История вторая, тоже не выдуманная. как проданов у

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ, ТОЖЕ НЕ ВЫДУМАННАЯ.
КАК ПРОДАНОВ УСМИРЯЛ ГРУЗИЮ.
 
Наше путешествие в Крым, как я уже говорил закончилось банально. Проданов по прибытии в Ялту заскучал и вскоре ускакал в Москву. Все эти коллизии в своем поведении он объяснял своей необыкновенной любовью к Светке. А поскольку предмет любви находился в  городе-герое Москве, то его тянуло туда неудержимо. Все это должно было плохо кончиться. И в самом деле, вслед за возвращением последовал развод, а затем Светочка своей нежной, но твердой ручкой отвела Юрку в ЗАГС. Мы же вскорости тоже направились в сторону Москвы, успев по дороге снова поплавить подшипники и сбить какую-то зазевавшуюся тетку. Однако впечатления от путешествия оставили столь неизгладимый след в наших душах, что мы стали готовиться к новой поездке, на этот раз на Кавказ. Всю зиму мы строили грандиозные планы и копили деньги. От услуг Левы Филипова, как водителя, было решено отказаться. Кавказ, - решили мы, - дело серьезное, и  машину должен вести профессионал. Таковой  нашелся и немедленно. У нас в музее работал водителем симпатичный паренек, которого тоже звали Левой. Шофер он был опытный, характер имел спокойный и в нашу с Юркой компанию вполне вписывался. Дело оставалось за малым. Нужна была машина, ведь мы были безлошадными, и покупка машины нам не светила. Ну, как тут не вспомнить добрым словом дорогого Никиту Сергеевича, который  в пылу преобразований не только осчастливил нас кукурузой и “хрущобами“, но и придумал прокат автомобилей. Вероятнее всего, во время одного из своих путешествий за рубеж он узрел такое благо цивилизации как автопрокат и решил немедленно открыть что-то похожее по всей стране от Балтики до Курил. Наверное, эта мысль посетила его после „большого бодуна“, потому что ничем иным это объяснить невозможно. Не знаю, как насчет всей страны, но в Москве пара прокатных пунктов  появилась, но получить там машину можно было только по большому блату, да и то это была не машина, а разбитый вдребезги драндулет, у которого текло масло, отваливались колеса и мотор чихал так, что граждане с непривычки принимали это за пулеметно-артиллерийскую пальбу. Словом, нам такая машину не подходила  ни под каким видом. Проблему было поручено решить Юрке. И надо сказать, он справился с нею блестяще. Я не знаю, какие он развел турусы на колесах, какую лапшу навешал на уши моссоветовским чиновникам, но мы получили на месяц в полное и безраздельное пользование новенький интуристовский „Москвич-407.“ Наш водила был в восторге. По сравнению с 401 „Москвичом“ это был шедевр советского автомобилестроения. И когда ранним сентябрьским утром, сверкая своими лакированными боками, наш автомобиль вырулил на Красную площадь, мы проорали историческую фразу „Лед тронулся, господа присяжные заседатели!“. Лева нажал на клаксон (тогда еще звуковые сигналы не были запрещены), а Юрка водрузил на заднее стекло плакат „Ударим автопробегом, по бездорожью и разгильдяйству!.“ Он явно чувствовал себя Остапом Бендером. Впрочем, не без оснований. В нем было что-то от великого комбинатора.
