Contra spem

1

О, Ундина, я упиваюсь своей болью в груди. Я встретила тебя на остановке. Ты плакала, и я страдала. Милочка, кто же тебя так обидел? Я укрою тебя от всех невзгод, ты только скажи! Дай мне хоть немного почувствовать каково это: быть героем.

Я сильна и привлекательна. Густые вьющиеся волосы ниспадают на упругую грудь, а изумрудные глаза – стекляшки обрамляют черные, как смоль, ресницы, тонкая талия подчеркнута корсетом – в этом вся я. Мне нравится наслаждаться болью, которую я вижу во взгляде потенциальных жертв. Этакая игра: они – мышки, а я – кошка. Все просто. Но я и представить не могла, что когда-нибудь также  попаду в капкан Афродиты.

- А что мы делаем сегодня вечером? – природные чары сызнова сработали, и я опять наслаждаюсь игрой с летальным исходом очередной жертвы.

- А что, есть предложения? – заливисто рассмеялась я, играя тонкими пальчиками с гладко выглаженным воротником денди. Спешу заметить: у меня хороший вкус. Темные волосы, затянутые в тугой хвост, зеленые пронзительные глаза и самоуверенная ухмылка – вот, что нужно для полного утоления жажды.

- Как насчет…

Я не дала закончить:

- …Поехать к тебе?

- Какая догадливая девочка, - оскалился партнер и попытался скрыть ликования. Не получилось. Уж я-то посмотрю, кто тут должен уповать.
Действия развиваются быстро: такси, улица, дом. Жертва, ничего не подозревая, стягивает с меня одежду.  Ах, прости, напыщенный денди, мужчины не в моем вкусе, так-то! Что-что говоришь? Не поймешь о чем это я? Ну ничего: сейчас мы все исправим. Пренебрежительно плюнув на свежий труп, я спешу скрыться с места преступления.
Сказать, что такая жизнь надоедает? О, нет, это ошибочное утверждение. Страх, отчаяние и кровь приводят в неописуемый восторг. Я каждодневно питаюсь злом, имеющим, по истине, самый сладкий вкус. Это как чихнуть, к примеру, или окунуться с удовольствием в ванну, наполненную горячей водой в одну из зимних стуж. Да что уж там! Это удовольствие ни с чем несравнимо. Оно и есть дыхание высших начал, оно и есть сам смысл жизни.
Как оказалось, мы учимся с тобой в одной школе. Ты на два класса ниже, а я – выше. Совсем еще молодая, но хорошая. Пушистое лицо и лучезарная улыбка, красные губы и белая шейка, гладкие руки и ясный взгляд. Ты – идеал скромности, а я – извращенности. Посмотрим, что из этого выйдет.

2

- Что случилось? – не вытерпела я и подошла к парнасской музе.

- Что тебе надо? – удивленно уставились на меня красные глаза.

- Мы учимся в одной школе. Меня зовут Инесса, можно просто Инна, - приветливо улыбнулась я, - А тебя, как я полагаю…

- В-и-к-а, - дрожащим голосом перебила меня девушка.

- Очень приятно, Вика. Хм, Виктория… Какое замечательное имя, не так ли?

Она отрицательно помахала головой:

- Я думаю: оно обыкновенное.

Проигнорировав, я достала новый носовой платок и протерла начисто заплаканное лицо. Вика не сильно сопротивлялась.

- Может, ты все-таки расскажешь, что случилось?

- Почему я должна тебе что-то рассказывать? – недоверчиво поглядела на меня Вика, - Мы едва знакомы.

- Но это же поправимо, не так ли?

- Да, но ты такая…такая странная.

Я рассмеялась, немного передразнив ее:

- А ты такая… такая честная!

Вика, быстро и неуклюже поправив серую шапку, поспешила скрыться:

- Мне пора. Вон, автобус едет.

3

В эту безлунную ночь я не могла уснуть. Странное, доселе незнакомое чувство снизошло в мои беспристрастное сердце и холодный разум. Оно овладело мной так прочно и так сильно, что казалось вот-вот и настанет конец былой жизни.

