Пирожок для гадюки

           Услышав трель дверного звонка, которая разрубила лежащую на коврике тишину, я открыла двери и увидела на пороге Наталью Сергеевну, родную сестру моей матери, полную высокую пожилую женщину с крашеными коротко стрижеными волосами, большим прямым носом и тонкими ярко накрашенными губами. Она никогда не общалась с нами, и я впервые увидела её на похоронах своей матери.
- Здравствуй племяница. Пришла с тобой поговорить.
Я помогла ей раздеться и пригласила пройти в комнату.
- Хотите чаю?- спросила я.
- А что, кроме чая и подать нечего?- спросила она, усаживаясь за стол.
- Есть суп с курицей вермилешевый,- несмело пробормотала я.
- Ну, давай свою похлёбку, раз больше есть у тебя нечего.
Я налила в тарелку суп и подала ей. Она, отхлебнув пару ложек, отодвинула тарелку и стала говорить:
- Спасибо, наелась, а теперь хочу с тобой договориться, я человек больной, мне нужно, чтобы кто-то готовил мне обед, убирался в доме, а то ведь три комнаты! Возраст под ногами путается, всё об него спотыкаюсь, как-никак семьдесят три года, мать твоя почти на десять лет меня младше...была. У тебя я вижу и убираться то нечего, квартира маленькая. А я тебе свою отпишу, хочу перед сестрой вину загладить. Ведь я у неё твоего отца увела. Жили мы неплохо, только умер он рано, а может быть этому я помогла, кто сейчас вспомнит! Ты молодая совсем, тебе жить надо, а мне умирать. Так что? Будешь приходить ко мне с работы? Я ведь немногого прошу. Чужих в доме терпеть не хочу, а своих сам Бог велел.
Я удивлённо поглядела в её серые холодные глаза и растеряно пожала плечами. Она встала,
прошла в комнату, в которой стояли два дивана, в углу у окна стоял письменный стол, к двери притулился трёхстворчатый шифоньер, посреди комнаты лежал коричневый ковёр с тёплым солнечным рисунком. Стены были оклеены виниловыми обоями бежевыми, в жёлтую полоску с коричневыми розочками.
- Ничего не нажила! Да ты не бойся всё будет хорошо. Так я тебя завтра жду. Вот мой адрес,- повеселев, сказала она, сунула мне в руку клочок бумаги с адресом и направилась к двери.
У порога она остановилась и, поглядев на меня, обронила:
- Как ты на отца похожа! Так я жду.
Она ушла, оставив  запах дешёвых духов. Я открыла форточку и ветер, колыхнув штору, принёс с улицы свежесть осеннего дня, запах дождя и прелых листьев. Я стала обдумывать предложение своей тёти, ведь теперь она была мне единственной родной душой. Сомнение терзало меня, как коршун свою добычу. "Она моего отца сжила со свету, да и маме такую подлость сделала, а я ей должна прислуживать! Ну, нет, не пойду! Но ведь я её совсем не знаю. Мама о ней ничего не рассказывала. Как судить?"- подумала я, падая в ночь, зацепившись взглядом за краешек звёздного неба.
        Утром в субботу я направилась к ней. День был солнечным тёплым. Осень высыпала из кармана последнее тепло и, наполнив улицы ароматом отцветающих календул, уткнулась в плечо усатому ветру, который норовил снять с неё последнюю цветастую юбку. Оказалось, что тётя живёт недалеко и мне не придётся ездить. Я дошла до серой пятиэтажки, поднялась на четвёртый этаж и позвонила в дверь. Двери открыла тётя. Она была в синем махровом халате и серых клетчатых тапочках.
- Здравствуйте!- улыбаясь, сказала я.
- Я так и знала, что притащишься! Что, квартирку захотелось скорее прибрать?- спросила она, тряся щеками.