Две с половиной тысячи километров, что отделяют Москву от Черноморского побережья Кавказа, мы преодолели за два дня, точнее за двое суток. Время летело незаметно, как и замечательные пейзажи за окном нашего авто. Среднерусская возвышенность сменилась южнорусскими степями, потом в дымке показались горы и, наконец, Черное море, к которому стремились  наши изможденные переменчивым московским климатом души и не менее изможденные от дальней  и жаркой дороги тела. Первый сюрприз преподнес нам город Новороссийск, которому впоследствии предстояло стать городом русской славы, поскольку в его освобождении принимал участие выдающийся герой всех времен и народов милейший и косноязычный Леонид Ильич. А в те времена про подвиг Малой  земли мало кто знал, да и самого Леонида Ильича широкие народные массы узнали позже. Сам же Новороссийск и его Цемесская бухта были знамениты ураганом Бора, который бывает обычно в сентябре. Мы же, плохо зная географию, отнеслись к этому природному явлению несколько  легкомысленно. Я лично полагал, что для этого существуют извозчики, которым ее, то есть географию, и положено знать, Юрка же, ходивший в школу в основном, чтобы прятаться от дождя, вообще географии не знал. Так что когда заночевав в маленькой деревушке за Новороссийском, и утром обнаружив, что наша „Антилопа-2“ чуть ли не по крышу залита водой, а наши вещички свободно плавают по кабине, мы поняли, что это дурной знак. Ничего хорошего нас не ждет. Но, не возвращаться же назад, тем более что  в дорогу нас звало и манило волшебное слово Гагра. Нам чудились пальмы и магнолии, ресторан „Гагрипша“, прогуливающиеся по набережной девушки в белом, и конечно, гостеприимные аборигены, которые так и жаждут накормить нас шашлыком с красным вином. Ведь мы же были наслышаны о знаменитом грузинском гостеприимстве. С ним мы познакомились, правда не в этот раз и не в этом месте. Но об этом позже. А пока, выжав наши шмотки, мы скромно перекусили чем Бог послал и двинулись к волшебным берегам Абхазии. Советский Союз от Грузии, как известно, отделяла река Бзыбь. Назвать этот ручеек рекой можно было с очень большой натяжкой. Тем не менее, на мосту стоял часовой в полувоенной форме и, зажав между ног трехлинейную винтовку образца 1891-1930 года, ковырял в носу. Так, еще в те незапамятные времена, Грузия в отличие от других „братских“ республик  демонстрировала свою независимость. Кроме того, она демонстрировала свое полупрезрительное отношение ко всем гражданам, если они не являлись блондинками с голубыми глазами и рубенсовскими формами. Мы носили штаны и единственным блондином среди нас был Лева, но и он интереса для аборигенов не представлял. Так что уже с первых шагов на гостеприимной грузинской земле мы почувствовали себя чужими на этом празднике жизни. Голодные и потому абсолютно неадекватные конкретной политико-экономической ситуации, мы бросили свой автомобиль на набережной Черного моря и устремились в местный общепит, который должен был удовлетворить с помощью манной каши наши постоянно растущие потребности в материальной и духовной пище. Столовка эта называлась „Чебуречная“, но чебуреков там не было. Мы выстояли длинную очередь из голодных отдыхающих и нашим глазам предстала кухня, где расхаживали какие-то очень неопрятные субъекты, заглядывали в котлы, что-то пробовали, куда-то плевали и вели между собою какие-то разговоры на местном диалекте. Уже сам вид этих граждан, ходивших в баню последний раз еще до Великой Октябрьской социалистической революции будил мысли о том, что наши отцы совершили ее совершенно напрасно. О какой социальной справедливости могла идти речь, когда какие-то грязные полудурки не просто попирали наши права, а в прямом смысле вытирали о нас ноги. Могли ли мы выдержать такое издевательство над правами советского человека. Конечно нет, тем более что нашей любимой каши в чебуречной не было. В нас, естественно, взыграло ретивое. Собственно, оно взыграло в Юрке. Когда он был голоден, с ним это случалось. Проданов расстегнул свою знаменитую кожаную куртку и  заорал обращаясь к трудящимся:“ Граждане, нас грабят!“ В смысле цен он конечно был прав. Они были какие-то запредельные, не очень россиянам понятные. Видимо, именно в этой закавказской республике первыми поняли и начали практически осваивать лозунг большевиков „Грабь награбленное!