Г. А. Замятин-Док. дисс. -часть-2-Очерк-I

Часть 2
                Г.А. Замятин

                Очерк I

                Походы шведов в Поморье в начале XVII века
/С. 1/
    За последнее время значительно возрос интерес к истории шведской интервенции в России начала XVII века, которая в трудах историков как-то отступала далеко назад по сравнению с польской интервенцией того же времени: об этом свидетельствует появление в печати новых работ В.А. Фигаровского и В. Лилеева(1). Однако эти работы страдают крупными недостатками. Основной их дефект – игнорирование источников на шведском языке не только архивных, но и давно опубликованных в печати, а также замалчивание шведской исторической литературы. Ни один из авторов не цитирует работ Helge Almguist, считающегося в Швеции лучшим знатоком периода крестьянской войны в России(2); ни один из авторов не цитирует новейшего издания шведского генерального штаба «Sveriges krig 1611–1632», в первом томе которого на основании богатых архивных данных не только Швеции, но и Дании и Эстонии изложена история русско-шведской войны начала XVII века; ни один из авторов не цитирует и старого труда Widekind'а, появившегося в XVII веке сперва на шведском языке, а затем на латинском(3).
    Это игнорирование шведских источников и литературы приводит к определенным результатам. Неизбежным следствием игнорирования шведских источников и литературы является неполное освещение интервенции с одной стороны (ряд важных моментов выпадает из поля зрения историка), с другой – рутинность взглядов, развиваемых авторами. Неполнота особенно заметна в работе Лилеева, взявшего очень широкую тему. У автора, объясняющего интервенцию стремлениями Швеции превратить все Балтийское море во внутри-шведское озеро, мы не находим освещения попыток шведов овладеть городами русского Поморья, не говоря о других вопросах. Впрочем, следует подчеркнуть, что этим походам уделил мало внимания и Almguist. Только в издании шведского генерального штаба эти северные походы нарочито подчеркиваются, но авторы-шведы опять-таки не воспользовались источниками на русском языке.
    Из советских историков касается этих походов А.А. Савич в своей книге «Соловецкая вотчина XV–XVII веков» (см. особенно главу 2-ю), но и он, видимо, не располагая источниками на шведском языке, не только дает лишь отрывочные сведения, но порою даже неверно понимает источники на русском языке.
    В настоящем очерке мы намерены по мере сил осветить забытый в литературе момент в уверенности, что это изложение северных походов шведов на основании русских и опубликованных в печати шведских источников бросит некоторый новый свет и на события в Московском государстве(4).
    Столкновения русских со шведами в начале XVII века начались с пограничных инцидентов. Остановимся на одном таком споре о межах. Согласно донесения воеводы Кольского острога Алексея Толстого и подьячего Ивана Махонина царю от 22 марта 115 (1607) года, они послали 27 ноября 1606 года «на Лешую Лопь сотника стрелецкого Тимофея Грязева для крестного целованья», т. е. для приведения к присяге воцарившемуся Василию Шуйскому. «На Китко озере» Грязев 13 января 1607 года «съехался с Свейским межевщиком с Овлуйским державцом, с Ысаком Безиным, а с ним немец человек с полтораста». Т. Грязев стал говорить Безину: «… что ты ездишь по Лопской земле без нашего государя царя и великого князя Василия Ивановича всея русии послов и межи собою разводишь?» На это последовал ответ: «Мы-де межи разводим по Борисовым грамотам Годунова. Да и летося-де у нас /С. 2/ о том грамоты к Москве посланы, и ваших межников про што нет»? Сотник Грязев вместе с целовальником Смиркою Микитиным и дьячком Дружинкою Сумароковым были задержаны шведами. Воевода и подьячий из Кольского острога в грамоте царю добавляли: «… и сотник, государь, Тимофей Грязев и целовальник и дьячок к нам, холопем твоим, в Кольский острог февраля по 19 число не бывали»(5).
    Кто такой «свейский межевщик овлуйский державец»? По-фински Оулу – это Улеоборг. Таким образом, со стороны шведов в качестве действующего лица выступает Улеоборгский наместник. Позднее мы точно установим и его имя. Действует он в «Лешей Лопи». В официальных документах различались: «Лопь Кончакская», «Лопь Терская», «Лопь Лешая» или «Дикая»... «Лешей Лопью» назывались саами, жившие на юг от г. Кандалакши до 65° сев. шир. Они же назывались и «Дикая Лопь»... В XVI веке и ранее восточной границей была, приблизительно, линия от оз. Кильдина на север и до мыса Турьего на юге Кольского п-ва; южной границей Кончакской и «Лешей Лопи» – широта Кандалакши(6). Воевода из Колы указывает точно, что инцидент произошел на «Китко озере». Мы считаем возможным разуметь под «Китко озеро» – озеро Иликитку.
    По чьей же инициативе действовал улеоборгский наместник? В наших руках две инструкции короля Карла IX Isaach Behm u Gabriel Tomaszon, данные в Стокгольме 6 октября 1606 года. В первой дается указание, чтобы Behm u Tomaszon отправились в Kemi Lappemarck «за три недели до Фоминой мессы» (tree wekor f;r Thomesmesse)(7) и привели в порядок дела по сбору дани, торговые и т. д. Наше внимание привлекает особенно §§ 7 и 8 королевской инструкции. В § 7 король предписывает не допускать, чтобы русские принуждали лопарей в Мансельки, Китки и Коле-йерви переходить с шведской стороны через границу, что они предлагали, и на что Moris I;rensson согласился к ущербу шведской короны. 8-м пунктом (последним) предписывается «занять Китки-йерви озеро (tr;sk)»; королевскому величеству представляется случай захватить и другие озера, которые расположены в верхней части Кеми, где река Кемь берет свое начало. В заключение указывалось, что то, что посланные не смогут сделать теперь, они должны выполнить будущим летом.
    Пока воздержимся от выводов, сделаем это после ознакомления со второй инструкцией, данной того же 6 октября 1606 года Исааку Бему и Габриэлю Томассону. Она касается установления границ в Лапландии между Швецией и Россией. В инструкции пять пунктов или параграфов. Изложим ее содержание подробнее.
    После того, как Бем и Томассон сделают в Лапландии все, что предписано первой королевской инструкцией, они должны отправиться к Иоваре и съехаться с русскими либо с Кольского залива (Kolendzu) или из Сумского острога (Store Somen) после того, как Исаак Бем велит им написать об этом. Они должны дать знать русским; в виду того, что Мориц Йёренссон и Федор Klobekou (Клобуков), уполномоченные Швеции и России провести границы между упомянутыми государствами в 1596 году, проложили межи лишь до Иовара, король послал их ныне для установления границ дальше от Иовары, там, где  другие кончили, и у Westrehafwet.
    § 2. Если русские ответят, что пусть границы, раз положенные, так и остаются, то королевские посланные должны сказать, что границы вовсе не проложены: ведь Мориц Йёренссон ничего не сделал; его договору нельзя придавать, значения. Тогда даже не были приглашены лучшие люди из обоих государств для присутствия при проведении границ. Да хотя границы были и проложены, все же русские их не уважали; они взимали дань в Лапландии с лопарей – подданных короля. Они взимали дань и с лопарей на морском побережье против Норвегии, несмотря на то, что в договоре о вечном мире указано, что лопари должны платить дань Швеции, а не России.
    § 3. Если русские не явятся, в таком случае посланные должны сами положить межи и поставить межевые знаки следующим образом: сначала от Иовара к деревням Масельке, /С. 3/ Китки и Kole-Jerfwi, оттуда между двумя реками, которые текут с горного хребта одна к Кеми, другая в Кольский залив (Kolensu), дальше посреди Энаре – озера (Enaretr;sk) и Bassioki – реке к заливу так, чтобы одна половина Энаре – озера и Bassioki – реки принадлежала шведской короне, а другая – России. Когда границы будут положены таким образом, дани с лопарей, которые живут на запад от границ, ни русские, ни датчане не должны собирать.
    § 4. В случае, если русские на это заметят, что раньше шведы не собирали там никакой дани, посланные короля должны ответить, что границы никогда не были установлены, и русские допускали несправедливость по отношению к шведам тем, что взимали дань от Trinn;s, там, где шведская корона исстари собирала дань, а теперь хотят оттеснить от межевых знаков, которые Мориц Иёренссон намерен был положить посреди  Энаре-озера, и не хотят, чтобы река, вытекающая из Энаре-треск, была границей, но желают взять шведов на другой стороне около Нявдемы (Nougdoma), что несправедливо. Если русские заявляют на это право, то шведская корона имеет такие же права; поэтому надо делать по праву; шведы должны взимать дань и в Trinn;s, как это делалось раньше.
    § 5. В случае если русские явятся на границу, но не будут проводить границ без Мансельки, Китки и Kole-Jerfwi, посланные короля должны заявить, что если русские желают проложить границы, как теперь указано, именно, чтобы они шли без упомянутых лопарских деревень по средине Энаре-озера и по реке, текущей в Westrehafwet, то они (посланные) соглашаются на то, чтобы три деревни Мансельке, Китки и Kole-Jerfwi платили дань, как России, так и Швеции. Если русские этим удовлетворятся, тогда шведские посланные могут закрепить это на письме с приложением печати, однако с условием, чтобы река, вытекающая из Энаре-озера, разделила местность(8).
    К изложенной инструкции считаем целесообразным дать два пояснения. Для уточнения границ, которых добивался шведский король, не лишнее отметить, что Bassioki, вытекающая из Энаре-озера, по-фински – это Патс-йоки (Patsjoki), по-русски Паз-река, по-шведски Пасвик (Posvik-elf). Междуречье это – может быть территория между Кеми-йоки, впадающей в Ботнический залив, и р. Нота, впадающей в Ното-озеро, соединяющееся р. Туломой с Кольскою губою. Из других, упомянутых в инструкции, местностей без долгого размышления можно отождествить Kole-Jerfwi с нынешней Куоло-ярви (расп[оложен] несколько южнее 67° широты, между 29–30° долготы). Труднее определить Мансельке. Мы все же решаемся отождествить ее с Manselka, станцией ж. д. на пути от Ваттула в Куусамо. Так довольно четко определяется географическая линия, намечаемая Карлом IX в качестве политической границы: Иовара, Мансельке, Китко-озеро, Куоло-ярви, междуречье, Энаре-озеро, Пате-йоки. Запомним эту линию, чтобы понять последующие споры.
    Второе наше пояснение должно коснуться межевания границ после заключения мирного договора в Тявзине в 1595 году. Как известно, работа по межеванию велась на трех участках:
    1-й участок – «меж Орешка и Выборга на реку Сестрею, а от устья ее по рубежу меж карельского и выборгского уездов по полумаловскую четвертину Новгородской волости»;
    2-й участок – «меж корельского уезда с выборгскою и финскою землею от полумаловской четвертины до деревни Реппулы близ карбоцкие земли»;
    3-й участок – «меж корельского уезда с выборгскою и финскою землею и в лопскую землю, т. е. от Реппулы к Мурманскому морю».
    На первом участке уполномоченными с русской стороны были князь Василий Андреевич Звенигородский и дьяк Игнатий Сафонов, со стороны шведов Мате Ларссон, Ларе Торстенссон и Arvid T;nnesson. Так как В.А. Звенигородский не довел межевание до конца, то в 1596 году отправлены были московским правительством с тою же целью Юрий Иванович Вельяминов и Григорий Витовтов, закончившие межевание.
    На втором участке уполномоченными с русской стороны были Василий Тимофеевич Плещеев и дьяк Василий Нелюбов, со стороны шведов Kles Fleming, G;dik Finke, Arvid Henriksson /С. 4/ и I;ran Henriksson.
    На третьем участке уполномоченными с русской стороны были Ермола Федорович Коробов и дьяк Афанасий Малыгин, со стороны шведов были Mauritz I;ransson, Hans Hansson, Sven Persson и Gerdt Joestink (9). Для дальнейшего нам необходимо познакомиться с работой уполномоченных на третьем участке.
    Не останавливаясь на деталях работы комиссии, укажем лишь ее результаты. После долгих пререканий между сторонами выработан был текст межевой записи. По словам Н.Н. Бантыш-Каменского, «официальная на шведском языке межевая запись в Архиве под № 13». Сколько известно, в печати текст межевой записи впервые был опубликован I.A. Sj;gren’oм, нашедшим копию в церковном архиве в Nurmis и сравнившим ее с копией в Стокгольмском архиве. Мы пользуемся работой Sj;gren'а(10).
    Запись осталась на бумаге. По словам Альмквиста, границы в Лапландии, к северу от Jiovara, не были окончательно установлены. Мнение Альмквиста в наши дни можно подтвердить заявлением царя Василия Шуйского; царь признает, что «рубежи Ермола Коробов с товарищи с Свейскими послы с Маврицем Тенисовым с товарищи не доехали и не размежевали». Кто тут был виновником, русские ли уполномоченные, как утверждали шведы, или, как говорится в царской грамоте, «то замешкалося их же (т. е. шведов) неправдою, что хотели они итти граней класти по нашей (русской) земле мимо старожильцовы скаски своим произволением», судить не беремся. Нам необходимо констатировать одно: пограничная линия, намеченная в межевой записи Jorensson’а и Коробова 1596 г. не совпадает с линией, намечаемой королем Карлом IX в инструкции, данной Бему и Томассону в 1606 г.; в последней явно проглядывает стремление захватить часть русской территории(11).
Невольно поднимается вопрос: что же побуждало Карла IX к захвату русской земли? В первой инструкции короля есть глухое упоминание о том, что представляется удобный случай захватить земли, но это указание неясно. Разумеется, жестокая классовая борьба в Московском государстве начала XVII века вызывала желание поживиться за счет восточного соседа. «Надо пользоваться временем смут в России,– указывает король в своем письме к пограничным комиссарам от 24 декабря 1606 г., – ибо пока между русскими нет единства, не трудно составить себе там партию приверженцев и через нее действовать в свою пользу»(12).
    Почему же Карл IX обратил внимание, прежде всего на Лапландию? Чтобы понять это, необходимо вспомнить переговоры правительства Б. Годунова с Данией. Известно, что Б. Годунов не прочь был уступить часть Лапландии датскому королю(13). В наших руках нет документальных данных, которые позволили бы утверждать категорически, что о переговорах русских с Данией шведское правительство было осведомлено, но мы допускаем это в качестве предположения. Овладение Лапландией, несомненно, усилило бы Данию на севере, владевшую в это время еще Норвегией, и стеснило бы развитие Швеции. Вот не боязнь ли захвата Лапландии Данией вызывала мероприятия Карла IX?
    Благоприятным условием было, конечно, и то, что границы не были твердо установлены.
Посмотрим теперь, как выполнены были инструкции Карла IX. Материал дают для этого источники на русском языке. Очевидно, Бему дан был «образцовый список», форма, по которой он должен был писать в разные русские города. С грамотой на шведском языке Бем послал двух немцев сначала в Сумский острог. Содержание грамоты передадим словами царской грамоты: «А в том листу пишет из свейского городка из Олуя державец о размежеванье нашие лопские земли (с) Свейскою землею, о тех рубежах, которые рубежи Ермола Коробов с товарыщи с Свейскими послы с Маврицем Тенисовым с товарыщи не доехали и не размежевали. И ныне бы с ним съехатись из Сумского острогу на срок на Онтоньев день декабря в 2-м числе на Цоваре (Ииовара?) и съехався в те рубежи довершити, которые по ся мест с обеих сторон не довершены. А только из Сумско /С. 5/ го острогу межевати и граней класти к нему не будут, и он хочет грани класти один, а рубеж положити хочет до Манселки, Китки и до Колирейского уезда и через Лопскую землю и посреди Треска, а от Трески к Васикю-реки»(14).
