Малышка

Однажды крестьяне небольшого коллективного хозяйства даже до наступления зимы не успели завершить уборку кукурузы. Время было послевоенное – зерноуборочной техники не хватало; год же на эту культуру выдался благоприятным: початки вызрели как на подбор – большие, дородные. Урожай собирали всем миром – в уборке участвовали даже древние старики и школьники младших классов. И всё же значительная часть этого ценного зерна осталась зимовать в поле.
Ранней весной прореху в уборке заметили перелётные гуси, которые возвращались из тёплых краёв. Птицы  не преминули воспользоваться драгоценным подарком.  Они сели на кукурузное поле, чтобы подкрепить силы, подточенные долгой изнурительной дорогой.
 Подкрепившись, гуси перелетели на близлежащую речку, по берегам которой рассыпались крестьянские подворья. Для диких птиц близость людей нежелательна, поэтому они выбрали пустынное место,  где село из-за бугристого, а потому неудобного для поселения рельефа местности имеет небольшую прогалину.
Опустившись на воду, гуси утолили жажду, немного поплескались и выбрались на берег. Они важно, не спеша отряхнулись, ощипались, а затем построились, словно солдаты, в несколько шеренг и застыли в забавных позах – каждая птица, закрыв оба глаза, стояла на одной ноге, уткнув голову под вытянутое вдоль туловища крыло. Казалось, вся стая, измотанная дальней дорогой, уснула. Но в стае, как в армии: одни спят, другие стерегут их покой. Стоило кому-либо из людей приблизиться к ним, как тут же караульный издавал тревожный звук – «Гег!» и все как один по этой команде просыпались, поднимали головы и вертели своими длинными шеями, озираясь кругом – очевидно, оценивали окружающую обстановку.
Весть о севшей на воду стае мгновенно распространилась по селу. Собралось много любопытных, особенно мальчишек – таких пернатых гостей в их крае ещё не было. В небе гусей видел любой сельский житель – не один клин ранней весной пролетит над селом. «Гуси уже понесли весну», – скажет тогда наблюдатель удовлетворённо, провожая глазами улетающий на север клин.
Все сельчане, приходившие посмотреть на диковинных птиц, отмечали единодушно: «Гуси как гуси, только меньше домашних и все поголовно серые». Гостей никто не обижал. К ним близко старались не подходить, чтобы зря не тревожить.
 Рядом со стаей прохаживались домашние гуси. В основном, это были одинокие гусаки, ведь большинство гусынь в это время сидели на гнёздах – высиживали птенцов. Гусаки нередко вступали друг с другом в драку, однако, гостей не трогали, те, в свою очередь, на них тоже не обращали никакого внимания.
На краю прогалины, где обосновались лагерем гуси, жил дядя Миша – сельский конюх. Он был одинок – семья погибла в войну под бомбёжкой, а новой не обзавёлся – может, потому, что с  фронта вернулся «прошитый» осколками снарядов.
– Я теперь дырявее сита, – говорил он  с горечью.
Дядя Миша слыл большим любителем и знатоком домашних гусей. Он держал их помногу, и только породистых и красивых. Особенно выделялся гусак по кличке Дымок, получивший прозвище за сизое, редко встречающееся оперенье. Возможно, трагически сложившаяся жизнь и определила увлечение сельского конюха. Он не раз говорил:
– Что мне в жизни осталось? Гуси да кони!
Дымок был птицей своевольной, со скверным характером. Нередко гусь уходил  с утра на речку и не возвращался домой ночевать.
– Пропадёт ни за что, – огорчался сердобольный крестьянин, – столько хищников  на реке.
Каждый вечер дядя Миша шёл к реке с кормом, насыпанным в мисочку, и выманивал своего непослушного красавца на берег. Когда гусь выходил, дядя Миша давал ему возможность глотнуть пару порций корма, а затем гнал хворостиной во весь опор на своё подворье.
