пробуйте себя и Вы! Сейчас познакомлю Вас с заведующим нашей промышленно-экономической редакции товарищем Николаевым. Тоже ветераном-ТАССовцем. Он набрал номер на местной телефонной «вертушке».

     –  Юрий Андреевич! Будьте любезны, зайдите ко мне. Хочу познакомить Вас с одним интересным молодым человеком.

     –  Вот, знакомьтесь! Наш молодой коллега приехал из Якутии. Работал там шесть лет в партийной газете. Последние три года – в отделе промышленности. Родственном возглавляемой Вами ПЭР. Хочет попробовать себя у нас. Пока – в качестве внештатного корреспондента. Прошу любить и жаловать.

     –  Николаев. Юрий Андреевич. Заведующий промышленно-экономической редакцией, – с хитрецой глядя в глаза Юрия Чувашова, представился ЛенТАССовец.

     –  Чувашов. Юрий Алексеевич. Бывший сотрудник родственного Вашей епархии промышленного отдела редакции газеты «Социалистическая Якутия».

     -  Коренной ленинградец? Нет? В Якутске родились. О! Сибиряк! Северянин. Уважаю, люблю сибиряков! Северян - особенно. Они – люди особой закваски! И, как правило, крепкие, толковые мужики. А Вы ещё и – журналист-промышленник! Для начала не так уж и плохо! – приветливо и радушно улыбнулся Юрий Андреевич.

        Простое русское лицо. Доброжелательный взгляд. Кустистые седоватые брови. Манеры – непринуждённые и несколько вальяжные: явный контраст с его солидностью и важностью. Душа – нараспашку.  Но, чувствуется, – мужик не так прост, как может показаться на первый взгляд. Похоже, старый ТАССовский волк. На вороных его не никому не объехать.

        Юрий сердечно поблагодарил Александра Сергеевича Осипова за оказанный ему радушный приём и прошёл вслед за Юрием Андреевичем Николаевым в пенаты
промышленно-экономической редакции. Все её сотрудники работали в одной комнате. Отдельных кабинетов у заведующих редакциями ЛенТАСС не было. Под началом Ю. А. Николаева в ПЭР работали молодой Сергей Давыдов и опытная уже журналистка Евгения Воскресенская.

    -  Решили сыграть в азартную ТАССовскую игру «2 из 5»? Мы её называем
"двупятиричка". Очень интересная, увлекательная игра, поверьте! Но мало кто в ней когда выигрывал. В последние годы – вообще никто. Разве что Вам, тёзка, выпадет фарт! Бог в помощь! Чем могу и я помогу! Вот свободный стол. Время работы у нас с 9.00 до 18.00. По субботам и воскресеньям отдыхаем. Сейчас выправим Вам, Юрий, нашу фирменную ксиву: временное удостоверение внештатного корреспондента нашего родного Ленинградского отделения ТАСС. Всё, как полагается. На фирменном бланке. С печатью. Нужна только Ваша фотография. Приносите её завтра. И пусть это будет Ваш первый внештатный рабочий день.

     –  Фотография у меня, Юрий Андреевич, уже есть! Она здесь, при мне, - с улыбкой сообщил Юрий Чувашов, похлопав себя по правому лацкану пиджака. (Юрий направился в ЛенТАСС "при параде": в чёрном фраке, белой рубашке, при галстуке. Отутюженный, постриженный и припомаженный в парикмахерской. Выглядел вполне солидным, респектабельным. К тому же был и очень симпатичным молодым, явно хорошо воспитанным джентльменом).

     –  К-хе! Да Вы предусмотрительный человек! Носите свои фотки в бумажнике! Похвально! В таком случае, удостоверение получите прямо сегодня. И сразу беритесь за телефон. Мы, в основном, через него работаем, дабы времени лишнего не терять. Скажу прямо: нелегко Вам придётся! Работа у нас сложная. Поистине, в грамм добыча, в год труды. Вестимо, и тысячи тонн словесной руды приходится в поте лица перелопачивать. Всё по Владимиру Владимировичу Маяковскому! Кстати, как он Вам? Нравится?

        Рад-рад! Очень даже рад! Мне – тоже. Честно говоря, и сам поэзией балуюсь – в часы досуга. У многих моих коллег аналогичное хобби. Наши ТАССовские остряки называют  это «лирической чесоткой». Паша Булушев – тот самый, что снова усадил погибшего таксиста за руль его любимого таксомотора, – наверняка директор наш Вам о булушевских лидных «закидонах» байку рассказывал, – первую книгу стихов уже написал и готовит к печати для «Лениздата». Хорошие стишата пишет, между прочим!

        Вот что значат чеканный выверенный ТАССовский стиль и наши знаменитые зачинные выверты и извороты! Наша проза – сродни поэзии!

        Впечатления о себе, как о краснобае, Юрий Андреевич – при всей его шумноватой и велеречивой разговорчивости и некоторой игривости при лавинных словоизвержениях, – не оставлял. Говорить говорил, а дело между тем – делал. Действовал явно по крестьянскому, остихотворенному принципу Владимира Маяковского: «Землю попашет, – попишет стихи».

                ***

       «Подсадили» Юрия Чувашова на незавидную, прямо скажем, «епархию», закрепив за ним предприятия местной и химической промышленности. В ЛенТАСС почти все давно уж считали: ловить в этой сфере особо-то нечего. Шедевров тут не создашь. Никакой экзотики и романтики! А вот для испытательности – это унылое антисенсационное пространство – в самый раз. Навесить его глухим покрывалом на новичка – лучший способ отшить его и отбить у него всякую охоту иметь дело с ТАСС.

        На сей неблагодарной ниве Юрий Чувашов протрудился внештатником  недели три. Подготовил за это время двадцать четыре информации. Их отправили в Москву. А оттуда – ни слуху о них, ни духу. Как в воду канули!

        Юрий каждый день добросовестно и трудолюбиво приходил на работу к девяти утра. Уходил ровно в шесть вечера. Все 24 его материала нещадно кромсались и переделывались по воле вышестоящих людей. Первым говорил: «Так не пойдёт, не годится!» корреспондент промышленно-экономической редакции Сергей Давыдов, по возрасту не старше новичка из Якутии. Он почему-то добровольно и по собственной инициативе и как-то необычно рьяно взял над Юрием самостийно-негласное шефство: уже в день их знакомства попросил показывать ему каждый подготовленный Юрием Чувашовым материал, хотя и был рядовым корреспондентом. Дескать, помогу - по дружбе и по-коллегиански.

        Дебютную информацию Юрия он почёркал, что называется, вдоль и поперёк и надавал кучу полезных и, разумеется, дружеских советов. Вторым правил материал  Юрий Андреевич Николаев. Он мастерски присоветовал, что и как надо изменить, переделать. С новым, уже как бы и не своим, а давыдовско-николаевским опусом, Юрий шёл к выпускающему Виктору Ганшину. Тот тоже свершал свой начальственный приговор: «Не то. Не так. Сделайте-ка вот этак!». С ганшинским вариантом Юрий Чувашов направлялся к временно исполняющему обязанности главного выпускающего Николаю Константинову.

       Главным выпускающим был Георгий Таранович. По иронии судьбы, он оказался человеком, впрямую связанным с Юрием Чувашовым и его семьёй – по самой Жизни, чего Юрий до встречи с ним не знал. Выяснилось сиё приятное и примечательное обстоятельство в разговоре с Тарановичем совершенно случайно. Георгий Иванович, советуя, как изменить, переделать и улучшить материал новичка, между делом поинтересовался, где тот живёт. Видел, мол, Вас, несколько раз едущим на работу на метро со стороны Васильевского Острова. И даже в метро "Василеостровская" однажды заметил. Не на Васильевском ли Вы обитаете?

     –  На углу Малого проспекта и 2-й линии Васильевского Острова, – сообщил Юрий. – В уникальном доме с четырьмя крышевыми башенками и с тремя адресами. Малый проспект, дом 1. Вторая линия, дом 61. Набережная Макарова, дом 32. Три адреса, а дом один и тот же.

     –  Да что Вы говорите! – с изумлением воскликнул Таранович. – И в какой же Вы там квартире живёте?

     –  В 19-й. На третьем этаже. Вход с Малого проспекта.

     –  А я много лет жил на той же лестничной площадке – напротив, в 17-й квартире. Надо же! Как тесен мир! Кстати, в Вашей, девятнадцатой,  жила старая приятельница моей мамы, да и моя хорошая знакомая – Евдокия Ивановна Яковлева. Тетя Дуся. Мы дружили семьями. Наверняка ведь знаете её. Или о ней не слышали? Она давно, правда, получила отдельную квартиру. А в старой комнате оставилу свою дочь Галину.

     –  Евдокию Ивановну я, конечно же, знаю. Она – моя тёща!

     –  Так Вы Галин муж! Бог ты мой! Да этот мир теснее, чем я думал! Вот так сюрприз!

        Свой парень приходит к нам устраиваться на работу, а я узнаю о том, что он не чужой, – в последнюю очередь! Вы у нас тут уже вторую неделю заканчиваете. Меня дней пятнадцать не было. Уезжал в Москву, в командировку. Очень рад столь неожиданному повороту событий! Передайте мой большой и сердечный привет и поклон Евдокии Ивановне. Она была очень хорошей соседкой! Галочке, разумеется, тоже! Рада, что нашла себе мужа-журналиста, моего коллегу! Она всегда была очень хорошей и послушной девочкой. Евдокия Ивановна нарадоваться на неё не могла! Значит, хорошей женой должна быть! Красивая и неглупая.

    –   Не жалуюсь! – заулыбался Юрий, изрядно и приятно удивлённый неожиданному стечению обстоятельств и знакомств.

        И, сменив свойский тон на официальный, Таранович продолжил кромсать информацию, написанную Юрием Чувашовым.

        С творческой версией на первых порах Константинова, а потом – Тарановича, Юрий шёл в кабинет заместителя директора ЛенТАСС Ирины Сергеевны Смирновой. Де-факто она была Главным Редактором ЛенТАСС, хотя де-юре такого статуса в штате не значилось.

        Первая их встреча оказалась шокирующей и для неё и для него.

     –  Что Вы нам хорошенького подготовили? – с материнским участием спросила Ирина Сергеевна.

        Юрий, вздохнув, положил перед ней вариант своего опуса, уже четырежды переделанный.

     –  Вы знаете, не совсем то, что у нас может быть проходным, то есть годным материалом. Надо сделать так, так и так.

        То, к чему уверенно направляла Юрия Ирина Сергеевна, было ... самым первым, его собственным, оригинальным вариантом. О чём оторопелый Юрий со смущённой улыбкой и не преминул сообщить Ирине Сергеевне.

     –  Да? – опешила и удивилась она. – И где же та корзина с Вашим, «тем самым первоначальным правильным и годным материалом»?

     –  Здесь. У меня в кармане.

     –  Вы не выкинули его в корзину? Уверены были: ещё пригодится? Вы очень практичный, предусмотрительный и уверенный в себе человек! – посерьёзнев и с уважением глянув на внештатника, – констатировала Ирина Сергеевна. – Пожалуй, дело у Вас в нашей фирме пойдёт! Если, конечно, изначальная Ваша информация и впрямь сделана так, как я Вам говорила.

        Ирина Сергеевна внимательно прочитала вынутый Юрием из внутреннего кармана пиджака машинописный оригинал. И в шоке откинулась на спинку своего рабочего кресла. Долго в удивлении качала головой.

     –  Вот это именно то, что и надо! Здесь добавить и переделать ничего невозможно! У меня нет ни единого замечания! – воскликнула заместитель директора ЛенТАСС. – Как такое могло случиться? Похоже, наши ребята погорячились, четырёхкратно переделывая Ваш труд. Он вполне кондиционен! И даже в правке не нуждается! Ваш вариант намного лучше предложенных нашими сотрудниками! Очень неплохо для начала! Думаю, это будет напечатано во многих газетах. Возможно, и в центральной прессе.

        Все подготовленные Юрием Чувашовым информации переделывались по четыре раза. А в итоге проходил его первый, изначальный «опус». Причём приближал его к "проходному" только Георгий Таранович. Как в самый первый раз, так и в других ситуациях. Уже при втором заходе (и всех последующих) Юрий предъявлял Ирине Сергеевне свой первый вариант каждого из материалов. Переделки старших по положению коллег он, не показывая их Смирновой, оставлял себе на память. Под конец Юрий привык к столь экстравагантно необычной системе обращения с авторскими материалами. И воспринимал все придирки и замечания, как азартную и занятную игру.

        То ли творческие сотрудники ЛенТАСС переоценивали себя и недооценивали Юрия Чувашова, то ли проверяли его «на вшивость», испытывали его «облико морале», выявляли человеческие качества: не склочный ли он, скажем, не скандальный ли мужик. Или просто выкобякивались, издевались и изгалялись над ним. В каждой епархии - свои шутки! Но, как бы там ни было, а побеждал-то в конечном итоге Юрий. И расстраиваться, переживать, возмущаться, негодовать у него, в общем-то, и причин не было. Правда, его поначалу несколько удивляло, что его материалы на низовых этапах – все, до единого, «с первого раза не идут». Но – не более того. А удивлялся он вот почему.

        В Якутии Судьба свела и подружила его с журналистом Дмитрием Бубякиным. Талантливый, толковый, умный якутский интеллигент, Дмитрий Софронович, будучи корреспондентом ТАСС по Якутии, быстро оценил незаурядные  творческие способности молодого литературного сотрудника республиканской газеты Юрия Чувашова. Причём, и как журналиста-газетчика. И как литературного редактора. Юрий тоже вскоре оценил журналистский талант и организаторские способности Дмитрия. Не случайно, создав в 1975-м году, после своего вступления в Союз журналистов СССР, первую в истории Якутии "Школу журналистского мастерства", Юрий Чувашов первое, стартово-затравочное занятие в ней пригласил именно Дмитрия Бубякина. Нужно было сходу высоко поднять планку и держать её, что называется, не только на высшем, но и растущем ввысь уровне.

        К тому времени Юрий уже был избран заместителем председателя профсоюзного комитета редакции газеты "Социалистическая Якутия", отвечал в нём за производственный творческий сектор. И вёл активную комсомольскую работу в статусе заместителя секретаря объединённой первичной комсомольской организации редакций шести республиканских газет Якутии.

        По просьбе Дмитрия Бубякина, Юрий отредактировал несколько его книг, выпущенных Якутским книжным издательством. В их числе - сборник очерков, репортажей, корреспонденций, статей, зарисовок, путевых заметок московских и якутских журналистов и писателей - "Рельсы века" - о строителях Байкало-Амурской Магистрали. Дмитрий Бубякин стал составителем этой интересной книги, а Юрий, по просьбе коллеги и друга - редактором. Оба этих статуса значатся на титлах издания, получившего высокие оценки рецензентов и множество положительных откликов читателей.

        Дважды по три-пять месяцев Юрий замещал Бубякина, работая вместо него, по его просьбе, на ТАСС. Дмитрий уходил в отпуск – сразу за три года и, с бесплатным северным льготным проездом в любую точку СССР,  укатывал в Центр или "на юга".
 
        Естественно, опытный тассовец быстро поднатаскал способного и схватчивого Юрия Чувашова, «насобачил» его на подготовке «тассовок». В основном это была экзотическая и сенсационная информация, привлекательный характер которой определяло само положение далёкой северной республики с её таёжной и тундровой романтикой и экзотикой, изысканиями и открытиями геологов, уникальными народными промыслами и прочими интересностями и «вкусностями» для читателей.

        Корреспондент ТАСС по Якутии был единственным журналистом в своём роде. Никаких конкурентов у него не было, кроме разве заезжих столичных коллег. Но те сюда, с их точки зрению, в глухомань жутчайшую, наведывались чрезвычайно редко. Зато острейшая творческая конкуренция была внутри самого ТАСС. В свет проходили лишь действительно стоящие информации. Вся бледнятина и серятина безжалостно выкидывалась в корзину. И классифицировалась: макулатура!

        Скромный новичок ЛенТАССа благоразумно умолчал о своём былом успешном сотрудничестве с ТАСС. Не оповестил о дружбе и сотрудничестве с известным всей стране корреспондентом ТАСС Дмитрием Бубякиным. Не сказал, что всё отсылаемое им, в отсутствие и в присутствие Дмитрия Бубякина, в Москву, напечаталось в центральных газетах. Юрий Чувашов с трудного детства взял за правило: никогда и никому не раскрывать своих главных козырей.

        Но сейчас прохождение информаций Юрия Чувашова «через Москву», словно заклинило, или, как говорят в Якутии, «заколодило» (кстати, любимое словцо отца Юрия – Алексея Михайловича Чувашова, царствие ему небесное: умер 11 октября 1999 года, меньше месяца не дожив до 74-х лет). Зарплата внештатникам не идёт. А за непубликуемые материалы гонорар никто не платит.

        Игра «Икс материалов почти уже из 25» не принесла пока никакого результата, кроме грустных раздумий и тревожных размышлений. По условию-требованию «2 из 5», по простейшей арифметике, выходило: теперь, чтобы пробиться в штат «сильного ЛенТАСС», Юрию нужно было увидеть на страницах центральных газет 10 из 25 (с учетом следующего, очередного) отосланных в Москву своих материалов. Скромненько-низенький барьерчик «2 из 5» нарастал, по меньшей мере, в арифметической прогрессии, увеличиваясь на «два» через каждые пять состряпанных тобою материалов! По крайней мере, в его варианте 2 множилось уже на 5.

        Только теперь Юрий уразумел всё тонкое и скрытное коварство ЛенТАССовской испытательной системы! Чем плодотворнее ты работаешь, тем выше поднимается перед твоим смущённо-скукоженным носом планка! Ловко придумано! Какой, интересно, Гений азартно-завлекательную и каверзно-хитрую игру «2 из 5», "двупятиричку" эту самую придумал? Ленинскую или, по меньшей мере, Государственную премию СССР впору давать ему за эту умнейшую творческую испытательную подлянку!

                ***

         В этот тёмный и тревожный момент Юрий Андреевич Николаев «подкинул» Юрию Чувашову простенькое, на первый взгляд, заданьице. Надо было написать информацию о конкурсе профессионального мастерства рабочих знаменитого на всю страну Ленинградского производственного объединения «Красный Треугольник». Советские люди знали его, потому что оно выпускало добротную резиновую обувь, начиная от калош и кончая модными женскими «противомокротными», как их называли в народе, сапожками и ботиками.

         Получая задание от шефа на материал о "ленинградских резинщиках", как их обзывали остряки, Юрий мельком обратил внимание на какую-то странную, необычную, коварненькую, что ли, улыбочку Юрия Андреевича. Однако не придал тому особого значения. А между тем, неведомо для Юрия Чувашова, ироничные, саркастичные и сюрпризные тассовские ребята задумали сыграть с Юрием весёлую шутку. Очевидно, они проделывали её с каждым претендующим на зачисление в штат новичком. И с её помощью ловко, быстро и надёжно отшивали всех и отбивали все претендентские наскоки и атаки, бдительно и умело охраняя неприкосновенность, постоянство и стабильность своих штатных рядов. (А заодно и не допуская значительного урезывания гонорарного фонда, идущего на оплату их собственных шедевров. Он ведь имел величину постоянную и ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не нарастающую. А с увеличением численности штатников - и убывающую).