Я стояла подавленная таким приёмом, готовая тут же уйти. Я увидела перед собой глаза гадюки, немигающие, наполненные серой тьмой и осколками разбитой луны. Я резко развернулась, собираясь уходить.
- Так сразу на меня и обижаться! Вот, молодёжь пошла, ничего не скажи! Идём, я покажу тебе комнаты, и где ведро стоит. Шваброй у меня ты мыть не будешь, будешь полы мыть ручками. Продукты я все уже купила, так что сготовишь мне плов, и сваришь рассольник. В еде я не прихотлива,- сказала она и, взяв меня за руку, повела в большую кухню, где стоял старый сервант, набитый хрусталём и посудой, большой кухонный стол, застеленный новой клеёнкой, три старых венских стула, в углу стояла четырёх конфорочная электрическая печь "Мечта" напротив неё, холодильник "Бирюса".
Окна были занавешены тюлем, поверх тюля висели недорогие цветастые шторы. Я приготовила плов, сварила рассольник и пригласила тётю к столу.
- Ты сейчас иди домой, пообедаешь, потом придёшь. Окна сегодня помоешь, двери. Шторы постирать надо, и само собой полы помыть. Кормить я тебя не собираюсь, теперь ты меня должна кормить,- сказала тётя, усаживаясь за стол.
"Надо же быть такой скупой! Что поделашь, у каждого свои недостатки,- вздохнув, подумала я, выходя из квартиры.
         День сливал солнце в гущу синевы, выплёскивая лёгкую пену облаков, которая плыла над домами и тащила за собой время. Пообедав я вернулась к тёте. Выстирав шторы, тюль, я вымыла окна, двери, полы и села на диван, на котором сидела тётя, уставившись в телевизор.
- Ты что, всё уже сделала?- спросила она, переведя взгляд на меня.
- Да тётя, видите как всё чисто, даже дышать легче.
- Дышать легче!- она засмеялась  и озабоченно спросила:
- Ты случайно не больна? Может у тебя с лёгкими чего?- она опять засмеялась, затем, вдруг став серьёзной, облила меня такой ненавистью, что я вся съёжилась.
- Что расселась! Вон на стекле разводы вытри. Привыкла делать всё как попало! Молодая, а уж спина не гнётся как у заскорузлой старухи.
Я молча, сдавив горло взбунтовавшемуся самолюбию, взяла сухую тряпку и стеклоочиститель и пошла протирать окно. Протерев, я, так же молча, боясь рассыпать чудовищную ругань, подошла к двери.
- Завтра не приходи. Приди через три дня,- сухо сказала тётя Наташа, закрывая за мною дверь.
"Хоть бы спасибо сказала! Я может быть больше и шагу сюда не сделаю!"- подумала я.
        Три дня я наслаждалась свободой. Ветер времени смёл пыль обиды, и мне даже стало жалко тётю, уж сколько лет живёт одна, ни мужа, ни детей, и из родственников одна я. Случись что, обратиться не к кому. Ветер выкручивая простыни туч, склонился над вымокшим серым городом. Я бежала, укрывшись от дождя под зонтом к серой пятиэтажке. Двери мне открыла тётя и, недовольно поглядев на меня, спросила:
- А что, вчера нельзя было придти?
- Так вы сказали придти через три дня, вот и я и пришла.
- Мало ли я что сказала,- пробубнила тётя.- Ты, вот что, пойди, купи мясо, да налепи мне пельмешков. Пельменей хочу.
- Но на улице такой дождь!- воскликнула я.
- Дождь?- удивлённо спросила тётя.- Не ледяная, не растаешь. Тебе наверно наплевать на меня. Ты смерти моей хочешь?
- Хорошо, только денег дайте,- сказала я.
- У тебя денег нет! Вот нищета! Какая мать, такая и дочь. Коли нет, так займи,- сказала тётя, закрыв перед носом двери.