    Во избежание недоразумений объясним сейчас же географические названия, встречающиеся в грамоте. Названия «Манселка», «Китка» объяснены выше. Необходимо пояснить термин «Колирейский уезд». Колири – это, очевидно, местечко Колари, расположенное на реке Муонио, левом притоке реки Торнео, между 67–68° с. ш. В XVII веке это был город. По имени этого города назван и уезд;. Недоумение вызывает выражение «посреди Треска». В шведских документах этого названия нет. Tr;sk, по-шведски – озеро, болото. По-видимому, русские превратили треск в собственное имя. Под tr;sk на наш взгляд следует разуметь Энаре-озеро. «Васик-река» – это Posvik-elf по-шведски, Патс-йоки – по-фински, Паз-река – по-русски. В итоге пограничная линия, которую желал провести Исаак Бем, называемый русским Исааком Безиным, это та линия, какая намечена Карлом IX в инструкции 6 октября 1606 года (см. выше).
    Продолжим теперь наш рассказ.
    Грамоту Олуйского державца на немецком языке старцы (монахи) и посадские люди Сумского острога, который находился в ведении Соловецкого монастыря, послали в Архангельск к князю П. Бельскому и дьяку Николаю Новокщенову. Последние, получив немецкий лист из Сумского острогу, послали его в Москву, потому что в «Колмогорском городе и на Колмогорах немецких переводчиков нет, и того свейского листа перевести было некому»; что касается гонцов, то воевода и дьяк велели одного из них отпустить из Сумского острога «назад в Олуй городок», а другого оставить в Сумском остроге до царского указа.
    Срок отправления шведской грамоты из Архангельска в Москву установить точно не удается: судя по тому, что уже 8 января 1607 г. из Москвы была отправлена в Архангельск ответная царская грамота, надо думать, что шведская грамота была прислана еще в ноябре 1606 года. Не забудем, что съезд на Цоваре намечен был на 2 декабря 1606 года. Одновременно с посылкой грамоты о размежевании Лапландии в Сумский острог, Бем отправил двух немцев «Свейские земли» Юнтея да Табейко с грамотой аналогичного содержания в Кольский острог. Но так как в «Кольском остроге свейского толмача и переводчика нет», грамоту Бема воевода Алексей Толстой да подьячий Иван Махонин отправили в Москву. Это было 23 декабря 1606 года.
    Что делает царское правительство? Уже 8 января 1607 г. с пушкарем из Архангельска, Андреем  Заверткиным, посылается князю Д. Бельскому и дьяку Н. Новокщенову государева грамота. Она пока не найдена, но содержание грамоты передано в другой царской грамоте в Архангельск 24 марта 1606 года(15). Вместе с грамотой был послан в Архангельск и образец (форма) грамоты, какую должен был отправить «в Олуй городок» воевода Бельский в ответ на грамоту Исаака Бема. Царь приказывал воеводе и дьяку «с того образцового списка написать на лист грамоту и, запечатав ее воеводскою печатью, послать со стрельцом или с другим двинским жильцом, с кем пригоже», в Сумский острог, а там отдать ее «свейскому немчину, который прислан из Олуя городка с листом и оставлен в Сумском остроге»; немчину надо было сказать, что грамота прислана по указу царя «с Двины» от князя Бельского в ответ на «лист» Бема; пусть он везет грамоту Олуйскому державцу. Царь приказывал воеводе также написать в Сумский острог «к старцам и посадцким людям», чтобы они отпустили немчина назад, а не задерживали.
    Вместе с этим царь предписывал: «А в неметцкие и украинные городы и в волости послали-б (старцы и посадские люди) из Сумского острогу лазучников торговым обычаем (под видом торговцев) или, как пригоже, велели о неметцких о всяких вестях проведати, чтоб вам (воеводе и дьяку) и им (старцам и посадским людям) безвестными не быти; да и про то велено проведывати, не станут ли немцы самовольным обычаем достальных рубежей /С. 6/ самовольством разъезжати и граней класти, и не будет ли от них какова задору. Да что по тому у вас немецких вестей объявитца, и вам велено о том писати к нам к Москве тотчас»(16).
    16 января 1607 г. «с Кольским стрельцом с Оксенком Тарасовым» пошла из Москвы другая царская грамота – в Кольский острог. И эта последняя остается неизвестной. О содержании ее судим по царской грамоте в Кольский острог 30 марта 1607 года. Царь предписывал в случае, если «олуевский державец» потребует ответа на свое письмо, «к нему приказати», что о размежевании Лопской земли с Свейскою землею ответ ему уже дан из Архангельска от воеводы Д. Бельского, «и грамота к нему послана против его листа из Сумского острогу, и посланцы его отпущены»(17).
    Таковы меры царского правительства. Оно еще не получило из Архангельска уведомления, были ли выполнены воеводою и дьяком царские предписания, как 22 марта 1607 г. пришло в Москву из Кольского острога новое сообщение о встрече стрелецкого сотника Тимофея Грязева на Китко-озере с Исааком Бемом и о задержании Грязева шведами (см. выше). Снова царское правительство дает предписание. Указав в грамоте 24 марта 1607 г. в Архангельск воеводе Д. Бельскому и дьяку Новокщенову, что «ссора учинилася с неметцкими людьми» от нерадения и оплошки воеводы и дьяка, правительство потребовало выполнения указаний, данных в январской грамоте, и вместе с тем объяснения, почему эти директивы остались невыполненными. Отписку приказано было направить в Посольский приказ дьяку Василию Телепневу.
    Неделю спустя (30 марта) из Москвы отправлена была новая грамота в Кольский острог. Она сохранилась. Царь констатировал, что воевода Архангельска Д. Бельский и дьяк Н. Новокщенов «не писывали и по ся места», отправили ли они грамоту в Сумский острог и отпустили ли задержанного в остроге «немчина» назад. «Нечто будет, – прибавлял царь, – того немчина задержали они для иных каких новых дел, или будет с нашими грамотами Архангельского города пушкарь Ондрюшка Заверткин где позамешкал в дороге». Не написали и из Кольского острога, приехал ли туда с грамотою «кольский стрелец Оксенко Тарасов или нет, и для чего столь долго... не бывал». Ныне царь писал на Двину воеводе Бельскому и дьяку Новокщенову «вдругоряд» (вторично), чтобы они отправили грамоту Исааку Бему, а «немчина», задержанного в Сумском остроге, отпустили назад. Список с грамоты, какую должны послать Бему воевода и дьяк из Архангельска, царь прислал в Колу, чтобы и там «про то дело было ведомо». Особенного внимания в грамоте заслуживают инструкции, что делать воеводе А. Толстому и подьячему Ивану Махонину в Коле. Если шведский воевода еще держит русских у себя, если он начнет снова писать о межеваньи, «чтоб ныне съехався с обе стороны достальные рубежи розъехати и межи размежевати», если он будет просить освободить из Сумского острога задержанного шведа, тогда воевода А. Толстой должен написать, что «немцы их из Сумского острогу отпущены в ту же пору и лист с последним немчином к нему послан». Надо указать, что «державец» «сам делает не гораздо, что наших людей, сотника Тимофея Грязева да целовальника Смирку да дьячка Дружинку, поймав на нашей земле, держит у себя кабы полоняников, не ведомо за что, и в нашу землю, переходя за рубеж свейские люди самовольством вступаются и к своим землям осваивают».
    Последние слова показывают, что действия Олуйского державца московское правительство квалифицировало как насильственный захват русской территории. Но какие же меры для предупреждения захватов земли в будущем правительство принимает? Царь напоминает, что если рубежи между русскою землею и землею шведов «и не разъеханы, и то замешкалося их же неправдою, что хотели они итти граней класти по нашей земле мимо старожильцовы сказки своим произволением, а которые межи были и размежеваны, и они те грани стесали и владеют нашими землями и водами во многих местах, да и ныне приезжают также самовольным обычаем и межевати хотят неправдою по нашей по прямой земле». Обычно бывает, что о съезде наперед догова /С. 7/ риваются путем грамот, назначают срок, определяют, сколько человек должно быть на съезде с той и с другой стороны, и только после договора съезжаются, «державец» же «ныне без обсылки самовольными своими причинами рубежи разъезжает и межи размежевывает и грани, кладет один и в наши в прямые земли вступается и осваивает к своим землям неведомо почему».
    Пусть «державец» отпустит задержанных русских в Кольский острог, пусть «вперед» не начинает «задоров», – «и за рубеж в наши земли не переезжали, и земель наших к своим землям не осваивали и не отводили, и задору ни в чем не делали, чтоб от их задору и от самовольных причин мирному постановлению порухи не было». Но что делать, если шведский воевода не прекратит захватов? «Что за тое их неправду над государя его людьми от государя нашего людей учинитца, и то им будет самим от себя, потому что они сами задоры всчинают и мирное постановление нарушают, а нашего царского величества люди за нашу землю за одну пять терпети им не учнут».
    В дальнейшем, однако, тон грамоты резко понижается. Воеводе А. Толстому и подьячему Ивану Махонину предписывается: «и берегли-б есте нашие земли смотря по тамошнему делу, как возможно, чтоб им межевати и владети нашею землею не дати, а ссоры-б с ними не учинити». Царь ни словом не упоминает о присылке дополнительно ратных людей, а приказывает оберегать русскую землю, «смотря по тамошнему делу, как возможно». В этом сквозит признание правительством своего бессилия. Очень характерно здесь указание, чтобы не начинать ссоры. Боязнь царского правительства военных осложнений проглядывает и в заключительных словах грамоты: «а где будет в которых местех свейские люди учнут вперед переходити за рубеж на наши земли и похотят нашею прямою землею и угодьи владети к своим землям воровски насильством или дань с которых волостей учнут збирати, и вы-б порубежным людем приказали накрепко, чтоб они нашею прямою землею и угодьи свейским людем владети не давали и их ни в чем не слушали и к себе их не пущали и за свое прямое стояли, а им своим ничем владети не давали, а в их бы земли наши порубежные люди потому-ж ни вступалися и задоров и смуты напрасные ни в чем не делали, а однолично-б есте о том делали розсмотря, чтоб вам с свейскими людьми ссоры и драки не учинити, а нашею-б землею владети им не дати»(18).
    Последние слова – это, в сущности, призыв к самообороне. Мы поймем положение, если вспомним события в Московском государстве. Хотя 1 декабря 1606 г. царскими войсками одержана была победа над Болотниковым у д. Котлы под Москвой, но последний засел в Калуге. Здесь восставшие укрепились и, как известно, осада Калуги затянулась. Войска понадобились, чтобы отрезать связи Болотникова с севером и югом. Известно, что весною 1607 г. пришел в Тулу царевич Петр Федорович вместе с путивльским воеводою князем Гр.П. Шаховским. В то же время Шереметев усмирял Астрахань(19). При таких условиях, где же было взять войска для отпора шведскому самовольству на далекой окраине?
    Пока царское правительство переписывалось с воеводами в Архангельске и Коле, Карл IX продолжал действовать. 22 апреля 1607 г. он дает полномочие Исааку Бему и Якову Симонссону произвести порученное межевание границ вдоль Патсйоки или Пасвиг-реки и взимать дань в Варангер (фиорде) и в Вадсэ в таком же размере, как собирают датчане. Не ясны обстоятельства, при которых дано было новое полномочие Бему, но это не уменьшает интереса к нему. Король предписывает проложить границы таким образом, чтобы раздельная линия проходила по Basjoki-реке до моря, чтобы половина реки принадлежала Швеции, половина России.
    Вместе с тем король приказывает позаботиться, чтобы рыбаки платили столько же дани Швеции, сколько они дают России. Если русские будут возражать и жаловаться, что граница проходит слишком близко, тогда шведские посланные должны ответить, что русские оттеснили шведов от сборов на Trin;s, русские взимали дань вопреки по мирному договору у моря, взимали третью часть, которая была уступлена /С. 8/ шведской короне, также взимали дань в Kemi-Lappemarck с лопарей – подданных Швеции. Шведы не могут выносить этого дальше, они желают иметь границу по Basioki-реке. Когда посланные это установят, они должны отправиться к Нявдеме и запретить жителям давать впредь дань русским или оказывать им какое-либо повиновение, и позаботиться о том, чтобы жители тянули к шведской короне. Затем посланные должны отправиться к Варангер-фиорду и посмотреть, каково положение там, а также отправиться к Wasz;en и позаботиться, чтобы те, кто там живут, платили дань Швеции так же, как они делают в отношении Норвегии. Те, кто желает ловить рыбу у Wasz;;, будут ли это норвежцы или лопари, должны давать шведам так же, как они делают в отношении датского короля: пять талеров и часть рыбы. Чтобы ни русские, ни датчане этому не могли воспрепятствовать, посланным необходимо взять с собою пятьдесят или шестьдесят человек из кнехтов Остерботнии(20).
    11 сентября 1607 года король дает инструкцию Эрику Яганссону, бывшему, видимо, начальником над Westhersi;lapperne. Король предписывает Яганссону ехать до Basioki и Nougdoma (Патс-йоки и Нявдема) и привести их под власть шведской короны, так как они лежат на той стороне реки, которая обращена к Варангер (фиорду); одновременно Яганссон должен положить раздельную линию от Westerhafwet до Omunnen на  Энаре-озере, там, где это делал наместник в Улеоборге и Остерботнии.  Яганссон не должен допускать, чтобы русские взимали дань дальше реки, которая течет в Энаре-озеро(21).
    В 1608 г. 13 августа Карл IX дает Бему новое полномочие – проложить границы между деревнями Kimi-Lappmarck и Россией. Король напоминает, что Исаак Бем должен был дать знать воеводе Архангельска Ивану Васильевичу Меленкову о поручении короля, данном уже несколько лет назад Бему – проложить границы от Rajanso, там, где клал межи Мориц Йеренссон со своими товарищами, и затем проложить границы между Kemi-Lappmarck деревнями и Россией, оттуда к Энаре-озеру посреди озера так, чтобы половина озера принадлежала Швеции, а другая половина России, от озера дальше вниз к реке, которая вытекает из Энаре-озера, и так по реке до Басйоки к морскому заливу, так, чтобы половина реки принадлежала Швеции, половина России. Король узнал от Исаака Бема, что царь не желает посылать со своей стороны, кто должен проложить границы по справедливости. Поэтому он приказал наместнику Исааку Бему отправиться и проложить границы одному посреди Энаре-озера и затем по реке вниз к Westerhaffwet. Воевода Архангельска гордо ответил Исааку Бему, что он не желает ехать на границу, так как у него нет указа от государя по этому делу. Письмо воеводы квалифицируется как в высшей степени надменное.