         Уксус сей "творческой хохмы" был в том, что о конкурсах профессионального мастерства журналисты ТАСС прекратили давать какую-либо информацию уже много лет назад. Как информированный о делах журналистских и знающий, что происходит на газетно-журнальной ниве, человек, Юрий Чувашов, как они полагали, наверняка знает: о конкурсах профмастерства тассовских сообщений давным-давно не было. Но он же в ТАССовской системе – новичок. И должен клюнуть на эту удочку: раз годами не было о конкурсах никакой информации, белое пятно можно и нужно с успехом заполнить. По принципу самонадеянных людей: «Если не я, то кто же?». Благодатная тема!

         На самом деле всё обстояло с точностью до наоборот. В Москве центрально-аппаратовские тассовцы, получи они информацию о конкурсе профессионального мастерства, сразу бы – с плевками и проклятиями, кинули её в корзину для непотребных бумаг. И на всех перспективах «штатного трудоустройства» новичка был бы немедленно поставлен весёлый, громкохохотный, издевательский крест.

         Возможно, хитроумная и затейливая сия творческая провокация была задумана в ответ на искренние, высказанные вслух, недоумения Юрия по поводу четырёхкратной переделки его материалов с возвращением «на круги своя». Лентассовцам могла не понравиться «проходимская» прыть новичка, чьи материалы годны и кондиционны первовариантно - без переделок и правок. Шутники-интриганы не любят тех, кто разгадывает их провокационные и прочие издевательские штучки-дрючки. Они автоматически зачисляют их в разряды "умников" и выскочек, коим надо, вестимо, дать по балде и подрезать резвые крылышки. Чтоб не зазнавались и не шли далеко, обходя в гонках за успехом и удачей многих.

         Не зная деталей и нюансов, Юрий интуитивно почувствовал: задание сродни сапёрскому. Он изрядно уже поломал голову, но никак не мог представить себе «забивной», ударный "лид" материала о конкурсе профессионального мастерства. Как с ним не крути, а из тупика кондовости, серости и обыденности – не вывернешься. Скрепя сердце, Юрий отправился в объединение «Красный Треугольник».

         По пути, стоя на трамвайной остановке, прочитал в вывешенной на уличном стенде главной газете страны «Правде» несколько публикаций. Его внимание обратила на себя броская заметка на первой газетной полосе о новом явлении в жизни производственных коллективов: школах коммунистического труда. Кто-то где-то в в огромной Москве проявил инициативу, создал первую такую школу, исходя из известного ленинского определения «профсоюзы – школа коммунизма». И задающая тон всей советской журналистике газета "Правда" немедленно преподнесла читателям и партактиву эту новинку. И вот, как сразу смекнул Юрий Чувашов, этой публикацией начинается раскрутка этих самых школ по всей стране. Но на её просторах, кроме Москвы, ещё и конь "школокоммунистическотрудовой" не валялся.

      –  Интересно, а есть ли хоть одна такая школа в объединении «Красный Треугольник»? Успели ли они её организовать и создать? Э, да вряд ли такое за один день, да ещё в считанные часы делается! – подумал Юрий, садясь в трамвай.

      –  Да нет, конечно, – невесело ответил ему на этот вопрос, по прибытии Юрия на предприятие, секретарь парткома. – Их нигде, кроме зазнайской Москвы и в помине нет. Кто-то там выпендрился, заварил кашу. А мы – расхлёбывай, суетись и шустри. Разве что ещё в зачаточно-зародышевом состоянии. Дело-то совсем новое. Непривычное. Не знаем, как к нему и подступиться. Представления не имею, кто должен и будет в школах коммунистического труда преподавать, и в какие деньги нам это обернётся!

         Секретарь парткома не имел представления, зато Юрий его имел. У него в голове замаячила оригинальная идея. Если участников конкурса профессионального мастерства на «Красном Треугольнике» достаточно много, и они хоть что-то способны были рассказать и показать, то почему бы их, всех до единого, этими самыми преподавателями первой на "Красном Треугольнике" и в Ленинграде школы коммунистического труда и не сделать? Разумеется, предварительно официально создав её и организовав в ней постоянные и регулярные занятия.

      –  Сколько людей участвовало у вас в конкурсе профессионального мастерства на финальной стадии? – спросил Юрий Чувашов секретаря парткома.

      –  50 человек, – ответил тот с таким выражением на лице, будто ему наступили на любимую мозоль.

         Узрев недоумение на лице корреспондента ЛенТАСС, грустный партийный вожак «Красного Треугольника» принялся изливать душу.

      -  Понимаете, эти распрекондовые конкурсы профессионального мастерства всем руководителям нашего славного объединения, а особенно мне, – встали, как кость поперёк горла, – с давно накопленным и выстраданным чувством произнёс партийный лидер ленинградских «резинщиков». – Не потому, что считаем их никчемными. Наоборот, они очень нужны и полезны. Да вот беда: побеждают в них первый, второй и третий призёры, а остальные остаются с носом. И благое дело превращается чёрт-те знает во что!

         Те, кто проиграл, не победил, не отличился, остаются в дикой обиде, недовольстве, неудовлетворённости, да откровенно Вам скажу, в озлоблении! И начинается «весёлая» жизнь! Выяснение отношений. Толк о несправедливой оценке. О любимчиках, которым якобы и присуждают всегда победу и вручают награды и призы. И чем, мол, я или Иван Иваныч или Марья Петровна хуже Николая Сергеевича или Дарьи Ивановны?

         Короче, полный разлад и раздрай в коллективе. И, как следствие, нездоровый психологический климат. Распри. Дрязги. Склоки. Ссоры. Жуткие конфликты. До рукопашной и мордобоя доходит иной раз! В итоге вся положительность, польза и благотворность конкурсов не то что нисходит на нет, а превращается в нечто погано-пакостно-скверное с большим знаком минус.

         И этот отношенческий бардак и сумбур на производстве, уверен, давно уже кошмарят все трудовые коллективы и их первичные партийные, профсоюзные и комсомольские организации...

         Секретарь парткома тяжко вздохнул. Вытер платком покрытый испариной лоб. Стушевался. Понурился. Угрюмым взглядом упёрся в край стола. А за окном его кабинета сияло жизнерадостное солнце. Чирикали первые весенние говоруньи-птахи. Где-то за стеной бодро громыхал механический пресс. Мимо кабинета партийного секретаря пробежало несколько стаек молодых, хохочущих девчонок-работниц. Вот прошли несколько парочек в обнимку. А вот подруги-девчушки, напевая дуэтом весёлую песенку. В каких-то цехах уже начался обеденный перерыв. Чей-то хоровой жизнерадостный громкий смех опять заглушил удары пресс-молота. А вот ему, секретарю парткома, было совсем не до смеха. Хоть плачь!

         И тут Юрий Чувашов, дабы облегчить партийному вожаку производственников и всем им жизнь, прекратить его и их должностные и нравственно-душевные страданья и выполнить странноватое задание ЛенТАСС, и ввернул свою Идею, уже оперативно оформленную в его уме в Системную Проработку.

      –  Вы сказали, в конкурсе участвовало 50 человек. А что если предложить им – по результатам прошедшего конкурса – персонально каждому – стать преподавателем вашей Школы коммунистического труда? На общественных началах. Поскольку Вы, дескать, показали то-то и то-то, отличаетесь тем-то и тем-то. И Ваш опыт ценен, полезен и нужен для других. Потом сразу же официально включить всех 50 конкурсантов-финалистов в штат преподавателей новосозданной у вас в фирме Школы коммунистического труда и широко оповестить об этом – по всему вашему предприятию, в ленинградской и в центральной прессе.

         Прессу я беру на себя, за исключением вашего местного внутреннего радио и многотиражной газеты. Людей этих, преподающих основы своего мастерства и передающих богатый опыт, можно подпитывать премиями, денежными доплатами к основному заработку, подарками, призами – за активную общественную преподава-тельскую работу. О чём им изначально надо и сообщить. Недовольство исчезнет. Обстановка в коллективе нормализуется. Давайте, в темпе согласуем всё это с вашим Генеральным директором и – вперёд к успехам в коммунистическом труде! Никаких дополнительных денег не потребуется, Фонд материального поощрения на вашем предприятии никто не упразднял. Моральная стимуляция тоже есть. Ну, как? Идёт?

         Партийный секретарь на радостях даже прослезился. Долго тряс, в знак благодарности, руку Юрия Чувашова. Уныние и тоску его, как рукой сняло. Глаза весело заблестели. Он немедленно позвонил в приёмную Генерального. Через несколько минут Юрий Чувашов уже излагал свои идеи Генеральному директору, преизрядно его удивив. "Как изящно, легко и просто! – в восторге воскликнул он. – А мы тут головы ломали и не могли найти выход из конкурсного тупика!".

         25-я тассовская информация Юрия Чувашова, вернувшегося с «гиблого задания» начиналась "лидом": «50 новых преподавателей зачислено в штат первой в городе на Неве Школы коммунистического труда, организованной в Ленинградском производственном объединении «Красный Треугольник». Ими стали участники только что проведённого ежегодного Конкурса профессионального мастерства» (и далее – популярное изложение Системной Идеи Юрия Чувашова в его собственном, авторском исполнении).

         Информация произвела настоящий фурор. Ведь миссия-то считалась не выполнимой, а новичок «извернулся», исхитрился и вышел из безвылазного лабиринта!
Первый же, кто её увидел, – Юрий Андреевич Николаев, зав. ПЭР (промышленно-экономической редакцией), пришёл в неописуемый восторг.

      –  Это как Вас, Юрий, угораздило так блестяще подать кондовейшую, и признаюсь! – абсолютно непроходную в ТАССе тему! Вы хоть понимаете, что сотворили настоящий шедевр?! Думаю, Ваша штучка про столь эффективный профессиональный конкурс, ловко подвязанный к модным в перспективе, но ещё не раскрученным, школам коммунистического труда, обойдёт все газеты Советского Союза! Вы открыли нашим советским производственникам целую эпоху и решили очень геморройную социальную проблему! Эти растреклятые конкурсы профессионального мастерства действительно только ссорили и разобщали людей, а теперь они их подружат и объединят в штатах Школ коммунистического труда.

         Да Вы гений! Вам надо памятник при жизни ставить – во дворе объединения
«Красный Треугольник»! (Он жизнерадостно хохотнул, довольный собственной шуткой).

         Информация Юрия Чувашова из этого объединения стала первым его материалом в ЛенТАССе, не подвергшимся не только четырёхкратной, а и даже однократной переделке. Сергея Давыдова в тот день не было на месте: взял отгул по семейным обстоятельствам. А Юрий Андреевич Николаев «через головы» всех выпускающих и зама директора побежал с "сенсационеткой" Юрия Чувашова прямо к директору Александру Сергеевичу Осипову. В ЛенТАСС произошло эпохальное событие. Невыполнимая миссия оказалась блестяще выполненной! И кем! Новичком. Приезжим из Якутии. Это было что-то! Так Чувашовская Смачная Производственная Штучка проскочила все внутренние ЛенТАССовские инстанции без помех, задержек, исправлений и правок. И отправилась, вслед за предыдущими 24-мя информациями в почему-то молчаливую и неотзывчивую Москву.

         Сенсационный деловой опус Юрия Чувашова с «Красного Треугольника» первыми напечатали газеты «Правда» и «Известия», а затем его шедевральная информация триумфально облетела все газеты СССР. И была признана лучшим в ТАССе материалом года на производственную тему по разряду оперативной информации в номинации «производственные новости» (читай: сенсации!). В отличие от всех советских газет и журналов ТАСС никогда не гнушался сенсациями. Он жил ими. Правда, само слово и понятие «сенсация» в его системе избегали произносить и употреблять. Сенсации в советской журналистике как жанровый класс отсутствовали.   

         Но это случится не сегодня, когда все предыдущие информации будто канули в Лету. А эта, 25-я по счёту, может, загремела – под восторги и ахи Юрия Андреевича Николаева – вслед за ними.

         Юрий Андреевич Николаев просто обалдел, услышав от Юрия Чувашова, что держит в своих руках его новожанровую «сенсационетку».

      –  Что ж, милый мой, получается? Вы попутно с созданными Вами Производственно-Социальным Явлением и Шедевром ещё и Новый Жанр сотворили? Ничего подобного в ТАССе, да и в нашей советской журналистике никогда не было! Вы меня поражаете, молодой талантливый человек! – говорил, как пел, Юрий Андреевич. Он скромно умолчал перед Юрием Чувашовым о том, что благодаря ему стал заведующим-героем: коллеги смотрели на него, как на бога, полагая: именно Николаев – тряхнул стариной и сотворил сиё эпохальное чудо на новичковских страничках.

         Не склонный к присвоительству чужого, пусть даже и шедеврального, более того, человек весьма щепетильный в таких вопросах и не терпящий воровства и плагиатства никакого – даже украдства идей! – Юрий Андреевич пока загадочно помалкивал. Пусть, мол, товарищи по работе вдоволь натешатся и нарадуются на меня и за меня. А потом я их ошарашу, раскрою, что я сам тут совсем и вовсе ни при чём. Шедевр сотворил Юра Чувашов! (Так позже Юрий Андреевич и поступил, чем только усилил своё «геройство» и преумножил и без того высокий свой авторитет. И, конечно, завоевал и заслужил уважение Юрия Чувашова).

         Ореол и нимб Честного, Порядочного и Принципиального Человека – это не фунт изюма! Они дорогого стоят!

                ***

         Не зная, какой неожиданный оборот вскоре примут события, Юрий Чувашов решил форсировать «работу на два фронта», рассчитывая «пробить брешь в стене», то бишь попасть в штат не ЛенТАСС, так «Ленинградского рабочего».

         В ЛенТАССе он, используя особо благодушно-эйфорийное состояние шефа –
Ю. А. Николаева, всё ещё радостно переваривающего шедеврический, как он выразился (но пока ещё, правда, внутриредакционный только) успех прикреплённого к его редакции новичка, Юрий просит у него 5 дней на подготовку материала о лучших рабочих бригадах Ленинграда. При этом высказывает парадоксальные идею и намерение: подготовить информацию не с одного из самых передовых предприятий, как это обычно делается, а с самого наизахудалого. Если там, конечно, прекрасные рабочие бригады, перешедшие на новый, высокоэффективный метод работы - бригадный подряд - есть. Юрий предполагал, буквально не сегодня, так завтра он получит проблемное испытательное задание от «Ленинградского рабочего». И даже если еженедельник направит его на какое-то конкретное и известное редакции распрехреновое предприятие, то там он и сможет сработать одновременно на газету, и на ЛенТАСС.

      –  В Вашем неожиданном и парадоксальном подходе, Юрий, что-то есть! – глубокомысленно прокомментировал необычное намерение внештатника Юрий Андреевич Николаев. – Нам, признаюсь, даже в головы не приходило – отправить кого-то за положительным материалом на неблагополучное предприятие. А ведь, если на фоне общего бардака кто-то добивается заметных результатов, это – посложнее, чем достигать их в большом передовом, флагманском коллективе. Мне начинают нравиться Ваши новые идеи и нетривиальные подходы к темам, дружище! Пожалуй, Вы сейчас – самый реальный кандидат на попадание к нам в штат. Впрочем, что я говорю! Вы – единственный перспективный кадр. Других попросту нет! Не вздумайте только перебежать в другую редакцию нашего родного ЛенТАССа. Даже если Вас будут настойчиво уговаривать. Например, тот же Георгий Таранович, старый знакомец Вашей тёщи и жены. (О сём любопытном обстоятельстве я совсем недавно узнал. Вы и впрямь не знали, что друг Вашей тёщи и старый знакомец Вашей жены у нас работает? Или стемнили?  А-а-а! Вам было неведомо! Ну, оно и к лучшему! Будет что вспомнить, когда мы с Вами выйдем на пенсию и будем заниматься только поэзией!).

         Вы, в случае Вашего зачисления к нам на постоянную, штатную, оплачиваемую работу, наш – ПЭРовец! Запомните это! Только бы поскорей пришёл положительный отклик на труды Ваши тяжкие из Москвы! Что-то они загадочно помалкивают. Пока нам оттуда – ни ответа, ни привета. И где Ваши те двадцать пять информаций и эта последняя Ваша "шедевритка" и "сенсационетка" – в корзине или у кого-то в столе или на столе, под сукном, мне сиё не ведомо. Будем надеяться на лучшее! (Разговор имел место незадолго до опубликования "шедевритки" Юрия Чувашова в "Известиях" и в "Правде").

         Николаев спокойно и рассудительно среагировал на срок в 5 дней.

      -  Вы, Юрий Алексеевич, пока у нас не в штате. И никто не вправе требовать от Вас являться, как штык, на работу к 9.00 и уходить ровно в 6.00 вечера. Вы  – свободный человек. И, ради бога, разгуливайте по городу и по предприятиям, как хотите и сколько хотите – по времени. Успехов Вам! Главное, совсем не исчезайте!

         Сразу от Николаева Юрий направился в «Ленинградский рабочий» к Евгению Воробьёву. В коридоре, на подходах к производственному отделу, первым человеком, которого он увидел, был Владимир Мартыненко - собственной персоной.

      –  Эгей! Кого я вижу! Юра! Привет, привет! Заходи, мой кабинет рядом! –  радушным жестом, похожим на объятие гостеприимного хозяина, пригласил его к себе Володя. И залисился своей мартыненковской улыбочкой. – Читал, читал твой прекрасный репортаж о новых станках с завода «Ильич». Хорошее начало в нашей газете! Я в курсе, что на тебя Лёня Левинский «глаз положил». Сегодня мы с ним как раз разговаривали о тебе. Он жутко удивился, что мы с тобою, оказывается, давным-давно знакомы. "Что ж, - говорит, - он, Юрий Чувашов, мне об этом ничего не сказал?! Приходит, чёрт побери, свой парень, а мы с ним, как с чужим человеком, пришельцем "с улицы", разговариваем"!

         Впрочем, Юра, испытание проблемным материалом, как ты сам понимаешь, наше давнее с тобой знакомство и наши прекрасные отношения – не отменяют. Тебе собирался сегодня звонить Женя Воробьёв. А, тут - глядь, на ловца и зверь бежит. Ну-ка, давай, рассказывай, где ты жил-был все послеуниверситетские годы, где и как работал...

         На Володино приветствие Юрий ответил: «Здравствуйте, Владимир Семёнович!», чем дико Володю Мартыненко удивил. Тот, надо отдать ему должное, не опешил, не растерялся, сразу вернул всё  «в альмаматерское русло»:

      –  Да брось ты, Юра! Мы же с тобой вместе учились. Зови меня по-прежнему Володей. И сострил: «Моё имя с той поры – не изменилось!».   

         Поговорили – по душам. Обоим было приятно и радостно встретиться.