Я стояла ошеломлённая, как-будто мне вместо сахара соли насыпали. Я пошла домой, взяла деньги и поспешила в магазин. Дождь навалился на меня и мокрой рукой цапал за брюки.Купив мясо, я вернулась к тёте Наташи. Она, посмотрев на целлофановый пакет с мясом, покачала головой и сказала:
- Купила, как украла! Ноги бы свои пожалела за таким кусочком бегать в такой дождь.
Тихонько ворча, она скрылась за дверью в комнате и, выйдя, протянула мне тысячу.
- Купи мяса и немного сыру на завтрак. Да возвращайся быстрей, а то я без обеда останусь, сразу ужинать придётся,- недовольно протараторила тетя.
Я покорно поплелась опять в магазин. Дождь, уходя, бил хвостом по мокрому асфальту. Проблески солнца, свалившись с краешка тучи, качались в лужах. " Неужели нельзя было сразу денег дать, чтобы не гонять меня лишний раз в магазин. Вот гадюка! И зачем я только с ней связалась!"- досадовала я, желая вернуться домой и больше не приходить к тётке, но из магазина я пошла к знакомой ставшей мне родной и ненавистной пятиэтажке.
- Ну, наконец-то! Черепаха быстрее бегает, чем ты!,- воскликнула тётя, увидев меня на пороге.
- Ладно, брюки сними, повесь, пусть сохнут, оденьпока мою юбку,- вздохнув, сказала она, поглядев на мои мокрые брюки и, вытащив из комода старую шерстяную чёрную юбку, подала мне. Я, одев, утонула в ней.
- На, фартуком подвяжи, буркнула она.
Я, подвязав юбку фартуком, стала суетиться на кухне, приготовила фарш, замесила тесто и стала катать сочни, а тётя лепить пельмени.
- Ну что ты такие маленькие сочни делаешь! Такой пельмень положишь в рот, и не найдёшь его там,- возмущалась тётя.
Я стала делать побольше.
- Ну что за сочень! Лапоть, а не сочень! Таким пельменем подавиться можно. А ты наверно специально стала делать такие, глядишь, с тёткой несчастный случай произойдёт, и ты тут вроде не при чём,- сдвинув брови, пробормотала тётя.
Я снова стала делать маленькие. Наконец, мы настряпали пельмени и я, поставив воду и сняв фартук с юбкой, надев брюки, засобиралась уходить. Тётя, провожая меня, тихо сказала:
- Ты на меня не обижайся. У меня характер скверный, а душа несчастная и одинокая.
Я пошла домой, сварила себе рисовой каши на молоке, наелась и, глядя, как к окну торопится закат, погрузилась в воспоминания. Я встречалась с Виктором. Он был младше меня на четыре года, красиво ухаживал, цветочки дарил, в кино ходили, в кафе. Но вот уже целую неделю он ко мне не приходит, если бы не тётя, не знаю, чтоб я делала. Я поёжилась, вспомнив его чёрные, как ночное небо, глаза, наполненное звёздами, которые не гасли даже днём. Я ему звонила, но абонент был не доступен. Ночь обрушилась на меня тысячами звёзд, запахом первого заморозка и молодой синюшной луной. Я легла спать и быстро уснула. Проснулась от телефонного звонка. Звонила тётя.
- Мне плохо, я умираю. Скорее приходи ко мне,- простонала она в трубку.
Я наспех оделась и побежала к ней домой. Запыхавшись, я позвонила в дверь. Двери открыла тётя Наташа.
- Как ты скоро! Проходи.
- Тётя Наташа, что с вами? Вам плохо? Может скорую вызвать?
- Пойдём чай пить. Одной мне так грустно стало,- спокойно сказала она.
- Тётя, на часах три часа ночи! Мне завтра с утра надо идти на работу. Я уже всяко думала, а с вами всё в порядке, вам просто скучно!- крикнула я, задыхаясь от возмущения.
- Ты так расстроилась оттого, что я ещё жива и у меня всё в порядке?! Ты хотела меня увидеть лежащей при смерти?- спросила, поджав губы тётя.