    Вследствие такого ответа король дал приказ Бему снова написать Архангельскому воеводе, что тот должен придти зимою и по справедливости размежевать границы как в Kemi-Lappmarck, так и по половине Энаре-озера и по половине реки вниз до залива. Наместник Улеоборга должен дать знать воеводе, что король не желает допустить, чтобы царь и великий князь в России еще более утвердился на шведской земле; отец короля и другие короли видели много несправедливости от русских царей, последние много раз вторгались в пределы Швеции. Король не желает больше терпеть того, что прежний царь и великий князь в России Иван Васильевич и его отец, равно как и его дед, оттеснили шведского короля силой и несправедливо от Tarschanawolath, который исстари платил 1/3 часть Швеции, 1/3 часть Дании, 1/3 России. Царь удержал Terschanawolath за собою, а король шведский, равным образом король Дании были вытеснены оттуда, но это несправедливо – вторгаться в земли других королевств и переступать границы. Король не желает дальше терпеть эту несправедливость, он желает оставаться при границах, которые запишет наместник Исаак Бем, он желает снова получать дань, которая до того времени взималась с Terschanawolath, установить, как было при предшественниках Карла IX. Королю известно, что право короля на Terschanawolath не уступлено в договоре о вечном мире русскому царю. Король не желает поступаться ни одним из указанных выше /С. 9/ прав. Он приказывает наместнику защищать границы; ему дан также приказ не позволять жителям или чиновникам великого князя ходить в Kimi-Lappmarck или выше Энаре-озера и реки, как они до сих пор делали насильно, чтобы взимать дань или там пользоваться рыбными ловлями или другими промыслами. Король приказывает Исааку Бему и наместнику Торнео и Вестерботнии Бальтазару Бэку не допускать, чтобы царь снова вторгся в королевские владения. Если царские слуги вздумают насильно переступить границы Швеции, то шведские уполномоченные должны на это ответить также силой(22).
    В конце февраля 1609 г., как известно, был заключен Выборгский договор. За помощь войском царь Василий Шуйский поступился Швеции городом Корелою (Кексгольмом) со всем уездом(23). После того были отправлены царем и уполномоченные для передачи г. Корелы с уездом Швеции: Ив. Мих. Пушкин, Алекс. Ив. Безобразов, Никита Дмитриев. Однако передача не состоялась. После поражения русского и шведского войска поляками при Клушине 24 июня 1610 г., когда, по мнению русских, явно обнаружилась измена шведов, царь Василий отправил упомянутым лицам грамоту с приказанием отказать шведам в передаче Корелы за их измену. Грамота Шуйского не найдена, но в Известно, что Делагарди силой овладел Корелою 2 марта 1611 года.
    Поднимается вопрос: отпра«росписи, что государевых дел взято из Посольского приказу на свейские посольское дело» в числе других грамот значится «список с грамоты царя Василия, что велено Ивану Пушкину, да Алексею Безобразову да Никите Дмитриеву о Кореле свейским немцом за их измену отказать»(24). Явление шведского войска под начальством Делагарди внутрь Московского государства, передача Корелы и возможность захватить русские земли близ Финского залива не побудили ли Карла IX отвлечься от предприятий на севере? Альмквист придает большое значение походу Делагарди и даже прекращает рассказ о мероприятиях Карла IX на севере. Изучение документов показывает, что замыслы короля на севере не прекращаются; наоборот, в связи с победами М.В. Скопина-Шуйского и Делагарди в России у Карла IX появляется надежда, что царь уступит Швеции и часть территории на севере. Разумеется, Карл IX старался поддержать партию Шуйского, для него было выгоднее, чтобы в России было свое национальное правительство, но не агентура Польши. Интересные показания о настроении Карла IX дал архимандрит Киприан на допросе, которому его подвергли шведы после того, как он в 1615 г. вернулся из Москвы в Новгород. «А сказывали вы, Яков (Делагарди) и Еверн Горн, и ты, Монша, – заявил Киприан, – что король Карлус, умираючи, дал приговорную грамоту, написав с своею радою и с вами думными с приказными людми сыну своему нынешнему королю Густаву, и тое-де грамоту укрепил король рукою своею и печатми со всею радою за руками, чтоб его вам приговору не порушити его до смерти, чтоб быти вековечному миру с московскими государи во веки, будет они себе государя оберут из московских бояр изо Мстиславского, из Голицыных, из Романовых, на Владимерское и на Московское государство. Да о том-де мы и к Москве к боярам писали, что я от вас слыхал». Стоит отметить, что шведы подтвердили показание Киприана: «Ино было так»(25).
    Однако Карл IX не скрывал своего желания захватить русскую территорию. Очень интересно его письмо знакомому нам Исааку Бему 13 февраля 1609 года. Давая общие указания, что надо бороться с Лжедимитрием и помогать законному царю Василию Шуйскому, король предписывает Бему написать игумену Соловецкого монастыря согласно прилагаемого образца (по форме). «Бем должен постараться набрать в Ботнии пару тысяч людей, частью на конях, частью пеших, с ними вступить в Россию и с тех из русских, которые отпали от Василия Шуйского, получить контрибуцию и захватить, что можно. Он может получить Сумский острог (Store Somen)». Впрочем, Бем должен это сделать не прежде, чем получит известие, что Яков Делагарди вступил в пределы России. Если станет известно об этом, тогда Бем может идти дальше. Все необходимое следует взять в области Гель /С. 10/ сингфорса. Для этого надо послать одного конного вестового(26).
    Из этой инструкции совершенно ясно, что Карл IX, отправляя Делагарди в Россию, в то же время замышлял поход на севере против Сумского острога. Его действия были координированы! В этом еще более убеждаешься, изучая действия Исаака Бема. Познакомимся с ними. В Актах Археогр. Экспед. т. II, №№ 108 и 109 напечатаны: 1) лист Бема к игумену Соловецкого монастыря, с убеждением не признавать самозванца и служить царю Василию Ивановичу, 2) лист того же Исаака Бема к Сумскому воеводе о присылке шведским королем в Россию вспомогательного войска и об уведомлении, кого он признает государем.
    Если сравнить лист Бема игумену Соловецкого монастыря с формой письма на шведском языке, напечатанной Waaranen(27), то можно видеть, что русский лист не что иное, как перевод со шведского. Лист датирован 23 февраля 1609 г., иначе говоря, написан через десять дней после письма короля, о котором была речь выше. Содержание письма след[ующее]. До сведения Бема дошло, что на Руси ныне два великих князя. Часть русских отпала от царя Василия и передалась Дмитрию, которого привели в Россию поляки и литовцы и посадили царем; он выдает себя за сына Ивана Васильевича, который на деле давно умер; он стремится погубить старую греческую религию. Другие еще помнят присягу и держатся законного великого князя Василия Ивановича. Бем высказывает опасение: русские так долго меняют великих князей, что поляки и литовцы разобьют их на голову; у них совершенно ясная мысль: уничтожить старую греческую религию и подчинить себе всю Россию. Шведский король, наоборот, желает русским добра и стремится оказать им помощь, чтобы защитить русскую нацию от тирании поляков и литовцев, сохранить старую греческую религию, свободу и не допустить зла со стороны  поляков. С этой целью король отправил войско под начальством Делагарди и других на помощь Василию Шуйскому. Графу Мансфельту, фельдмаршалу и воеводе в Лифляндии, также дан приказ – выступить при первой возможности на помощь Шуйскому. Король дал приказ и Исааку Бему сделать здесь (на севере) с воинскими людьми то же самое: наказать, кто отпал от царя Василия Шуйского, а тем, кто держится его и стоит против Лжедимитрия, оказать помощь. Бем призывал игумена убедить подчиненных (undersotere-подданные), чтобы они держались царя Василия, а не Дмитрия: последний послан римским папою и римским цезарем, а также поляками и литовцами, чтобы вызвать тревогу и возмущение в России. Пусть игумен увещевает своих подчиненных и всех русских, чтобы они береглись происков поляков и литовцев, держались законного  царя Василия и помогли прогнать находящихся в России поляков и литовцев; пусть напишет Бему, кого он признает царем и желает ли помощи шведского короля.
    Лист Бема в Сумский острог по содержанию сходен с только что разобранным письмом в Соловки. И от Сумского воеводы Бем требовал ответа, кого из правителей он, воевода, держится и желает ли «подмоги» короля. Получил ли Бем ответы из Соловков и из Сумского острога, неизвестно. Таким образом, о результатах действий Бема мы не знаем(28).
    В октябре 1609 г. аппетит Карла IX усиливается: он уже думает о захвате Kolendzu. 3 октября указанного года дается инструкция королем Бальтазару Бэку и Исааку Бему. В ней три раздела.
    В первом Бальтазару B;ck предписывается взять с собою Thiman Schrou с солдатами, также и поляков, и отправиться с ними в Вестерботнию. Он должен приказать заранее собраться там пятистам человек, сделать так, чтобы они были в полной готовности с установлением санной дороги двинуться в путь. В свою очередь и Исаак Бем должен взять с собою Якова Fransiam с сотней солдат, отправиться с ними в Остерботнию и там таким же образом собрать пятьсот человек добрых лыжников, которые обязаны быть готовыми к отправке по санной дороге.
    Во-вторых, как только они соберут народ, и зима установится настолько, что они могут идти дальше, они должны собраться снова в Kimi и затем отправиться вниз к Kolendzu и посмотреть, могут ли они его захва /С. 11/ тить. Они должны указать русским, что шведская корона раньше уже несколько сот лет имела свои границы у Terschonvolak, который по-шведски называется Trinnis, а по-норвежски Helgenes, а Kolendzu исстари принадлежал шведской короне; ныне великий князь Василий Иванович поручил королю Kolensu за великую помощь и поддержку, какую король оказал ему против врагов – поляков и литовцев. Поэтому они имеют приказ от короля занять свой дом; шведы не просят ничего другого, а только то, что по праву принадлежит шведской короне и чем она исстари владела, так что границы могут оставаться там, где они были раньше, в Treschonowolack и Kolensu hus, который лежит от Treschonowolack к западу; они хотят быть такими же добрыми друзьями и братьями русских, как особливо добрыми друзьями являются король и царь.
    В-третьих, если случится, что они приобретут Kolensu, тогда они должны расположить там надежных людей и приказать хорошо снабдить продуктами, собираемыми со страны. Бальтазар B;ck вместе с Thiman Schrou и Яковом Frandzhen должен остаться там до нового указа от короля. Они должны немедленно же проложить границы в Trinnes и позаботиться, чтобы все, кто живут на этой стороне, подчинялись только шведскому королю(29).
Заметим вскользь, что мысль о захвате Kolendz; Карл IX высказывает и в письме к Арведу T;nnesson 30 сентября 1609 года. Он не довольствуется Кексгольмом: «мы, – пишет он, – желаем иметь N;theborgh, Iwangorodt и Kolendz; к тому»(30).
    В декабре 1609 года Карл IX намечает еще один объект для захвата – Печенгский монастырь. Об этом ясно говорит инструкция короля Daniel Hiort, Tideman Skrou, Peder Swensson и Lasse Eskilsson, данная в Nyk;ping 19 декабря 1609 года. Четвертым пунктом этой инструкции предписывается упомянутым лицам, как только они достигнут Варангер (фиорда) послать гонца к Colendzu к Hans R;ckenberger, Jsaach Behm и Baltzar B;ck, узнать, как идет их поход и дать им знать, что они явились и имеют приказ прийти к ним на помощь, если они в этом нуждаются; что они хотят двинуться с ними к Печенгскому монастырю, если они ничего не сделали для Colendzu, и захватить его. Коль скоро посланные короля узнают, что Hans R;ckenberger и другие ничего и не сделали в отношении Colendzu, они должны отправиться к Печенгскому монастырю, взять Hans R;ckenberger и Jsaach Behm с собою и совместными силами устроить так, чтобы заполучить его. Они должны найти хорошие слова и сказать монахам и другим русским, находящимся там, что в благодарность за великую помощь, оказанную шведским королем России против поляков и литовцев, великий князь, патриарх, митрополиты, архиепископы, епископы, аббаты, игумены, воеводы, князья, дьяки, дворяне, бояре, дети боярские и купцы Московского государства уступили королю Швеции N;theborg, Kexholm, Jwangrod, Jama, Coporien, Colentzu и Pitzniki Cl;ster, города, которые уже несколько столетий принадлежали шведской короне, так что границы должны быть там, где были они исстари в Tarschonovolack или Trinn;s. По этой причине русские и монахи, живущие там, а равно их  подчиненные, обязаны платить дань шведской короне, не подчиняться никому другому, а только короне шведской. Посланные короля должны также заявить русским, чтобы они не опасались ничего: они пришли не для того, чтобы причинить русским зло; нет, они желают быть их друзьями и братьями. Если посланные захватят монастырь добром, то они не должны причинять никакого насилия, но расположить  в монастыре столько народа, сколько потребуется для того, чтобы удерживать его и защищать. Но если случится, что посланные короля не получат монастырь добром, тогда они должны сделать лучшее, чтобы они овладели им, выступая против русских или с ними. Они должны наблюдать хорошо и за тем, чтобы датчане  не плавали в монастырь; они должны написать Hans Ruckenberger; пусть он у Colentzu также наблюдает, чтобы датчане не приходили туда...
    Когда посланные устроят с Wordehuus и Печенгским монастырем, что им повелено, тогда они должны отправиться к Alten и там построить крепкий /С. 12/ шанец для защиты. В шанце всегда должна оставаться сотня человек для наблюдения и для того, чтобы препятствовать, если датчане, как это бывает, будут причинять подданным и слугам короля какие-либо насилия. Timan Skrou и Peder Swensson должны оставаться с сотней в шанце(31).
    Итак, в 1609 г. наметились на севере в Поморье три пункта из русских местностей, которые хотел захватить Карл IX: Сумский острог, Кольский залив, Печенгский монастырь. Интересно отметить, что на эти же объекты шведы производили нападение и раньше. Еще в 1590 г. Петр Багге получил инструкцию – разграбить и захватить город «Сумы» и, если нужно, предать его сожжению, из Сумского острога отправиться к г. Холмогорам, а в период между Рождеством (25 декабря) и Сретением (2 февраля) идти на Кексгольм. В 1591 г. Свен Педерсен во время похода выжег до основания город «Великия Сумы»(32).
    Хорошо известно, что проф. Я.А. Фрисс (Осло) нашел в Норвежском государств[енном], архиве письмо, помеченное Варда 7 августа 1590 г. с изложением погрома Печенгского монастыря шведами(33). Что касается Колы, то не надо упускать, что по инструкции Карла IX уполномоченным для ведения переговоров с русскими о заключении вечного мира от 31 августа 1606 г. уполномоченные должны были согласиться на вечный мир при условии, если Швеции будут уступлены города Нотебург, Кексгольм, Ям, Копорье, Ивангород и Кола (Kolenso). «Если шведские комиссары увидят, что русские на эти условия не согласятся, то они понемногу могут уступать: сначала пусть уступят Ям, потом Копорье и Ивангород. Если русские отвергнут и эти требования, то пусть комиссары настаивают на уступке Kolenso»(34). Отголоски походов шведов в Поморские волости в XVI в. имеются и в русских документах.
    Нам встретилась память русским послам, кн. Ив. Туренину с товарищами, что должны были говорить послы «о задорах и о убытках, что учинилося государевым людям от Свейских людей в мирное постановение».