С появлением пернатых гостей беспокойство дяди Миши возросло.
– Как же я теперь выманю своего сизаря? – делился он с соседями своими хлопотами. – Он у меня такой взбалмошный. Боюсь, улетит вместе с ними.               
– Не улетит, – успокаивали его, – зад у него тяжёлый. Ты посмотри на тех, диких: стройные, подтянутые. Трудяги. Корм в мисочке им никто не носит.
Дядя Миша соглашался и к стае не подходил и на шаг. Да разве мог он потревожить этих симпатичных пришельцев, неожиданно посетивших их край.
Гуси по нескольку раз в день летали на кукурузное поле, после чего возвращались, плавали в реке и отдыхали на берегу.
– Может, они останутся у нас навсегда? – выражали мнение взрослые.
– Нет, – разъясняли школьники. – Гуси – обитатели северных морей и остаться здесь не могут.
Об этом они узнали на уроке зоологии. Учитель им так и сказал:
– Гуси здесь остаться не могут. А вы, если будете из-за них прогуливать уроки, останетесь в этом классе на второй год, так и знайте.
Нечаянные гости пробыли в селе двое суток, а на третьи, в ночь, бесшумно оторвавшись от воды, пустились в путь за вожаком, безошибочно торящим путь на родину.
Когда стая улетела, дядя Миша ушёл на речку забирать свою непутёвую птицу. Там его ждал неслыханный сюрприз – рядом с его Дымком плавала дикая гусочка. От удивления дядя Миша замер на месте и, затаив дыхание, простоял несколько минут не шевелясь. Затем он стал строить догадки: «Почему она не улетела вместе со стаей? Обессилела за время перелёта? Искалечил хищник?»
Ничего  не придумав, решил: «Надо её покормить». Он насыпал на видном месте кучку зерна. Мисочку с остатками еды  поставил чуть поодаль и стал звать Дымка на берег. Гусак вышел, погорланил по привычке и остановился на распутье между мисочкой и кучкой. Потоптавшись на месте, Дымок забегал между приготовленными порциями, пробуя каждую, при этом он непрерывно вытягивал шею и одобрительно гоготал, похоже, хвалил хозяина за щедрость.
Гусочка тоже вышла на сушу и осторожно направилась к корму. Дымок нахлебнице не обрадовался, начал шипеть на неё. Гусочка остановилась, но когда гусак ушёл к мисочке, быстро подошла к кучке и принялась клевать насыпанное зерно. Дымок то и дело бегал от порции к порции, но гусочку не прогонял, а даже что-то ласково говорил на своём гусином языке.
У корма гусочка долго не задержалась. Едва исчезли приступы голода, она быстро покинула сушу. Оттолкнувшись от берега, мимоходом сделала пару жадных глотков воды, покружилась на одном месте и замерла, склонив голову.
Дымок, издав несколько гортанных звуков, ушёл домой. Дядя Миша шёл следом, ломая голову, как спасти несчастную птицу, оставшуюся в одиночестве в чужом краю. «Ей повредили крыло, иначе она и сама бы нашла себе пропитание на поле. У неё нет выбора», – догадался он и принял решение приручить птицу.
План у дяди Миши был прост: ежедневно носить корм на речку, приближая место кормёжки к своему  дому. «Если удастся заманить её во двор – приручу», – решил он. Уверенность ему придавали профессиональные навыки, приобретенные при укрощении молодых лошадей. «Тоже дикое, а пройдёт месяц-другой, глядишь –  и ходит под седлом. В любом деле главное – терпение и ласка»,  – рассуждал он. Дядя Миша измерил шагами расстояние от дома до берега (их оказалось ровно сто), на каждом десятом  установил метку, где должна находиться очередная порция корма, и приступил к осуществлению плана.