“. Правда, в те времена грабить уже было некого. Кроме самих тружеников. Но это к слову. В нашей же ситуации Проданов заорал, Лева его поддержал, а я с помощью фотографического аппарата попытался зафиксировать тружеников котла и приварка в грязных спецовках вместе с их друзьями и родственниками возле все тех же котлов, где, распространяя ужасный запах, варилась какая-то жратва. Чем замечателен был советский человек. Он мог покорять космос и Северный, а также Южный полюс, голодать и осваивать целину, строить  коммунизм и светлое будущее всего человечества, но тарелку,  в которую плюют и за это берут деньги, он простить не мог. Волна всенародного гнева была готова обрушиться на несчастных торговцев и казалось, что ее ничто не остановит. Но торгаши оказались шустрыми.  Какие-то граждане в грязно-белых куртках рванулись в нашу сторону, мне треснули по физиономии и попытались отобрать фотоаппарат, Юрка тоже заработал по кумполу и только Лева, сохраняя спокойствие и немножко работая своими не хилыми кулаками, сумел отбить нас от озверевших работников общественного питания. Мы ретировались, предварительно написав в „Жалобную книгу“ пару теплых слов. Вслед нам неслась нецензурная брань, на доступном всем народам СССР языке и обещания достать нас. И как выяснилось, не беспочвенные. Нас обещали убить, а машину сбросить в Черное море. Что делать? Мы  напряглись и приняли героическое решение. Ночь не спать и дежурить по очереди с тем, чтобы враги не смогли осуществить свои гнусные намерения. Мы провели бессонную ночь, ожидая нападения, а рано утром Лева завел наш драндулет и попылил в сторону Батуми. Но далеко мы не уехали. На выезде из Гагр, где мы заправлялись бензином, к нам подрулила серенькая „Победа“, из которой вышел усатый красавец с погонами старшего лейтенанта милиции и попросил Леву предъявить документы. Лева подчинился. Усатый положил документы в карман и спокойно объяснил нам, что за нашей машиной следят аж от самого Новороссийска, что мы много раз нарушали Правила дорожного движения и создавали аварийные ситуации, в результате которых погибло людей не меньше, чем за годы татаро-монгольского ига. Обалдевшие и обескураженные, мы стояли раскрыв рты, тупо соображая, что же нам делать. Ведь без документов далеко не уедешь, а еще одну бессонную ночь мы могли и не пережить. Первым опомнился наш водитель. Глядя вслед удаляющейся „Победе“, он задумчиво сказал : „ А ведь за рулем знакомая рожа. Кажется директор этой столовки...“ Этого Проданов перенести не мог. Юркина рожа побагровела, глазища, и без того не маленькие, выкатились из орбит, буйные кудри любимца женщин стали дыбом и мне даже показалось, что он задымился. И если бы в этот момент из его пасти вылетел огонь, я бы не удивился. Он заорал, и наряду с упоминанием чьей-то матери мне послышались знакомые слова „ Цека партии, обком ...“ и что-то в этом же роде. Мы кинулись его успокаивать, ведь нашего друга могла хватить кондрашка, но он порывался куда-то бежать, с тем, чтобы немедленно восстановить справедливость и наказать грязных торговцев и их милицейских покровителей. Наконец мы поняли, чего он хочет. Для Проданова, как и для большинства советских людей единственной и главной властью был ЦК, а то, что ЦК в этом захудалом городе не существовал, Юрку остановить не могло. Дело было в воскресенье и главным начальником в Гагре был дежурный горкома партии. К нему мы и направили свои стопы. Не знаю, то ли Проданов в самом деле кипел как чайник, или, будучи неплохим актером, сыграл возмущение, но в кабинет дежурного он влетел как разъяренный бык. В эту минуту не поверить в то, что он корреспондент „Комсомольской правды“ и послан вместе с коллегами написать серию очерков о том, как отдыхают в Гаграх советские труженики, было просто невозможно. Юрка пылал праведным гневом и требовал немедленно наказать наших обидчиков. Впрочем, речь конечно шла не о нас, а о сотнях  честных граждан, приехавших в этот город, жемчужину Черного моря, с наивной верой отдохнуть и поправить свое здоровье. „Вместо знаменитого грузинского гостеприимства,- орал Юрка,- труженики заводов и полей видят грязь, хамство и обман!“ Обо всем этом он обещал написать в газете. Мы с Левкой загадочно мычали и согласно кивали головами. Я думаю, что против такого напора не устоял бы и  Секретарь ЦК КПСС. Бедный дежурный бросился успокаивать Юрку, уверяя, что это недоразумение и он все уладит. Он даже собрался звонить Первому секретарю горкома домой, чтобы доложить об этом ЧП. Но Проданов, удобно устроив свой большой живот в горкомовском кресле, сказал, что не стоит беспокоить в воскресенье такого уважаемого человека. „Разберитесь сами с этими негодяями!“,- заявил он безапелляционно и в голосе его  мне почудились барственно-начальственные нотки. А дальше все было просто. Горкомовец снял трубку, набрал номер начальника городского ГАИ и тоном, не терпящим возражений сказал:  „Тут у меня сидят товарищи из „Комсомольской правды“, с ними произошло  недоразумение. Ты по ошибке отобрал у их водителя права. Верни и извинись!