    В памяти говорится, «что преж сего, как учинено было перемирье меж великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всея Русии отчины Великого Нова города и Пскова и новогородцких и псковских пригородов и всее Новогородцкие и Псковские земли с Свейским государством с Финскою землею и с темы городы, в которых городах сидят свейские люди, на 4 годы от Крещения Христова лета 7094-го (1586) году до Крещения ж Христова лета 7098-го (1590) году, что в перемирное время на обе стороны рати и войн не быти и порубежным людей обид никаких не делати, и в то время государевым людей от свейских людей многие задоры и убытки починилися в Новгородцком уезде и в Поморских волостях пожегами и грабежом и убийством. 97-го году (1589) в июне месяце и в июле месяце приходили свейские многие люди ис Канских немец в государеву землю в Поморские волости и воевали и государя нашего великого государя вотчину волости поморские Кереть, Ковду, Кандалукшу, Порью губу, Умбу и иные волости, многих людей побивали, а иных в полон поимали, а животов их взяли по смете на  20000 рублев. А после того в ноябре в 30-ом числе свийские ж немцы  воевода Кавпеи со многими людьми приходили войною в Лопские волости и к монастырю к Печенскому да тот монастырь воевали и сожгли и многих старцев и слуг и всяких людей побили, а иных в полон поимали и многую казну монастырскую поимали, церковного строенья и судов серебряных и денег и платья и сукон и соболей и лисиц и всякие мяхкие рухледи и хлеба и всякого монастырского обиходу по смете на 45000 рублев, а убили игумена и старцев и слуг и всяких людей 80 человек, а иных в полон поимали; а оттуду пришед в морскую волость в Колу к острогу приступали и тое волость воевали, дворы  и суды пожгли и товары и животы их многие пограбили, а взяли и сожгли в судах всяких товаров по смете в Кольской волости на 43000 рублев; да те же свейские люди воевали в то время многие Лопские волости, людей побивали и в полон имали, и взяли животов их по смете на 12000 рублев. А все неметцкие люди, пришед ис Каянских немец, да все поморские волости взяли всего по смете на 120000 рублев. /С. 13/
    А и в нынешнее в перемирное время, как учинено перемирье под Ругодевом, от свейских людей государевым людей многие ж задоры и убытки починилися.
    Марта в 11 день приходили войною в государеву землю в Новгородцкий уезд свейские люди из Шавинского городка Януш Вонуев да Арвель со многими людьми и воевали и Новгородцкой уезд Лумановский погост да Спаской и Солецкой погост да Линду Озерскую волость да в Шуйском погосте многие волости, да в Олонецком присуде Морскую волость да Туломорскую волость и иные многие места, села, и деревни жгли и людей побивали и в полон имали, а животы грабили, а взяли по смете на 10000 рублев. А после того апреля в 5 день свейские ж люди Каннских немец именем Матвей Сырин и с ыными со многими людьми с Овлуя да с Кименги приходили войною в государеву землю в Лопские волости и воевали Костом озеро да Луоозеро да Вокнаволок и многих людей в тех волостях побили, а иных в полон поймали, а животов их взяли на 10000 рублев»(35).
Приходится сделать заключение, что указанные пункты шведам, очевидно, были необходимы по каким-то соображениям (о них дальше).
    Подчеркнем, что Карл IX стремился сохранить свои намерения в глубокой тайне. В этом отношении любопытно письмо короля Эрику Элфссону из Nyk;ping 24 февраля 1610 года. Король получил известие, что Эрик Элфссон едет вместе с посольством от царя в Швецию. По этому поводу Карл дает такое указание Элфссону: «Если ты с посольством встретишься в Ботнии с нашим войскам, которое мы повелели вызвать и послать в Colenso, в таком случае ты никоим образом не должен показывать, что войско должно отправиться в путь, а поспешно ехать с посольством дальше днем и ночью сюда к нам, а войску велеть двинуться дальше согласно приказа». Вместе с тем Элфссону дается указание, чтобы он не двигался из Выборга, пока король не получит Кексгольм в свои руки(36).
    Мы хотели бы теперь после ознакомления с проектами Карла IX захватить русские города познакомиться с осуществлением их на практике. К сожалению, данные, имеющиеся в наших руках, недостаточны, чтобы нарисовать полную картину походов шведских отрядов.
    У нас есть приказы Карла IX от 24 марта 1610 года. Мы ограничимся лишь передачей содержания, приказа Behm’у: другие вполне совпадают с ним. Король пишет, что он велел послать за Бемом одного prophoss (пристав), который должен привести его скованным к королю за то, что Бем не радел о своем походе, как король узнал от Эрика Элфссона, и вернулся с войском, которое ему было вручено, назад. Король приказывает Бему: если он на пути сюда (т. е. на обратном пути), то пусть возвращается назад и совершит свой поход согласно с первой королевской инструкцией, или же он подвергнется наказанию. В виду того, что Бем не захотел идти вперед, когда была зима, он должен идти вперед теперь, а теперь он не может идти с оленями и лыжами. Королю ведомо, что Бем ничего не сделал минувшим летом, чтобы подготовиться к походу. За невыполнение поручения короля Бем должен подвергнуться бесчестью(37).
    Письма короля позволяют сделать определенные выводы. Во-первых, необходимо признать, что наступательные действия шведов на севере России начались еще задолго до Клушинского поражения 24 июня 1610 года. Двурушническая политика Карла IX по отношению к России выясняется хорошо. Послав вспомогательное войско в Россию под начальством Делагарди согласно Выборгского договора 28 февраля 1609 г., ведя в центре России совместно с русскими борьбу с поляками и литовцами, Карл IX в то же время стремится захватить  насильственным путем и поморские города России. Во-вторых, из писем короля Бему, R;ckenberger и Frintzhan нужно сделать и тот вывод, что шведы до апреля 1610 года на севере России не дошли до русских пределов.
    Если уже до Клушинского поражения шведы организовывали походы на север России, то можно смело предположить, что после Клушинского пора /С. 14/ жения, когда между союзниками – русскими и шведами – произошел разрыв, наступательные действия шведов в Поморье будут еще решительнее. Клушинское поражение 24 июня 1610 г. справедливо рассматривают в настоящее время, как удар, нанесенный Польшею не только России, но и Швеции. У Карла IX, естественно, является мысль взять реванш. Когда он получил известие о поражении, мы сказать не можем за неимением данных в руках. Зато мы имеем любопытное письмо короля Эрику J;nsson и Johan Benchtsson от 7 августа 1610 г. касательно их путешествия к Colentz;. Король пишет, что он уже давно  не  получал от  своих верных слуг известия, как идет их поход. Поэтому он послал своего слугу к ним, чтобы узнать, как они продвигаются. Он приказывает со всем старанием добиться того, чтобы овладеть Colentz;. Он cоветует не верить русским и приводит пример жителей Кексгольма: последние не признают царем Василия Шуйского, восстали против него. Епископ в Кореле, Сильвестр, сговорил толпу крестьян числом до 2-х тысяч, и те напали на шведов в лагере. Хотя больше им ничего не удалось сделать, все же они лишили многих людей жизни. Вероятно, подобные «шельмы» сидят и в Colendzu. Не следует им ни в чем верить, но приложить все силы, чтобы захватить крепость(38).
    Письмо короля, видимо, написано еще в то время, когда до короля не дошли вести о низложении Шуйского. Обращает на себя внимание тот факт, что письмо адресовано не Behm’у, а совсем другим лицам. Это наводит на предположение, что Исаак Behm, как не выполнивший приказа короля, был отстранен от должности.
    В январе 1611 г. внимание короля снова обращается на Сумский острог. 25 января 1611 г. Карл IX дает приказ Эрику Харе следующего содержания. Король сообщает Харе, что он послал одного русского толмача – Bengt Matzon c prophos с письмом к игумену в Сумском остроге. Король приказывает, чтобы Харе сопровождал его через Fielryggen до русских границ. Харе должен взять двух рыбаков из ;sterboth Hans Kranck и Niels Poullsson для провод. Когда он придет на границу, то он должен послать профоса с рыбаками и письмо в Сумский острог. Затем он с Bengt должен отправиться назад в Caijaneborgh. Там Bengt должен оставаться, пока профос не вернется назад с ответом на письмо. Сам Харе должен вернуться в Ula и собрать тысячу крестьян. С ними следует сделать то, что указано в инструкции короля, данной Anders Stuart. А в инструкции, помеченной 30 января 1611 г. Orebro, Anders Stuart и Knut Hokansson предписывалось отправиться сначала с солдатами Роберта Sim и рейтарами Кнута Хоканссона в H;rnosand, взять там кнехтов Ганса von Okerns и двинуться с ними без замедления в Ula. Из Rotherimg в Остерботнии они должны взять 1000 крестьян, снабдив их алебардами; пусть Эрик Харе их сопровождает. Затем они должны немедленно отправиться в путь сначала в Каянеборг, а оттуда через Filryggen к границам. Когда они дойдут до них, Эрик Харе должен вернуться в Ula крепость, а другие должны разведать подробно, как обстоит дело с Сумским острогом и Соловками, и приложить все силы, чтобы захватить с помощью петард либо одно, либо оба укрепления, или же отодвинуть дальше границы Швеции. Если они захватят Сумский острог или Соловки, тогда Роберт Sim со своими солдатами и Hans von Okeren с кнехтами должны остаться там, крестьяне же могут вернуться снова домой. Пока они будут в России, они не должны ничего предавать огню и не допускать бесчинств(39).
    Посмотрим, как Харе выполнил приказ. В ААЭ. Т. II, № 173 напечатан лист Улеоборгского и Каянеборского наместника игумену Соловецкого монастыря о немедленном ответе на посланную ему королевскую грамоту. Лист датирован 24 февраля 1611 года. Из этого листа узнаем, что к королевской грамоте был приложен «снимок переведен по русскому языку». Харе просил «в тот час» дать ответ на грамоту, «в тот час» отослать посланных назад к королю, сделать так, чтобы они «никак не мешкали», а ехали бы днем и ночью. Харе прибавлял в заключение: «такое дело станет обоим великим государствам /С. 15/ в любовь и в добрость».
    Что за грамоту посылал Харе игумену Антонию? В государственном архиве в Стокгольме сохранилась копия грамоты Карла IX игумену Антонию от 20 января 1611 года. Необходимо познакомиться с ее содержанием. Король обращается к игумену Антонию, или кто вместо него, с братьею из священного собора в Сумском остроге и в Соловецком монастыре. Он узнал о несчастье, которое произошло в русском государстве, о том, что Василий Иванович, бывший раньше царем и великим князем, ныне отстранен от управления, ушел в монастырь и стал монахом; и «вы, – пишет король, – ныне не знаете, кого взять себе великим князем, в стране междуусобица и между вами раздоры, одни держатся одного государя, другие – другого, так что вы ничего не знаете, кого вам держаться». Этим пользуются враги – поляки. Король уже написал московским и новгородским чинам и дал знать, что если они будут соблюдать договор, заключенный со Швецией царем Василием Ивановичем (т.е. Выборгский договор 1609 г.) и изберут себе великого князя из своих прирожденных господ, тогда король придет к ним на помощь с войском против их врагов. Яков Делагарди уже стоит на границе с несколькими тысячами людей, конных и пеших. К Делагарди отправляется еще с несколькими тысячами Эверт Горн. Пусть игумен Антоний, или кто вместо него, со всею братьею в Сумском остроге и в Соловках сообщит королю, кого он держится и кого признает царем. Если игумен с братьею держится своей собственной власти и желает выбрать великим князем одного из своих прирожденных господ, в таком случае король поможет и им и всему русскому государству войском против врагов русских. Но «если, – прибавляет король, – наше величество заметит, что ты, игумен Антоний, или кто на твоем месте, со многою твоею братьею из священного собора в Сумском остроге и в Соловках, не хотите держаться своих собственных господ, а хотите выбрать какого-либо другого великого князя либо из поляков и литовцев, либо из татар, тогда наше величество будет вашим врагом». Пусть же игумен дает знать о своей позиции(40).
    Давно известен ответ Карлу IX игумена Антония. Он датирован 12 марта 1611 года. На это стоит обратить внимание. Эрик Харе отправляет игумену королевскую грамоту 24 февраля 1611 г., ответ игумена 12 марта того же года. За короткий промежуток времени игумен Антоний едва ли имел возможность списаться с Москвой. В ответе игумена нет ни одной фразы, которая свидетельствовала бы, что ответ Карлу IX дается по указанию из Москвы, из центра. Игумен сообщал, что «литовские люди на Москве, целовавшие крест, изменили и во всем солгали», Лжедимитрий убит. Патриарх Гермоген писал «во все городы Московского государства» и «велел съезжаться к Москве ратным воинским людем и стояти и промышлять единомышленно на литовских людей». Игумен прибавлял, что «в Московском государстве у святейшего патриарха и у бояр и изо всех городов всего Московского государства ссылаются, и на совет к Москве сходятся, и советуют, и стоят единомышленно на литовских людей; а хотят выбирати на Московское государство царя и великого князя из своих прирожденных бояр, кого всесильный вседержитель бог изволит и пречистая богородица, а иных земель иноверцов никого не хотят». Что касается настроения на севере, то игумен писал: «а у нас в Соловецком монастыре и в Сумском остроге и во всей Поморской области тот же совет единомышленно: не хотим никого иноверцов на Московское государство царем и великим князем, опроче своих прирожденных бояр Московского государства»(41).
    Ответ игумена Антония приводится иногда, как доказательство начавшегося в России движения в пользу избрания царем одного из русских бояр. Нам думается, что к ответу следует отнестись более скептически. В грамоте Карла IX игумену Антонию не трудно усмотреть угрозу. Если принять во внимание движения шведских войск, то надо будет признать, что угроза была реальная, а не только на бумаге. Не из боязни ли враждебных действий Антоний дал требуемый королем ответ? Отметим и то, что ответ Антония является пока /С. 16/ единственным свидетельством этого времени о желании московских людей иметь царем одного из своих прирожденных бояр. В июне месяце 1611 г. в совете всея рати мы видим совершенно противоположное настроение: 23 июня 1611 г. состоялся приговор совета всея рати об избрании царем старшего сына шведского короля.
    Удержал ли ответ игумена Карлу IX от враждебных действий против русских? Нет. В то время, как Делагарди совершал походы в местностях к юго-востоку от Финского залива, захватывая Корелу (2 марта 1611 г.) и другие русские города, шведские воинские части производили нападение на поморские города. Рассмотрим походы А. Стюарта, которому поручено было руководство походом против Сумского острога и Соловецкого монастыря. 26 марта отряды собрались в Каянеборге. Было до 1300 кнехтов и 80 рейтаров. Но поход не увенчался успехом. Стюарт не мог преодолеть климатических трудностей. Глубина снежного покрова заставила прервать наступление(42). Очень хорошо рисуется дело в письме Knut Hokansson Hand из Ula от 30 апреля 1611 года. По словам Knut Hand, при отъезде от двора, он вполне надеялся на успех предприятия; он не знал, как будет трудно захватить врасплох город, лежащий в 60 лье в чужой стране с пешими людьми так, чтобы горожане ничего не заметили. Правда, он имел роту кавалерии и хороших товарищей, но у них было мало лошадей. Они прошли почти 50 лье по покинутой врагами стране, как бы необитаемой, где никогда не проходила кавалерия и где снег в рост лошади. «Можете себе представить, в каком состоянии были бедная инфантерия и наши бедные лошади, когда мы прибыли в Московию». Hand горько сетует, что принял участие в этой несчастной экспедиции; если бы он знал местность, он никогда бы не согласился туда пойти. Hand называет предприятие «безумным»(43). Кто такой Knut Hokansson Hand? По сведениям, собранным В.А. Кордтом, Hand – шведский ротмистр, умерший в 1614 году. Из письма герцога Саксонского, Юлия Генриха, бывшего на шведской службе, к Я. Делагарди от 26 августа 1613 г. видно, что Knut Hakson прибыл в августе 1613 г. вместе с герцогом ко Гдову. Герцог называет Hakson «Sieur». Видимо, Hakson принадлежал к родовитому шведскому дворянству. Вероятно, он служил под начальством саксонского герцога. Как упоминалось выше, король в инструкции 30 января 1611 г. приказал А. Стюарту и Knut Hokansson отправиться к восточным границам Швеции, чтобы захватить Сумский острог и Соловки. По возвращении из неудачного похода Hand и написал письмо на французском  языке. Кому? Hand неоднократно называет адресата «Monseigneur», а в одном месте встречается такое заявление: «Ie prie a Dieu g’uil me plaise par sa saincte grace transporter sur le lieux ou ie pourrois disputer ma vie en combatant et rendere agreables seruices a la Sacre majeste a vous, mon Souverain Prince, tt a ma chere patrie». Адрес на письме гласит: «A son Altesse» (его высочеству). Нельзя ли предположить, что письмо было адресовано Густаву Адольфу?