         Владимир Мартыненко оповестил Юрия:

      –  Ответственным секретарём, то есть третьим по старшинству должностным лицом в редакции после редактора и его единственного заместителя, меня назначили совсем недавно. Раньше я был корреспондентом-проблемщиком. Моя бывшая должность и ставка – 120 рублей – вакантны. У тебя есть шанс попасть именно на них. Сделаешь хороший материал, ввергнешь Лёню Левинского в восторг и эйфорию, и он, поверь мне, незамедлительно спроворит приказ о твоём назначении корреспондентом нашего доблестного и ведущего (наряду с отделом партийной жизни) производственного отдела. Видишь, как чудно и тесно устроен наш мир! Учились в одной альма-матер, жили в одном общежитии. И, может статься, будем работать в одной редакции, начиная с одной и той же, общей для нас обоих, должности. Прямо-таки мистика! Переплетение Судеб! Так что – вперёд! и держи хвост пистолетом, Юра! Дуй к Воробьёву. Пока он куда-нибудь не смылся. Получай задание, и – да поможет тебе бог!

      –  Бог-то бог, да сам не будь плох! – ответствовал Юрий, пожал Володе руку и вышел из его кабинета.

      –  А я звоню Вам домой! – вскричал Евгений Воробьёв. – Жена Ваша сказала – не знает, когда Вы вернётесь. Дескать, муж ушёл по важным делам. Привет-привет! – он пожал Юрию руку. Пригласил сесть на стоящий рядом с его столом стул.

       – Мы приготовили для Вас, не буду скрывать, очень сложное и ответственное задание. Вам предстоит отправиться на самое, пожалуй, хило-захудалое предприятие Ленинграда. Оно ютится на окраине Московского района. Отстаёт от всех по всем показателям. Напишите оттуда проблемную статью или проблемную критическую корреспонденцию. Она и станет Вашим творческим пропуском в штат нашего еженедельника. К нам хотят устроиться многие. Но на моей памяти, в последние два-три года, сюда никого «с улицы» не взяли.

         Воробьёв помолчал. Загадочно посмотрел на Юрия долгим, внимательно-пристальным взглядом, словно оценивая его. И вдруг бухнул:

      –  Положа руку на сердце, не утаю, скажу Вам, Юрий: никто из получивших от нас задание написать об этом заводе к нам в редакцию ... не вернулся! 

      –  Как это, не вернулись?! – оторопел Юрий. – Куда ж они делись?

      –  Все они без вести пропали. Ну, в том смысле, что не подали, после получения от нас задания, о себе никаких вестей.

      –  А у вас в редакции хоть кто-нибудь что-нибудь знает, почему они не смогли выполнить вашего задания, отчего больше не вступили потом с вами ни в какие контакты?

      –  Никто! Ни сном, ни духом!

      –  Н-н-да-с! Весёленькое дело! – протянул Юрий Чувашов, изрядно озадаченный и заинтригованный. Ему захотелось немедленно отправиться на таинственно-загадочное предприятие. Однако день был уже на исходе. Надо возвращаться домой.

         Подосвиданькались с Евгением Воробьёвым. Тот с подковырно-многозначительной усмешкой бросил вслед выходящему из кабинета Юрию:

      –  Надеюсь, хоть с Вами-то мы, Юрий, ещё увидимся!

      -  Я тоже надеюсь и верю! - в том ему ответствовал потенциальный
"невозвращенец в редакцию".

      –  М-м-да! Похоже, у каждой журналистской "фирмы" свои домашние заготовки для новичков! –  почесал голову Юрий Чувашов. – Чем-то знакомым, ЛенТАССовским распрехохмическо-подлянческим попахивает! Да и чёрт с ним! Все в редакцию не вернулись, а я постараюсь возвратиться. И не на щите, а со щитом!

                ***

         По пути домой Юрий лихорадочно строил самые разные предположения, прокручивал в уме всевозможные версии. По обыкновению, начал выстраивать их в системную цепь. Эта его манера позволяла определить все вероятные варианты развития событий, все допустимые и наиболее реальные причины невозвращенства внештатников в «Ленинградский рабочий». «Вряд ли их там избивали, уродовали и убивали! – невесело размышлял Юрий Чувашов. – Отстрелы прекратились со времён Великой Отечественной войны, расстрела Берии и разоблачения культа личности Сталина. Скорее всего либо там написать было не о чем, либо людей ставили в какие-то дурацкие или немыслимо сложные условия и обстоятельства, из-за коих рты у них на замке оказывались. Что могло быть? Давали им взятки? Вряд ли. Терять-то от разгромных публикаций руководству плохого завода нечего. Подпаивали? Залавливали на «медовые ловушки»? Стращали-угрожали? Угощали? Влезали в душу и без мыла в задницу, умоляли оставить их в покое? Но - зачем и почему? Бандитских предприятий в СССР нет. Вот загадочка! А не в "теневиках" ли тут дело? Надо докопаться, проверить!

         Самой верной версией Юрию представлялась следующая. Возможно, налицо предприятие с «двойным дном». Звено в теневой экономике. И руководство завода так держит коллектив и каждого из работающих в нём людей, что те не смеют и пикнуть. А раз так, попробуй добыть нужную тебе разоблачительную или размышлятельную, мнениевую информацию. Любой твой вопрос в устращальнике сём автоматически  превращается в глас вопиющего в пустыне. Что можно такой каверзной «молчанке» противопоставить? Эврика! Только чистое, простодушное намерение написать что-либо хорошее для никого и никогда не ругающего ТАСС. Недаром же в народе называют его журналистов «лакировщиками неблагополучной родной советской действительности».

      ...Директор  странного и загадочного завода встретил журналиста настороженно и с явным неудовольствием.

      –  Корреспондент Ленинградского отделения ТАСС?! – с недоверчивым удивлением переспросил он. – А чем мы могли заинтересовать Ваше хвалительное ведомство? Вы ведь пишете только о хорошем и положительном. А у нас всё не так. Похвастать нечем. А-а-а! Вот в чём, оказывается, дело! Да, необычная, конечно, идея – найти что-то интересное там, где в общем и целом дела идут плохо. Скажем прямо, нога тассовского журналиста сюда ещё не ступала. Не буду скрывать, есть у нас – и не одна, а даже две прекрасных бригады. По результатам своей работы они могут поспорить с лучшими рабочими коллективами не только нашего города, но и всей страны. Да только вот стоит ли огород городить? Не создадим ли мы ложного представления, выпячивая лучшее в не лучшем месте? Ах, Вас это не смущает?

         Согласен: высокорезультативно работать на передовых предприятиях намного легче, чем на отстающих. К-хы! Раз Вы настаиваете на таком повороте, что ж, у меня возражений нет. Действуйте! Вам и карты в руки. В конце концов, что мы теряем?".

         Там, откуда не возвращались в «Ленинградский рабочий» внештатные корреспонденты и соискатели штатных мест, Юрий «ошивался» ровно пять дней. К началу третьего из них он знал почти всё о двух лучших бригадах, и не знал абсолютно ничего о причинах крайнего общего неблагополучия на заводе. Версия о «замкнутых ртах» подтвердилась целиком и полностью. Любые намёки и вопросы, касающиеся плачевного состояния дел, с первого для пребывания Юрия Чувашова на предприятии, игнорировались и будто бы не замечались, пропускались мимо ушей абсолютно всеми. И в первый же день работы здесь Юрий прекратил делать в этом направлении какие-либо попытки и поползновения. Зато он усилил «ТАССовскую хвалебно-лакировочную линию».

          Неплохо зная психологию людей и будучи весьма наблюдательным человеком с незаурядными аналитическими способностями, Юрий Чувашов не мог не заметить
«общую тенденцию»: люди здесь были в состоянии почти крайнего внутреннего напряга и все чего-то очень сильно боялись. Уже к середине третьего дня нарочитое подчеркивание Юрием Чувашовым того обстоятельства, что он – "всего лишь" корреспондент ЛенТАСС, то есть системы, никого и никогда не критикующей, начало давать зримые плоды. Некоторые работники завода начинали от «хвалебно-лакировочных пассажей» журналиста хмуриться, проявлять недовольство, раздражаться и даже возмущаться. Некоторые чертыхались и матерились. Юрий понял: он идёт по правильному пути. На четвёртый день одного из специалистов завода, что называет-ся, прорвало.

          Они беседовали тет-а-тет. Юрий старательно избегал всех и всяческих отрицательных моментов. И резко усилил нажим в сторону положительности. Как только почувствовал: собеседника явно бесит воинствующая «лакировочная» позиция корреспондента, Юрий понял, что кашу маслом он теперь не испортит. И начал соловьём заливаться, вдохновенно расхваливая обе «великолепные бригады». Инженер всё больше и больше мрачнел и хмурился. Несколько раз попытался перебить журналиста и явно хотел предостеречь от  восторженных «соловьиных трелей».

         Юрий Чувашов делал вид, будто ничего не замечает, и гнул своё.

         Перед ним сидел, Юрий сразу понял, умный, честный, принципиальный, порядочный человек. Его, похоже, совсем не устраивало происходящее на заводе. В душе, видимо, накопилось слишком много отрицательных эмоций, недоумения, возмущения, гнева. И, едва Юрий в очередной раз подпустил свою нарочитую
«соловьиную руладу», до предела возмущённый спец вскочил со стула. С грязнейшими матюгами, никак не вяжущимися с его интеллигентными обликом и манерами. Он был просто в бешенстве. Незримый замок с его рта слетел, как по мановению волшебной палочки. «Заколдованный» язык был развязан. И – пошло, поехало!

      –  Да что Вы тут соловьём заливаетесь, товарищ корреспондент ЛенТАСС! Мать Вашу так-расперетак! – яростно вскричал собеседник. – Вы бы лучше копнули поглубже, разобрались, почему у нас тут ужасающий и нетерпимый бардак. Вы знаете, до чего мы дожили? У нас даже такая конкретная производственно-экономическая категория, и вещь, как коэффициент использования оборудования, фигурирующий в служебных и отчётных документах, – сплошная тухта и липа, мать-перемать! Он берётся – с потолка! Или высасывается из пальца. ****ство! Сплошное надувательство и очковтирательство!

         Вы слышали хоть что-нибудь о теневой экономике и цеховой мафии? Наш завод занимается вовсе не тем, чем должен по своему предназначению. Мы – подпольщики! Вам наверняка пели песни о низких заработках, отсутствии премий. Те, кто громче и больше всех плакались, может быть, давным-давно – миллионеры. Нелегальные, конечно. Потому-то все и помалкивают об истинном положении дел. Никто не хочет потерять свой жирный, лакомый кусок. А меня от всего творящегося у нас – тошнит. Рано или поздно, а вся эта подпольная шушера подзалетит, и многие отправятся на Колыму. Мне края магаданские не по нутру. Перспектива загреметь туда – не для меня.

          Юрий, про себя страшно довольный, не показывал виду. И, словно нехотя и делая любезность, – терпеливо выслушивал излияния рассерженного человека, а на самом деле жадно и с нарастающим удовлетворением ловил каждое слово. В душе ему, конечно, было и неудобно, и неприятно. В силу крайней необходимости, пришлось подурачить и заморочить хорошего человека. Но выхода-то у Юрия не было. Тем более, что только такие его стратегия и тактика начали давать нужные плоды. А член трудового коллектива «гнилого», как он сам выразился, завода, вышел из себя окончательно. Его, как принято говорить в подобных случаях, повело во всё тяжкое и понесло по кочкарям.

       -  К сожалению, наше Ленинградское отделение ТАСС, как и всё Телеграфное Агентство Советского Союза такими проблемами не занимается! Это – прерогатива газет, журналов, иногда ещё – радио и телевидения. Мы пишем только о хорошем.

       –  Это возмутительно! Форменное безобразие! Вы оказываете стране, обществу, людям медвежью услугу! Игнорируете Правду. Хороните Истину. Так нельзя работать! Где же Ваша Человеческая, Гражданская Совесть?

          Юрий невесело усмехнулся. Подумал: «А ведь скажи ему сейчас, мол, готовлю проблемный материал для еженедельника «Ленинградский рабочий», а ксива ЛенТАСС и его задание – невольный, вынужденный, ситуационный конспиративный камуфляж, откровения сердитого специалиста наверняка мгновенно прекратятся. Страх замкнёт его рот на замок. А так, изливая душу обходящему все острые углы журналисту, он думает, что ничем не рискует».

       –  Будь моя воля, назначил бы этого молодого инженера директором завального сего завода. Сдаётся мне, он быстро навёл бы здесь порядок! Сейчас предприятию нужны Здравый Смысл, Честность, Принципиальность Руководителя и Трезвый Взгляд на состояние производства, на климат и взаимоотношения в коллективе. А этот молодой интеллектуал не только видит все проблемы, но и явно знает, как их решать. – Юрий вздохнул. - Но, увы, он – еврей. Да, умный. Да, честный. Да, порядочный. Да, прекрасный специалист. Да, хороший - в перспективе - руководитель среднего звена: исполняет обязанности временно отсутствующего начальника отдела. Но еврей. Идиотские ограничения при выдвижениях на руководящую и ответственную работу на более или менее высоком уровне для евреев действовали в советское время по всей стране. В Москве и Ленинграде –  всего жёстче. Юрия Чувашова это возмущало до глубины души.

          Задав несколько «отвлекающих» вопросов, он убедился, по ответам инженера, в верности собственных умозаключений и предположений. Да только, увы,  директором завода этого толкового мужика в ближайшие годы никто не назначит. Во-первых, – еврей. Во-вторых, – ершистый. В-третьих, – совсем ещё молодой. Да ещё и беспартийный. Заводская «дедовщина», производственные, националистические и партийно-номенклатурные предрассудки – на долгие годы - нераскрываемый шлагбаум перед носом любого Талантливого и Способного Человека. Шлагбаум-стена. Каменная стена. Башковитостью, Умностью и вообще головой её – не прошибёшь!

         Хитрый руководитель «двуличного» завода с первой встречи с Юрием Чувашовым поставил условие: в конце каждого дня пребывания журналиста на их предприятии, корреспондент и директор должны встречаться, хотя бы накоротке, подводить итоги дня и обмениваться впечатлениями и мнениями. Преподнесено это было под предлогом заботы о важном госте из ЛенТАСС и долга хозяина – всемерно помогать ему. На самом деле, как убедился в первый же день Юрий, директору нужен был элементарный зондаж журналиста. Не вынюхал ли он, чего не нужно. Не напал ли на след того, о чём писать не надо. Короче, ему важно было убедиться: не слишком ли много узнал об их предприятии корреспондент. Юрий Чувашов, понятное дело, сразу раскусил чёрного теневика, увидел расставленную ему ловушку.

         К исходу последнего, пятого дня, едва войдя в кабинет директора завода, Юрий, по выражению лица натянуто улыбающегося хозяина, прочёл о себе: «Он слишком много знает!». Не подавая виду, что читает в тёмной душе директора, как по раскрытой книге, Юрий Чувашов применил старый и много раз проверенный им на практике психологический трюк. Дабы усыпить подозрения и притушить мрачные мысли и соображения собеседника, он ... подыграл его настроению и мнению. Сам завёл разговор о необходимости побольше узнать о неблагополучии завода.

       –  Обе Ваши бригады – просто великолепны! – восторженно сообщил Юрий. – Чувствую, очень хороший выйдет материал! Только вот не хотелось бы переборщить. Как бы не создать о Вашем заводе ложное впечатление. Считаю необходимым отметить в информации об обеих бригадах этот острый и необычный момент: их успехи достигнуты на фоне общего неблагополучия. Для этого нужна хотя бы вкратце общая картина дел на заводе и его показатели. А я пока о них почти ничего не знаю...

          И тут выяснилось: не только Юрий мастерски играл свою роль. Директор тоже оказался гениальным артистом. Он начал психологическую и прочую обработку корреспондента – «по полной программе». Сначала, явно блефуя, он для понта сделал  несколько заранее отрежиссированных и отрепетированных вызовов. Дескать, показатели, Вас интересующие, в планово-экономическом отделе у Марьи Ивановны. Следует звонок Марье Ивановне. Трубку берёт кто-то другой.

       –  Ах, её нет? А когда же она будет? Через две недели? Очень жаль. А я и запамятовал! Ведь она у нас на больничном! – как по писанному, говорил в телефон хитрый директор хитрого завода. И обратился к корреспонденту ЛенТАСС:

       –  К сожалению, все данные лежат в её сейфе. А ключи – у неё. Видимо, сильно болела голова: случайно прихватила домой. Запасных, увы, нет...

          Комедию директор ломал с полчаса. За это время он успел предложить Юрию шикарные сигары, высокосортный коньяк, дефицитные шоколадные конфеты «с чайком».

          Радушный хозяин очень расстроился от кратких ответов Юрия Чувашова на каждое предложение:

      –  Извините, не курю.

      –  Простите, не пью.

      –  С удовольствием бы, но всю неделю живу в режиме лечебного, вернее, профилактического голодания. Практикую систему академика Александра Ивановича Микулина, внука дедушки русской авиации Жуковского, автора знаменитой книги, ставшей бестселлером и библиографической редкостью. Называется она у него «Активное долголетие». Он, а по его примеру и я, голодом очищает свой организм один полный день в неделю, целиком неделю –  в течение каждого месяца. И целый месяц без пищи – раз в год. У меня, как раз (так совпало!) сейчас «недельный
промежуток».

          Удивительно, но взять что-либо из радушно-услужливо подсовываемого – с собой, домой, директор корреспонденту почему-то не предложил. У Юрия даже мелькнуло соображение: а не подсироплено ли в «угощение» какое-нибудь дурманное, вырубательное зелье? Выпил рюмочку ядрёного и забористого коньячку, скушал вкусненькую дорогую конфетку, выкурил шикарную крепкую сигару и – отрубился. А когда очнулся, показывают тебе тебя, заснятого на «медово-ловушечное фото» или на такое же «порнографическое кино» или видео, а ты там – кувыркаешься на диване с красоткой. Или она скачет на тебе, бесчувственном. А глаза у тебя закрыты будто бы от блаженства и кайфа. После просмотра сих кадров, вестимо, «в редакцию – не вернулся». И стал своим человеком», возможно, с функциональными обязанностями в каких-то тёмно-закулисных делах.

           Становиться дельцом или функционером теневой экономики в планы Юрия Чувашова не входило.

           Все необходимые ему показатели по заводу Юрий Чувашов легко добыл в промышленном отделе райисполкома, в горкоме и обкоме КПСС, в Комитете Народного Контроля. В корреспонденции он с особой изощрённой язвительностью и тонким издевательским подбором и умелой подстановкой манипулировал ими. Чтоб мнящий себя слишком умным «чёрный директор» знал наших! 

                ***

           С напечатанной им на своей портативной пишущей машинке «Москва-8 М» убойной зубодробительной корреспонденцией «Коэффициент … с потолка» он прискакал в пятницу в «Ленинградский рабочий» почти в 6 часов вечера. Вся редакция, кроме надевающей пальто и шляпку Ирины Киселёвой, благополучно завершив очередной рабочий день и трудовую неделю, отбыла на отдых. Ирина, сильно удивлённая деловому визиту Юрия Чувашова в столь позднее время, тем не менее, не отшила его, как можно было ожидать, по аналогии с традиционной советской бюрократической формулой: «Приходите завтра!». Она с милой улыбкой (хорошее предзнаменование!) взяла материал, принесённый запыхавшимся Юрием, и положила его в свой громадный секретарский стол:

         –  В понедельник Леонид Валерьянович Левинский и Евгений Владимирович Воробьёв будут в редакции прямо с утра. Рабочий день у нас начинается в 10.00. Правда, по понедельникам у нас еженедельная редакционная "летучка". Но я Вашу корреспонденцию – Евгению Воробьёву, как он только придёт на работу, передам. Ключи-то от всех кабинетов здесь, у меня, в приёмной. Не волнуйтесь! У нас материалы не исчезают и не пропадают. Я имею в виду хорошие материалы. А что касается плохих...  – Взгляд Ирины выразительно скользнул в сторону и остановился на заполненной почти доверху корзине для негодных бумаг – очередной подарок редакционной уборщице тете Фросе от творческого коллектива, если та собирает и сдаёт макулатуру.