Я лежу в горячей постели, не в силах сомкнуть красных от усталости глаз. Как только веки опускались, передо мной появлялась маленькая, блеклая, как далекая звезда, точка, которая олицетворяла все мои переживания на этот момент остановившегося, как трамвай на "конечной" времени. И чем больше я думала об этом, тем ярче и больше становилась точка, все уверенней превращаясь в бесконечность, засасывающая меня целиком вместе с воспоминаниями, страхами, пороками, сегодняшним днем и хлопьями первого снега. Я открывала глаза, и все прекращалось,  именно все, но не то чувство, что сегодняшней ночью занимало все мое существо. Тот сентимент, вызванный образом Викторией. Настолько сильный и чистый, что подавлял ныне неописуемый восторг от отчаяния жертв, задыхавшихся от хладных прикосновений бездушной стали.

«Что со мной? Отчего я так мучаюсь?» - мелькали сотни тысяч вопросов в голове. Но я встречала лишь полнейшую обскуру.

Неожиданно для себя я все-таки провалилась в царство Морфея.

4

 «Я все та же девочка, что была и раньше», - повторила я шепотом и прикрыла веки. Зима наступила раньше Нового года, и это огорчало. Грязный, мерзкий снег, кричащие противные детишки и мамы-курочки – все раздражало и выводило из строя. Я сразу же вспоминала себя в детстве: маленькую, непропорциональную и воздушную, а вокруг люди. Множество сомн на разный лад. Таких, которые улыбались, плакали, целовались и губили души. Они никогда не признавали таких, как я. Но со временем я поняла:  их мнение ничего не значит, и возвысила себя до Голанских высот.

Недалеко от себя я увидела Вику. Гулкие удары сердца участились – все в ней так прекрасно. Белокурые пушистые волосы развивались на ветру, как у Ундины, ждущей своего принца на лукоморье, грустные большие глаза скользили по бездушной массе сонм, белая ладонь пробегала по карману, ища мобильный телефон.
Беглое приветствие, неловкие движения, и я, немного покраснев, спешу скрыться в школу.
Класс, учитель, ровесники – теперь все не имеет значения. Я поглощена маленькой и хрупкой Ундиной. Нет какой-либо страсти, желания и прочих пошлых помыслов – меня это всегда отвращало. Я нахожу больше чистоту и непорочность чувства, нечто приятное и эфирное, которое источается из белоснежной груди девушки. Нечто такое, что вызывает во мне непонятное, постоянно ноющее чувство боли.

5

«Познакомьтесь с Викторией. Она теперь учится в нашей школе», - с этой фразы все и началось: бессонница, потеря аппетита, смысла жизни, если убийства, конечно, можно назвать смыслом.

Что ж, может это и к лучшему. Я добрею, и людям от этого лучше. Особенно мужчинам.

С чего такая ненависть?

Это произошло несколько лет назад, точной даты не вспомню, да и не в этом суть. В ту ночь мама выглядела очень празднично: завитые рыжие волосы, безупречный белый рот, глаза, наполненные искристым шампанским, и веснушки, тщательно замазанные тональным кремом. Но это не радовало, а в большей степени пугало и раздражало. Почувствовав что-то неладное, я прислушалась к тревожным ударам сердца и, покачнувшись, упала в кресло.

- Сегодня у нас гость, - обнажила зубы мать.

- Что-то мне нехорошо, - с тревогой прошептала я так тихо, что мама не расслышала.
Этим гостем оказался красивый богатый мужчина, желавший овладеть деньгами и маминым телом. Точнее первые мысли были именно таковыми, но на деле оказалось все совсем не так.
Он являлся одним из тех, кто любил крепко выпить и чуток поразмыслить о морали. Но, тщательно скрывая свою гадкую сущность, он искусно пудрил мозги всему, что двигалось и дышало, и мама – отнюдь не исключение. Оставаясь в здравом уме ребенка, я пыталась раскрыть маме глаза на правду, но пелена любви, а, может, и страх одиночества, отчаянно застилали ей глаза на происходящее.

