Стихотворение длиною в жизнь. Глава вторая

В самом начале 1946 года вернулся домой из госпиталя мой совсем ещё юный дядя Илюша.
Осколок снаряда пробил ему грудную клетку и застрял в нескольких миллиметрах от сердца.
Илюшу, которому к тому времени едва исполнилось девятнадцать – на фронт он ушёл добровольцем в семнадцать лет, –
едва вернули с того света. Вернули и окунули в жизнь, а в мирной жизни у него не было ничего –
ни семьи, ни дома, ни специальности.

Работа отыскалась – курьером в редакции местной областной газеты.
Набегавшись по учреждениям и авторским домашним  адресам, Илюша являлся к вечеру усталый, но оживлённый.
Часто с ним вместе приходил к нам литсотрудник Федя, высокий, тонкий, с копной белокурых льняных волос,
спадавших на плечи водопадом. Частенько Федя бывал в лёгком подпитии и нёс всякую фривольную околесицу,
от которой женщины морщились, а я приходил в неописуемый восторг.

- А почему дядя Федя часто пьёт? – приставал я с вопросом к Илюше.
- Ты бы на его месте тоже пил, – резонно отвечал мой юный родственник, – Федя воевал в штрафбате.
Понимаешь, что это такое?
- Не совсем.
- Штрафбат – это верная смерть. Немногие из штрафников уцелели.
- Но почему он туда попал?
- А ты у него самого спроси, – посоветовал Илюша.

Мне бы остановиться. А я, как молодой бычок, сорвавшийся с привязи, ринулся в атаку:
- Дядя Федя, а за что тебя послали в штрафбат?
Мой вопрос не понравился.
- Пошёл ты! – огрызнулся Федя и выскочил из комнаты.

Истина всё же открылась.
Дядин новый друг был из беспризорников, бродяжил, связался с урками, перед войной получил срок.
В середине войны его отправили на фронт. Едва выжил.

Как-то, приняв изрядную дозу, Федя запел:

Сиреневый туман над нами проплывает,
Над тамбуром зажглась полночная звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

Мне было десять лет, я самозабвенно любил поэзию и пытался сочинять сам.
Слова песни покорили меня. В них таились прелесть и загадка.
- Что это? – задал я Феде удивлённый вопрос.
- Тише! – ответил он. – Ты ничего не слышал.
- Почему?
- Это песня оттуда. – Федя указал рукой на огромный котлован, находившийся  поблизости от нашего дома.
Там кипела ударная коммунистическая стройка, возводились корпуса шёлкового комбината.
Котлован был оцеплен колючей проволокой, будущий промышленный гигант возводили заключённые.

- Ты сидел? – снова спросил я Федю.
- Сидел. По собственной глупости. Но другие сидели, как враги народа.
- А песня?
- А что песня? В ней есть слово «навсегда». Оно самое страшное.

С тех пор слова песни «Сиреневый туман» глубоко врезались в мою память.
Её пели нечасто. Но почему-то я слышал эту песню в самые ключевые моменеты жизни,
особенно во время скитаний и работы учителем в колонии строгого режима.
Мне запомнилось, как пели эту песню зеки, истово, будто читали молитву.

Страна, оцепленная «колючками», с множеством лагерей на своих заснеженных окраинах,
приняла «Сиреневый туман», как гимн скорбному расставанию. Для многих в этой песне звучала судьба.

Прошли годы
Однажды в книжном магазине я приобрёл мемуары известного поэта Михаила Матусовского.
В своих биографических заметках Матусовский рассказал,
что будучи перед самой войной студентом Литературного института, он сочинил слова студенческой песни,
впоследствии ставшей необычайно популярной, особенно в военные и первые послевоенные годы.

«Сиреневый туман», написанный совсем по другому поводу, ушёл в народ и стал символом жестоких расставаний,
в которых утонула вздыбленная страна.
Потом постепенно, по мере того, как жизнь переходила в более спокойное русло, песня теряла свою актуальность,
отступала на второй план.
Вернул из небытия «Сиреневый туман» уже в наше время популярный певец Владимир Маркин.

А потом случилось невероятное.
Вокруг слов песни, вернее вокруг стихотворения «Сиреневый туман», развернулись немыслимые споры.
Сразу несколько человек стали претендовать на её авторство.
Эти баталии запутали предельно простую ситуацию.
Лично я не сомневаюсь в авторстве Михаила Матусовского, которого, к сожалению,  уже нет на свете.
Он был прекрасным поэтом-песенником и создал множество великих произведений.
Но даже среди многообразия блистательного творчества поэта песня «Сиреневый туман» стоит особняком.

Внешне непритязательная, она стала поистине судьбоносной.
Народ принял её и включил в свою сокровищницу.
Значит, «Сиреневому туману» по праву грозит вечность, поскольку он, этот стихотворный текст, 
живой свидетель эпохи, когда ПРОЩАНИЯ НАВСЕГДА были печальной нормой.

                Р.Маргулис