    Как реагировал Карл IX на неудачу Стюарта, видно из его ответа на письмо Бальтазара Бэка; ответ дан в лагере у Ryssby 9 июня 1611 года. Из письма Бека король узнал, что А. Стюарт должен был вернуться с войском обратно в Ula. Король не может этому поверить, тем более, что Стюарт сам писал с Давидом Walker, что он с войском хочет ждать в России до тех пор, пока Эрик Харе не сможет явиться туда с народом и с лодками. Король приказывает Бэку, чтобы он присоединился со своим отрядом к полковнику Андерсу Стюарту и затем вместе с ним продолжал путь к Сумскому острогу, словом, поступал согласно данной ему инструкции.
    Таким образом, король не отказался от своих планов на побережье Ледовитого океана, несмотря на то, что в это время уже шла война Швеции с Данией(44). О последующих действиях Стюарта против Сумского острога речь будет дальше.
    Одновременно с походом на Сумский острог предпринят был поход на Колу под руководством Бальтазара Бэка. 12 февраля 1611 г. экспедиционные отряды собрались в Рованиеми. Это были регулярные части Пер Клеметссона числом /С. 17/ 309 человек и части ополчения Пера Спрингфельда, и те и другие из Вестерботнии, наконец, польские отряды. Сверх того из Кеми и Jio пришли 40 лыжников под командою Klas Torfinnen. Обоз состоял из 30 саней с 400 оленей, Baltzar B;ck достиг Колы, но он не взял с собой пушек. Захватить крепость шведы не могли. Уже 2-го марта Baltzar B;ck вернулся обратно в Торнео. О неуспехе похода на Колу доведено было до сведения короля. Ответ последнего датирован 27 апреля. В. B;ck жаловался на неудачу. Карл IX указывает, что B;ck имел с собою гранаты, он мог бы использовать их, когда был в воротах, тогда он захватил бы крепость. Король заметил и другое, именно, что Pedher Clemmetsson с кнехтами из Вестерботнии не захотел помочь В;ск. Король рекомендует попытать счастья еще раз, он приказывает, чтобы В;ск послал войско снова и Pedher Clemmetsson с кнехтами из Вестерботнии и поляками, а также с крестьянами из Rothereng, которые у него есть(45).
    О походе на Колу имеются данные и в русских документах. Важные сведения находим в листе воеводы Сумского острога Максима Лихарева да головы Елизарья Беседного от 7 сентября 1611 г. шведским военачальникам Андрею Стиварту и Эрику (Харе). Воевода и голова сообщают: «В прошлом во 119-м году писали к Москве, к бояром нашим и к воеводам из Колского острогу воеводы и дьяки да из Соловетцкого монастыря игумен Антоней с братьею, что ваши неметцкие воинские люди приходили войною с снарядом под Колской острог и приступали накрепко, и хотели за щитом Колской острог взяти, и бог им того не подал; и после того ваши-ж немецкие люди нашего государства порубежныя волости повоевали, и деревни пожгли, и людей секли, а иных в полон взяли». Воспоминание о походе шведов на Колу имеется и в царской грамоте 1697 года. В ней говорится, что лопари в челобитье своем царю написали: «…в прошлом 119 (1611) году, как приходили под Колской острог свеиские немцы войною, и лучших многих людей побили и в полон побрали и в полону умерли…»(46). О наступлении шведов на Колу говорит и грамота совета всей рати в Новгород 23 июня 1611 года. В грамоте читаем: «Воевода крепости Kokostregog (Кольский острог) недавно доносил, что шведы несколько раз производили нападение на этот оплот, проходили по этой земле, опустошая ее, стояли лагерями в пределах Rаtose Volosk с целью напасть на Суму и Соловецкий монастырь, места, расположенные у Белого моря»(47). Полагаем, что в данной грамоте из под Москвы в Новгород речь идет о том же походе шведов к Кольскому острогу, что и в листе Лихарева и Беседного к шведским воеводам. Совет всея рати знал об этом походе уже в 20-х числах июня 1611 года.
    Что же послужило причиной неудачи шведов у Колы? В. Лилеев пишет: «Когда шведы напали на Колу, они получили такой отпор, что принуждены были убраться»(48). Однако, высказывая такое положение, тов. Лилеев даже не делает ссылки на документ, из которого он почерпает эти сведения. Нельзя не признать, что отпор шведской агрессии у Кольского залива был дан местными силами: в документах, которыми мы располагаем, нет ни слова о том, чтобы жители Колы получили какую-нибудь помощь со стороны 1-го земского ополчения. Последнее едва ли в то время (вспомним борьбу с поляками 19 марта) имело возможность отделить часть сил для борьбы со шведами на севере; оно концентрировало силы около Москвы для борьбы с поляками; оно не посылало войска даже к Новгороду, где совершал свой поход Делагарди.
    Очень хорошо рисует отношение местного населения к захватчикам-шведам лист Андрея Стиварта Ладика Луденского игумену Антонию 7 июля 1611 года(49). Стиварт извещает игумена Антония со всею братьею, что шведский король послал его с войском в Россию на помощь против поляков и литовцев; он «повелел мне етою дорогою скрозь вашу землю проехать к нашему большому ратному воеводе Якову Понтусу, для того, чтобы поляки не доведались про мою силу». Зная, что Стюарту было дано поручение захватить либо Сумский острог, либо Соловки, либо обе крепости сразу, мы, естественно, не поверим приведенному заявлению Стюарта, это – лишь про /С. 18/ стая уловка, напоминающая приемы хитрой лисы.
Но к дальнейшему рассказу Стюарта не лишнее отнестись с полным вниманием. Стюарт сообщает, что он «доехал до рубежа месяца апреля», т. е. добрался до границ еще в апреле месяце. Он добавляет: «не как ворог», т. е. не как враг. Последующий рассказ необходимо привести буквально: «и ваши крестьяне доведались, – пишет Стюарт Антонию, – что мы едем, так они все от своих дворов побежали, и я великою нужею для хлеба до деревни Чюпы приехал». Итак, при известии о приходе шведов, местные русские крестьяне просто разбегались. Какой вывод делает отсюда Стюарт? «Яз начаялся (надеялся, ожидал) скоро к нашему воеводу Якову Понтусу ехать, а как яз увидел, что нам не можно туды проехать для голоду (из-за голода), коли все ваши мужики прочь побежали, и нам за деньги не можно ничего добыть, так яз назад с моем войском воротился в нашу землю, и теперво стою яз моем войском недалеко от рубежа, и дожидаемся ответу по нашей грамоте от нашего милостивого короля, куды нам ехать». Из-за бегства крестьян войску шведов не откуда было получать продуктов и фуража, и оно вернулось в свою землю, ожидая указаний короля.
    В конце листа Стюарт сообщает о вестях, что русские «люди и мужики» пришли в землю шведов, шведских крестьян «забили», много «деревень зажгли и животины много отняли». Он хочет знать: не велел ли им это делать игумен? Он указывает, что король и царь заключили мир в Выборге. Если игумен хочет соблюдать этот мир, пусть усмирит «мужиков», не велит им ездить в землю шведов. В случае, если игумен не желает соблюдать договора, если русские придут в землю шведов, Стюарт готов защищать шведскую территорию и ехать в русскую землю. Если это произойдет, то виноваты в этом будут игумен с братьею: «вы тот мир испортили и войну на вашу землю доспели». Стюарт явно выдумывает о неприязненных действиях русских. Он просто ищет благовидного предлога для того, чтобы начать военные действия против Соловецкого монастыря, захватить его.
    Поход шведов на Кольский полуостров не увенчался успехом. Этим походом, впрочем, действия шведов не ограничились. Из листа Сумского воеводы Максима Лихарева да головы Елизарья Беседного Андрею Стюарту и Эрику (Харе) от 7 сентября 1611 г. видно, что шведы «повоевали» русских «одиннадцать мест, волость Реболу, Ровкулу, Чолку, Котвас озеро, Тюжню, Ловуш остров, Лендеру, Вонгоры, Кимас озеро, Юшко озеро, Сопасалму, и в тех деревнях многих русских людей побили, а иных в полон взяли, а иные от того... возгрому розбежалися розно»(50). По некоторым из этих названий район военных действий можно определить так: между 63–65° шир. и 30-33° долг.
    Когда произошел разгром 11 волостей, установить  мы не в силах; бесспорно лишь то, что он произошел до сентября 1611 года.
    Безуспешные военные действия шведов не помешали им добиваться расширения своих границ за счет русской территории. Мы уже знаем, что такова была директива короля.
В ААЭ. Т. II, № 196 напечатан документ, показывающий, как эта директива выполнялась. Документ представляет лист опять-таки игумену Соловецкого монастыря Антонию «и всей братьи» и «Сумского острогу». От кого он послан, из документа не видно: имени шведского начальника не упомянуто. Редактор 2-го тома ААЭ датировал документ 1611 г., хотя в нем года не проставлено. Дата поставлена правильно, но ее можно еще уточнить. В документе читаем: «И от нас (шведских начальников) будет к вам (игумену Антонию с братьею) весть к Ивану дни». Если под Ивановым днем разуметь Иванов день – 24 июня (а шведы – так же праздновали этот день, как и русские – православные), тогда надо признать, что документ написан до 24 июня 1611 года. Мы склонны предположить, что лист был направлен от знакомых нам Anders Stuart и Erich Hare. В документе читаем: «А у нас люди стоят от Волуя за 30 верст семьсот». Волуй – это Улеоборг. Именно Стюарт вышел из Улеоборга с приказом короля захватить Сумский острог и Соловецкий монастырь, именно он доходил до границы. /С. 19/
    Чего же требовали шведские начальники? Указав, что царь Василий Шуйский и князь М.В. Скопин-Шуйский обещали шведам за помощь «три городы, город Корелской, да Колской, да город Орешек», они прибавляли, что царь затем «пересулил... за Орешок Сумской острог». Подобное заявление не может быть подтверждено документами, но шведам правда была не нужна. Из сделанного заявления они делают вывод и рекомендуют игумену Антонию с братьею: «…за нашу выслужку, не стойте за наше посуленное». Король Карл IX «за свою выслужку и за свое посуление не стоит, а с вами раздружиться не хочет». Он лишь «хочет взять по старому рубежу по Дубу и по Золотцу». Если игумен Антоний с братией «без кроволитья» не дадут шведам «по старому рубежу по Дубу и по Золотцу», в таком случае король «придет с войною и возмет все свои посуленые городы и... Сумской острог». В заключение в листе прибавлено: «И вы тот наш лист хоти к Москве пошлите, хотя о собя перепишите, а таки наш король будет с войною, только не даете по нашей меже и по старому Дубу и по Золотцу, и все свои посуленые городы возмет, хотя свои головы класти».
Что за линия имеется в виду, позволяет судить название «Золотец». Это, видимо, водопад Золотец на порожистой р. Выг, недалеко от деревень Шижки и Сороки. Мимо Шижки (Шижемская) проходит южный рукав р. Выг, северный рукав той же реки обтекает деревню Сороку. Из грамоты царя Ивана Грозного новгородским дьякам 1576 г. видно, что была «у Николы Вежицкого монастыря рыбная ловля за Онегом у моря на реке на Выгу, в Золотце, а ловили... тое рыбу Соловецкого монастыря с игуменом вместе»(51).
    Если наше толкование названия «Золотец» приемлемо, тогда северный пункт пограничной линии определяется вблизи Сумского отрога. В таком случае под Дубом возможно понимать другой пункт. Река Выг, вытекающая из оз. Узкого, протекает усеянное островами Выгозеро, на берегу которого стоит селение Дубрава. Не это ли селение называется просто «Дубом?» Об ответе с русской стороны ничего не известно.
    Поставим вопрос: В интересах какого класса шведы совершали походы в Поморье?
    Соотношение классовых сил в Швеции при Карле  IX выяснено К. Марксом. Шведские горожане, пишет Маркс, «соединившись со своим экономическим оплотом – крестьянством, поддерживали королей, насильственно отбиравших у аристократии награбленные ею коронные земли (начиная с 1604 г. и затем позднее, при Карле X и Карле XI)»(52). По Марксу, редукция коронных земель уже начинается с 1604 г., с того года, как Карл IX принял титул короля. Уже это несколько выясняет позицию Карла IX. Он опирается на горожан и крестьянство, но не порывает и с дворянами. Мы считаем бесспорным, что захват Новгорода и пригородов производился в интересах феодалов; это была борьба за новые земли. На севере России было, нам думается, иначе. Не забудем, что «в виду возможности (во что верили в XVI в. – Г.З.) проникнуть в Китай и Японию Ледовитым океаном, значение северной Норвегии к концу XVI века получило такое развитие, какого раньше нельзя было предполагать»(53). Не забудем и того, что с 60-х годов XVI в., в одно время с торгом англичан на Двине, «начался торг голландцев в Печенге и Коле на Мурмане»(54). Не станем упускать из виду и того, что Сумский посад, устье реки Выга и др., представляли «важнейшие в то время промышленные пункты на Беломорском побережье»(55). Не забудем и того, что Швеция, освободившаяся в начале XVI в. от Кальмарской унии, от ига римской курии, ставшая более независимой от Ганзейских городов, для своего дальнейшего развития нуждалась в море; между тем выход из Балтийского моря был закрыт: Зунд был в руках Дании. Поэтому-то шведское правительство, в частности Карл IX, стремилось к захвату Мурманского побережья. Это было необходимо для развития торговли, для развития буржуазии.
    Но этого мало. Мы видели, что усилия шведов направлялись к тому, чтобы захватить Колу. Это, разумеется, делалось неспроста. Почему же? /С. 20/ Неожиданно ответ идет к нам от совета всея рати в 1611 году. Сообщая об избрании царем старшего сына Карла IX, совет всея рати в грамоте в Новгород 23 июня 1611 г. вместе с тем писал и о враждебных действиях шведов на севере и давал совет касательно уступки крепостей. Он согласен уступить шведам Ладогу и Нотебург. «Крепость же Кольский острог, что находится по направлению к Ледовитому океану, решительно запрещаем уступать, так как она является наибольшей опорой для всех крепостей и городов того края; а если попадет в руки шведов, то они, пожалуй, устроят и укрепят там гавань и склады для всяких товаров, отовсюду стекающихся в Drinskoi и Коргот (Двину и Каргополь)»(56).
    Из приведенной цитаты совершенно очевидно, что Кола имела большое стратегическое значение.