           Занятие сиё в последние годы стало уж очень модным и почти повальным – из-за жуткого книжного дефицита в стране. Сдающие макулатуру получали право на внеочередное и беспрепятственное приобретение популярных художественных книг. В первую очередь – произведений зарубежных классиков, мастеров детективного и приключенческого жанров, а также классической литературы и лучшей современной научной фантастики.

            Юрий и Ирина, едва её взгляд вернулся к нему, дружно и громко засмеялись. Весёлые глаза и выражение лица Юрия Чувашова ясно говорили: вкорзинувыбрасывание – не наш жанр и удел. Взор и улыбка понятливой Ирины явно утверждали то же самое.

           Он оценил ум и тонкий, подтекстный юмор Ирины Киселёвой. Отметил про себя:      

        –  Хороший секретарь у редакции «Ленинградского рабочего». Повезло коллективу!
 
           Через некоторое время Юрию пришлось, по достоинству, оценить и скромность Ирины. Она представлялась и называлась при деловых контактах: «Секре-тарь редакции еженедельника «Ленинградский рабочий» Ирина Киселёва». А на самом деле, по штату, была заведующей редакцией этого еженедельника. Но никогда не козыряла столь солидной и ответственной своей официальной должностью.

           Через час после "летучки" исполняющий обязанности редактора еженедельника «Ленинградский рабочий» Леонид Валерианович Левинский, сверкая глазами и лучась предовольнейшей улыбкой, жал Евгению Воробьёву обе руки сразу.

        –  Я предполагал, да что там! – не сомневался, что у Вашего подопечного, Юрия Чувашова, всё получится. Но он меня очень сильно удивил. Вы его послали в уникальное и нужное нам место! Проблемно-критическая корреспонденция,
«Коэффициент... с потолка», сотворённая им, на мой взгляд, – просто превосходна. Прямо скажу: шедевр! Поднятая, вскрытая ею тема и проблема - где-то на грани социально-экономического явления или даже феномена. Мы бы её немедленно напечатали, но...  –

           Левинский запнулся, слегка смутился, словно выдал ненароком большую и важную тайну. И продолжил:

        –  Есть тут один очень деликатный, я бы сказал, пикантный момент. Прежде, чем посылать её в набор, мне придётся съездить с нею в Обком партии. Слишком острым и громово злободневным получился материальчик. Волны он может вызвать
оч-ч-чень большие! Даже штормовые. И как бы девятый вал не задел и не снёс к чёртовой матери нас самих. Такие вещи втихую и сюрпризно для вышестоящих инстанций не публикуются. Слишком велик риск, коли где-то кому-то не понравится и не в струю попадёт. Можно и с работы вылететь! Нужны согласования с высокими партийными сферами, возможно, даже с ЦК КПСС и его секретарями, если Григорий Васильевич Романов сейчас в отсутствии. Позарез требуется высочайшее: «Добро!».

           Нам с Вами остаётся только немного подождать, какова будет на неё реакция Обкома партии. А если там не станут возражать против этой публикации, мы её дадим и дождёмся оценок наших с Вами коллег журналистов – на очередной редакционной летучке, и отзывов, откликов читателей. Если Триумвират сей оценочный материал Юрия Чувашова заметит-отметит, считайте, он – в штате редакции и сотрудник Вашего отдела. Кстати, проект приказа о назначении Чувашова Юрия Алексеевича на должность корреспондента производственного отдела, с окладом 120 рублей в месяц, я уже заготовил. Вот он.

           Леонид Левинский потёр руки и хитро подмигнул Евгению Воробьёву:

        -  На случай, если корреспонденцию Юрия Чувашова задробят, подготовьте для него ещё одно, якобы проверочное, задание, хотя, по секрету скажу, ни в каких проверках он не нуждается, да и нам касательно него всё ясно. Мы обязательно возьмём его в штат! Это – гений проблемного «сыска» и очень крепкий, толковый и сильный профессионал!

        –  Спасибо, Леонид Валерианович! Думаю, с Юрием всё будет о, кей! – расцветился довольной улыбкой Евгений Воробьёв. Он давно убедился: если Лёне Левинскому что-то или кто-то нравится, осечки не будет! Материал наверняка пройдёт на «ура!». Порукой служили Высокий Интеллектуальный Потенциал Левинского и безошибочность его суждений и оценок. У него было редкостное профессиональное чутьё на ходовые журналистские творческие штучки. Леонид Валерианович обладал уникальным даром – видеть истинную суть вещей и понимать их роль и значение.

           Юрий Чувашов об этом диалоге ничего ещё не знал.  Он и не подозревал, каким неожиданным и довольно интересным образом вскоре развернутся его профессиональные дела и события вокруг него.

                ***

           Домой в тот день Юрий вернулся в восьмом часу вечера. Из приёмной редакции «Ленинградского рабочего» он успел, пока Ирина Киселёва охорашивалась перед зеркалом, выверяя наклон своей модной шляпки, с её позволения, позвонить жене Галине. Чтобы не теряла его и не беспокоилась. В голосе жены отчего-то явно проскальзывали взволнованность и радость. Значит, дома Юрия ждёт какой-то приятный сюрприз. При Ирине, уже держащей в руке ключи, не было ни времени, ни желания вдаваться в подробности. Всё узнается дома. Надо только немного потерпеть. И – помечтать.

           Может быть, нагрянул в гости кто-то из родственников или друзей из дальних краев. Например, из родной Якутии, из Москвы или Ярославля. Могли приехать и однокурсники по факультету журналистики из Мурманска, Калининграда, Калуги – там, соответственно, обосновались старые друзья-однокашники и коллеги Владимир Татур, Николай Кокорин, Геннадий Паршин. Из Москвы могли прибыть Евгений Гришин, Владимир Алексеев, Владимир Емельянов, из Волгограда – Владимир Ляшко и Владимир Хабаров, из Новосибирска – Вячеслав Тяботин, из Днепродзержинска – Вячеслав Лящевский, из Ярославля – одноклассники по школе-интернату № 6 Владимир Быков, Валерий Караван, Виталий Пирогов, Евгений Браверман, Алексей Грибков, Василий Жуков, сосед по ярославскому материнскому дому и друг юности Алексей Буров, из Якутска – друзья детства братья Валерий и Юрий Худаевы,с которыми вместе учились в якутской семилетней школе № 5. (С Валерой - в одном классе. Его братишка был на два года моложе).

           Любил неожиданно, сюрпризно приезжать и отец – Алексей Михайлович. И ещё и не один, а с дядей Колей и тётей Тасей и Геннадием Платоновичем, её мужем. Да и мама, Любовь Андреевна, вполне способна преподнести сюрпризец – приехать без предупреждения и уведомления, чтобы лишний раз восхититься радостью и удивлением сына Юрия, его жены Галины и внуков Миши и Алёши.

           Видимо, не все версии и варианты перебрал в пути домой Юрий. Отвлёкся творчески. Он всегда носил с собой несколько блокнотов и авторучек. И все новые идеи, творческие находки, замыслы записывал. Уж больно они летучи и эфемерны - идеи и мысли. Особенно - нетривиальные. Сверкнёт, мелькнёт, взблеснёт свежая,
оригинальная, дельная мысль, не поймаешь, не зафиксируешь письменно, она может и навсегда потеряться. Всего ведь в памяти не удержишь. Ломай потом голову, вспоминай. Теряй время. А тут – достал блокнот, и там – всё, как на ладони!

           Юрий делал записи везде и всюду, где бы ни был, на каком бы транспорте ни ехал – в метро, троллейбусе, трамвае, автобусе, электричке, поезде,
автомобиле. Одних «дорожных стихов» у него за много лет накопилось – несколько томов. Особенно пикантным, необычным и удивительным для окружающих было его записывание в душной автобусно-трамвайно-троллейбусной толкучке и теснотище. Записывал даже стоя, в жуткой пассажирской мялке, сильно удивляя окружающих. Некоторые даже крутили пальцами у своих висков: вот-де чудик ненормальный! 

           Уйма насмешек и язвительных комментариев высыпалось на голову и влетело в душу Юрия Чувашова за многие годы его жизни. Обычные люди реагируют на них нервно, раздражённо, сердито, зло. А он всегда и во всём видел только пользу. Сколько острых, метких словечек и фраз подарили ему издеватели, издевательницы и насмешники! Всё вошло в его Творческий Багаж. И всё принесло ему какие-то частицы радости, удовлетворения, удовольствия. Всё дало конкретные и очень даже неплохие плоды. На оскорбления и враждебно-недружественные выпады он никогда не
реагировал так, как на них обычно реагируют люди в повседневной жизни. Юрий уже в юности философски закалил и укрепил себя и выработал надежную защитную
«психологическую непробиваемость». Сейчас её называют «стойкой, неуязвимой, неповреждаемой аурой экстрасенсов».

           Он вспомнил автобусную историю со своим приятелем - кикеринцем Александром Ивановым. ("Кикеринец" - уроженец и житель деревни Кикерино в Волосовском районе Ленинградской области. - Примечание Редактора - Галины Яковлевой). С ним они вместе учились на первом и половине второго курса заочного отделения факультета журналистики Ленгосуниверситета, пока Юрий Чувашов не перевёлся на дневное отделение. Ехали как-то из центра Ленинграда, с Невского проспекта, на 30-м автобусе на Васильевский Остров. Какой-то наглый мужик, продираясь к выходу из автобуса, со злобной усмешкой наступил Сашке Иванову на ногу. Саша обернулся к наглецу и улыбаясь сказал:

        -  Простите, я Вам, кажется, помешал?!

           Несколько пассажиров, свидетелей сцены, издевательски и насмешливо засмеялись. Хам опешил. Дико глянул на пострадавшего от него пассажира и на его друга и однокашника Юрия Чувашова. Что-то хотел сказать. Поперхнулся. Ссутулился-пригнулся и поспешно рванул к выходу. Только его и видели.

           Сашка Иванов и Юра Чувашов засмеялись вместе с добрым десятков других пассажиров. "Ловко Вы его культуранули! - с восторгом прокомментировал кто-то. "Отвежливили наглюка классно!" - с завистью констатировал другой пассажир. "А другие бы лаяться стали или мордобойствовать на остановке после приглашения выйти и поговорить "по душам", - изрекла какая-то тётка. - Молодцы, ребята! Сразу видно: хорошо воспитанные, культурные люди. Настоящие ленинградцы!

           Александр Иванов, одним ухом внимая похвалам, уже рассказывал Юрию Чувашову анекдот про иностранца. Тот так же, как они, ехал однажды в ленинградском автобусе и в толкучке случайно наступил на ногу кому-то из советских граждан. Пострадавший рассвирепел и обложил заграничника небоскрёбным матом. А иноземный гость культурно и вежливо извинился:

        -  Простите, я хотел пожать Ваша рука, а пожал Ваша нога! (Перед несчастным ненарошным наступом закордонный турист спрашивал у того самого пассажира, как ему проехать к Исаакиевскому Собору и к Медному Всаднику).

           Весь автобус грохнул хохотом. Матюгальщик выскочил на первой же остановке, как ошпаренный.

       ... Первой, кого Юрий встретил в большом и широком коммунальном коридоре, была ... его собственная тёща – Евдокия Ивановна. Так вот, выходит, кто неожиданная и желанная гостья! Она только что вывернула из кухни, неся в руке  парящую сковороду. По запаху зять сразу определил: любимая тёщина свининка с картошечкой. Или, иначе назвать, картошка со шкварками. Следом за матерью из кухни вышла с вымытыми фруктами Галина. Портрето-натюрморт её с источающей аромат вазой был просто великолепен! На лицах обеих – нескрываемая радость. Улыбки – заговорщицки-загадочные. Тёща даже хитро подмигнула Юрию.

       –  Давай, быстрее проходи в комнату, раздевайся, зятёк, там – на столе – записан телефон. Срочно звони, ещё успеешь, не поздно, – схватила его за рукав пальто Евдокия Ивановна.

       –  Куда? Кому?

       –  Самому! – радостно, но по-прежнему интригующе сказала тёща.

       –  Да человеку, очень важному одному! – в тон матери уточнила Галина. – Он для тебя свой домашний телефон оставил. Просил позвонить ему сегодня обязательно.
 
      –   А кто он? – спросил Юрий, не зная, что и предположить. Телефон был городской, ленинградский. Совершенно ему не знакомый. Некоторое время назад Юрий разослал по газетам, журналам и издательствам несколько сборников своих рассказов и стихотворений. Ответов пока не было. Может, лёд, наконец-то, тронулся, и ему позвонил кто-то из редакторов? Или приехал и остановился в гостинице  некий дорогой и важный гость.

         Иногда наведывались в Ленинград коллеги и приятели отца из Якутии. Привозили от отца деликатесы: свежую оленину, цимусных рыб: омулей, муксунов, нельм, осетров, пелядей ("баранаток" – если именовать  по-якутски). Как правило, они были крепко заморожены, укутаны в множество слоёв полиэтилена, и если гость нигде не задерживался, разморозиться в самолёте и на пути из аэропорта до дома не успевали, а посему вполне годились на строганину – то есть, на употребление в сыром, наструганном тонкими ломтями, виде. Такая экзотическая северная закуска вельми хороша к спирту и водочке, любовь и тяготение к коим (в меру, конечно!) никогда не скрывали Евдокия Ивановна и её муж, отчим Галины – Василий Александрович Фадеев.

         Он даже прилетал по льготному, военноинвалидскому бесплатному, проезду к ним в Якутск. Отведал там строганинки в гостях - сперва у Алексея Михайловича, а потом и у Николая Михайловича Чувашовых и буквально ошалел от неведомой ему вкуснятины. Рыбка просто таяла во рту. Вкус её был непередаваем. А в сочетании с горячительными напитками, чёрным молотым перчиком или аджикой – просто обалдение и офонарение, как выразился Василий Александрович. Новую для него "закусь" Василий Александрович кратко оценил любимым наречием: "Сурово!". В его устах оно много что значило, в том числе и было синонимично словам "Отлично!", "Прекрасно!", "Здорово!", "Превосходно!", "Вкусно!".

         Некоторые якутские гости останавливались в Питере у своих родичей или у других знакомых. Поэтому домашний телефон мог быть чей угодно. Юрию он ничего не говорил. В их с Галиной домашнем телефоннике и в записной журналистской книжке самого Юрия этот номер не значился.

         Наскоро прожевав и проглотив подсунутую заботливой женой грушу, Юрий заспешил в общий коридор, где на тумбочке стоял чёрный телефонный аппарат. Жена и тёща буквально подталкивали его в спину. Спеши, мол, а то займут на несколько часов болтливые соседи, и твоего звонка важный человек не дождётся. Не дай бог, обидится. Будут мелкие, а может, и крупные неприятности.

         Ответил Юрию знакомый голос. Юрий Андреевич Николаев! Шеф из промышленно-экономической редакции Ленинградского отделения ТАСС.

      –  О, Юрий! Добрый вечер! Добрый вечер! Наконец-то я Вас слышу! Куда Вы запропастились? Вас уже пять дней не было на работе. Весь наш коллектив в большом недоумении. Все спрашивают: куда исчез этот подающий большие надежды молодой человек? На мне весь пиджак истрепали, хватая меня за рукава и полы. Вами, батенька, Вами интересуются. Вы не догадываетесь, что это значит? Нет? А что у нас случилось – тоже не знаете?

      –  Юрий Андреевич! Я же эти пять дней лично у Вас просил – для подготовки материала о хороших бригадах на плохом предприятии. Неужели Вы запамятовали и тоже потеряли меня?

      –  Да что Вы, что Вы, Юрий Алексеевич! Как можно? Я пока не в том возрасте, чтобы от склероза страдать. Да и амнезии у меня никогда не было. И, надеюсь, не будет. Помню. Всё прекрасно помню и знаю. Да вот только тут одна заковыка вышла. ЧП, можно сказать.

         Юрий Андреевич сделал многозначительную интригующую паузу. И вдруг весело расхохотался.

      –  Вы хоть знаете, уважаемый наш Юрий Алексеевич, что три дня назад Вас приказом директора зачислили в штат Ленинградского отделения ТАСС? А Вы на работе не появляетесь!

      –  Выходит, я три для подряд прогулял? – растерянно воскликнул Юрий.

      –  Именно так и выходит! – явно наслаждаясь смущением молодого коллеги, поддакнул Николаев и снова рассмеялся, чрезвычайно довольный произведённым эффектом. И после очередной загадочной паузы осторожненько вставил:

   – ... Если бы я Вас своей широкой авторитетной спиной ветерана ЛенТАСС и Вашего непосредственного начальника не прикрыл, Вы бы с первых дней своей штатной работы у нас схлопотали волчий билет прогульщика! И наверняка вылетели бы из штата нашего ЛенТАСС с треском!

         А затем, сразу дав понять, что интригушки, приколы  и шутки закончены, сообщил:

      –  Все подготовленные Вами и отосланные в Москву двадцать пять материалов благополучно прошли верховные ТАССовские инстанции, и опубликованы в центральных газетах! Двадцать пятый Ваш матерьяльчик - "сесационетка"-"шедевритка" прошла на "ура!" и уже опубликована в "Правде" и "Известиях". Поздравляю Вас! Вы –ас! Такого стопроцентного попадания в «яблочко» в истории нашего Ленинградского отделения ТАСС ещё не бывало! В корзину – было, и много раз. Сами понимаете, для всех нас это очень большое ЧП! В хорошем, разумеется, смысле. Народ, публика жаждет Вас видеть и поздравить с очень и очень большим успехом! В понедельник с утра приходите на работу обязательно! Не то меня тут, в Ваше отсутствие, разовут на части и живьём съедят. Все жаждут Вас видеть!

      –  Буду непременно, Юрий Андреевич! Большущее Вам спасибо за хорошие вести, за поздравления! И, конечно, за помощь и поддержку!

      –  Теперь мы уже совсем свои люди! Сочтёмся! – снова хохотнул Юрий Андреевич. – До встречи, до встречи, дорогой мой коллега! До завтра, э, пардон, - до понедельника!

                ***

         В ЛенТАССе Юрия встретили, как национального Героя. Даже те, с кем он ежедневно общался лишь в пределах утреннего «Зравствуйте!» и вечернего  «До свидания!», останавливались, многократно жали ему руку или обе сразу, по нескольку раз поздравляли, заговаривали на разные, даже весьма далёкие от служебных темы. Шутили. Смеялись. Восторгались. Поражались. Изумлялись.

