40. Воруют все?

На фотографии одно из двух зданий Дома отдыха "Долинка". Листва закрывает бОльшую часть здания. Удобств было маловато, да и кормёжка скудновата. Но озеро и горы всё искупали. Некоторые жители Академгородка ездили туда каждый год.


Вечерело. Газик остановился у столовой, где стояло несколько сотрудников дома отдыха. Видимо, нас ждали. Ко мне сразу подошёл директор и представился.

Он сказал, что ему звонил Никольский из Фрунзе, что мне приготовлен номер в одном из спальных корпусов и предложил туда пройти.

Мы зашли в одно из двух одинаковых двухэтажных брусчатых зданий. Такие здания, наряду со щитовыми, у нас в Академгородке стояли в микрорайоне Щ. Туда заселяли первых строителей. Видимо, сюда, в Долинку были переправлены материалы для двух домов, которые здесь и были собраны.

Директор открыл ключом дверь в одну из комнат и завёл меня в номер.

– Можете искупаться пока в озере. Приходите в столовую на ужин через полчаса.

Номер был двухместным, как и все остальные, но вторая кровать была свободной. Мебель была простой и даже мне, не знавшему комфорта, показалась убогой. Простые железные кровати с панцирной сеткой. У каждой прикроватные тумбочки, фанеровка была местами содрана. Простой деревянный стол и два стула. Стены были оштукатурены и окрашены, но выглядело это помещение, как давно не знавшее ремонта. Помещение освещалось одной тусклой электрической лампой под потолком без светильников. Удобства и душевые были в конце коридора. Там было грязно. На полу стояла вода. Кабинки были обшарпаны и грязны. В одной из кабинок не было унитаза. В душевой комнате была примерно такая же картина. Из трёх кранов для умывания два не работали и были заглушены.

Я переоделся и пошёл на озеро. Пляж был песчаный: замечательный мелкий песок. Но на берегу уже никого не было. Я вошёл в воду. Не могу сказать, чтобы она показалась мне тёплой, но градусов 19-20 все же было.

– Как у нас на Обском море, – отметил я.

Это было не совсем так, потому что вода была совершенно другой. Мне она показалась изумительной, какой-то лёгкой, воздушной, прозрачной, Меня охватило ощущение радости и одновременно какого-то умиротворения. Я понял, что Иссык-Куль притянул меня какой-то своей магией. Прошло много лет, а колдовство не развеялось. Озеро и сегодня тянет меня к себе.

После ужина ко мне подошли сразу несколько отдыхающих. Среди них был один мой знакомый. Года два назад он работал в нашей бытовой комиссии общественным контролёром.

– Я рад, что Вы приехали, – сказал он. Но здесь будет непросто с проверкой. В доме отдыха абсолютно всё плохо: и питание, и обслуживание. Я уже не рад, что приехал сюда отдыхать. Если бы не озеро, меня бы тут на второй день уже не было. А сегодня в ужин покормили хорошо. Видимо, это связано с Вашим приездом. Пыль в глаза пускают.

Мы прошли ко мне в номер и долго обсуждали, что и как здесь можно сделать. В конце концов, мы выработали план действий.

Утром после завтрака я зашёл к директору.

– Прежде всего, я хотел бы заплатить за еду и проживание, – сказал я.

Он посмотрел на меня как на сумасшедшего.

– Всё уже оплачено, – сказал он.

– Кем?

– Управлением делами Киргизской АН. Вы же гость.

Он врал. Я попросил позвать бухгалтера. Ничего, конечно, оплачено не было.

Я оплатил за три дня - за проживание и питание. Напряжение нарастало. Я прямо физически чувствовал, как он ждал от меня новых неожиданных шагов. Но я оставался спокойным. Мы сели – он за стол, я на стул перед его столом. Я улыбнулся ему, изо всех сил стараясь, чтобы улыбка была дружеской и искренней.

– Вы знаете, конечно, что я приехал сюда не отдыхать. Отдыхающие жалуются на плохое питание и плохое обслуживание. Прежде, чем рассматривать конкретно их жалобы, мне хотелось бы услышать от Вас, что Вы сами думаете об этом. Что бы Вам хотелось улучшить? Я хотел бы понять, почему люди жалуются. Самое важное для меня, – определить, как и чем СО АН может помочь Вам.

Он говорил целый час, и в течение этого часа я ему не задал ни одного вопроса. Он был русский, но жил в Киргизии много лет. Он говорил о национальных особенностях характера. О том, что он ничего сделать не может. Что денег на ремонт не отпускают. Что оборудование и мебель не обновляются и не ремонтируются. Что постельное белье разворовали. Что моющие средства сразу забирают домой. Что кладовщик-киргиз отпускает продуктов в столовую не столько, сколько положено, а сколько он считает нужным. Что он не может сделать ему замечания, потому что его немедленно обвинят в третировании национальных кадров и уволят. И всё в том же духе. А о жалобах сказал:

– Ваши люди слишком нежные. Вот наши ни на что не жалуются. Они всё понимают.