Когда «гость» окончательно освоился в нашей квартире, мать то и делала, что пропадала в каких-нибудь парикмахерских да сразу на работу. В такие моменты я оставалась один на один с этим непонятным для меня чудовищем, который поначалу тиранил меня, а потом окончательно распаялся, позволив себе пошлые шуточки по отношению ко мне – маленькому, беззащитному ребенку. Его волосатые лапы любили пощупать меня за несформировавшуюся талию и другие части тела. Я, закусив губу до боли, обуздывала в себе порывы плача и только краснела от стыда.

- Только попробуй что-нибудь рассказать маме… - рычало чудовище, угрожающе показывая кулак. Я, покорно кивнув, убегала к себе и запиралась на защелку. Дальше я могла рыдать сколько душе угодно и с нетерпеливостью ждать прихода матери. Ее теплые, родные голос и улыбка потихоньку успокаивали, и я снова возвращалась в прежнюю сказку, не смея взглянуть на реальность, которая сидела за другим концом стола и самодовольно ухмылялась.
Но я его убила. Держа в руках нож, я не поколебалась и сыгнорировала  дрожь в ногах. Тогда же я и перестала бояться крови, которая все больше и больше проступала на белоснежной рубашке. Напротив, алая жидкость наполняла все мое нутро каким-то безмятежным чувством счастья и облегчения. Суд оправдал меня, ибо признал, что с моей стороны это была защитная реакция. Как оказалось, не я единственная его мишень для отвратительных насмешек. Что ж, тем лучше.

Вскоре жажда убить возвратилась и прочно усвоилась в мозгу. Она преследовала меня везде: дома, на улице и в школе. Я пыталась заглушить возглас бесчестья безутешно: и в церковь ходила, и занимала себя чем-нибудь, но в конце концов бесчестье доминировало надо мной. И я, покорно опустив руки, начинала рыскать по ночному городу в целях одного, которое смогло бы заглушить на время мой голод, пока мама смирно сопела в кровати.

6

- Ты немного хлыщевата, - улыбнулась мне Вика.

- Что? Неужели? – хмыкнула я, продолжая самозабвенно наблюдать за ее чуть подергивающимся за разговором носиком.

Моему ликованию нет предела: мы отправлялись вместе домой.

- Да, тебе надо быть немного проще.

- А зачем?

Моя спутница запнулась, но потом продолжила мне что-то объяснять про авторитеты и статусы. Так как меня это никак не интересовало, я просто-напросто не слушала ее. Вика, разозлившись на меня за игнорирование, замолчала.

- Слышала? - снова через некоторое время заговорила Вика, - Недавно чиновника одного убили. Что-то мне не по нутру все это.

Я пожала плечами:

- Не девушек же трогают.

- Все же у меня есть парень. Как-то боюсь за него.

Парень есть? Эта новость ошпарила меня кипятком, и я почувствовала приливы ревности и алой краски на щеках.

- А у тебя есть?

- Нет, - грубо отрезала я, - Мне пока не нужен.

7.

Острая, пронзающая боль, слезы на глазах. Я во власти чувства, разрушающего покой, расчленяющего душу, убивающего суть. Немного туповатое лезвие прошло по груди, оставляя за собой алый след. Палец подобрал капельки проступавшей крови и поднес к бледным губам. Такую боль ничем не заглушить – я-то знаю. Двадцать таблеток валерьянки совсем не помогли. Я все так же исступленно глядела в одну точку неизбежности и внутренне билась в конвульсиях. За что такие страдания снизошли на мою голову, увенчанную золотистыми локонами? Я забилась в самый темный угол и пронзительно закричала, отчаянно зацарапав коготками стены. Однако боль не утихла, а все с пущей лихостью начала раздирать мое сердце в мелкие багровые клочья. Я отчаянно хватаю воздух, но его совсем не достаточно. Еще раз острием по груди, рукам, ногам. Физическая боль хотя бы на мгновение заглушало душевное страдание. Я, истерически засмеявшись, выкрикнула непристойность в сторону Иисуса. После таких речей из горла хлынула кровь. Я, задохнувшись в потоке фраз и пошлости бытия, взялась  цепляться за чахоточную грудь. Мои намерения – захватить сердце.

- А знаешь: я не хочу так жить, - сказала в пустоту я, издавая странноватые смешки, - И мне сугубо наплевать на твою геенну огненную. Она мне ни по чем!

