Что-то не так с вашим мальчиком

 В соседнюю квартиру вселились новые жильцы: молодая семейная пара - Игорь и Лера да трехлетний сынишка по имени Денис.
 С первых дней Инне стало казаться, глядя на ребенка, что с малышом что-то не так. На «здраствуй» мальчик не реагировал. Никогда не было слышно, чтобы родители о чем-то спрашивали, а он отвечал. При каждой встрече на лестнице или во дворе Дениска сосредоточенно ковырял какую-либо деталь грузовичка или глаз матрешки, которую держал в руках. Другие дети тоже не могли его «расшевелить». Он уединялся в углу детской площадки, отворачивался и продолжал свою незатейливую игру.
 Сначала родители списывали это на малолетний возраст, затем – на особенности характера (папа тоже был довольно замкнутым), но постепенно и они стали тревожиться, видя такую тягу ребенка к уединению, отсутствие привязанности к взрослым, задержку речевого развития.
 Годам к пяти мальчик стал проявлять первые признаки необузданной агрессии. То кинется с кулаками на бабушку, оторвавшую его от любимой матрешки, все той же, что и два года назад. И, кажется, если не скрутить, так и будет царапать ей лицо, рвать одежду. За что? Всего лишь за то, что протянула конфетку.
 Начались походы по врачам, сначала местным, затем все более «крутым», платным, потом и вовсе дорогостоящим «светилам», то пытающимся успокоить, то убивающим последнюю надежду. Многие из эскулапов говорили, что аутизм - болезнь, скорее, наследственная, страдают чаще мужчины. Лера с подозрением стала смотреть на мужа. Уж не он ли виновен в болезни «кровиночки»?! Перебрала в голове своих родственников и никого с похожими симптомами не нашла. Все были обычными, довольно коммуникабельными, уравновешенными людьми. Начались скандалы с обвинениями мужа в появлении больного ребенка. Однажды, во время такой «разборки», Игорь не выдержал, наскоро побросал вещи в дорожную сумку и, хлопнув дверью, ушел.
 Находиться одной с больным ребенком было все тяжелее. Если раньше Лера могла отвлечься, пройтись по магазинам, оставив сынишку с мужем, то теперь приходилось брать мальчика с собой - с непредсказуемым результатом. Бывало, что оба возвращались домой в слезах, так ничего и не купив из-за того, что на пути им повстречалась словоохотливая бабуля, решившая заговорить с Валерией.
 Женщина стала задерганной, ни о какой былой красоте никто и не вспоминал. Личной жизни не было. Квартира. Четыре стены. Балкон и ребенок-инвалид. Мать, живущая от них за пятьсот километров, однажды приехала, посмотрела на дочку, да и осталась на месяц – срочно взяла на работе отпуск. Хотела предложить дочери перебираться к ней, но пожила немного и решила, что долго общения с внуком не выдержит. Приступы агрессии становились все активнее, мальчик подрос и в семилетнем возрасте ростом был почти до плеч невысокой матери. Наверное, и здесь в отца пошел. Бабушка помогла с оформлением инвалидности. Нужно было что-то решать со школой. Участковый педиатр, еще раз посмотрев на больного ребенка, осторожно сказала:
 - Дети с аутизмом не всегда приживаются в коллективе. В детский сад он не ходил. Я вам дам координаты городской психолого-медико-педагогической комиссии. Решайте вопрос с обучением на дому.
 Через две недели Лера с Дениской сидели перед комиссией. Она слышала, как тихо переговариваются психолог с логопедом:
 - Все признаки налицо. В глаза не смотрит. Неконтактен.
 - И задержку речевого развития не установить. С матерью тоже не общается.
 Через час сообщили вердикт - попробовать обучение на дому сроком на один год. Дали координаты хороших специалистов. Многих из них Лера уже знала. С сентября мальчику назначили учителя – терпеливую женщину лет пятидесяти. Заниматься с ребенком она пыталась всю первую четверть, потом отказалась и вообще ушла из школы – на пенсию. Других желающих, узнавших, как Дениска резал на ней платье, не нашлось. Стали приносить задания матери. Что-то типа заочного обучения.
 Года за два мальчик выучил цифры в пределах десяти, научился читать по слогам. Любимым занятием на улице стало изучение номерных знаков на стоящих во дворе машинах. Отвлекать Дениса от любимого времяпрепровождения становилось все опаснее. Силой увести после прогулки домой уже не получалась: несмотря на болезнь, Денис обладал хорошей физической силой. За истериками с ужасом наблюдали все местные бабушки, долго обсуждали потом, качая головой и вздыхая, как могли, трактовали болезненные проявления.
 Лера постарела раньше времени. В свои тридцать выглядела на десять лет старше. Периодически приезжала мама, скрашивала досуг, пыталась помочь внуку и дочери, но после одного случая предложила сдать Дениску в интернат.
 Дело было вечером. Мать и дочь пили чай. Внук сидел в кресле и чертил что-то черным карандашом на листе бумаги. Бабушка села в соседнее кресло, положила рядом с собой ножницы, вдела нитку в иголку и хотела пришить оторвавшуюся пуговицу к свежевыстиранной рубашке Дениса. Неожиданно мальчик схватил ножницы и несколько раз ударил бабушку в живот. Лера вскрикнула. С перекошенным лицом мальчик накинулся на нее.
 Услышав крики, соседка Инна вышла на лестничную площадку и постучала в дверь. Услышала голос бабушки:
 - Скорую, скорее, пожалуйста!
 Дверь никто не открыл. Спустя полчаса приехала бригада медиков, затем полиция. Опросили соседей, увезли пострадавших. Чуть позже вынесли связанного по рукам и ногам подростка, которого отправили в психбольницу, затем - в специализированный интернат.
 Забрать его оттуда после выздоровления Лера не решилась. Мать посоветовала расстаться с ребенком сразу после того, как очнулась от наркоза. Через неделю ее не стало. Лера вышла из больницы гораздо позже, погоревав и поплакав, решила, что надо жить дальше.
 Женщине хотелось вычеркнуть страшное время из памяти, но забыть не получалось. Где-то там, в интернате, находился мальчик, к которому рвалось ее сердце и с которым с самого рождения «что-то было не так».
 Без матери Денис прожил всего два года.