Третий день...

И день начнется вновь…
Солнечный, весенний, многообещающий, бодрящий, как свежесваренный кофе. Даже с закрытыми глазами чувствуешь, как солнечные лучи настырно пытаются дать о себе знать зрительным анализаторам. Навязчиво, но долгожданно. Знают, что они желанны и безнаказанно пользуются слабостью.
Широко расправив руки, странник побежал навстречу солнцу, не обращая внимания на царапающие лицо ветви деревьев и стоны лежащих под ногами манекенов. Бежал, оглушая мысли криком. Бежал, не обращая внимания на препятствия и боль от падений. Поднимаясь, продолжал гнаться за солнцем. Но оно все-таки скрылось за горизонтом. Не догнал. И вот тут предательски мысли открыли ему, то, что он пытался от себя скрыть. И возможно бежал не навстречу солнцу, а убегал, чтобы не чувствовать боли. Боли понимания. Понимания того, что Симор Гласс безапелляционно, одноразово и несомненно банально ушел вместе со всеми рыбками-бананками, не оставляя ни единого шанса воспринимать этот уход, как фантазию автора.
Не понятый покровитель мира уродцев.  Переполненный счастьем, любовью и мудростью старший из награжденных нечеловеческой силой ума семьи Гласс.
Сиддхартха в тот день констатировал: «Яд не опасен раненой руке, яд опасен руке имеющей рану…»
Душа странника рыдала, оставаясь на положенном расстоянии от его тела, поэтому он чувствовал только тоску зверя попавшего в капкан, вечером в лютый мороз. Солнце завыло где-то за горизонтом, не решаясь разрушить темноту размышлений.
Страннику хотелось не просто снять шляпу, а выбросить голову в дальний угол комнаты размером со спичечный коробок.
Ее величество «Метаморфо L» в этот час прибывала в отчаянье, ее мучила страшная душевная боль. И поскольку странник не мог понять, как это, она неоправданно резко и однозначно дала понять, что ей сейчас бродить по черной полосе жизни не только необходимо, а уготовано судьбой. Странник пытался привести ее в чувство. Он делал это бездушно и весьма жестоко. В итоге уколы фраз и пули непонимания они глотали уже не пережевывая, догадываясь, что на войне как на войне, и к любви это уже не имеет никакого отношения. Разбив все вазы династии «Чувств», разошлись в разные стороны. Каждый в свою тишину. Каждый пошел по своей черной полосе.
Этого дня было достаточно, чтобы желать сна, как бесплатную шлюху. Перед тем, как закрыть дверь сознания странник вспомнил ту, которая олицетворяла теперь «остров надежды», терра инкогнита. Ту, которая напоминала о загробном мире античной Греции и о божественном брате самого Зевса.
Твердь земная обняла странника, как единственное безымянное дитя требующее только покоя от этого мира. Он уснул, чтобы встретится со своей невидимой спутницей однажды решившей покинуть его тело. Боги тем временем собрались за круглым столом в небесной канцелярии, чтобы уже на рассвете вынести неизменный, безапелляционный и безусловно банальный приговор:
«День начнется вновь…»