Он ничего от меня не скрывал. Из его доклада-исповеди следовало:

– Воруют все. И ничего изменить нельзя. Надо принять это как данную реальность.

Потом он намекнул, что за спиной у этого ворья стоят «большие люди», которые связаны кровными узами. И тому, кто посмеет кого-нибудь в чём-либо обвинить, будет очень плохо.
Потом, выговорившись, он сказал, что договорился об экскурсии для меня. Можно поехать в одно из ближайших ущелий на природу, и там, на воздухе устроить бешбармак. Скоро придёт машина, и он поедет со мной. И ещё два-три человека. Это будет лучше, чем заниматься всякими бесполезными проверками.

Я подумал, что моё молчание его ободряет.

– Бешбармак и экскурсия – это хорошо, – сказал я гостеприимному директору. – Но потом. Если останется время. может быть, завтра или послезавтра. Я благодарю Вас за приглашение и не отказываюсь. А сегодня давайте поработаем. Вы же понимаете, что мне нужны какие-то документы по проверке. Я и Никольскому говорил об этом, и он согласен со мной. Давайте сделаем так: Вы своим приказом создадите комиссию по проверке склада и столовой из бухгалтера, врача, кладовщика и Вашего заместителя, который будет председателем комиссии. А я включу в нее двух человек из отдыхающих. Одного – как заместителя председателя. Он член бытовой комиссии Объединённого комитета профсоюза СО АН, и я наделяю его всеми полномочиями. И ещё одного отдыхающего – я назвал фамилию – членом комиссии. Мы с Вами будем только издали наблюдать. А вообще-то займёмся другими делами. Подумаем о потребностях дома отдыха. Хорошо?

Не думаю, что он ожидал, что я сразу соглашусь на бешбармак, – это было бы слишком примитивно. Но ему показалось, что комиссия в таком составе будет абсолютно неопасной. Да и я, вроде согласился с бешбармаком на завтра или послезавтра. Поэтому через 15 минут приказ о создании комиссии был готов. Через полчаса комиссия приступила к работе. Перечень вопросов и порядок работы был заготовлен нами еще вечером, и я вручил его председателю комиссии.

Что-что, а бесконфликтно работать члены нашей бытовой комиссии умели. В то же время своё дело они делали безукоризненно. Комиссия работала полтора дня, а мы с директором в это время осматривали комнату за комнатой, помещение за помещением, склад, столовую, оценивали с техническим и хозяйственным персоналом состояние помещений, оборудования, мебели, сетей. Потом беседовали с обслуживающим персоналом – вежливо и терпеливо, обсуждая с ними основные детали их работы и отношения с отдыхающими.

К вечеру второго дня у нас были готовы подробные отчёты о состоянии обслуживания. Причем директор с радостью подписал все бумаги, потому что я говорил о том, какие вопросы я буду ставить перед СО АН по части ремонта и обновления помещений и оборудования, а он точно так же обязался улучшить работу по обслуживанию отдыхающих. Такие общие формулировки ему ничем не грозили, он это понимал, и я понимал тоже, но прекрасно осознавал, что снятие его с работы ничего не даст. Придёт новый и будет ещё хуже.

Потом пришла комиссия в полном составе – все красные, возбуждённые. Акт проверки был написан, это мы тоже умели делать быстро и квалифицированно, но вот подписан он был только членом бытовой комиссии, врачом и бухгалтером. Кладовщик по не очень понятным причинам (или, наоборот, по очень понятным) не хотел его подписывать, видно, чувствовал какой-то подвох, хотя внешне оснований для этого не было. Поэтому и заместитель директора тоже пока Акт не подписал. Но в Акте формально все было сделано очень грамотно: на складе сняли остатки продукции и проверили отпуск продукции в столовую за неделю. Только цифры, никаких сравнений. Кроме того, члены комиссии опросили нескольких отдыхающих и записали их жалобы и ответы заведующей столовой. Возражать против подписания Акта было трудно. В конечном итоге, все его и подписали.

Я поблагодарил всех за работу, и мы вместе с директором (об этом мы договорились заранее) пригласили кладовщика, заместителя директора и нашего члена бытовой комиссии поехать завтра на экскурсию в Семёновское ущелье. Мне было важно обеспечить спокойную работу бухгалтера. Но об этом в этот день я ничего не сказал.

На следующий день, перед отъездом, когда все сели в автомобиль, я сделал вид, что что-то позабыл и позвал директора в контору, а там попросил его дать маленькое задание бухгалтеру.

Я вынул подготовленную заранее бумагу, где было задание для бухгалтера на сегодняшний день. Ему предстояло по приходным накладным на склад и расходным накладным склада определить размер остатков продукции на складе. Задание было совершенно безобидным, и директор, не читая бумаги, дал это задание бухгалтеру.

Продолжение следует: [http://www.proza.ru/2013/02/16/176]