    Общий наш вывод о шведской интервенции на севере таков: в планы Карла IX входил захват Колы, Сумского округа и Печенгского монастыря. Однако походы шведов окончились неудачей. Тем не менее, ни игнорировать, ни уменьшать значения событий на севере нельзя. Здесь на севере столкнулиcь интересы России, Швеции, Дании и Англии. И небольшие события оказались чреватыми большими последствиями. В этом убеждаемся, изучая, как реагировали на попытки захвата шведами русских городов в Поморье упомянутые государства.
    Начнем изучение с того, как реагировало  русское  правительство. Не «седмочисленным» боярам, Ф.И. Мстиславскому с товарищами, этой агентуре Польши, пришлось реагировать на военные операции шведов в Поморье. Если судить по известному ответу игумена Антония Карлу IX, то надо будет признать, что на севере отношение к полякам уже в марте 1611 г. было отрицательным. Не к боярскому правительству Мстиславского обратились воевода Кольского острога и игумен Антоний с извещением о враждебных действиях шведов против Колы, а, по-видимому, к совету всея рати. Этому совету всея рати и пришлось откликнуться на события в Поморье. Уже в письме 23 июня 1611 г. в Новгород совет всея рати, сообщая о событиях в Коле, просил новгородских властей «переговорить с Яковом Пунтусовым, чтобы он, написав своему королю, постарался устранить на будущее время такие попытки»(57).
    Переговоры с Яковом Делагарди – это одна линия совета, всея рати. Но совет действует и в другом направлении: он посылает «с Москвы в Сумский острог и во все Поморские волости» ратного воеводу Максима  Васильевича Лихарева и голову Елизарья Денисьевича Беседного. Названные лица именуют себя в первом, посланном шведским воеводам 20 августа 1611 г., листе так: «Великороссийского Московского государства от бояр и воевод посланные», а во втором от 7 сентября 1611 г.  еще торжественнее: «Великия Российския державы Московского государства боярина и воеводы князя Дмитрия Тимофеевича Трубетцкого, да Ивана Мартиновича Заруцкого, да думного дворянина и воеводы Прокофья Петровича Ляпунова, по совету всее земли посланный воевода Максим Лихарев да голова Елизарей Беседного пишем». Когда же их послали? Так как ни в том, ни в другом листе нет и намека на убийство П. Ляпунова казаками, то надо думать, что Лихарев и Беседного выехали из-под Москвы еще до 22 июля, до дня гибели П. Ляпунова. 15 августа они прибыли уже в Сумский острог. Трудно сказать, посланы ли они были одни или с войском. Во втором листе Лихарев и Беседного пишут: «и мы пришли с своими со многими ратными людьми в Сумской острог августа в 15 день». Но можно ли принять это сообщение за истинную монету? Нет ли тут преувеличения? В той напряженной обстановке, в какой находилось звавшее шведов на помощь  1-е земское ополчение, можно ли было дробить силы? Тон, взятый Лихаревым и Беседного при переговорах со шведскими воеводами, вовсе не свидетельствует о том, чтобы у посланных были большие военные силы.
    С каким поручением приехали Лихарев и Беседного в Сумский острог, выясняется из их действий. 20 числа, через пять дней после прибытия на место, Лихарев и Беседного отправляют лист к шведским воеводам; /С. 21/ они пишут в «городы в Карибор и в Палдомской, да Волуй и ко всей... Свийской земли», но не называют воевод по именам. Почему? «Мы ваших воеводских имян здесь не ведаем», – объясняют Лихарев и Беседного. Содержание листа таково. М. Лихарев и Е. Беседного сообщают, что «во 119 году в июне месяце были сьезды, у Великого Новгорода», между В.И. Бутурлиным и Делагарди «о добром деле, и о совете, и подкреплении вечного мира, и о вспоможении против польских и литовских людей»; при переговорах Делагарди объявил, что у короля Карла IX есть два сына, он посылал под Москву своих посланников «Анцу Пухова да Анца Мака, чтоб взяли на Московское государьство» шведского  королевича. «И бояре, и воеводы, и околничие, и столники, и стряпчие, и дети боярские, и всяких чинов люди Московского государства, изобрали на Московское государьство... Свейского королевича, Карлусова королева сына».
Мало этого. Бояре «ото всей Российской земли послали к королю послов своих, столника князя Ивана Федоровича Троекурова с товарыщи», а посланников Делагарди отпустили назад. Дальше Лихарев и Беседного сообщают о просьбе бояр к Делагарди, чтоб он отписал ратным людям и убедил их не ходить войной на русскую землю. После того они высказывают свою, заветную так сказать, мысль. «И вам бы, господа, ратных своих и порубежных людей велети унимати, чтобы они с нашими людми не воевались и задору бы и смуты промеж государств никоторых не чинили, потому что у нас с вашим королем доброе дело сталося».
    Таким образом, избрание советом всея рати в цари шведского королевича рассматривается как база для мирных отношений между Россией и Швецией. В заключение, сообщая о своем прибытии в Сумский острог, Лихарев и Беседного заявляют, что сами они своих ратных людей, которые собрались и хотели идти в шведскую землю, «уняли» и «воевать не велели, чтоб... промеж государствы смуты не учинить»(58).
    Как видно из содержания грамоты, Лихарев и Беседного ведут линию на заключение мира со шведами. Разумеется, в этом отношении они действовали не самовольно. Такова была, очевидно, инструкция совета всея рати. Как при переговорах с Делагарди совет всея рати добивался совместных действий русских и шведов в борьбе с поляками, добивался восстановления отношений, какие были при Василии Шуйском, так и при переговорах со шведскими воеводами в Поморье он добивался мира. Видимо, он занимал позицию, которую позднее высказал Д.М. Пожарский, что одновременно против двух врагов – Польши и Швеции – русским  не устоять(59).
    С грамотой к шведским воеводам был отправлен житель Сумского острога («сумлянин») Нежданко Конюхов с товарищем. Пока не будем следить за путешествием Нежданка Конюхова, а познакомимся со вторым листом Лихарева и Беседного. Он отправлен 7 сентября 1611 г., через полмесяца после первого. Второй лист уже адресован «Свейского Карлуса короля ратным воеводам Ондрею Стиварту с товарищем Эриком и всем... неметцким людем». Откуда узнали Лихарев и Беседного имена шведских воевод? Из листа видно, что Лихареву и Беседного стал известен лист, писанный в Соловки игумену Антонию с братьею «в нынешнем в 120-м году (1611) сентября в 4 день», в котором шведские воеводы жаловались на то, будто русские люди приходили в шведскую землю «войною», «людей побивали и деревни жгли».  Полагаем, что это был лист, писанный «во Уле месяца июля седьмого числа» и напечатанный в ААЭ. Т. II. № 129 с ошибочною датою 1609 год(60). Вот из этого-то письма и стали известны имена Stuart и Erich Hare.
    Познакомимся с содержанием письма. М. Лихарев и Е. Беседного сообщают, что в 119 (1611) году писали к Москве, к боярам воеводы и дьяки из Кольского острога о попытке шведов захватить Колу и о неудаче этой попытки; сообщают и о нападениях шведов на порубежные русские волости. Узнав о военных действиях шведов, «Московского государства бояре и воеводы» и послали Лихарева и Беседного «со многими воинскими ратными людьми» стоять против шведов «и поморских волостей оберегати»; воевода и голова прибыли в Сум /С. 22/ ский острог 15 августа.
    Дальше М. Лихарев и Беседного сообщают о листе Стюарта и Харе в Соловки игумену Антонию, в котором шведские воеводы жаловались на то, что русские приходили войной в шведскую землю, людей побили и выжгли деревни. Сумские воеводы и голова заявляют, что они русских людей воевать не посылали, им про это ничего не известно. Зато известно, что шведы приходили войной на русскую землю и разорили 11 русских мест. Слышно было, что «громленые мужики разбивали по рубежу» и в русской земле и в шведской, но то делалось без ведома Лихарева и Беседного; они этих «разбойников» велят ловить; пусть их ловят и шведы на своей земле. Что касается ратных людей, то сумские начальники пишут: «… а мы своих ратных людей унимаем и в вашу землю войною ходити и задору чинити не велим, для того, что наш царь и ваш король доспели промеж себя мир, и мы того миру испортити и промеж царствы смуты учинити не хотим, а вы бы також своих людей у себя унимали и воевати на Рускую землю ходити и смуты чинити не велели». В заключение Лихарев и Беседного просят отпустить без замедления их посланника, Конюхова(61).
    Знакомство со вторым листом опять-таки показывает, что Лихарев и Беседного стремятся заключить мир со шведами.
    Проследим теперь судьбу грамот Лихарева и Беседного. Мы не можем сказать, в каких городах Швеции побывал Нежданко Конюхов, но необходимо признать, что одна грамота попала в руки Андерса Stuart и Харе, а они переслали копию грамоты королю(62). Не лишнее поставить вопрос: копия с которого листа сумских начальников получена была королем? Мы полагаем, что это была копия первой грамоты от 20 августа 1611 года и вот на каком основании: в ответе Густава Адольфа Эрику Харе воевода и голова Сумского острога названы не только по имени, но и по отчеству; полные же имена Лихарева и Беседного встречаются лишь в первом листе, во втором имена даны не полностью. Письмо Стюарта и Харе Карлу IX вместе с копией листа сумских начальников не застало короля в живых: как известно, он скончался 30 октября 1611 года. Ответ на имя Харе дан был уже Густавом Адольфом 7 ноября 1611 года.
    Густав Адольф в то время еще не был провозглашен королем, но управлял государством. В Швеции было кратковременное междуцарствие. Была уже в разгаре война с Данией. Из копии письма М.В. Лихарева и Е.Д. Беседного Густав Адольф увидел, что упомянутые лица делают одно дело с Делагарди, они знают о договоре, который Яков Понтусон заключил с новгородскими боярами. Густав Адольф высказывает желание иметь на этой стороне мир; наместники не должны допускать никаких враждебных действий; но им надлежит всегда иметь верные сведения, «потому что русские – плуты»; если наместники заметят, что русские что-то замышляют, необходимо дать русским отпор. В заключение Густав Адольф сообщает, что 1 декабря созывается риксдаг; тогда наместники получат решение(63).
    Поскольку можно судить, дело было передано Государственному Совету. Ответ Гос[ударственного] Совета последовал 14 февраля 1612 года (Густав Адольф в это время был на театре военных действий с Данией). Совет указал, что наместники могут продолжать дело о перемирии с русскими(64). Очевидно, вследствие таких указаний Эрик Харе и заключил перемирие «в 1612 года о Петрове дни и о Павлове»(65), другими словами 29 июня.
    Казалось бы, дело кончилось добром. На самом деле было не так. Стремление захватить север России у шведов не ослабевает. Широкие перспективы рисует Делагарди, заключивший 25 июля 1611 года договор с Новгородом об избрании одного из сыновей Карла IX русским царем, в письме молодому Густаву II Адольфу в декабре 1611 года. Добиваясь того, чтобы Карл Филипп был отпущен в Финляндию, Делагарди подчеркивает, что поездкой можно достичь, чего не сумел получить польский король при страшном военном напряжении. Представляется возможным не только покончить войну с Польшей так, как желательно Швеции. Союз с Россией, по словам Делагарди, важен и в другом отношении. Затрудни /С. 23/ тельность ввоза товаров в Балтийское море вредит Швеции так, как не вредит никакая война (ввоз товаров затруднен был тем, что Дания владела не только Зундом, но и южными областями (Блекинге, Галланд и др.) Скандинавского полуострова; они отошли к Швеции лишь после Роскильдского мира 1658 года). После того, как установится союз Швеции с Россией, можно будет доставлять всевозможные товары в Швецию через гавань св. Николая (в устье Сев. Двины) и другие места(66). Позднее Делагарди предлагал напасть на Холмогоры(67).
    Кстати сказать, перспективы, рисуемые Делагарди, далеко уступают претензиям Густава II Адольфа. Как известно, Густав II Адольф, отправляя в 1613 году своего брата Карла Филиппа в Выборг для переговоров об избрании его царем всей России, дал инструкцию уполномоченным и в ней в качестве maximum’a выразил желание получить в вечное владение Новгородское государство, а также Псков, Гдов, Ям, Копорье, Ивангород, со всем, что принадлежит Пскову; король должен владеть всем этим, как владели русские великие князья. Впрочем, если русские уполномоченные это отвергнут, комиссары могут понемногу сбавлять, но они должны настаивать, чтобы шведскому королю были уступлены на веки Псков, Гдов, Ивангород, Копорье, Ям, Нотебург, Ладога, Тихвин «и вся полоса от Пскова дальше с помянутыми крепостями около святого Архангела и вся та страна, города и укрепления, которые там находятся и вблизи Лифляндии, Финляндии и северной страны, также Кола, Сумский острог» и Соловецкий монастырь на Белом море. Мало того, король требовал, чтобы в России шведам была предоставлена монополия торговли, чтобы, стало быть, англичане, голландцы и др. западно-европейцы были изгнаны из России(68).
    У Густава II Адольфа не замирала мысль не только о торговых выгодах с Россией, но и о захвате Колы. Правда, в 1613–1614 гг. Эрик Харе еще предпринимает меры, чтобы сохранить перемирие, заключенное в 1612 году(69). 28 сентября воевода Улы, Эрик Харе, пишет игумену Соловецкого монастыря, Инарху, что им еще раньше послана была в Соловецкий монастырь с Макаром Реболоцким грамота, в которой шведские наместники выражали желание с Соловецким монастырем, и с Сумским острогом, и с Поморскими волостями, и с Лопскими погосты, учинити перемирье, «чтобы без ведома с одной стороны короля, с другой – царя не начинать войны и никаких задоров не чинити до тех мест, поколь с обеих сторон государи будут в соединенье»(70).
    По-видимому, это было сделано по повелению Густава II Адольфа: ведь он в ответе Эрику Харе из Або от 28 апреля 1614 года велел писать русским, что шведские наместники желают соблюдать перемирие, которое заключено между ними и русскими; пусть русские также соблюдают перемирие(71). Из Соловецкого монастыря пришло согласие. Харе 28 сентября 1614 г. и сообщает игумену Инарху, что шведские начальники с своей стороны королевским ратным людем «накрепко заказали, чтобы им» с русскими людьми «войны и никаких задоров не чинити». Пусть русские сделают то же.
    В конце письма добавлялось: «… а буде же меж государи любви статься невозможно, и вам бы (русским) наперед о том нам ведомо учинити с своей стороны, а мы вам против того тако ж учиним ведомо». Интересно, что переписка о перемирии на севере идет тогда, когда шедшая на очищение Новгорода от шведов под руководством боярина Д.Т. Трубецкого русская рать уже понесла поражение при Бронницах (в июле 1614 г.). Таким образом, в Поморье – перемирие, у Новгорода – война. Двурушническая политика Карла IX по отношению к России проводится и его преемником, Густавом II Адольфом. О ней говорит и следующий факт. 17 мая 1614 года король сообщает из Гельсингфорса канцлеру Акселю Оксеншерне о прибытии Arnheim’a (полное имя Hans Georg von Arnim) и о сделанном им предложении, какое было выдвинуто раньше графом Филиппом Мансефельдом. Король заключил с Arnim контракт, по которому Arnim обязался при первой возможности со своим войском и на собственный счет захватить крепость Колу. Король дает ему 10000 шведских талеров и корабль и, кроме того, 3000 талеров войску. По взятии крепости /С. 24/ король обязуется выплатить войску в таком же размере, как платят другим иностранцам. Arnim должен оставаться в крепости в качестве наместника, а корабль вернуть(72). Мы не можем ничего рассказать о походе Arnim на Колу в 1614 г., не можем сказать и того, выполнен ли был договор, но стремление Густава II Адольфа захватить Колу необходимо констатировать.
