Пушкин, Довлатов

О.В. Сулемина (Сулемина О.В. Поэтические стратегии и универсальные структуры в лирике Пушкина - дис. к. ф. н. - Воронеж - 2011) выявила в качестве основной стратегию «ускользания» от наличного бытия («окольную», по выражению А.А. Фаустова, стратегию)  и  варианты ее реализации: «фальсификацию» собственного целеполагания для направления влияния «судьбы» в необходимую сторону; «поэтический маскарад», игра с различными ролями с целью одновременного создания и сокрытия собственного образа; пересоздание наличной реальности с помощью воображения, что не позволяет лирическому субъекту  быть  поглощенным этой реальностью и дает возможность «подниматься» над нею (стратегия воспоминания («Погасло дневное светило») или трансформация мира (воплощение в топосе «Юга» мифологических Рая и Ада)). Имеется в виду «ускользание» от внешней стороны бытия не бегством от него, а более глубоким проникновением в его внутреннюю сущность.
Кстати, драма, с точки зрения поэта, - наиболее «беспристрастный» род литературы, позволяющий характерам и событиям развиваться естественно и ограничивающий вмешательство автора. Некоторые исследователи отмечают странные, не поддающиеся логическому объяснению элементы сюжета «Капитанской дочки» и характеристики персонажей, интерпретируя их как часть общего комического тона повествования (П. Дебрецени), фарсовое начало (В.Н. Турбин), неформальные отношения (Г.И. Пеев) и др. И.В. Марусова (Марусова И.В. Проблемы поэтики романа А.С. Пушкина «Капитанская дочка» - дис. к. ф. н. - Смоленск - 2007) обнаружила в романе не механическое соединение карнавальных эпизодов, а систему, элементы которой взаимодействуют между собой, выполняя определенные функции в художественном замысле.
Так, С. Довлатов, взявший на вооружение пушкинский принцип «чистого эстетизма», стремился показать не только особенности эпохи, но и извлечь комический эффект из парадоксального несоответствия между нормой и изображаемой действительностью, вызывая эстетическое наслаждение художественной формой, игрой слов. Мифологизируется миф о советской действительности, показывается ее абсурдность. В противовес советскому мифу создан образ Ленинграда, одного из наименее официальных городов Советского Союза.
Эстетические ассоциативные поля в русском языке запакованы друг в друга по принципу матрешки. В структуре выделяются ядро, центр и периферия в системных отношениях. И.Е. Дементьева (Дементьева И.Е. Лексико-семантическое поле «прекрасное-уродливое» в русском языке - дис. к. ф. н. - Тюмень - 2003) исследовала состав понятий «прекрасное» и «уродливое» на семантическом уровне. Проведенный анализ показал, что количество инвариантных семантических признаков и базовых семных компонентов в русском языке превосходит их набор в английском. Это свидетельствует о большем объеме понятий в менталитете русского народа, включающем в себя понятия здоровья, возраста, единства и общности, соотношение частей и целого, похожести и непохожести, эффектности и неэффектности, света, цвета, совершенства, аккуратности и порядка, искусства, которые пересекаются на лексическом уровне с группами слов, выражающими эти понятия. Концептуальная сфера носителя английского языка в отличие от русской включает в понятия «прекрасного» и «уродливого» смысл «достижения чего-либо», «получения желаемого в результате определенных усилий». Таким образом, лексико-семантические системы двух языков отражают различия в понятийных системах двух народов. Разумеется, некоторые минимальные компоненты значения носят общечеловеческий, универсальный характер.
Г.А. Менщикова (Менщикова Г.А. Ценностно-смысловая трансформация русского языка как жизненной силы русской культуры - автореферат дис. к. ф. н. - Барнаул - 2011) утверждает, что русские и англичане — разные нации, каждой жить по законам своего языка. Особенности русского национального характера  раскрыты в трех уникальных понятиях - «душа», «судьба», «тоска» (С. 11).