         Поначалу Юрий полагал: закономерная, естественная и вполне понятная реакция на феноменальный в общем-то успех, необычное достижение. Он думал, что всё дело в элементарной психологии человека. На преуспевающих, перспективных людей – взгляд особый. Интерес к ним есть у всех и всегда, каким бы он ни был: доброжелательным или завистливым. И зачастую – далеко не бескорыстный. Люди видят перспективы товарищей по работе. И стремятся хоть как-то к ним приобщиться. Быть на дружеской ноге и накоротке.

         Но через несколько дней коллеги-тассовцы встречали утром, точно так же, как национального Героя, одного из своих товарищей, в усмерть пьяного, буквально на карачках взбирающегося по лестнице на второй этаж. Человек  этот, между прочим, дотоле никогда не был замечен в пристрастии к спиртному. Более того, считался трезвенником. Но вот в семье у него что-то случилось. И он – «нарезался по самую маковку». Нет бы остаться дома по причине «скоропостижного заболевания». Но он припёрся на работу. И дико удивил всех. И только увидев, что пьяного в дрезину журналиста коллеги чествуют практически так же, как несколько дней назад его самого, Юрий понял: если ты ничем не выделяешься на общем фоне, не совершаешь никаких экстравагатных поступков, не делаешь ничего необычного, ты никого и не интересуешь. Серая, обыденная личность. Но стоит тебе «отличиться» даже в отрицательнейшем смысле слова, ты – Герой! Ты сегодня – не такой, как всегда, и не такой, как все! И на несколько дней ты – в центре внимания, тобою и твоими делами интересуются абсолютно все. И так – до следующего достижения или до очередного сюрпризно-сенсационного «закидона».

         Феномен понятный и легко объяснимый, если учесть специфику ТАССовской работы. Специализируясь на всём интересном, необычном, незаурядном и из ряда вон выходящем, творческие ребята системы ТАСС органически не приемлют и отвергают всё обычное, неинтересное, заурядное, привычное. Все пресные, кондовые, уныло-угнетающие вещи антагонистически чужды интересам и сфере деятельности этих оригинально мыслящих людей. Обыденность превращает их «епархию» в стоячее болото. И любой камень, брошенный туда, колышет трясину рутинности и вызывает волны, выводящие из состояния застоя, скуки и дремотности. И что бы ты не сделал, какой бы камешек или валун в сиё болото не швырнул, ты – Герой, независимо от положительности или отрицательности твоего действа и поступка. Если хотите, это – Культ Её Величества Необычности. Как только он вздыбливается на новую высоту или гонит новую волну, он служит мощным  фактором взбадривания и вдохновения на поиск всего нового и необычного.

         Юрий Чувашов шутливо-юморно и отчасти даже саркастично назвал позже это странноватое чествовательное явление "необычизм". Неологизм имел в ЛенТАССе фурорный, феерический успех. Надо же! Юра Чувашов, произведя от слова "необычно" свой "необычизм" ловко и гениально вторгся в творческое тореадорство! Для ТАССовцев любое нетривиальное событие – как красная тряпка для быка на корридской арене. Раздражитель и ояритель – в том смысле, что онеравнодушивает и заставляет яро чествовать даже отрицательного героя.

         "Необычизм"  характеризует любое необычное событие и явление, без коих ТАССовцам просто жить невозможно. И намекает на "новый бычизм". Сперва ты – спокоен и флегматичен, как бык, жующий жвачку повседневности и обыденности. А потом – разъярённый могучий и резвый гигант, сметающий на своём пути все преграды. Преграды к успеху, славе, преуспеянию. К тому же, гениальный молодой коллега, шедеврально владеющий литературным языком и разговорной речью, прозрачно намекнул своим новым словом на бычье упрямство, с коим каверзные ЛенТАССовские подшутисты кромсали и некондиционили его материалы.

         О, подобные перлы дороже бриллиантов! Юрия Чувашова зауважали вдвойне. Но многие поглядывали на него с опаской. Как бы с его тяжёлой "речевой руки" не войти в историю в качестве нарицательного персонажа или имени или не стать героем убийственно меткой всеупотребительной крылатой фразы.

         Обычность и Рутина угнетают, обездаривают, обескрыливают. Они мешают лучшему Самовыражению и наиэффективнейшей Самореализации. Самоутверждению, Самоусовершенствованию – тоже. В их болоте чахнут и гибнут Таланты. В их трясине пропадает интерес и стимул к поиску, активности, предприимчивости.

         Вестимо, пьянющего журналиста руководство ЛенТАСС не допустило в тот день к работе и взгрело его, всыпало ему административно по число по первое. Отприказило строгим выговором. Но зато с какой трогательной заботливостью отпаивали и откачивали его коллеги-тассовцы! Они няньчились с ним в тот день, как с дитяткой малым. А директор ЛенТАСС и другие ответственно-руководящие лица,
"административно оклизмировав" антигероя, только понимающе усмехались и делали вид, что присутствие злостного нарушителя трудовой дисциплины и рабочего распорядка в служебных апартаментах нисколько не мешает работе других журналистов.

          Да администраторы, чего скрывать, и сами за день не раз спрашивали, интересовались: «Ну, как он там? Оклемался? Полегчало ему?». И советовали, как быстрее привести наклюкавшегося корреспондента в норму. Человек был в центре внимания. И в конце концов ему стало хорошо и легко. Груз бытовых неприятностей перестал давить ему на сердце. На следующий день он работал, как ни в чём не бывало. Выдал несколько шедевральных информаций. Но в течение нескольких дней оставался в «центре внимания мировой общественности» именно по причине "дикой нажратости". И это тоже было неплохо – и для него, и для всех. А потом, много позже, случай с коллегой перешёл в разряд того, о чём принято говорить «есть что вспомнить». И не раз в ЛенТАССе звучало:

       –  А помнишь, как ты тогда дал шороху?! Вхожу я в вестибюль, а ты обеими руками опёрся о вторую ступеньку лестницы, а обе твоих ноги скользят по кафельным плитам вестибюля, тебя явно не слушаясь… Умора! Я и наши с тобой коллеги чуть со смеху не умерли!»

       –  Когда мне сказали: (Имярек) преизрядно накушался и четверенькается на лестнице, я не поверил! И думал, меня, разыгрывают, пока сам тебя (его) не увидел. Я хохотал до колик в животе!».      

       –  (Имярек) – и пьян, как свинья? Прокарачкался по первому пролёту лестницы? Это он-то?! Не может быть! На это надо посмотреть! И я рванул по коридору, дабы не упустить историческое событие!».

       –  Ну, ты дал стране угля! Так у нас на работу за всю историю ЛенТАСС никто не являлся!».

       –  Долго же ты притворялся непьющим, коллега! Всех нас хитро обманул!».

       –  А ты помнишь, как с тебя руководители ЛенТАСС стружку снимали, а потом
улюлюкались с тобой, аки с грудным ребёнком? Вот не ожидали такой сердобольности от них! Молочком тебя и кофием отпаивали!».

                ***

          Юрий работал в штате ЛенТАСС уже несколько недель. И не знал очередной «прихоти» своей Необычной Судьбы. А ей было угодно возвести его в статус временного «национального героя» в очередной раз. Только уже не в коллективе, членом которого он стал, а в «Ленинградском рабочем». 

      ... На работу он пришёл, как всегда, к 9.00. Через три с половиной часа позвонила жена Галина.

       –  Только что нам домой звонил Евгений Владимирович Воробьёв, заведующий производственным отделом еженедельника «Ленинградский рабочий». Спросил Юрия Алексеевича. Я сказала: его нет дома. Он нетерпеливо поинтересовался, где ты сейчас находишься и как тебя можно срочно найти.

       –  А он на работе! – ответила я.

       –  Как так на работе?! – очень удивился Воробьёв. – Он же устраивается к нам! А где же он работает?

      –  В ЛенТАССе.

      –  Что значит – в ЛенТАССе???!!!

      –  Я не знаю, что это значит, но он уже почти неделю как – штатный         корреспондент Ленинградского отделения ТАСС.

      –  А Вы не могли бы дать мне его рабочий телефон? – с оттенком сердитого недовольства попросил Евгений Владимирович.

      –  Да, конечно, могу. Вот, пожалуйста… (Я дала ему твой телефон. Сейчас он, наверное, тебе позвонит. Я просто его немного опередила. Боюсь, что зря сказала: ты – на работе и где именно, и напрасно сообщила ему твой служебный телефон).

      –  Нет-нет, Галя! Всё ты правильно сделала. Догадываюсь почему он недоволен и сердит. Сейчас, если он, конечно, позвонит, мы с ним выясним наши деловые отношения.

         Звонок Воробьёва не заставил себя ждать.

      –  Юрий Алексеевич?

      –  Он самый.

      –  Здравствуйте! Это не шутка Вашей жены – насчёт штатной работы в ЛенТАССе?

      –  Приветствую Вас, Евгений Владимирович! Ваш звонок нам домой был деловым, коль уж Вы моей супруге официально представились. А в деловой сфере такими вещами не шутят. Моя жена в этом смысле, по крайней мере, очень недурно воспитана. Она у меня...

      –  Рад за Вас и за Вашу жену! – нетерпеливо перебил Воробьёв. – Как же так получилось, что Вы в штате не у нас, а в ЛенТАСС?

      –  Для меня самого это был большой сюрприз, Пока я готовил материал для Вашей редакции, меня зачислили в штат ЛенТАСС... Я три рабочих дня даже не знал о том, пока мне вечером не позвонил заведующий промышленно-экономической редакцией ЛенТАСС Юрий Андреевич Николаев, мой нынешний шеф. А вот что касается штата
«Ленинградского рабочего», то мне ничего не известно о моем зачислении туда.

      –  Ценю Ваш тонкий и язвительный юмор. Но мне сейчас не шуток и смеха. Левинский в недоумении и расстройстве. Другой бы на его месте лютовал и ярился. Или валерьянку пил. И схлопотал бы новое кликухное (от слова кликуха, кличка) отчество: не Валерианович, а Валерьянович. Он же – благородный и добрый мужик. Да ещё и мужественно стойкий. Но, как и я, ничего понять не может. Что за организационно-творческий финт Вы провернули, Юрий?

         И Юрий Чувашов рассказал Евгению Воробьёву свою Лентассовскую творческую эпопею.

      –  Ну, и даёте, Вы, батенька!  – поразился Воробьёв. – Работали на два фронта,  на нас и на ТАСС, и все Ваши двадцать пять информаций прошли и опубликованы в центральной прессе? Вот это результатище! И всё это время Вы, оказывается, перед нами преизрядно темнили! Коварный Вы, однако, человек, как говорят чукчи. Да это – шутка! Что ж, у меня тоже есть чем порадовать Вас. Ваша блестящая проблемная корреспонденция "Коэффициент ...с потолка", опубликованная в нашем еженедельнике, вызвала большой резонанс у читателей. Получила высокие оценки и громкое одобрение  в Ленинградском Обкоме партии и в ЦК КПСС. Ещё на стадии, предшествовавшей опубликованию, то есть при предварительной читке в высоких инстанциях.

         А сегодня, на редакционной летучке, она признана лучшим материалом номера и лучшим материалом нашей газеты среди всех опубликованных нами за целый квартал с гаком. Редколлегией и исполняющим обязанности редактора Леонидом Валериановичем Левинским принято решение о принятии Вас к нам на штатную работу – корреспондентом руководимого мною производственного отдела. Кстати, какой Вам в ЛенТАССе положили оклад? 120 рублей? У нас – такой же.

         Афронт случился, Юрий Алексеевич! И что мы с Вами теперь будем делать? Вы хотите у нас, в еженедельнике, работать?

      –  Конечно, я предпочёл бы работать у Вас. В душе и по опыту работу я всё же – газетчик. Если бы я сейчас мог выбирать, я, конечно, предпочёл бы газету
«Ленинградский рабочий».

      –  Отлично! Вы меня утешили. Коль так, - переходите к нам!

      –  Евгений Владимирович! Видимо, учитывая сложившуюся ситуацию, понадобится некоторое время. Нельзя же мне вот так взять и сразу из ЛенТАСС уйти. Нехорошо, однако, получится, как говорят те же чукчи.

      –  Понимаю-понимаю. Вы сейчас, как в заколдованном круге. И хочется, и колется, и мама, пардон! – совесть не велит! Сколько Вам потребуется времени, чтобы «приличия соблюсти»?

      –  Наверное, хотя бы месяца три.

      –  Хорошо! Через три месяца мы ждём Вас! Кстати, именно на такой срок нажимал Лёня Левинский, когда мы растерянно обсуждали, как же мы упустили такого талантливого журналиста. Вы, что, с ним до меня разговаривали? Нет? А я уж подумал, он опередил меня и позвонил Вам сам. Ну, так как, Юрий Алексеевич?

      –  Договорились! Через три месяца!

      –  Желаю творческих успехов!

      -  Благодарю сердечно! И Вам того же желаю, Евгений Владимирович! Спасибо за приглашение в штат Вашей редакции! Моё почтение, благодарность и искренние извинения Леониду Валериановичу Левинскому! И моя признательность творческому коллективу "Ленинградского рабочего" - за высокую оценку моего скромного труда!

      -  Да ладно уж! Не прибедняйтесь! Прежде чем Вас отметил наш коллектив, Вас заметили в Ленинградском Обкоме партии и в ЦК КПСС. Случай, беспрецедентный в истории нашей редакции! С чем Вас, Юрий Алексеевич, и поздравляю!

      -  Спасибо сердечное! И Вам, и всем высоким инстанциям...

         Через неделю Юрию позвонил Леонид Валерианович Левинский. Пригласил на разговор к себе в кабинет. «Вероятно, хочет прозондировать, всерьёз ли я намерен уйти из ЛенТАСС к ним, в «Ленинградский рабочий», – подумал Юрий Чувашов. И не ошибся. Но у Левинского был в запасе и приятный сюрприз для будущего сотрудника еженедельника.

  Левинский вручил ему номер «Ленинградского рабочего» с наделавшей шуму корреспонденцией «Коэффициент с потолка». Поля страницы с материалом Юрия Чувашова были усеяны автографами почти всех сотрудников «Ленинградского рабочего».

         Юрий был удивлён, польщён, растроган. И, вестимо, рассыпался в благодарности. Чем сюрприз неожиданней, тем он приятней!

         Левинский радостно смеялся. И Юрий понял: автографы – идея самого Леонида Валериановича. Так оно и оказалось.

  Выйдя от Левинского, Юрий Чувашов лицом к лицу столкнулся с незнакомой, хитро и загадочно улыбающейся ему женщиной.

         Она (поистине то был день сюрпризов!) вдруг поймала его за рукав и, лукаво щурясь, поинтересовалась:

      –  Вас ведь зовут Юрий Чувашов?
 
      –  Да.

      –  А меня – Анна Маевна! Хочу спросить у Вас: почему же Вы предпочли нашей
редакции ЛенТАСС? Как приветил Вас его коллектив? Вам, русскому человеку, там будет нелегко работать. Ведь у них в штате – почти все евреи.

  Юрий с удивлением смотрел на Анну Маевну, удивляясь двум обстоятельствам. Первое: откуда она его знает? Второе: почему акцентирует внимание на пресловутом «еврейском вопросе», явно имея типично семитические черты лица? Словом, ситуация была, когда в мозгу зажигается лампочка, предупреждающая об опасности, или в ушах звенит тревожный колокольчик.

  Впрочем, недоумёнными вопросами он задавался какие-то доли секунды.

      –  Рад с Вами познакомиться, Анна Маевна! Коллектив ЛенТАСС, как и его руководство, встретили меня очень хорошо ещё в пору моего у них появления и нештатничества. Начало сему положил директор ЛенТАСС Александр Сергеевич Осипов. Он мне с первого взгляда понравился! По-моему, это великий человек! И его карьера, я предполагаю, на директорстве в ЛенТАСС не остановится! Люди, работающие под его началом, мне тоже очень нравятся. Кого ни возьми, – творческая, талантливая, оригинальная личность. Что касается евреев, то в ЛенТАССе трудятся не только они. Есть в нём русские, украинцы, белорусы. А если бы были даже одни евреи, у меня не возникло бы никаких отрицательных эмоций: приятные, обходительные, вежливые, культурные, хорошо воспитанные и весьма одарённые люди. С ними интересно работать и общаться. Я очень рад, что попал в их дружный и сплочённый коллектив. Но мне грустно от того, что я не штатный сотрудник Вашего еженедельника. В душе я отпетый газетчик! А в ТАССе совсем другая специфика. И я там не совсем в своей тарелке!

      –  Смотрите, смотрите. Вам с ними дальше жить и работать. Как бы не съели... Еврейские "каннибалы" - круче робинзонокрузовских. Только едят не тела убиенных врагов, а нервы и души живых соперников. Я бы на Вашем месте сразу ушла в наш еженедельник...

         Анна Маевна хитренько и многозначительно улыбнулась, словно ожидая проявления у собеседника тайно-скрытной аллергии и изжоги на евреев. Но её у Юрия Чувашова никогда не было и быть не могло. В нём смешались крови множества национальностей. Он был и генетически, и по мировоззрению убеждённым и стойким интернационалистом и человеком, абсолютно чуждым националистическим предрассудкам, расизму и шовинизму. И в его жилах текла, по родове матери Любови Андреевны Головинской, наряду с русской, польской, белорусской, и еврейская кровь, что на его типично русском курносом лице никак не прослеживалась. Эта удивительная "русскость" дала повод многим знакомым Юрия Чувашова, знающим его родословную, прикалываться и шутить: "Ты, братец, - хорошо замаскированный еврей! Ловко - на генетическом уровне - адаптирован к нашей, изрядно попахивающей антисемитским душком, Системе! А значит, не пострадаешь в ней и не пропадёшь!".

         Женщина змейкой скользнула в кабинет Левинского, а Юрий решил зайти к Евгению Воробьёву, благо его кабинет был в десяти шагах.

        После обмена приветствиями Юрий спросил Евгения:

     –  А кем у Вас работает Анна Маевна?

     –  Анна Маевна? А Вы разве с ней знакомы? – удивился и как-то даже насторожился Воробьёв.

     –  Да только что познакомились в коридоре. Я-то её не знал. Но она меня почему-то знает.

     –  Ваше имя и фамилию она знает заочно. В восторге была от Вашей публикации. А то, что Вы именно Юрий Чувашов, она могла узнать у секретаря редакции Ирины Киселёвой. Наверное, нарисовалась перед Вами, вывернув из приёмной редактора. Для этого ей достаточно было, заглянув туда, поинтересоваться у Иры, кто сейчас находится у Левинского.

     –  А ведь верно! А я о том и не подумал! – смутился Юрий.

     –  Бывает! – хахакнул Воробьёв. – Анна Маевна у нас по штату специальный корреспондент. Единственный, то есть, единственная в своём роде. Никакого отдела. Сама по себе. Или при редакторе. Чёрт её не поймёт. Словом, вольная птица. Она – далеко не простая женщина. Во-первых, умна, талантлива и хитра, как змея. В хорошем, разумеется смысле. Во-вторых, она – жена директора ЛенТАСС Александра Сергеевича Осипова, под началом коего Вы, Юрий, ныне штатно работаете. И носит его фамилию. А в третьих, она очень ироничная и в некоторых ситуациях очень коварная женщина. Впрочем, женщины, они все – в какой-то степени коварны...