    Чем объяснить описанную двурушническую политику Густава II Адольфа? Вспомним, что 1 января 1614 г. открылся в Эребро риксдаг; он должен был, между прочим, обсудить и вопрос об отношениях с Россией. Ответ чинов (16–18 января) обнаруживал сильное желание мира. Швеция должна проявить инициативу в переговорах о мире. Дворянство настаивало, чтобы Густав Адольф написал новому царю в Москву. Духовенство и горожане рекомендовали отправить посольство.
     Густав Адольф объявил, что он готов писать царю. «В начале 1614 г. Швеция, таким образом, была готова заключить мир на условиях, которые три года спустя были приняты в Столбове»(73).
    Очевидно, в связь с решением риксдага 1614 года в Эребро нужно поставить мемориал Густава Адольфа Эверту Горну от 22 апреля 1614 г., в котором король разрешает написать москвичам, что он не отказывается от мирных переговоров. Очевидно, в связь с тем же решением риксдага следует поставить и письмо короля Харе (см. выше). Исполняя обещания риксдагу, Густав II Адольф вел примирительную политику, но в то же время он не оставлял и замыслов захватить русские земли.
    В заключение скажем, что вопрос о Коле фигурировал даже в инструкциях о переговорах шведов с русскими. 2-м пунктом инструкции уполномоченным, данной в Нарве 14 ноября 1615 г., король предписывал, чтобы уполномоченные особенно постарались получить опору на берегу W;stersi;;n. Он упоминал о Kolhuus в Северном округе, т. е. о Коле(74). Однако посредники не рискнули и поднимать вопроса о Коле при переговорах.
    Стремление шведов захватить ряд местностей у Ледовитого океана вызвало осложнения не только с Россией, но и с Данией, и, если русские стремились уладить спор мирным путем, то Дания поступила иначе. В настоящее время шведские историки признают, что корни шведско-датской войны 1611–1613 гг. следует искать в захватнической политике Карла IX на севере и на востоке. Противоречия между Швецией и Данией обострились в первое десятилетие XVII века. Это было лишь естественным следствием понимания предпосылок, на которых должно строиться будущее стран. Активная политика Карла IX на востоке и на севере с намерением прорвать окружение, которое угрожало ослабить самостоятельную жизнь Швеции, заключала в то же время сильную угрозу против положения Дании, как владычицы Балтийского моря и Ледовитого океана. База для роста могущества Швеции, которая, по мнению шведских ученых, была заложена миром в Тявзине, должна была стать еще крепче, если бы Швеция была в силах довести борьбу с Польшей в Балтике до плодотворного результата. Успешная шведская политика должна была привести к ослаблению позиций Дании на Балтийском море и на Ледовитом океане. Кристиан IV с самого начала вполне сознавал, что Дания для сохранения своего положения, как ведущего государства севера, должна повести активную политику против Швеции и использовать благоприятную конъюнктуру для противодействия шведским планам.
    Результат захвата шведами приморской территории у Северного Ледовитого океана, которая отделяла Норвегию от России, были очевидны для Дании. Если Швеция прочно укрепилась бы у морского берега, Дания должна была бы отказаться от притязаний на Кольский полуостров. Уже тот факт, как был принят в известных местах Европы мир в Тявзине, свидетельствовал о потере престижа Данией. На вновь изданных нидерландских картах побережье от Titis фиорда до Варангер-фиорда обозначено было, как шведская территория. О большом значении, какое Кристиан IV придавал вопросу о Ледови /С. 25/ том океане, свидетельствует продолжительное путешествие короля по северу и его стремление улучшить управление в Vard;hus лене.
    Обострение противоречий между Швецией и Данией вызывало стремление добиться соглашения и в вопросе о Ледовитом океане и по другим вопросам, например, о торговле в Нарве. Известно, что между Швецией и Данией происходили пограничные съезды. Первый съезд состоялся в 1601 г, в Kungsback. Он начался протестом датчан против Тявзинского мира между Швецией и Россией. Притязания Карла IX или на все побережье от Titis фиорда до Нейдена или от Alten фиорда до Варангер фиорда были отвергнуты датскими уполномоченными. Решили собраться вновь. Новый съезд был во Флакебекке в 1603 году. По словам шведов, которые опирались на мир в Штетине и в Тявзине, Швеция имеет право на половину области между Titis-фиордом и Malangen-фиордом вместе с двумя третями области между поименованным и Варангер-фиордом – первоначально общая податная область для Норвегии, Швеции и России. Но ведь с правами на обложение связывались снова территориальные права. Дания приговорила, что K;len составляет границу между Норвегией и Швецией, но в то же время признала право Швеции на подати между Titis-фиордом и Варангер-фиордом.    Одновременно Дания не признала права за Россией передавать свои права между Варангер-фиордом и Malangen Швеции.
    Собрание у Флякебекка было не в силах привести к разрешению главной тяжбы о побережье Ледовитого океана, но Швеция добилась кое-чего. Право Швеции на область между Titis-фиордом и Варангер-фиордом было с датской стороны признано официально, и это давало возможность Карлу IX продолжать свою политику в вопросе о Ледовитом океане. При своем короновании Карл IX принял помимо обычного еще титул «государя над лопарями в Норрланде». В 1607 г. король назначает наместником Норрланда Бальтазара Бека и поручает ему тщательно оберегать интересы Швеции у V;sterhavet. С этого времени шведская политика на севере становится все белее и более активной.
    Разумеется, Дания не могла относиться безразлично к этому: она вмешивается в дела Лапландии. Отражение этого находим и в русских источниках, точнее, в жалованной грамоте Печенгскому монастырю 1675 года. Царь подчеркивает в этой грамоте: «…та земля Лопская и искони вечная вотчина наша великого государя, а не Дацкого короля, и по 115 год (1607) в тое землю Дацкого короля люди ни в чем не вступались, и даней и оброков и десятин рыбных не спрашивали, а после того в тое землю учали вступаться мимо прежней обычай»(75).
Однако положение не улучшается. Летом 1610 года отношения между Швецией и Данией вступают в полосу кризиса. Попытки Карла IX зимою 1610–1611 гг. завладеть наиболее важными местностями на русском побережье Ледовитого океана, местностями, на которые постоянно заявляла притязания Дания, лишь подлили масла в огонь: укрепившись зимою на суше в русских городах, Карл IX предполагал летом 1611 г. захватить с помощью эскадры всю область. Угроза со стороны Швеции самым северным позициям Дании наряду с возрастающей активностью Швеции на Балтийском море привела Кристиана IV к мысли, что только война может положить конец планам шведской экспансии. 4 апреля 1611 г. последовало объявление Данией войны Швеции(76). Война Швеции с Данией в свою очередь  отразилась на ходе шведской интервенции в России. Датско-шведскую и русско-шведскую войны невозможно рассматривать изолированно.
    Коснемся слегка, наконец, как реагировала на активную шведскую политику Англия. Уже свыше двух десятков лет тому назад И.И. Любименко выступила в печати со статьей «Английский проект 1612 года о подчинении русского севера протекторату короля Иакова I». По словам И.И. Любименко, основная мысль этого проекта состояла «по-видимому, в подчинении северной России, нынешней Архангельской и Вологодской губернии, а также по возможности и Поволжья, суверенитету или протекторату английской короны, но весьма вероятно, что этот шаг рассматривался англичанами лишь как первый /С. 26/ этап в подчинении всей России протекторату английской короны. Для осуществления этой задачи предлагалось убедить русских передать часть товаров и казны в руки английской компании, которая из этих средств оплатила бы доставку английских солдат в русские порты и города, прежде всего, в Архангельск, но затем также в Холмогоры, Вологду и далее в поволжские города: Ярославль, Нижний Новгород, Казань и Астрахань»(77).
     Мы признаем вполне возможность выработки проекта подчинить север России протекторату Англии(78). Нас интересуют в настоящий момент причины, побудившие англичан приступить к выработке проекта. В новом труде «Les relations commerciales et politigues de l’ Angleterre avec la Russie avant Pierre le Grand» (Paris, 1933 г.), И.И. Любименко высказывает следующее предположение: «Craignant probablement l’avenement du prince suedois, Charles Philipp,et voulant profiter eux – meme du sentiment antinational, gui s’eveillait, John Merrick et guelgues autres compatriots elaborerent un projet curieux don’t le but principal etait la sauvegarde des interest economigues, mais gui aboutissait,a un accaparement politgue. Ces “Propositions” anglaises se sont conserves dans deux cjpies au Public Record Office et au British Museum» (р. 135).
    Нам думается, что выработку английскими купцами проекта протектората Англии над северными областями России следует связать не с историей кандидатуры Карла Филиппа на русский престол, а с самыми реальными попытками шведов завладеть гор. Колою и другими областями в Поморье. В случае успеха шведов торговля англичан с Россией, разумеется, потерпела бы значительный ущерб.
    Таким образом, активная политика Карла IX на севере и востоке не только обострила противоречия между Швецией и Данией, но и между Швецией и Англией. Мы готовы пойти еще дальше. Известно, что во время переговоров о мире между Россией и Швецией посредники – Англия и Голландия – проявили  неодинаковые симпатии: английский посредник, Джон Меррик, поддерживал Россию, представители Голландии поддерживали Швецию(79). Объясняем такое поведение противоречиями интересов Англии и Швеции на побережье Ледовитого океана. Так, западное Поморье в начале XVII в. представляет узел противоречий не только между Швецией и Россией, но и между Швецией с одной стороны, Данией и Англией – с другой.
__________

    В итоге нашего небольшого этюда мы решаемся выставить следующие тезисы:
I. Приготовления к интервенции в Московское государство идут в Швеции уже в 1606–1607 гг., но началом открытой интервенции следует признать походы шведов зимой 1610–1611 гг. на Колу и другие русские поморские города.
II. Споры русского и шведского правительств о границах позволяют сделать вывод, что границы России в начале XVII в. на севере Финляндии проходили западнее линии: оз. Иликитка, Куолаярви, верховье Кеми-йоки, оз. Энаре, Паз-река.
III. Шведская интервенция совершалась по двум направлениям: 1) на юге по линии захвата русских местностей у Финского залива и Ладожского озера; 2) на севере у Ледовитого океана и Белого моря по линии захвата Колы, Сумского острога и Печенгского монастыря.
IV. Стремление Швеции расширить свои границы, в том числе и за счет русской территории в Поморье, вызывает контрмеры не только со стороны России, но и со стороны Дании и Англии. Так в отдаленной и от центральной Европы и от Москвы местности на побережье Ледовитого океана завязывается узел международных противоречий.

_______________
Примечания:
;Замятин Г.А. Походы шведов в Поморье в начале XVII в. // Ученые записки Молотовского государственного педагогического института. Вып. 8. Историч. фак. Молотов (Пермь). 1941.
(1) Фигаровский В.А. О грамоте Новгородского правительства в Москву в 1615 году // Новгородский исторический сборник (далее – НИС). Вып. II. Л., 1937. С. 53–72; Он же. Отпор шведским интервентам в Новгороде // НИС. Вып. III–IV. Новгород, 1938. С. 58–85; Он же. Партизанское движение во время шведской интервенции в Московском государстве в начале XVII века // НИС. Вып. VI. Новгород, 1939. С. 34–50; Лилеев В. Шведская интервенция начала XVII века // Исторический журнал. 1940. № 1. С. 100–110.
(2) Основным трудом Helge Almguist’a является его диссертация ”Sverge och Ryssland 1595–1611. Tvisten om Estland, f;rbundet mot Polen, de ryska gr;nslandens er;fring och den stora dynastiska planen”. Uppsala, 1907.
(3) Издание ”Sveriges krig 1611 – 1632” вышло в 1936 г. Соч. Widekind’a, наз. ”Historia belli sveco-moscovitici decennalis...”, вышло в Стокгольме в 1672 г. [на лат. яз.]; на шведском языке оно появилось в 1671 г. под названием ”Thet Swenska i Ryssland Tijo ohrs Krijgz – Historie...”. Stockholm, 1671. Другое сочинение Видекинда ”Historia Gustavi Adolphi” вышло в 1691 г.
(4) Савич А.А. Соловецкая вотчина XV–XVII веков. Пермь, 1927. Должен отметить, что работа финского ученого S. Jngman ”Kaarlo IX: nen J;;meren politiikka”. Helsingisso. 1894 г. D. 14. S. 161–277 известна мне лишь по названию.
(5) Акты времени правления царя Василия Шуйского (1606 г. 19 мая – 1610 г. 17 июля) / Собрал и редактировал А.М. Гневушев. М., 1914. С. 97–98. См. рецензию А. Андреева на этот сборник в Жур. Мин. нар. просв. 1915 г. № 7, отд. 2. С. 178–197.
(6) Географический словарь Кольского полуострова. Ленинград, 1939. Т. I. С. 55–56, «Лапландия». Приведем здесь встретившиеся нам данные о Лапландии.
I. «125-го (1616) декабря в 22 день вышли из Великого Нова города на Тихвину посадцкой человек, Петрушка сын Плавков, да Солецкого погоста с Волхова дьячок Ондрюшка Никифоров, а в роспросе сказали: приказывал с ними к государевым послом ноугородцкой подьячей Данило Раков: есть-де в Нове городе писцовая книга Димитрея Китаева, а как писана, тому 123 лета, и в той книге писан Нов город и ноугородцкой уезд и пригороды и которые волости и погосты х которому городу приписаны; и с тех-де книг выписал Анца Бракилев лопских семь погостов, а смежны те погосты с Олонецким и Заонежскими погосты, и приписаны те погосты к Нову городу, и им бы (шведам) те погосты приписать х Кореле или к Орешку, а доходу-де с тех погостов государю на год ходит по 120 рублев, а угодья в тех погостах звериная ловля. Да ис тех же-де книг выписан Старорусского уезду Сомерской погост, а хотят приписывать к Иваню городу или Яме для того, что-де ныне на Москве тех книг нет, и государевым-де послом про то неведомо, что те погосты приписаны к Ноугородсцкому уезду. И после-де того, как поехал из Нова города воевода Свант в Ладогу, и те-де книги взял с собою. И государевым – бы-де послом те книги ведомы были, чтоб на них о тех погостах слатца, что они приписаны к Нову городу» (ГАФКЭ. Швед. д. 1616 г. № 9). [В настоящее время – РГАДА. Ф. 96. Сношения со Швецией. Оп. 1. Столбцы 1616 г. № 9.– Я.Р.]. Из приведенного сообщения видно, что полное описание лопских погостов было сделано Дмитрием Китаевым в 1494 году.