Многие основные черты русского национального характера, русской манеры вести себя и отношения к людям остаются неизменными на протяжении веков, сохраняются в определенных формах речевого поведения, но языковой менталитет подвержен изменениям под влиянием разнообразных факторов, чувствителен к изменениям культурной среды.
В сравнении русских и английских пословиц Е.В. Ивановой (Иванова Е.В. Пословичная концептуализация мира - дис. д. ф. н. - СПб. - 2003) выделяются черты русской ментальности: соборность (коллективизм, устремление к братству), религиозность, целостность и интуитивность познания, иррациональность, максимализм, антиномичность. В английском менталитете проявляются рационализм, антропоцентризм, прагматизм, свобода личности, индивидуализм, большее предпочтение материальных ценностей. Определено, что  русская и английская системы культуры и присущие им способы мышления различны в своих началах. Наблюдается тенденция усвоения русскоязычным этносом западноевропеизмов, проникновение в российский менталитет нехарактерных черт.
Под западноевропеизмами понимаются галлицизмы, германизмы и англицизмы - слова, заимствованные из французского, немецкого и английского языков соответственно. Различна словообразовательная активность западноевропеизмов и частотность употребления дериватов, которые имеет в среднем почти каждое второе слово западноевропейского происхождения, встретившееся в языке Пушкина (Макеева Е.В. Заимствованная лексика западноевропейского происхождения в языке А.С. Пушкина - дис. к. ф. н. - Нижний Новгород - 2009). Анализ словообразовательных отношений указанных единиц в определенной мере показывает пути развития «метафизического языка», а сопоставление результатов с данными современных словообразовательных словарей позволяет понять характер изменений, произошедших в понятийной системе русского языка. Так, согласно данным этимологических словарей и/или словарей иностранных слов, слова «мизантроп» (фр. misanthrope), «мизантропия» (фр. misanthropie), наряду с другими словами, пришли в русский язык по отдельности (иногда из разных языков), вместе с понятиями, ими обозначаемыми, и не были связаны отношениями производности, что имеет место в современности. Но у поэта применение заимствованного слова не самоцель. Когда идет речь о выражении глубинных чувств, представлений, лексических заимствований из западноевропейских языков не появляется. Для Пушкина-билингва это принципиально.
За чистотой речи сегодня особенно строго следят во Франции, Германии, Польше, Исландии. В Сингапуре, например, ситуация противоположная, правительством пропагандируется английский язык, создано движение «Speak Good English Movement». Русский же язык никогда еще не менялся так стремительно, как сейчас. Существует мнение, что такое изменение — признак развития. Концепцией исследования Г.А. Менщиковой выражается несогласие с этим утверждением, ведь заимствуются те слова, аналоги которым есть, кроме того, практически прекратилось словообразование в самом русском языке.
Язык — это знаково-смысловая система, представляющая социальный опыт нации, определяющая специфический, присущий лишь данному этносу способ восприятия и рефлексии, метафизический код реальности. Значимость русского языка трудно переоценить — это базовая жизненная сила исторически сложившейся, самодостаточной системы русской культуры со своим неповторимым строем, выполнение субстрато-формирующей, мировоззренческой, консолидирующей, культуртрансляционной функций которой сегодня затруднено проникновением в систему языка необоснованных англоязычных заимствований. В результате образуются ценностно-смысловые «перевертыши» - слова, где позитивное становится негативным, главное второстепенным и наоборот. Социальные и когнитивные эффекты феномена проявляются в виде социально-культурной депривации индивидов (ограничение человека в полноценном общении в результате ослабления языковых связей) и когнитивном диссонансе (несовпадение ожидаемого от полученного, см. Л. Фестингер). Все это разрушает ценностно-смысловую стройность культуры, лишает возможности опереться на обширную ассоциативную базу в понимании и оценке действительности. Необходимо выявить сущность, связывающую национальный дух с формами бытия. Такой сущностью можно считать «русскую идею», комплекс эталонных представлений о прошлом, настоящем и будущем России, идеальное национальное «Я».