      –  Ничего себе! – присвистнул Юрий. – Вот чего не знал, того не знал!

      –  Мир тесен! – философски глубокомысленно изрёк житейскую банальность Воробьёв и многозначительно ухмыльнулся.

         Для Юрия Чувашова же сакраметальное двусловие о тесноте мира прозвучало отнюдь не как привычность. Он понял, осознал: своим естественным и искренним интернационалистским пассажем ему удалось наилучшим образом удовлетворить показавшуюся ему странноватой любознательность Анны Маевны «на еврейский счёт». Похоже, он ловко и удачно проскочил между Сциллой и Харибдой. По его наблюдениям, в «Ленинградском рабочем» евреев было уж никак не меньше, чем в ЛенТАССе. И сама Анна Маевна явно тоже была еврейка. Стоило кому-то на месте Юрия Чувашова, прокатиться насчёт евреев и выразить им своё «русское «пфе!», он наверняка бы недолго проработал в штате ЛенТАСС и вряд ли попал бы оттуда в штатные корреспонденты еженедельника «Ленинградский рабочий».

      –  Зондаж и проверка «на вшивость» по всем параметрам и диапазонам! – восхитился Юрий. – И правильно! Ярым националистам не место в нормальном творческом коллективе! Да и не ярым - тоже...

                ***

         На исходе трёх месяцев  Юрию Чувашову снова позвонил Евгений Воробьёв.

      –  Так  ч т о  же, Юрий, я могу сказать Леониду Левинскому? Приказ о вашем назначении корреспондентом «Ленинградского рабочего» подготовлен, и уже целый квартал лежит у него на столе. Вы переходите к нам?   

      –  Да, конечно. Мы же договорились. Уговор – дороже денег!

      –  А других причин для Вашего перехода к нам нет? Не появились? Как Вам, кстати, коллектив ЛенТАСС?

      -  Коллектив нормальный. Мне нравится. Жаль даже уходить. Если бы не тяготение душевное к газете и не договорённость с Вашей редакцией, ни за что бы отсюда не ушёл! Честно говоря, не решаюсь и объявить директору о своём уходе. Боюсь, для него моё заявление будет полной неожиданностью. И притом – не очень приятной...

      –  Рад-рад за Вас! Правильно чувствуете и мыслите! Давайте, оформляйте Ваш культурно-интеллигентно-спокойный уход из ЛенТАСС, и – начнём у нас плодотворно работать!

         Удивлению директора ЛенТАСС не было предела.
 
      –  Как! Вы решили от нас уйти? Но что случилось? Что Вас у нас не устраивает? Руководство? Коллектив? Условия? Зарплата? - тревожно и недоумённо вопрошал Александр Сергеевич Осипов.

      –  Да нет, не в этом дело, Александр Сергеевич! Коллектив у нас прекрасный. Мне нравится. Смущает меня то, что я ещё не могу работать на том высочайшем уровне, как наши тассовские асы. Я ведь газетчик. И меня тянет на пространные полотна. А здесь нужно готовить короткие, сжатые, лаконичные материалы. Всё время приходится себя ломать. Наступать на горло собственной песне. Если честно сказать, я предпочёл бы всё-таки работать в газете. И такая возможность мне представилась: получил приглашение в штат редакции еженедельника «Ленинградский рабочий».

      –  Вы всё серьёзно обдумали, Юрий Алексеевич?

      –  Вполне, Александр Сергеевич.
 
      –  Вы знаете, товарищ Чувашов, передо мной стоит очень сложная задача. Я не могу Вас так просто отпустить, учитывая, как и с каким эффектом и каким КПД Вы к нам попали. Меня просто не поймут в коллективе, если я Вас уволю по собственному Вашему желанию, не согласовав вопрос с редколлегией. Честно скажу: не рискну этого сделать!

         После заседания редколлегии, где Юрий Чувашов тактично объяснил мотивы своего ухода, директор ЛенТАСС с великим сожалением и тяжелыми вздохами подписал приказ о его увольнении "по собственному желанию". И со следующего дня Юрий уже был корреспондентом еженедельника «Ленинградский рабочий».

         Отпускать из ЛенТАСС его очень не хотели. Но Юрию хорошо помогло то обтоятельство, что каждого новичка в штат здесь брали временно – сначала на три месяца, потом на шесть, затем – на год. И уже после этого, если у человека всё было благополучно, зачисляли на постоянную работу. На эту «временность» как на фактор нестабильности и неуверенности в завтрашнем дне, и напирал Юрий. Ему возразили: три первых месяца Вашей работы у нас уже прошло. И Вас теперь теперь оформят ещё на полгода. "Но ведь и всего лишь!" - подчеркнул Юрий. Аргумент: "Для Вас, Юрий Алексеевич, все эти испытательно-проходные этапы, при Ваших-то способностях, данных и перспективах, - будут элементарной формальностью" не срабатывал.

         В «Ленинградском рабочем» его сразу брали в штат на постоянную работу. Крыть лентассовцам было нечем. А отказываться от опробированной системы работы с новыми кадрами здесь не собирались – даже ради новичка с выдающимися способностями. Не хотели допустить так называемого прецедента. Есть традиции и установления, которые нельзя ломать каким-либо исключением из правил. Правило должно было действовать без исключений. В каждом монастыре свой устав.

         Так в штате «Ленинградского рабочего» появился Человек Необычный.

         Через два месяца за успехи и отличия в работе ему прибавили зарплату аж на целую двадцатку. Увы, мизерные оклады советских журналистов давно были притчей во языцех. И, как пресловутые «доходы» инженеров, – темой уймы анекдотов. Ещё через четыре месяца Юрий Чувашов был назначен старшим корреспондентом с окладом 150 рублей в месяц. (У заведующего их производственным отделом оклад был 180 рублей, такой же - у руководителя отделом партийной жизни, в других отделах - по 160-165 рублей, у редактора, главного лица в газете, – 290). Поиметь постоянный ежемесячный оклад побольше в «Ленинградском рабочем» Юрию было не суждено, с него он через восемь лет работы уйдёт трудиться в Ленинградское станкостроительное производственное объединение имени Я. М. Свердлова при обстоятельствах – сродни приключенческим. Правда, несколько месяцев он был исполняющим обязанности заведующего отделом социальных проблем еженедельника, получая в месяц по 165 рублей плюс гонорар. Но эта временность – не в счёт!

         С 1979 года по середину 80-х годов творческие успехи Юрия Чувашова в «Ленинградском рабочем» привели к неожиданным и, с точки зрения самого Юрия, странным результатам. Некоторые коллеги по редакции явно не простили тому, кто пришёл в штат после них, его феноменальных достижений. В 1979-м Юрий стал Победителем совмещённого Лениградского Областного и Городского Творческого Конкурса журналистов «Время, отлитое в строки». В том же году – Победителем Всесоюзного Творческого Соревнования журналистов. А к середине 80-х годов оказался ещё и дважды участником Всесоюзных Семинаров-Совещаний по проблемам Российского Нечерноземья в Рязани и Брянске, с трибуны которых выступал и делился творческим опытом. Юрия Чувашова несколько раз - с шорохом превеликим на всю ленинградскую журналистику - хвалил сам Григорий Васильевич Романов, первый секретарь Ленинградского Обкома партии и член Политбюро ЦК КПСС. И на его материалы неоднократно приходили высокие одобрительные отзывы из ЦК КПСС. А ведь он в ту пору был беспартийным! Нонсенс и череда, серия ЧП!

         Именно по инициативе Г. В. Романова, Ленинградский Обком КПСС и Ленинградское отделение Союза журналистов СССР обратились с ходатайством в Василеостровский райисполком Ленинграда, о внеочередном, вернее, досрочном, предоставлении семье Чувашовых трёхкомнатной квартиры. Чувашовы уже семь лет стояли в городской очереди на улучшение жилищных условий. До подхода очереди оставалось ещё минимум год. И по вышеназванному ходатайству они получили квартиру в июле 1980 года, на год с лишним раньше обусловленного очередностью срока. Кроме того, Юрий Чувашов был уже автором приоритетной для отечественной журналистики рубрики «Соревнование: социальный ракурс» и журналистом, которого то и дело приглашали в свои штаты другие газеты, журналы и даже издательства.

                ***

         Коллеги по «Ленинградскому рабочему» не знали, что Юрий Чувашов, помимо всего прочего, уже в 1975 году, работая в редакции газеты «Социалистическая Якутия», стал обладателем официального звания «Участник ВДНХ СССР» за выдающиеся организационно-творческие достижения в области журналистики, Победителем Республиканского Творческого Соревнования журналистов Якутии и литературным редактором произведений ряда известных советских русских писателей, в том числе Юрия Шамшурина, автора широко известных рассказов, повестей «В тайге стреляют», "Полк пошёл в наступление" и романа о геологах «Счастье в твоих руках». Юрий Шамшурин несколько лет возглавлял Новгородскую писательскую организацию и входил в Редакционно-Издательский Совет «Лениздата», находящегося в том же здании на Фонтанке, 59, что и ведущие ленинградские областные и городские газеты.

          Но и того, что было известно об успехах Юрия Чувашова, кое-кому хватило «за глаза и за уши». Короче, бездарности ему люто позавидовали. И, как и свойственно посредственностям, стали плести против чересчур одарённого и явно затмевающего их коллеги, интриги, подстраивать козни и подлянки.

          Первая их ответная мера была в избегательстве каких-либо положительных оценок «творчества Юрия Чувашова». Вторые и третьи тоже не заставили себя долго ждать.

          На одной из летучек обозревателем был заведущий отделом информации Сергей Сергеевич Чаплин, будущий тесть небезызвестного чекиста Виктора Черкесова, который в звании генерал-лейтенанта возглавлял Управление ФСБ по Ленинграду и Ленинградской области, а потом был назначен президентом России В. В. Путиным на несколько ответственных должностей общероссийского масштаба по очереди. Генерал Черкесов женился на дочери С. С. Чаплина Наталье Чаплиной в ту пору, когда она была главным редактором петербургской газеты «Час Пик». Кстати, до скандально приснопамятного «обзирательства», а точнее, обсерательства, на злополучной летучке Юрий Чувашов и Сергей Чаплин были почти в приятельских отношениях. Юрий даже бывал у Чаплиных дома на улице Восстания, в их огромной многонаселённой коммунальной квартире.

          В тот день, без всяких видимых причин, Чаплин разгромно набросился на один из опубликованных в обозреваемом им номере еженедельника материал за подписью Юрия Чувашова. Сергей Сергеевич (неизвестно, почему, отчего и за что) решил утопить и втоптать Юрия Чувашова в грязь весьма оригинальным и верным, на его собственный взгляд, способом. Он взял в альтернативное сравнение два соседствующих на газетной странице материала. Один – за подписью самого Юрия Чувашова. Другой был подписан передовым ленинградским рабочим.

          Смысл темпераментного критического выступления Сергея Сергеевича сводился к следующему. Материал рабочего – настоящий шедевр. Чаплин соловьём заливался, хваля его достоинства. И в пух и прах разнёс публикацию самого Юрия Чувашова. Мнение и позиция яростного по отношению к чувашовскому творчеству обозревателя были весьма недвусмысленны. Скверный опус. Бездарная писанина. Абсолютная ненужность и чуть ли не вредность материала для газеты. Налицо творческая деградация и бездаризм некогда успешно работавшего журналиста.

          Юрий Чувашов слушал Сергея Чаплина спокойно, с улыбкой. И по мере изложения его хвалебных в адрес материала «талантливого производственника» и ругательных по отношению к статье самого Юрия Чувашова пассажей, улыбался всё шире и веселее. При этом Юрий незаметно делал, со свойственной ему цепкостью, психологические наблюдения. Завистливая часть редакции просто балдела от удовольствия, смакуя «чувашовское фиаско». Нормальные же ребята в замешательстве слушали хвальбу и брань Чаплина с некоторым недоумением и тревогой. Первым заметил, что «обвиняемый» сотрудник Юрий Чувашов что-то уж очень нелогично улыбается и веселеет «по мере его жестокого распнутия на творческом кресте», редактор Александр Филиппович Занин.

       –  А что это Вы, Юрий Алексеевич, улыбаетесь? – прервал злобные наскоки Чаплина редактор. – Вам плакать впору! Критика-то очень уж серьёзная в Ваш адрес идёт!

       –  Плакать? Кому? Мне? Да мне не только плакать не хочется, а даже смешно! – отпарировал Юрий Чувашов. И добавил:
 
       –  Когда, по нашей редакционной традиции, обвиняемому предоставят последнее слово, я объясню уважаемому редактору и коллегам, почему улыбаюсь.

          Присутствующие начали переглядываться. В глазах многих засветилось любопытство. У иных в них замелькало озорство. У других - появились недоумение и тревога. А кое-кто явно подумал, что у Юрия Чувашова «от трудов его журналистских праведных тяжких и былых больших творческих успехов», при взятии его Чаплиным в критический оборот, начала «ехать крыша». Самые умные, предусмотрительные и дальновидные почувствовали: что-то тут не так, и явно назревает какой-то крупный скандал. Юрий Чувашов не зря улыбается! У умных, талантливых и честных крыша от какой-то там наскокистой критики вдруг и сразу не съезжает. Да и гений и
умопомешательство так же несовместимы, как гений и злодейство.

          И впрямь, Юрию Чувашову было от чего улыбаться. О чём он и не преминул сообщить, едва ему дали «самооправдательное и самозащитное слово».

       –  Я никак не ожидал столь восторженной и высокой похвалы в свой адрес от уважаемого мною Сергея Сергеевича. Обычно он весьма скуп на высокие оценки! – ошарашил коллег-журналистов Юрий Чувашов.

          Сделал многозначительную и явно издевательски саркастическую паузу. – Дело в том, что «шедевр талантливого производственника» от первого до последнего слова тоже написан мною! А что касается лично моего материала, я делал его одновременно с тем. И как-то так получилось: вложил всю душу в публикацию за чужой подписью.

          Большинство присутствующих засмеялось. Послышались крики возмущения.

       –  Это безобразие! Обозреватель явно переборщил!

       –  Не может быть такого, чтобы один и тот же человек одновременно писал шедевры и совершенно бездарные опусы!

       –  Юрия Чувашова Сергей Сергеевич Чаплин просто-напросто оклеветал!

       –  Чаплин за что-то мстит Юрию Чувашову!

       –  Из нашего коллеги пытались сделать идиота!

       –  На месте Юры Чувашова при такой системы обзирательства в любой момент может оказаться каждый из нас!

       –  Обзирай, но не обсерай!

          Разгорелся дикий скандал. Почувствовав, как чудовищный раздрай делит коллектив на несколько враждующих частей, редактор А. Ф. Занин мудро пресёк все наскоки и выкрики:

       –  Всё! Хватит! Разговор прекращаем! Всем всё ясно. Продолжаем и дальше плодотворно работать. У Вас, Юрий Алекссевич, прошу извинения за свой антиулыбчивый выпад в Ваш адрес. Я бы на Вашем месте тоже улыбался. Все свободны! А Вас, Сергей Сергеевич Чаплин, я попрошу остаться!

          И редакционные Мюллер и Штирлиц остались наедине...

          Больше Чаплин никогда не ругал материалы за подписью Юрия Чувашова.

          Зато его эстафету доблестно и отважно подхватила заведующая отделом социальных проблем Елена Фёдоровна Швецова.

          Одно из проблемных авторских выступлений журналиста Юрия Чувашова на страницах еженедельника «Ленинградский рабочий» было ею «изничтожено под корень». «Серая, проходная, ненужная газете публикация», «бездарный, ненужный материал», «явное падение творческих акций Юрия Чувашова», «налицо творческая деградация», «таких публикаций больше не должно появляться на страницах нашей серьёзной, уважаемой и популярной в народе газете» и так далее и тому подобное.

          Елена Фёдоровна в ту пору была ещё и секретарём парторганизации редакции «Ленинградского рабочего». Её оценки могли восприниматься, как приговор, коий является окончательным и обжалованию не подлежит. С ней на летучке, где она столь остро обозрела публикацию Юрия Чувашова, никто не спорил, никто её мнения не опровергал, никто Юрия Чувашова защитить не рискнул. И, ой, как потом многие коллеги жалели, что не сказали своего протестного слова, не осадили своего опростоволосившегося партийного секретаря!

          Недели через три первый секретарь Ленинградского Обкома партии, член Политбюро ЦК КПСС Г. В. Романов на крупном Областном партийно-хозяйственном активе похвалил и очень высоко оценил тот самый, обруганный Еленой Фёдоровной Швецовой, материал Юрия Чувашова. В числе его блестящих достоинств он отметил новые идеи и подходы, оригинальные предложения и меры, направленные на эффективное решение актуальных и застарелых агропромовских проблем. И добавил:

         «Такие прекрасные, дельные публикации нужно не только обязательно читать партийным вожакам, хозяйственникам и журналистам, но и внимательно их изучать, чтобы внедрять в практику то, о чём пишет талантливый журналист. И неплохо бы всем газетчикам Ленинграда и области брать с Юрия Чувашова пример. Именно так и надо работать!"

         Ещё через какое-то время аналогичные отзывы о великолепном, как выяснилось, материале Юрия Чувашова поступил аж из четырёх разноотраслевых отделов ЦК КПСС.

         Все высокие отклик и отзывы в торжественной обстановке и в присутствии
Е. Ф. Швецовой были обнародованы на редакционных «летучках» (по-авиационному:
«разбор полётов»).

         Швецова была в шоке, трансе и прострации. Полредакции торжествовало. Другие злорадствовали: наконец-то эта злобная, коварная и подлая грымзо-мымра получила по мозгам! Третьи шутили: «Бог ты мой! Как опасно, оказывается, критиковать блестящих газетчиков, в частности, Юрия Чувашова!». Среди питерских рыцарей и рыцарш пера стала ходить кем-то ловко и вовремя запущенная поговорка-присоветка (от слова: «присоветовать»): «Прежде чем нападать на самых талантливых ленинградских журналистов, побеседуйте по душам, проконсультируйтесь со Швецовой и Чаплиным!». А кое-кто в нешуточной тревоге спрашивал у Юрия Чувашова:

      –  Слушай, Алексеевич! А это не ты ли сам организовал отместно-отпорное мнение и поддержку Романова и ЦК партии? А? Признавайся!

      –  Если это так, то я –  тайный член Политбюро ЦК КПСС или на худой конец, засекреченный член ЦК КПСС или Обкома партии. Но я даже в редакционное-то партбюро не удостоился чести быть избранным! По той причине, что я пока ещё беспартийный!

                ***

         Все эти и другие «творческие приключения» Юрия Чувашова начались после 8 июля 1982 года, то есть, через год после того, как он Открыл Первую Внеземную Высокоразвитую Цивилизацию с обитающими в ней бессмертными – при душах и телах – людьми. Видимо, в кругах Российской и Всемирной Альтернативных Неформальных Академий Истинистических Наук и Неформальной Интеллектуально-Поисково-Творческой Организации «Ренессанс России» произошла утечка информации. Сведения о
Всеэпохальном Достижении Юрия Чувашова, сокрушающем марксистско-ленинские лажу, туфту и блеф - особенно в части огульного и категорического отрицания любой и всякой возможности существования и наличия где-либо во вселенной бессмертной жизни - дошли до КГБ и Партийных Верхов. Воздействие на Юрия Чувашова началось оказываться в самых изощрённых и коварных формах: снизу его душили, а сверху давали возможность сделать спасительный глоток свежего воздуха.