Поначалу дело шло хорошо. Гусочка, чувствуя близость реки, не боялась подходить к пище, приготовленной человеком. Однако, когда корм был отодвинут на сорок шагов, вслед за гусаком не пошла. Дымок звал её к себе, она же, подойдя к предыдущей, уже знакомой метке, останавливалась, озиралась вокруг и возвращалась к реке.
Приходилось начинать всё  сначала. Когда вновь подошли к метке сорокового шага, на речку перестал ходить Дымок. У домашних гусынь появились на свет первые гусята. Дымок, как только услышал писк новорожденных, доносящийся из дома, остался во дворе. Целый день он либо топтался за дверью, либо требовал открыть её и показать потомство. Пришлось дяде Мише насильно гнать упрямую птицу на речку.
О необычном эксперименте узнало всё село. Мальчишки и даже некоторые девчонки прибегали в нужное время и, стоя в стороне, в месте, где им разрешил дядя Миша,    наблюдали за гусочкой. После её возвращения на речку, роем носились вопросы.
– Что Вы с ней будете делать, когда приручите? – добивались дети.
– Докормим до осени, а затем… Дядя Миша замялся, пожал плечами и, слегка смущаясь, сказал:
– Пусть летит со своей стаей.
– Как же она её найдёт?! – спрашивали наперебой ребята.
– Они залетят за нею, – уже уверенно отвечал дядя Миша.
–А если не залетят?
– Тогда останется жить у меня. Главное – её спасти, правда?
– Да! – звенели колокольчиками детские голоса. Лица ребят светились радостью от ощущения великого дела, участниками которого они считали и себя.
– А как её зовут? – неожиданно спросила девочка Маша.
– Не знаю, – ответил дядя Миша. – Сами придумайте имя.
– Давайте её назовём Фея, – предложила Маша и покраснела.
 А затем, переборов смущение, добавила:
– Это девушка, превратившаяся в птицу. Так бывает.
Но ребята запротестовали:
– Феи бывают только в сказках. А наша гусочка есть на самом деле.
Один мальчик предложил назвать её Малышкой, потому что она маленькая. На том и согласились.
Возможно, дядя Миша – опытный конюх, объездивший не одну лошадь, приручил бы и дикую птицу, если бы не роковой шестидесятый шаг. Дело в тот день не заладилось с самого начала. На речку ни за что не хотел идти Дымок. Из дома всё настойчивей доносился писк народившихся гусят. Гусыни, уставшие от долгого сидения на яйцах, почувствовав весну, вели себя беспокойно. В ответ на это гусак долбил клювом сенную дверь, дёргал её за обивку с такой силой, что звенела и прыгала щеколда. В конце концов, дверь открылась, и он нахрапом ввалился в дом. Гусыни вконец растревожились, повскакивали с гнёзд, подняли в доме такой гвалт, от которого закладывало уши. Дяде Мише с большим трудом удалось выдворить гусака из дома. Дымок сопротивлялся, больно щипал хозяина за ноги и нещадно бил крыльями по бокам.
Усадив гусынь на гнёзда, дядя Миша попытался отогнать Дымка на речку, но тот горланил на всю округу и возвращался назад. Его крик услышала Малышка и сама пошла  по знакомой тропе. Дойдя до метки с зерном, немного поклевала его и присела рядом. Вдруг она резко поднялась и начала напряжённо вглядываться в небо. Дядя Миша с ребятами тоже подняли головы вверх и увидели в бледной синеве весеннего дня летящий клин.
–Гуси летят, – пронёся шёпот среди ребят.
Клин был очень высоко и явно проходил стороной. Малышка вскрикнула и даже попыталась взлететь. Приподнявшись на полтора-два метра, она резко начала снижаться и упала в полёгшую и почерневшую за зиму траву. Ребята сорвались с мест, чтобы оказать ей помощь, но дядя Миша остановил их жестом руки, означавшем: «Стойте на месте. Пусть отдышится, иначе испортим всё дело».
Малышка лежала неподвижно несколько минут, показавшихся ребятам часами. Но вот она поднялась и вновь подошла к корму. Дядя Миша радовался, как ребёнок.