II. В грамоте царя Михаила Федоровича 26 октября 1620 г. в Кольский острог воеводе П.М. Юшкову да Второму Шестакову читаем: «И в прошлом во 125 году по челобитью Лешие Лопи крещенных и некрещеных лопарей Пяозерской волости Павлика Никиева да Орезерской волости старосты Демешка Изардеев да Елетьозерской староста Гришка Федотов, да Куитозерской староста, Степанко Ондреев, да некрещеных лопарей Колозерской волости староста Юганки Гаренцов, да Аемской волости староста Пяви Икандуексов до Шомбеского старосты Пямвесарка Меллыно да Ратневой волости староста Икимска Оглуев, да Киткозерской волости староста Агика Игалова, да Маселской староста Шарденка Игаексов и всех лопарей место пожаловали и мы их, велели на них имать за данные денги и за мелкую рухлядь по пятидесят рублев на год, а збирати им те денги самим и присылати к нам к Москве на срок на Евдокеин день». Грамота напечатана по копии за приписью дьяка Ивана Грамотина, найденной в архиве земской концелярии Улеаборгско-Каянской губ., в журнале «Северный Архив» 1825 г. № 18, стр. 136–141. В грамоте, как видно, перечислены волости, бывшие в Лешей Лопи. К слову сказать, в перечне погостов, станов и волостей Поморского края в XVII в.. приложенном к известной работе М.М. Богословского «Земское самоуправление на русском Севере в XVII в.» (Чтения О.И.Д.Р. 1910 г., кн.1), названы лишь два погоста: Пяозеро и Рува. Интересно, что жители перечисленных волостей бьют челом в 1616 г. московскому царю. Отсюда сам собою напрашивается вывод, что названные области входили в состав территории русского государства.
(7) По лютеранскому календарю днем св. Фомы считается 8-е декабря (по ст. ст.) или 21 (по нов. ст.). Стало быть, Behm и Tomaszon предписывалось отправиться не позднее половины ноября. По определению Sj;gren,a, Kemi Lappmarken, составляющая самую северную часть Финляндии, расположена между 65 ;  и 70о (с несколькими минутами) северной широты и 42 – 48 долготы. На севере и на западе она граничила с Норвегией, на востоке с Кемским с Кольским округами. См.: Ioh. A. Sj;grens gesammelte Schriften. B. I. Historisch-ethnographische Abhandlungen ;ber den finnisch-russischen Norden. St.-Petersburg, 1861, статья Aufzeichuunden ;ber die gemeiden in Kemi Lappmarken. S. 96, Отмечу, что впервые работа Sj;gren,a появилась в 1828 г. на шведском языке.
(8) Handlingar rorande Skandinaviens historia. D. 39. Stockholm, 1858. S. 207, 213 (№ 22).
(9) Бантыш-Каменский Н. Обзор внешних сношений России, Ч. IV. С. 133; H. Almguist. Sverge och Ryssland. S. 17 и след.; Тельпуховский Б. Древнейшие договоры русских князей с норвежскими и шведскими королями // Военно-исторический журнал. 1940. № 3.
(10) Названные работы Sj;gren’a указано в прим. 7. Из работ на шведском языке по вопросам о границах важна работа В.Е. Hildebrand. См.: Hildebrand В.Е. Om N;teborgska Freden och Sveriges gr;ns mot Russland fron or 1323 till b;rjan af 17-de orhundradet / Konigl. Vitterhets, Historie och Antiguitets academiens handlingar. D 20. Stockholm, 1852.
(11) Almguist H. Sverge och Ryssland. S. 115; Акты времени Василия Шуйского / Собр. и ред. А.М. Гневушев. С. 99–101. Наглядное представление о том, какие русские земли хотел захватить Карл IX в Лапландии, дает карта, помещенная в Atlas de Finlande, изд. Географическим обществом Финляндии (Helsingfors, 1899), № 32-а ”Frontieres historigues”.
(12) Форстен Г.В. Балтийский вопрос в XVI–XVII столетиях (1544–1648). Т II. Борьба Швеции с Польшей и Габсбургским домом. СПб., 1894. С. 73.
(13) Форстен Г.В. Сношение Дании с Россией в царствование Христиана IV // ЖМНП. 1892 г. Вып. 4 (апрель). С. 292 и след.; РИБ. Т. XVI. Предисл.
(14) Отписка Кольского воеводы о произвольном межевании шведами русских лопских земель и ответная государева грамота о том же. 1607, 30 марта // Акты времени правления царя Василия Шуйского (1606 г. 19 мая – 1610 г. 17 июля) / Собрал и редактировал А.М. Гневушев (далее – Акты времени Шуйского). ЧОИДР. 1915. Кн. 2. № 78. С. 99.
; Указать его границы мы не в силах.
(15) Государева грамота на Двину об освобождении и отсылке «свейского немчина», который задержан в Сумском остроге. 1607 г. 4 марта // Акты времени Шуйского. № 77. С. 95. Редактор ошибочно датирует грамоту 4 марта. Нужно: 24.
(16) Отписка государю Архангельских воевод об отдаче задержанному немчину грамоты. 1607 г. Апрель // Акты времени Шуйского. № 80. С. 103–104.
(17) Акты времени Шуйского. № 78. С. 99–100.
(18) Акты времени Шуйского. № 78. С. 100–102.
(19) Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. М., 1937. С. 258.
(20) Handlingar r;rande Skandinaviens historia D. 39. S. 228 и след.
(21) Ibid. С. 265 (№ 28).
(22) Handlingar upplysande Finlands historia under Karl IX s tid, utg. af J.E. Waaranen  (Samling af urkunder rorande Finlands historia). D. II. № 511.
(23) Акты исторические. Т. II. СПб., 1841. №№ 158, 159, 160, 257, 258, 272.
(24) ГАФКЭ. Швед. д. 1615 г. № 8.
(25) ГАФКЭ. Швед. д. 1615 г. № 9.
(26) Handlingar upplysande Finlands historia under Karl IX: s tid, utg. af J.E. Waaranen. D. III. № 259.
(27) Ibid. D. III. № 530.
(28) Савич А.А. Соловецкая вотчина. С. 66.
(29) Waaranen J. D. III. № 547.
(30) Ibid. D. III. № 546.
(31) Ibid. D. III. № 558.
(32) Чумиков А. О походе шведов к Белому морю в 1590–1591 гг. // Чтения в о-ве ист. и древ. росс. 1894 г. Кн. III, смесь. С. 12–16.
(33) Печенгский монастырь в русской Лапландии // Вестник Европы. 1885 г. Кн. 8. С. 617 и след. В статье рассказано и о разгроме монастыря шведами в 1590 году.
(34) Форстен Г.В. Балтийский вопрос. Т. II. С. 70–71.
(35) ГАФКЭ. Шв. д. 1594 г.
(36) Waaranen J. D. III. № 560.
(37) Ibid. D. III. № 562; Sveriges krig 1611–1632. B. 1, d. I. S. 331–332.
(38) Waaranen J. D. III. № 577. О бое при Кексгольме см. там же № 580.
(39) Ibid. D. III. № 605, 607.
(40) Швед. гос. архив в Стокгольме. R. R. 1611 г. Основную мысль грамоты короля игумену Антонию мы сообщили в своей работе. См.: Замятин Г.А. К истории земского собора 1613 г. // Труды Воронежского ун-та. Т. III. Воронеж, 1926. С. 43–44. Несмотря на это А.А. Савич утверждает, что в грамоте Антонию «Карл IX, очевидно, прямо или косвенно предлагал на Московский престол шведского королевича». См.: Савич А.А. Соловецкая вотчина. С. 68. Подобное утверждение тем более странно, что А.А. Савичу наша работа известна.
(41) ААЭ. Т. II. № 180.
(42) Sveriges krig 1611–1632. B. I, d. I. S. 349–350.
(43) Waaranen J. D. III. № 618. Sveriges krig B. I. S. 349–350. С заявлением K. Hand не лишнее сопоставить, что пишет знаток Финляндии, П.П. Семенов Тянь-Шанский: «Снежный покров, достигающий наибольшей толщины в марте и к северо-востоку от линии Улеоборг – Ладожское озеро доходящий до 85 сантиметров (2 ; фута), еще в мае держится северо-восточнее линии Улеоборг – Куопио-Иоенсу». См.: Финляндия. Пг., 1918. С. 24. Приводим некоторые биографические данные о Стюарте. Anders Stuart или Stuwert (отсюда русские имена «Андрей Стюарт» или «Стиварт») – по происхождению из Шотландии. Его отец Иоанн в 1558 г. последовал за королевой Марией, вышедшей замуж за Франциска II, во Францию. После смерти Франциска II Стюарт вернулся вместе с королевой обратно в Шотландию. Андерс Стюарт перешел на службу в Швецию. В 1592 г. он был камер-юнкером у герцога Карла, в 1602 г. наместником в Дерпте, в 1613 г. гофмейстером у пфальцграфа Иоганна Казимира. Умер в 1640 году. См.: Anrep G. Svenska adelns ;ttar taflor. IV. 1864. S. 265. O K. Hand см.: Кордт В.А. Из семейного архива графов Делагарди // Учен. Зап. Юрьев. унив. 1894 г. № 2. С. 87, 41.
(44) Waaranen J. D. III. № 619.
(45) Sveringes Krig. B. I, d. I. S. 349.
(46) ААЭ. Т. II. № 195; Харузин Н. Русские лопари // Изв. о-ва любителей естеств., антропол. и этногр. М., 1890. Т. 66. Прилож. № 1.
(47) Widekind. Historia belli sveco-mescovitici decennalis, кн. 6-я, гл. 7, С. 295: «Adhuc a pratfecto munimenti Kokostregog nuper alltum est, Svecos aliguoties in propugnaculum illud impetum fecisse, populabundos terram illam pervasisse, castrague in finibus Ratose Volosk fixisse,studio et scopo invadendi monasterium Sumenske et Solonsko loca at mare album sita».
(48) Лилеев В. Шведская интервенция начала XVII века // Исторический журнал. 1940. № 1. С. 109.
(49) ААЭ. Т. II. № 129. О датировке документа см. прим. 60.
(50) ААЭ. Т. II. № 195.
(51) Архив П.М. Строева. Т. I // РИБ. Т. 32. Пг., 1915. С. 539.
(52) Маркс К. Капитал. Т. I. // Соч. Т. XVII. С. 792–793.
(53) Форстен Г.В. Балтийский вопрос. Т. II. С. 90.
(54) Платонов С.Ф. Москва и Запад в XVI–XVII веках. Л., 1925. С. 17; Тищенко А.В. К истории Колы и Печенги в XVI веке // ЖМНП. 1913 г. № 7 или сборник его работ (Петроград, 1916 г.).
(55) Богословский М. Земское самоуправление на русском Севере в XVII в. Т. I. М., 1909. С. 8.
(56) Приводим латинский текст: «Casellum autem Kolk Ostregog guod versus Boreale mare, prohibemus ut minime cedatis, guod illud sit omnium arcium oppidorumgue in illa plaga sitorum maximum munimentum: Et si illud in manus Svecorum pervenerit portum forte et Apothecam omniumMercium hinc inde ad Drinskoi et Korgot ultro citrogue fluentium structure firmaturigue sunt». Widekind, op. cit. С. 295–296.
(57) ibid. Proinde rogamus, ut cum Jacobo Pontio agatis, velit ad Regem suum datis literis, omnes tales conatus in posterum advertere. Ср. лист Лихарева и Беседного к шведским воеводам от 20/VIII-1611 года. В листе читаем: «а про тех ваших свейских людей, которые ныне, сказывают, у вас на рубеже есть в сборе и хотели идти войною на Руския поморския волости, и бояре наши Московского государьства к Якову Пунтусову о том писали, чтоб он к тем ратным людем, кои есть на рубеже в сборе, отписал, чтоб они войною на Рускую землю Московского государьства не ходили, и задоров не всчинали, и промеж бы нами и вами смуты никоторые не чинили». ААЭ. Т. II. № 193.
(58) ААЭ. Т. II. № 193. Проф. А.А. Савич пишет: «Возможно, что воевода и стрелецкий голова считает остающимся в силе постановление первого земского ополчения, но, быть может, в данном случае мы имеем дело с дипломатическим приемом удержать шведов от продвижения на русскую территорию. Последнее предположение представляется вполне вероятным, если обратить внимание на заключительное слово цитируемого письма … В силу того, пишут Лихарев и Беседного, что «у нас с вашим королем доброе дело сталося», шведским отрядам не следует «идти войною» на Поморские волости». См.: Савич А.А. Соловецкая вотчина. С. 69. По нашему глубокому убеждению, избрание шведского королевича царем в совете всея рати в 1611 г. – факт, достоверность которого трудно оспаривать. Ср. отписку Земскому собору 1616 года. См.: Замятин Г.А. Два документа к истории Земского Собора 1616 г. о русско-шведских отношениях // Труды Воронежского гос. ун-та. Воронеж, 1925. Т. I. С. 299–310.
(59) Расспросные речи Никиты Калитина. Февраль 1614 г. // Сб. НОЛД. Вып. V. Новгород, 1911. № 9. С. 27.
(60) В документе, напечатанном в ААЭ. Т. II. № 129, год не указан. Редактор 2-го тома ААЭ. отнес его к 1609 году. Но инструкция Anders Stuart дана была королем лишь 30 января 1611 года. На этом основании документ необходимо датировать 1611 годом.
(61) ААЭ. Т. II. № 195.
(62) Handlingar upplysande Finlands historia under Gustaf II Adolfs tid samlade af Dr Johan E. Waaranen. Samling af unkunder r;rande Finlands historia. Helsingfors, 1874. D. I (1611–1614 ) № 20.
(63) Ibid. D. IV. № 2.
(64) Ibid. D. IV. № 20.
(65) ААЭ. Т. III. № 6 (лист Hare в Сумский острог 1613 г. 30 мая).
(66) Widekind. Оp, cit. Кн. VI. Гл. 12.
(67) Hallenberg. Svea Rikes historia under konung Gustaf Adolf den stores regering. B. III. Stockholm, 1793. S. 29.
(68) Действия Нижегородской губернской учен. арх. Комиссии. Сборн. Т. XIV. Отд. III. С. 10–11.
(69) ААЭ. Т. III. № 6.
(70) ААЭ. Т. III. № 46.
(71) Waaranen. Оp, cit. D. I (1611–1614). № 227.
(72) Rikskansleren Axel Oxenstjernas skrifter och brefvexling. Senare afdelningen. F;rsta bander. K. Gustaf II Adolfs bref och instruktioner. № 34, 40.
(73) Sveriges krig 1611–1632. B. I. S. 446.
(74) Мемориал короля Густава Адольфа Эверту Горну. 1614, апреля 22 // Сб. НОЛД. Вып. 5. № 12. С. 36 – 37; Наказ короля Густава Адольфа шведским комиссарам. 1615, ноября 14 // Там же. № 27. С. 85.
(75) Акты исторические. Т. IV. № 254. С. 548.
(76) Новейший труд о датско-шведской войне это Sveriges krig 1611–1632. B. I. Stockholm, 1936. См. также: Форстен Г.В. Балтийский вопрос. Т. II, гл. I.
(77) Любименко И.И. Английский проект 1612 года о подчинении русского Севера протекторату короля Иакова I // Научный исторический журнал / Под ред. Н.И. Кареева. Т. 2. Вып. 3. № 5. СПб., 1914. С. 10.
(78) Платонов С.Ф. Москва и Запад в XVI–XVI веках. Л., 1925. С. 54; Виргинский В. Проекты превращения Северо-восточной России в английскую колонию в XVII веке // Исторический журнал. 1940. № 11.
(79) См.: Донесения нидерландских посланников о посольстве в 1615–1616 гг. в Швецию и Россию // Сб. РИО. Т. 24. СПб., 1878.

Продолжение следует…