Снова крик отчаяния.

«За что?»

Молчание.

«За что, чорт тебя подери?»

Снова молчание.

«Убей же меня, скорей!»

Мольба взлетела в высоту, под потолок, и растворилась в темной дымке ночи, что уже доказывало:  тебя нет. Только дураки ведутся на всю эту религиозную чепуху.

Ты… ты… ты - моя религия… жизнь… любовь… пьянящий дурман… прекрасный мак… Я вдыхаю его везде, где можно, он всегда со мной: такой сладкий, но в то же время отравляющий своим ядом, терзающий мою душу. Я плачу. Чего же боле? От себя я такого не ожидала… Да и что скажет мой парень? Ах, да… моя… моя Инесса…

***

Дело в том, что Вика тоже не без грешка. Этакая миловидная Магдалина. Вся ее нежная сущность, маска безобидной девочки скрывала истинное лицо, искаженное болью и горечью.
Это случилось, когда она находилась на дне Рождения своей взбалмошной подружки. Будучи ярым представителем ЗОЖ Вика всегда отказывалась от предложений выпить «пока родители не видят». Но подружка Лина оказалась хитрей. Она подмешала эту дрянь, эти колеса в бокал Виктории. Все случилось в тот же вечер. Крышу сорвало, детская психика полетела ко всем чертям, и Лина с Викторией уже крепко прижимаются друг к другу, как маленькие пташки, не сознавая, что творят. Но нужно ли придавать этому значение? Толпа готова на любые проявления похоти и пошлости, а те, кто отрицают это, всего лишь вруны, да, вруны, которые напридумывали себе мораль и Бога, в сущности боясь лишь кары Господни, который на нас, жалких, плевать хотел, как показывает жизненный опыт.

Стыд, жуткий стыд и отчаяние испытывала на утро Вика. Лина же каталась со смеху, небрежно вдыхая в легкие едкий запах дыма.

- Что ты наделала? – обрушилась Виктория на тугодумную подружку.

- Ах, какие мы правильные! – съязвила Лина, - А жить-то когда нормально начнем?

С этого момента Вика поставила крест на своей дружбе с Ли, но жажда снова ощутить подобное осталась, хоть девушка ничего и не помнила. Жажда неосознанная, незримая простому люду, но ясно проявлявшаяся в периоды одиночества, отчаянного побега, тихого ухода от сонм глупых, но в то же время мудрых людей…

8

- Сегодня прекрасная погода, - улыбнулась я.

- Шутишь? Мне так холодно, но я пытаюсь не жалеть об этом, потому что моя жизнь – всего лишь череда глупых событий, - прошептала Вика, - И это надо прекратить.

- Не глупо ли?

- Я тоже об этом думала. Но мы не так устроены. Общество не примет нас, сама ведь знаешь.

- Знаю – знаю. На небесах нас тоже не примут.

- Я думала: ты атеистка.

- Ошибалась. Нет истины. Нельзя отрицать что-либо. Это уже на эгоизм смахивает.

- На эгоизм?

- Именно, а еще на жалкие попытки выделиться и унизить другого. По-моему, у таких людей всего лишь самомнение. Но, знаешь, как-то уже плевать.

9

Уютно тикают часы, не нарушая спокойствия, которое незримо витает над нашими головами. Мы оба погружены в собственные мысли. Я, конечно, иногда задумывался, о чем ты думаешь, но, знаешь, это ведь лишено всякого смысла. А значит не оправдывает моего существования, поэтому я разом отгоняю подобную ерунду.

Ты разорвала тишину вопросом:

- А знаешь что?

- Что? Может, знаю.

- Нам всем нужен психиатр. Даже те, кто с виду кажется нормальным, скрывает что-то ужасное.

Я усмехнулся и открыл газету. Ничего нового. Хотя нет. Нашли наконец-то двух девчонок – психопаток, которые пропали несколько дней назад. Точнее не самих их, а мертвые тела, которые по детской глупости сбросили себя со скалы. Ну что ж? Их проблемы, а я пойду кофе себе сделаю и отправлюсь на работу. Какое мне дело до чужих душ? Мне бы со своей разобраться.