“ А когда наш знакомый красавец стал что-то ему объяснять, тот коротко и жестко сказал в трубку: „Завтра положишь партбилет на стол. Все!“ Он вышел из-за стола, еще раз извинился за отдельные, нехарактерные для их города нарушения социалистической законности и пожелал нам счастливого пути и творческих успехов в нашем нелегком журналистском труде. Надо было видеть рожу начальника ГАИ, когда мы явились к нему за Левкиными правами. На ней было нарисовано неподдельное счастье от личного знакомства с такими замечательными людьми, как мы. Дорогим столичным гостям было предложено выпить коньячку, а также вечером посетить дом начальника ГАИ, где нас познакомят с самыми достойными людьми города. „А там будет директор чебуречной, который нас так тепло принял?“- спросил ехидный Проданов. Начальник развел руками. „Кстати, - сказал он, а нельзя ли посмотреть ваши корреспондентские удостоверения.“ Нет, не прост оказался грузинский красавец. Но и Юрку голыми руками взять было трудно. Он окинул мента презрительным взглядом и спокойно сказал: „Наши документы мы, кому следует уже предъявили!.Верните права, если не хотите неприятностей“. Неприятностей наш визави явно не хотел. С тем и расстались. Нас ждала дальняя дорога через всю Западную Грузию, залитую дождями, которые преследовали нас до самого Батума. Да и там они не прекращались. Курортный сезон кончился, погоды не было, красивые девушки разъехались по городам и весям великой страны, а в местных забегаловках кормили жидким харчо и переперченными шашлыками из мяса неизвестных животных. Мы заскучали. На военном совете было решено возвращаться домой. Но, как? Проделывать обратный путь через всю Грузию нам не хотелось и тут мы вспомнили, что Батуми портовый город. И пароходы, между прочим, тогда плавали в Одессу и Ялту. От Одессы до Москвы было далековато, а вот Ялта была в самый раз. Мы провели несложные расчеты и поняли, что морской транспорт действительно самый дешевый способ передвижения. Если это, конечно не круиз. Но в те доисторические времена о круизах знали только самые грамотные. Мы же к этой категории граждан не принадлежали и потому, без колебаний отдали свои трудовые копейки за три билета и стали пассажирами четвертого класса. Вообще-то, четвертый класс это просто палуба, на которой стоял наш „ Москвич“, а внутри помещались мы сами. По сравнению с другими пассажирами, которые сидели и лежали на палубе, мы были в привилегированном положении. Нам было тепло, хотя и тесновато из-за нестандартных габаритов Юрки. Но очень хотелось есть, в смысле жрать. Напуганные непомерными ценами в Грузии, мы боялись заглянуть в ресторан, тем более что пароход „Петр Великий“ хотя и был старой калошей неизвестного года постройки, но внутри был великолепен. Красное дерево, зеркала, мягкие ковровые дорожки и изобилие разных бронзовых и латунных предметов производили на нас такое же впечатление, какое бусы и зеркальца на папуасов. На вторые сутки пути, доведенные до  отчаяния голодными стонами Проданова, мы все же  решились на поход в ресторан. Я опять хочу напомнить читателю, что все это происходило во времена царствования Никиты Сергеевича, когда в столовых и иных местах общепита хлеб был бесплатным. Поэтому, усевшись за ресторанный столик с хрустящей белоснежной скатертью и серебряными приборами с монограммами прежних владельцев парохода (а он был трофейным), мы попросили у подошедшего официанта шесть чаев. Халдея перекосило, но чай он принес. Мы в две секунды опорожнили  свои стаканы и сожрали весь хлеб. Есть хотелось по-прежнему. Проданов взял с соседнего столика роскошное меню в кожаном переплете и впился в него глазами. То, что творилось с его рожей по мере прочтения этого произведения искусства, описать невозможно. Наверное, то же самое произошло со мною, когда Юрка передал меню мне. Все плыло перед глазами от названий бесчисленных супов, борщей, харчо, мясных и рыбных солянок, бефстрогановых и котлет по-киевски, отбивных по-суворовски, жульенов, паштетов  и еще черт знает чего. Можно было подумать, что это не меню, а книга о вкусной и здоровой пище дореволюционного издания. А цены! Я не поверил своим глазам. Все было втрое, вчетверо дешевле, чем в любой грузинской забегаловке. Нужно ли говорить, что в этот день мы устроили себе праздник живота. Мы ели и пили. Пили и ели. Долго и много. Потом взяли вина с собою в машину и опять пили. В этот вечер мы были сыты и абсолютно счастливы. Солнечным и ясным утром следующего дня пароход пришвартовался в Ялтинском порту, нашу машину под крики „майна!,„“вира!“ сгрузили на землю, Лева вырулил на Симферопольское шоссе и...„Здравствуй столица, здравствуй Москва !...“Мы дома.