– Приручим! Приручим! – повторял он со слезами радости на глазах.
Все с любовью смотрели, как Малышка клевала зерно. Подкрепившись, она вновь подняла голову вверх, но небо было чисто и пустынно. Видимо, поняв, что надежда увидеть своих братьев и сестёр напрасна, гусочка опустила голову и застыла, как статуя. Ребята с дядей Мишей молча наблюдали за ней. Каждый гадал: «Что она будет делать дальше?» Одни считали, что она уйдёт к воде. Ведь так долго на суше она не задерживалась. Другие верили, что гусочка пойдёт во двор, если её позовёт Дымок.
Случилось непредвиденное. Прозвучал оружейный выстрел. Малышка вскрикнула, встрепенулась и упала замертво. От неожиданности происшедшего ребят охватил шок. Словно во сне, они видели, как дяди Мишин сосед Данило опускает ружьё. Видели, как побежал к нему дядя Миша, как он яростно жестикулировал руками и что-то кричал Даниле. Спустя несколько мгновений они бросились следом.
– Ты зачем это сделал? – повторял один и тот же вопрос дядя Миша, глядя Даниле в лицо.
– Мишка, хватит дурака валять и село смешить, – ответил Данило спокойно и даже улыбнулся.
– Что значит смешить? – возмущался дядя Миша. – Ты село не насмешил. Ты его опозорил. Ты – убийца! Ты осознаёшь, что ты – убийца?!
Лицо у дяди Миши покраснело, руки дрожали – было видно, что он очень волновался.
– Мишка, ты совсем умом свихнулся? – спросил Данило сердито. – Убийцы в людей стреляют. В немцев мы оба стреляли – выходит ты тоже убийца.
– Причём тут немцы? Была война. Я стрелял потому, что стреляли в меня. Ты мне зубы не заговаривай. Зачем ты убил беззащитную птицу?
Возможно, от растерянного вида собравшихся ребят (некоторые плакали навзрыд) на какое-то мгновение на лице Данилы мелькнула тень сомнения в правильности содеянного, но он быстро оправился от смущения и возразил:
– Ты, Мишенька, насколько я знаю, – заядлый охотник. Бил зайцев, и кабанов, и уток. С чего бы это вдруг ты таким сердобольным стал? Или ты полагаешь, кабану, которого мы перед войной с тобой вместе завалили, меньше жить хотелось, чем этой пичужке? Нет, Миша, жить хочется всем одинаково. Так устроен мир, а его не мы придумали. 
Немного помолчав, оценив какое впечатление произвела его речь, Данила добавил примирительно:
– Не валяй, Мишка, дурака. У меня сегодня день рождения, ещё и дата круглая – тридцатник стукнуло. Вот и думаю: чего бы гусятинки не отведать? Сейчас общиплем, сварим. Выпивка есть. Ну что? А? Будет что вспомнить!
– Лучше бы ты, такой изверг, не родился, – сказал дядя Миша в отчаянии. Он подошёл к гусочке, наклонился и сказал тихо:
– Прости, подвёл я тебя.
И ушёл домой.
– Дикий ты человек, Мишка. Жениться тебе надо, иначе свихнёшься, – бросил ему Данило вдогонку, покрутил пальцем у виска и, закинув ружьё за плечо, ушёл домой.
На село уже опускались сумерки, а ребята всё стояли  возле убитой Малышки и не знали, что делать. Наконец решили прийти на другой день пораньше и похоронить её с почестями.
  Наутро следующего дня, к удивлению ребят, их Малышки на месте не оказалось. Они терялись в догадках: «Куда она девалась? Может, её убрал дядя Миша? Может, затащили лисы или собаки?» А девочка Маша сказала:
– Это была не гусочка. Это была Фея. Она превратилась в девушку и ушла из нашего края навсегда.
На этот раз с ней все согласились. И многие плакали.