         Партократы и чекисты могли спроворивать это из элементарной боязни Старших Собратьев по Разуму. Сексотско-партократическим грешникам было не известно, в каких отношениях состоят Внеземная Цивилизация и Юрий Чувашов. Её, Высокоразвитую, опережающую нас в развитии на многие миллионы лет, в Верхах могли попросту панически бояться. За существенный вред, причинённый Юрию Чувашову, её Первооткрывателю и Полпреду, можно было получить и смертоубийственный щелчок по лбу.

         А может быть, сексотская и партийная номенклатура, бросая Юрия Чувашова из огня да в полымя, хотела доканать его и отправить к праотцам - на вечную Жизнь в ту самую, им открытую Высокоразвитую Внеземную Цивилизацию, в Бессмертных Общность Гомо, дабы он не "мутил воду" здесь, на Земле, в системе смертной жизни.

         В Чувашовском  Истинистическом Окружении - в Неформальной Интеллектуально-Поисково-Творческой Организации "Ренессанс России", во Всероссийской и Всемирной Неформальных Альтернативных Академиях Истинистических Наук выдвигалось ещё несколько версий, объясняющих "парадоксальные приключения" Юрия Чувашова на журналистском фронте. Одной была такая. Все  контрастные "шутки" с Юрием Чувашовым проделывает КГБ. Оно-де проверяет Юрия на стойкость и на человеческие качества, дабы пригласить его на работу в свои ряды. Оценили, дескать, его: он - Феноменальный Сыскарь. Другая версия сводилась к интересам партийно-советской номенклатуры. Она, мол, заинтересовалась суперталантливым и оригинальным журналистом и "гением-неформалом", чтобы залучить его в номенклатурную сферу, дабы продвинуть затем на самый верх. А поэтому тщательно и скрупулёзно проверяла.

         Но ни первое, ни второе предположение были неверны. Никто Юрия Чувашова ни в КГБ, ни на партийную работу в те годы не пригласил. И впереди были новые подлянки и провокации.

         Предложение перейти на партийную работу ему было сделано совсем в иное время и с другой стороны.

         Из "Ленинградского рабочего" он ушёл в июне 1986 года. И стал старшим инспектором по контролю исполнения и делопроизводству станкостроительной фирмы, где вскоре сделал блистательную профсоюзную карьеру. В 1989-м году Юрия Чувашова, к тому времени уже члена КПСС с семилетним партийным стажем, вызвал к себе первый секретарь Калининского райкома КПСС Ленинграда Валентин Иванович Калинин. Они познакомились лет за десять до того. Однажды Юрий Чувашов, спецкор еженедельника
"Ленинградский рабочий" подготовил интервью с секретарём парткома Ленинградского производственного объединения "Арсенал" Валентином Ивановичем Калининым.

         Опубликованный материал имел большой резонанс, был замечен обкомом КПСС, как и многие другие публикации, к коим журналист Юрий Чувашов руку приложил.

         Лет через восемь Юрий случайно узнал: в объединении им. Я. М. Свердлова работает жена В. И. Калинина Татьяна Алексеевна. Она заведовала лабораторией, являлась членом профкома фирмы и руководила в нём культурно-массовой комиссией. А Юрия избрали в профсоюзный комитет службы быта и кадров и он там стал заведующим культмассовым сектором. Татьяна Алексеевна Калинина оказалась его профсоюзной
"шефиней". В случайном разговоре выянилось: Юрий давно знает Валентина Ивановича, но не знал, что он её супруг.

         Понятно, мужу Валентину Ивановичу, в ту пору уже первому секретарю Калининского райкома КПСС Ленинграда, Юрия рекомендовала жена. Она была очень хорошего мнения об организаторских способностях Юрия Чувашова и его высоких человеческих качествах. Валентин Иванович предложил Юрию Чувашову возглавить партийную комиссию Ленинградского Станкостроительного производственного объединения им. Я. М. Свердлова. К тому времени Юрий Чувашов уже более двух лет работал на новом месте и уже не в области журналистики, хотя внештатное сотрудничество с прессой продолжал и, как всегда, успешно - вновь не раз выделился и отличился при освещении профсоюзной тематики и проблематики.

         Но переход Юрия Чувашова на партийную работу не состоялся по нескольким причинам. Во-первых, выяснилось: он не избирался ни на какую партийную функционерскую должность. Ни в члены партбюро, ни секретарём партийной организации. А это было обязательным условием для выдвижения на столь ответственную партийную работу, как должность председателя парткомиссии крупной станкостроительной фирмы. Номенклатура как-никак! Во-вторых, Юрия Чувашова одновременно сватали на освобождённую выборную профсоюзную работу - заместителем председателя профкома ЛСПО им. Я. М. Свердлова по организационно-массовой работе. В третьих, он за много лет до означенных событий знал и предсказал: в 1991 году прекратят своё существование СССР, КПСС и КГБ, а затем с карт и из официального и бытового обихода исчезнет название великого города Ленинград. Поэтому его председательство в парткомиссии могло быть только временным и в общем-то бесполезным. В-четвёртых, председатель профкома ЛСПО им. Я. М. Свердлова Александр Федотов сумел уговорить Юрия Чувашова пойти работать к нему в профком, а не председателем парткомиссии. Главным его аргументом был: у нас работа гораздо живее и интереснее.

         Юрий принял предложение Федотова, избавив В. И. Калинина от тяжёлого бюрократическо-номенклатурного затруднения, грозящего перерасти либо во временный либо даже в хронический первосекретарский партийный геморрой. Понятно, трудность была чисто техническая, и её легко можно было бы и преодолеть, прими Юрий предложение. Его тут же могли избрать, например, членом партийного бюро или даже секретарём. Только для этого нужно было какое-то время. Но у Юрия Чувашова был едва ли не двадцатилетний опыт работы в низовых профсоюзных сферах на общественных началах и никакого стажа партийной деятельности. И у него была (и есть!) совесть. И он хорошо знал мудрые народные присловья: "Не зная брода, не суйся в воду" и "Не в свои сани не садись".

         Тех, кого по каким-либо причинам не хотели или боялись устранить физически, в советско-коммунистические времена обычно упрятывали в психушки. Вдурдомопопадательный сценарий был написан в середине 80-х годов ХХ века и персонально для Юрия Чувашова. Правда, партократические и кэгэбэшные «сценаристы» жестоко просчитались. Им было неведомо, что все их замыслы и действа были противной - противоборствующей Истинистической стороной - просчитаны  системно и «от и до». Чувашовскими Ироническими и Сатирическими Кругами был сделан контр-сценарий и приняты эффективные и громкохохотные противодействовательные меры, на кои и попались незадачливые провокаторы. Но, прежде чем это случилось, произошло несколько внеземных и земных примечательных в Феноменальной Чувашовской Истории событий.

                ***

         После "отлупа", сделанного Леониду Левинскому Ленинградским Обкомом партии, новый шеф редакции "Ленинградского рабочего" Александр Филиппович Занин приступил к редакторским обязанностям – как боксёр на ринг вышел. Всех, по одному вызвал для личной беседы с глазу на глаз. Кроме ... Юрия Чувашова. Сиё обстоятельство обратило на себя всеобщее внутриредакционное внимание и очень многих озаботило и встревожило.

         Имя журналиста Чувашова гремело в городе на Неве и области. Его многократно – в хорошем смысле – склоняли в Обкоме партии. Не раз газетой с публикациями за подписью «Ю. Чувашов, наш спецкор» размахивал и восхищался
«работой на уровне предъявляемых требований» сам первый секретарь Ленинградского Обкома партии, член Политбюро ЦК КПСС  Григорий Васильевич Романов.

        На редакционных летучках все подобные факты в обязательном порядке обнародовались. Лица одних коллег Юрия – светлели. У других – темнели. У третьих зеленели. У четвертых – чернели. Завидовали ему многие – по-чёрному. Занин, очевидно, слышал имя и фамилию Юрия Чувашова из уст Г. В.Романова. Может, тот вообще сказал ему: «Я на твоём месте, придя в редакцию и поосмотревшись, всех бы выгнал, кроме Юрия Чувашова. Этот парень – работает классно!». Правда, сиё предположение могло оказаться верным лишь в случае, если Григорий Васильевич Романов хорошо знал и любил зарубежную эстраду и "короля рок-н-рола" Элвиса Пресли. Ибо фразу "Этот парень работает классно!" изрёк один из первых антрепренёров великого Элвиса после первого его кастингового прослушивания.

         Редактор ставил жёсткие установки. Метал громы и молнии. Работать «на уровне» вверенный ему коллектив был явно не в состоянии. Один Юрий Чувашов продолжал успешно вести свою новую, им самим предложенную, рубрику «Животноводство: затраты и результаты», регулярно и мастерски освещал ход дел на строительстве крупнейшего в Европе Синявинского птицеводческого комплекса. И его несколько раз включили в поездку по важнейшим объектам области «в свите самого Романова».

         В один далеко не прекрасный для творческого коллектива редакции день Юрий Чувашов – со свойственными ему аналитическим способностями и даром творческого и научного предвидения – пришёл к выводу: если ситуация в ближайшие дни не изменится, начнётся изгнание сотрудников из штата еженедельника. И принять оно может почти поголовный характер. Перспектива остаться в штате одному с незнакомыми ему людьми Юрия Чувашова никак не могла устроить.

         Об этом он с тревогой и состраданием за судьбы коллег думал даже у себя в садоводстве "Восход", куда регулярно ездил каждые субботу и воскресенье. Пропалывая преизрядно заросшую клубнику на семнадцати грядах (не успел упровориться с нею: красил облупленный от дождей, ветров и солнца дом), Юрий подумал:

      –  М-да, уважаемый Александр Филиппович! У нас в газете – не на телевидении. Здесь жизнь и работа идут отнюдь не в телевизионном творческом ракурсе! А всё гораздо сложнее...

         И тут в его голове молнией сверкнула мысль-озарение: нужна рубрика с телевизионным словом: "ракурс!". И она должна начать новое, не привычное для газет направление. Может, какое-то приоритетное. Такое, какого в журналистике никогда не было. Тогда произойдёт желательный "прорыв", и из редакции никого не изгонят.

         Откровение пришло в пятницу вечером. Следующие двое суток – без сна и отдыха – Юрий провел за своей портативной, изрядно уже раздолбанной, пишущей машинкой марки «Москва-8 М». Приобрёл он ее в Алдане, в Якутии в ОРСовском магазине УРСа «Якутгеологии». В те годы (с 1970 по 1977) он работал собственным корреспондентом республиканской партийной газеты «Социалистическая Якутия». Должность сию в редакции иронически называли «прикрытие статуса разъездного корреспондента». Обычно собственные корреспонденты сидят в отдалённых районах, живут и работают там годами, оттуда шлют в редакцию свои материалы по телефону, почте, телеграфу, телетайпу, с нарочными и попутчиками (как правило, самолётом), а в наше, насыщенное электроникой время, и многими другими способами и средствами. Например, по Интернету, электронной почте, факсом. Ну, естественно, и с попутчиками, и с нарочными по-прежнему, если кому-то и у кого-то "до редакции есть дело" и есть в ней нужда. Человеческий фактор! Обзаведение связями и поддержкой и прочее. Дальние собкоры лишь изредка наведываются в редакцию. По вызову, "на ковёр" в редактору, на мероприятия, на спецзадания и т. п. Поэтому
«собственный корреспондент» в аппарате-штате рекции – своего рода нонсенс.

         В "нонсенсном статусе" Юрий Чувашов в Якутии работал три года. Благо, оклад у любого собкора был в полтора раза выше, чем у литсотрудника и простого корреспондента.

         В край золотодобытчиков Юрий Чувашов приехал во главе выездной редакции плюс за очерком о знатном дражнике или старателе. В Алданский ОРСовский магазинчик его послала бабушка Полина Никитична Русакова, много лет прожившая в Южной Якутии -в городе Алдане :

      –  Племяш твоей матери, сын её сестры Ларисы, дочки моей младшей, тётки твоей, мой внук, а твой – двоюродный брательник в этом торгашнике грузчиком вкалывает. Зайди, спроси Геру, Георгия Маевского. Тебе его позовут. Познакомишься. Тебе уж за 30, а ты его не знаешь. Не свидитесь, – так и останетесь незнакомцами. Не-ха-ра-шо! Близкие родичи, всёш-таки...

          Едва войдя в магазинчик, Юрий сразу увидел на полке новенькую портативную пишущую машинку. Глазам своим не поверил. То был жуткий дефицит. Юрий даже дядю родного Николая Михайловича Чувашова, начальника УРСа "Якутгеологии", просил достать ему подобное печатающее чудо. Тот уверял: в их систему такого товара давно не поступало. Оказалось, машинка стояла на полках Алданской ОРСовской торговой точки уже больше трёх лет. Она довольно хорошо сохранилась и выглядела, как вчера с завода. И – словно дожидалась Юрия Чувашова. Обрадованная долгожданному Покупателю продавщица, с улыбчивой радостью сбагрила ему залежалый товар.

          Позже, в Якутске, придя в гости к дяде Коле, Юрий рассказал ему о хохме: ты уверял, у тебя в твоей УРСовской системе печатающей оргтехники впродаже нет, а я в Алданском её ведомстве купил остродефицитную пишущую машинку! Дядя дико удивился: «Я и предположить не мог! Тебя, племянничек, она, значит, дожидалась!».

          На этой машинке Юрий Чувашов печатал и дома, и в редакции, каждый день таская её на работу и с работы. В первый же раз, увидев её за столом Юрия Чувашова, редактор "Социалистической Якутии" Олег Дмитриевич Якимов алчно-рьяно поинтересовался, где его подчинённому удалось добыть "Москву-8 М". И как он исхитрился получить разрешение в КГБ на приобретение и использование сего печатающего устройства. Юрий с изумлением воззрился на начальника.

       –  Никаких разрешений теперь не требуется, они давно отменены! – ответил изрядно удивлённый вопросами главного "шефа" Юрий.
 
          Получив объяснение Юрия Чувашова, Олег Якимов с загоревшимися глазами попросил достать ему "через Николая Михайловича Чувашова" точно такое же дефицитное чудо. Но, увы, дядя Коля добыть вторую печатную портативную машинку так и не сумел. 

          Судьба! Ей, очевидно, было угодно подпустить холодка в отношения редактора и собкора. Чтоб Юрий Чувашов, не дай бог, долго в "Социалистической Якутии" не задержался. В Ленинграде, с его талантами, перспектив у выдающегося журналиста было гораздо больше.

          На «Москве-8 М» Юрий впоследствии напечатает сотни своих великих научных, философских трудов и тысячи литературных произведений. А в начале эры компьютеризации в России – где-то в середине 90-х годов ХХ века – Юрий Чувашов сердито выхватит дорогую для него реликтовую вещь из рук своей тёщи Евдокии Ивановны Яковлевой, коя вознамерилась навсегда избавить от неё зятя. Решив навести в доме родственников порядок, в отсутствие дочери Галины и её мужа Юрия, она потащила раритет на помойку. Простушка! Она и не подозревала, сколько сотен тысяч или миллионов долларов можно когда-нибудь выручить за неё на аукционах «Сотбис» или «Кристи». Ведь это пищущая машинка Всеэпохального Гения Юрия Чувашова! Она «соавторша» сотен, тысяч его шедевров.

          Из проблем проблемища: гений и его окружение! Нет Пророков в своём Отечестве. А в семье – нет и якобы не может быть гениев! И вообще, как давно и правильно подметил великий русский поэт Сергей Есенин, «большое видится на расстоянии».

          Её в той дачной странной ситуации вполне можно было назвать «пышущей машинкой». Пришлось поставить печатающую технику на металлическую поверхность ещё не совсем остывшей плиты-камбуза на дачной кухне. В доме был преизрядный бардак. Стол чем-то завален. Порядок наводить было некогда. Надо спасать коллектив.
Юрий придумал, изобрёл, нашёл то, что надо, – рубрику «Соревнование: социальный ракурс». Сыграл на парадоксальности. Как то и свойственно гениям. Тема
социалистического соревнования была из раскондовейших прекондовая. Она считалась чисто производственной. И набила журналистам оскомину преизрядно.

          Но жевать эту "муторную жвачку" приходилось едва ли не всем и каждому газетчику. Обязаловка! Потому что "там, наверху", эта тема причислялась к разряду "святая святых". Она была освящена именем самого Владимира Ильича Ленина, "великого философа, отца народов и вождя российского и мирового пролетариата". Небрежение к ней было смерти подобно. И журналисты, бедолаги, маялись, кожилились, чертыхаясь и молчально костеря вождя и его любимое детище – соцсоревнование распоследними словами. А вот "социальный ракурс" в ней – явление невиданное и неслыханное.

          Разработал Юрий Чувашов свою новую приоритетную рубрику системно и всеохватно, по темам – по принципу танковых траков. Одна тема логически вытекала из другой и цепляла следующую. Двое суток машинка буквально дымилась и полыхала теплом: вынимаемые из неё листы чуть не искрились током. Пальцы Юрия Чувашова приятно кололо – статическим или динамическим – электричеством, бог его знает! – вникать в физические вопросы на сей раз Великому Исследователю проблем Мироздания и Разгадчику-Открывателю его Тайн было некогда.

         В «припадке творческого вдохновения», как он сам любит выражаться, Юрий Чувашов заодно выдал и ещё одно новое для журналистики направление работы: рубрику «Взгляд на социальную проблему». В отличие от первой, вполне надёжной и «верноподданнической», она явно попахивала крамолой. В стране была уйма не решённых и годами, десятилетиями нерешаемых социальных проблем. Главные: отрыв партийной верхушки от простого народа, несправедливое распределение благ, жуткий дефицит продуктов и товаров, острейшая нехватка нормального жилья, повальное пьянство, обезлюдение деревень и сёл, издержки и нелепости советско-социалистической системы планирования, неэффективность и нерентабельность многих промышленных, сельскохозяйственных предприятий и различных учреждений и организаций из-за пресловутого "человеческогог фактора", растущее недовольство простых людей из низкого уровня жизни и хронической нехватки всего и вся, зависть и скрытая жестокая конкуренция в коллективах "по вертикали" и "по горизонтали" и т. д.  и т. п.

         Острую рубрику «Взгляд на социальную проблему» Юрий Чувашов благоразумно решил пока подержать в «творческом загашнике». Забегая вперёд, отметим: когда он вынесет её на страницы еженедельника «Ленинградский рабочий», Юрию удастся опубликовать под нею лишь два материала. Видимо, в верхах почувствовали крамольную тенденцию и намерение независимого во взглядах и не пресмыкающегося перед авторитаризмом журналиста осветить и вскрыть застарелые язвы и нарывы социальной проблематики якобы преуспевающего и будто бы превосходящего капитализм социалистического строя.

         Юрию сверху, от редактора, от обкома партии долгое время накидывали столько «важных, ответственных, срочных, оперативных заданий», что о новой острой тематике пришлось «позабыть». Понятно, забывчивостью Юрий Чувашов никогда не страдал. Он прекрасно понял, откуда и куда ветер дует. И просто не стал лезть на рожон. Сделал вид: до рубрики из-за сильной загруженности и занятости у него просто руки не доходят. Что, собственно, и требовалось коварной партийно-советской верхотуре, мастерски умеющей спускать важные дела и вопросы «на тормозах».

        В понедельник Юрий Чувашов подсел со своим творческим эксклюзивным детищем к столу заведующего производственным отделом Евгения Владимировича Воробьёва. Шеф, хоть звёзд с неба и не хватал, мигом усёк: рубрика Юрия Чувашова произведёт настоящий фурор. И не только в Ленинграде, а и во всей отечественной журналистике. Добавив «от себя» три актуальных темы (благо, они чётко и как бы сами собой вырисовывались из самой логики и тематики Чувашовской Разработки), Воробьёв чуть не за руку потащил Юрия к заместителю редактора еженедельника «Ленинградский рабочий» Владимиру Павловичу Голубеву. Прочтя машинописный текст Юрия Чувашова с «руко(в)писной» «трёхтемной добавкой» заведующего отделом, Голубев встал со своего замовского кресла, горячо пожал Юрию Чувашову руку. Поздравил его с крупным творческим достижением и сказал:

      –  Молодец, Юра! Твоя рубрика – феноменальна. Новое, приоритетно-раритетно-эксклюзивное явление в нашей отечественной журналистике. И этим всё сказано. Но ты, знаешь... – Голубев слегка сник, стушевался, помялся, хотя до этого радостно потирал руки. – Всё новое пробивает себе дорогу с трудом. Не исключаю, что за «Соревнование: социальный ракурс» нам придётся побиться! Но ты будь спокоен: я карьеру свою положу-пожертвую, но пробить новшество тебе помогу! (Своей странной сентенцией он очень удивил Юрия Чувашова: автор новой рубрики не видел и вообразить себе не мог никаких препятствий на пути её реализации и творческого воплощения. Разве что в среде заскорузлых  разумом и душами невоспринимальщиков новизны могли возникнуть непредвиденные осложнения. Но таковых ни в Ленинградском Обкоме КПСС, ни в Горкоме партии, ни в правлении Ленинградского отделения Союза журналистов СССР, ни  в редакции газеты "Ленинградский рабочий", по наблюдениям Юрия Чувашова, и в помине не было).

         Голубев ещё раз сердечно пожал руку Юрию Чувашову. И предложил:

      –  Немедленно идём к Занину. Сейчас я ему позвоню...

      –  Александр Филиппович? Приветствую. Голубев. У меня тут Евгений Воробьёв с Юрием Чувашовым. Пришли с очень даже интересной новинкой. Хотелось бы с нею заглянуть к Вам. Вы можете нас принять?

         Александр Занин только что вернулся из Обкома партии. Он был мрачен, хмурен и сердит. Видимо, получил там очередную нахлобучку за отсутствие существенных изменений и сдвигов в творческих делах коллектива еженедельника.

      –  Здравствуйте, Александр Филиппович! – в три голоса прозвучала приветственная фраза.

      –  Здравствуйте Владимир Павлович. Здравствуйте, Евгений Владимирович. Здравствуйте, Юрий Алексеевич, – "по ранжиру" отприветствовался и отрукопожатил Занин. – Ну, что там у вас?! Показывайте!

         Владимир Голубев положил ему на стол распечатку Юрия Чувашова.

      –  Присаживайтесь. Я сейчас посмотрю.

         Вскоре - применительно к главному руководителю редакции - возникла сцена «а ля Сергей Есенин»: «Взволнованно ходили Вы по комнате...». Не было только сакраментального: «... и что-то резкое в лицо бросали мне...».

         Занин пребывал почти в шоке. Вероятно, он думал: будь у меня в руках этот текст, мне не пришлось бы сегодня краснеть и отдуваться в Обкоме... (Очевидно, обкомовская нахлобучечная "клизма" в его руководительскую задницу была весьма чувствительной и породила вельми докучный "геморрой". Он опасался безысходной альтернативы: инфаркт или снятие с работы. Но – кажется, пронесло!

      –  Прекрасная идея! Великолепно проработана. Чьё произведение творческого искусства? Похоже, Ваше, Юрий Алексеевич?

         Руки Воробьёва и Голубева уже синхронно указывали на Юрия Чувашова.

         Занин и без них знал, догадался, кто автор приоритетной новинки. Только Юрий Чувашов способен был сотворить Творческое Чудо и совершить столь крупный прорыв. Не зря ему, Занину, много хорошего наговорили о Чувашове-журналисте в Обкоме. В том числе и сам Григорий Васильевич Романов.

      –  Вы очень обрадовали меня! С несомненным Вас, Юрий Алексеевич, успехом! Завтра же еду с Вашей разработкой в Обком партии...

         Рубрика пошла «на ура!». Коллеги из всех ленинградских газет – после первого же номера «Ленинградского рабочего» с новой рубрикой «Соревнование: социальный ракурс» пребывали в очень долгом и тяжелом  шоке. А многие – в околотворческих трансе и прострации. Их шефы – редакторы наносили им боксёрски чувствительные нокдаунные и нокаутирующие удары, потрясая сложенными в трубочку экземплярами этого чёртового передового и непрерывно прогрессирующего еженедельника или раздражённо хлопая ими по своему начальническому столу. А поскольку один из двух материалов шел за подписью  Ю. Чувашова (второй, парный материал, подписанный известным питерским рабочим, был написан – от первой до последней строчки – также Юрием Чувашовым, чего его коллеги-соперники из других газет, естественно, не знали), имя и фамилия его, как на крыльях летали из кабинета в кабинет.

                ***

         Далее произошла удивительная вещь. На всех стендах «Лучший материал номера» в каждой из крупных ленинградских газет, располагающихся на разных этажах Дома Прессы (набережная Фонтанки, 59) была вывешена страница «Ленинградского рабочего» с новой рубрикой и материалами Юрия Чувашова. То была чья-то прикольно-издевательская хохма. И она совсем доконала безутешных, скорбящих о собственной творческо-изобретательской немощи и беспомощности коллег.

         Хохма-то хохма. Но она оказалась и преизрядной подставой для Юрия Чувашова.

         Многие, грешным делом, заподозрили в столь явно провокационном, нагльственном и саморекламном демарше самого Юрия Чувашова, невольно и своеобразно лишний раз оценив тем самым его творческую и организационную предприимчивость и нетривиальность мышления. Однако все подозрения с него были моментально сняты. Выяснилось: он уже несколько дней назад, ещё до выхода шокового номера «Ленинградского рабочего», укатил в очередную комадировку в один из самых отдалённых совхозов Тихвинского района Ленинградской области и из неё пока ещё не вернулся.

        «Для затравки», как принято говорить на профессиональном жаргоне журналистов, публиковалось сразу именно два материала. «Двуумвират» был одной из стержневых идей разработки Юрия Чувашова. Один материал шёл за подписью очень передового и известного рабочего. Другой – журналистский. А поскольку в ту советскую пору, когда везде и всюду воцарялся профессионализм, почти никто из рабочих не в состоянии был написать в газету хоть сколько-нибудь стоящий и кондиционный материал, обе публикации, как правило, готовил один и тот же журналист. На первых порах, пока другие сотрудники "Ленинградского рабочего" пребывали в ошеломлении и растерянности "от прыти" их сотоварища, рубрику вёл только Юрий Чувашов. "Закрытым шлагбаумом" для них стала сама "авторственность", приоритетность и ошеломительные эффективность, действенность, своевременность и злободневность новой чувашовской рубрики.

         Никто не рискнул к ней "примазаться". Факт весьма положительный! В еженедельнике, как в ту пору считал Юрий Чувашов, работали люди порядочные, принципиальные, журналисты "с совестью". Для них незыблем был широко известный творческий принцип журналистики и журналиста: "Справедливость – моё ремесло!". Так продолжалось, пока Юрий Чувашов сам не настоял на участии в продвижении рубрики "Соревнование: социальный ракурс" всех желающих.

         Иногазетные коллеги, видимо, полагали: простой корреспондент, пусть даже и сам утирающий им нос Юрий Чувашов, никак не смог бы сотворить сиё рубриакальное чудо. Логика предположений, а, возможно, и темнёж Воробьёва, Голубева и Занина или их тонкое подведение кого-то к мысли об их авторстве, привели к тому, о чём говорилось выше. Юрий Чувашов со своей оригинальной и шедевральной новинкой перещеголял самого бога: тот, как известно, един в трёх лицах. Юрий Чувашов выступал сразу в четырёх: авторов-то его рубрики-направления каким-то образом оказалось четверо!

         «Судьба Евгения хранила...». Точнее, Судьба и Юрия хранила, хотя его фамилия не Онегин, а Чувашов. Ему, вскоре после тех знаменательно-занимательных разговоров с коллегами о многоликом авторстве его собственной рубрики, представился великолепный шанс расставить всё на свои места и прекратить всякие ложные истолкования.

          В Ленинградском Обкоме КПСС, по инициативе самого Григория Васильевича Романова, впервые собралось необычное совещание с участием ведущих журналистов города и области. Обычно подобные планово-дежурные мероприятия по очереди проходили у одного из секретарей Обкома партии. Юрий Чувашов, как элитный и задающий интеллектуально-поисково-творческий и организаторский тон всем ленинградским коллегам журналист, конечно, приглашался и перебывал на всех, хотя и не был в ту пору членом КПСС. На сей раз за огромным столом сидело одновременно четыре секретаря Обкома КПСС.

      –  Смотрите-ка, в народ пошло их сразу четверо! – ехидно прокомментировал кто-то шёпотом.

      –  Не пошло, а вышло! – с сарказмом поправил его еще один язвительный человек. – Не в редакционном актовом зале сидим, а у них в Обкоме...

         В президиуме совещания восседали секретарь по идеологии В. И. Коржов, секретарь по промышленности А. Н. Герасимов, секретарь по сельскому хозяйству
А. В. Павлов и секретарь по строительству Н. В. Попов. Самого Романова, понятно, не было. Но он во время «общения секретарей с народом» позвонил по местной смольнинской «вертушке» и минут на пять вызвал к себе одного из секретарей. Серьёзный проблемный разговор сразу прервался. По традициям обкомовского этикета и протокола, нужно было подождать отсутствующего.

         Беседа перешла в так называемый «вольный режим» или в форматный режим и статус «произвольной программы», если говорить языком фигурного катания на коньках. А по-простонародному сказать, – в область трёпа. Или "разговорного общения с народом". Секретарь по идеологии – Владислав Иванович Коржов – завёл речь о важности, ценности и острой необходимости новых идей, коих в журналистике, увы, не хватает. Его поддержал кто-то «из журналистского народа» и все по очереди заговорили о невосприятии нового многими людьми, о тяжелом проталкивании новых идей, острой борьбе и противостоянии, и так далее.

      –  За новые идеи надо бороться, не щадя живота своего! Борьба за них сродни подвигу! – засмеялся секретарь по промышленности Алексей Николаевич Герасимов.
Это был «мячик», которого Юрия Чувашов уже давно ждал. И он просто не мог его не поймать.

        После слов важной персоны на несколько секунд воцарилось молчание. Публика переваривала услышанное и лихорадочно искала, чем бы и как бы поддержать беседу с высоким  начальством.
      
     –  Вы совершенно правы, Алексей Николаевич! – почти в гробовой тишине прозвучал голос Юрия  Чувашова. – Я убедился в том на собственном жизненном и творческом опыте. Люди, готовые совершать во имя этого подвиги и способные являть самоотверженность, есть и в нашей с вами аудитории.

        Юрий повернулся в сторону сидящего в зале Голубева.

     –  Здесь присутствует глубоко уважаемый мною заместитель редактора нашего еженедельника «Ленинградский рабочий», Владимир Павлович Голубев. Когда мы с заведующим нашим производственным отделом Евгением Владимировичем Воробьёвым пришли к нему, с предложенной и разработанной мною новой рубрикой «Соревнование: социальный ракурс», Владимир Павлович высказался примерно в таком же духе. Он заявил, что за новую идею, возможно, придётся серьёзно побороться. «Я карьеру свою положу-пожертвую, Юра, но помогу тебе пробить это новое в нашей отечественной журналистике направление!» – заверил Владимир Павлович. И я искренне благодарен ему за столь мужественную, самоотверженную и принципиальную позицию. Так и надо подходить к столь важному делу!"

        Вызванный к Романову секретарь уже успел  вернуться. Он столбом застыл в дверях – так поразила его похвала Юрия Чувашова в адрес Голубева.

        Секретари Обкома партии быстро переглянулись. В зале повисла мёртвая тишина. Истинный автор высокоэффектной приоритетной рубрики теперь был всем известен ...

        У Голубева отвалилась челюсть, округлились глаза, лицо помертвело.

        В кулуарах главное событие исторического совещания в Смольном обсасывалось, как лакомая косточка.

        Секретари Обкома КПСС:

     –  Ёлки-моталки! Я Юрия Чувашова за крепкую сильную рабочую лошадку нашей родной советской журналистики принимал. С того самого дня, как познакомились с ним у меня в кабинете. Приехал к нам в Волосовский район по заданию Обкома. Заходит, говорит: «Не мог не нанести Вам, Анатолий Васильевич, визит вежливости. Не в моих правилах обходить стороной первых секретарей райкомов». Вот так лошадка! Всех в советской журналистике обскакал! Чтобы стать молодым отцом приоритетного направления, надо быть титаническим гением! (А. В. Павлов).

      –  А он гений и есть! Я счастлив, что помогаю семье Юрия Чувашова побыстрее нормальное жильё получить. На днях вместе с Союзом журналистов оформили ходатайство на имя председателя Василеостровского райисполкома. Почти семь лет уже стоят Чувашовы на очереди. В этом году Юрий признан Победителем Всесоюзного творческого соревнования журналистов и Победителем нашего Ленинградского совмещённого областного и городского конкурса журналистов «Время, отлитое в строки». Успехи впечатляющие. А  живут вчетвером – с женой Галиной и двумя сыновьями – десятилетним Мишей и семилетним Алёшей в комнатушке площадью 13,75 квадратных метра, узкой, как чулок, с шестью соседскими семьями – всего около тридцати человек. Оба ребёнка болеют: туберкулёзная интоксикация. Для элитного журналиста условия – кошмарные. Работать-то приходится и дома...(В. И. Коржов).

     –  Лихо он Голубева сделал! Я думал – инфаркт или инсульт у того приключится… (Н. В. Попов).

     –  Сильна отместная похвала! (А.Н. Герасимов).

     –  Месть благородного человека! Как Граф Монте-Кристо действует: упрекнуть не в чем! Так мстить способны только великие люди – с благородной, чистой и честной душой! (В. И. Коржов).

        Журналисты ленинградских газет:

     –  Убийственна Чувашовская Похвала! Не хотел бы я, чтоб меня так когда-нибудь похвалили...

     –  Не делай никому подлянок, не зарься на чужое, не корчи из себя гения, не наживай капитала за счёт ближнего! – и  никакой Юрий Чувашов  тебя убийственно не похвалит...

     –  Вот теперь всё встало на свои места. А я ведь одно время подозревал, что версии об авторстве Занина, Голубева и Воробьёва – несостоятельны... А потом решил: кто-то из них неожиданно блеснул умом и талантом.

     –  Коих у них, сравнительно с Чувашовским Масштабом, никогда не было, нет и не будет!

     –  Инерция нашего мышления: привыкли думать, раз начальник, значит, – умный и честный. А среди них есть бездари, подлецы и воры!

     –  Забыл, что ли, друг мой любезный, нашу старую советскую присказку: "Ты начальник, я – дурак. Я начальник, ты – дурак"?

     –  Эй, вы насчёт подлецов, воров и дураков-то поосторожнее! Юра Чувашов ни при каком раскладе дураком быть не может. Да и вдруг эти трое в этой тёмной истории и совсем ни при  чем?   

     –  Наша журналистская шатия-братия сама могла приписать и присвоить им авторство...

     –  Свежо предание, да верится с трудом...

     –  Сдаётся мне, Чувашов – не только журналист, а наверняка и сотрудник КГБ. Для газетчика что-то уж слишком умён и талантлив.

     –  Если он агент госбезопасности, побольше бы таких! 

     –  Интересно: долго ли после похвального выступления Юрия Чувашова Занин, Голубев и Воробьёв на своих должностях в «Ленрабе» проработают? Я бы их всех троих выгнал – к чёртовой матери! 

                ***

    ... Через несколько дней заместителя редактора Голубева сняли с работы. Некоторое время спустя заведующего производственным отделом «Ленинградского рабочего» Евгения Воробьёва отправили на партучёбу, и в еженедельник он уже больше не смог вернуться, хотя очень хотел и настойчиво, упорно туда обратно просился. Вскоре и редактора Александра Занина перевели на другую работу – директором ЛенТАСС, учреждения, не подведомственного Обкому партии. (Ведомственно ТАСС  находился под эгидой, попечительством и непосредственным контролем Совета Министров СССР. - Примечание Редактора - Академика Галины Яковлевой). Контору сию профессионалы называют меж собой «могила неизвестного журналиста». Её директор ни читателям газет и журналов, ни радиослушателям, ни телезрителям, ни широкой публике не известен. Перевод туда из популярного еженедельника, да ещё считающегося лучшей в Ленинграде и области газетой, – явное наказание. Хотя, с другой стороны, пост директора ЛенТАСС – в чистом виде синекура. И всё та же номенклатура!

        Непотопляемые люди! Чем бы и как не проштрафились, какую бы скандальную репутацию не приобрели, - с них всё, как с гуся вода... Партийная и Чиновничья Номенклатура – та же Мафия: в её среде рука руку моет и ворон ворону глаз не выклюет!

        Редактором «Ленинградского рабочего» стал Геннадий Панков, бывший
«вечёрковец». С завотдельской должности в городской газете «Вечерний Ленинград» он при Занине получил повышение: замредакторское кресло в еженедельнике Обкома КПСС «Ленинградский рабочий», где впоследствии, уже в демократические времена очень плохо кончил. Коллектив под его «мудрым» руководством разложился и раскололся на две части. Большая часть накатала «телегу» в вышестоящие инстанции и потребовала убрать дурного редактора. Оппозицию горе-редактору Геннадию Панкову возглавил его бывший лучший друг и коллега по работе в городской газете «Вечерний Ленинград» Вадим Косниченко: был у него в промышленном отделе корреспондентом. После назначения Панкова редактором «Ленинградского рабочего» получил из рук друга должность заместителя редактора.

         Раскол и раздрай кончился тем, что газета «Ленинградский рабочий» была вообще ликвидирована. КПСС почила в бозе. Обкома партии не стало. Новые, демократические власти не захотели брать под своё крыло «подозрительную раскольническую газету», откуда за последнее перед тем время ушли самые талантливые и наиболее перспективные боевые журналисты. И в их числе в 1986 году Юрий Чувашов.