- Нет, конечно, но и меня понять можно,- сказала я, проходя в кухню.
Попив с тётей чай, я пошла домой и уже не могла уснуть до утра.
           Утром я пошла на работу не выспавшаяся и разбитая. Я работала простым инженером в производственном отделе строительной фирмы. Мне было плохо, почему-то тошнило. "Неужели я беременна?"- подумала я, в очередной раз, спеша в туалет. Ко мне подошла Женька, она работала в нашем отделе, симпатичная крашеная блондинка. Это у неё на вечеринке я познакомилась с Виктором.
- Виктора твоего убили вчера в драке в кафе. Я тебе не говорила, что он себе другую нашёл, помоложе, чтоб тебя не расстраивать. Вот из-за неё всё и случилось. Ты не переживай, не стоит он твоей не единой слезы. Руку подними и опусти, и забудь, сказала она, плеснув печаль в мои удивлённые глаза.
- Что мне делать, Женька! Что мне делать?- рыдая, произнесла я, не сдерживая слёз.
- Что, что? Живи!- ответила она, искринне сочувствуя мне.
Весь день я ходила как в тумане, не замечая своих сослуживцев, ни с кем не разговаривая. После работы я зашла в аптеку, купила тест на беременность и поспешила домой. Придя домой, я проверила тест и он показал положительный результат. Я упала на диван и разрыдалась. В комнату тихо вошла тётя.
- Почему дверь не закрыта?- спросила она сердито.
Я не могла оторвать лицо от подушки. Слёзы были такими тяжёлыми, а печаль такою горькой. Она подошла ко мне, присела на диван и тихо спросила:
- Что случилось? Кто тебя обидел?
- Тётя, я беременна от человека, которого уже нет. Его убили! Я не знаю, что мне делать!
- Будем рожать. Какое это счастье иметь детей! Ты не реви, тебе расстраиваться нельзя. Я вот что пришла, у тебя есть электрическая мясорубка?- спросила она.
- Есть.
- Бери её и пошли ко мне мясо молоть. Я мясо купила, сейчас перемелем, фаршу наделаем, в пакеты сложим и в холодильник, чтобы потом хлопот было меньше.
- А что вы не позвонили? Я бы принесла.
- Ты так и хочешь моей погибели! Чтобы жить, надо двигаться. Лень, это преждевременная смерть,- строго сказала она.
Я с ней согласилась, оделась и вышла на улицу. Туман перед глазами рассеялся, и я увидела высокое синее небо, наполненное светом и осенней прохладой. На клумбах синё цвели астры. Ветерок целовал ярко красный маникюр догорающих рябин. Мы молча вошли в подъезд, поднялись на четвёртый этаж и вошли в квартиру.
- Не переживай, будет ребёнок, будут и заботы. Сейчас ты обо мне заботишься, потом будешь заботиться о малыше. Ты ещё будешь счастлива. Жизнь штука непредсказуемая,- сказала тётя, снимая куртку.
-А вы куда денетесь?- спросила я, вешая на вешалку свою недавно купленную куртку.
- Куда, куда? Да никуда! К Дьяволу пойду. Уже на вечеринку пригласил. Да я ещё поживу, не радуйся! Рот на квартиру не разевай, а то заклинет, так и будешь с открытым ртом ходить,- улыбаясь сказала тётя Наташа.
Мы вошли в кухню, я намелила фарша небольшой тазик и, разложив в пакеты, положила в морозильную камеру.
- Ты ступай домой, а я завтра утром тесто поставлю, вечером пирогов мне напечёшь с мясом и немного с капустой.
- До свидания тётя Наташа,- сказала я, надевая куртку и, взяв коробку с мясорубкой, направилась к двери.
- Вот привадила! Теперь будет ходить и смерти моей дожидаться. Вот тебе,- пробубнила она, показав мне вслед кукиш.
Я чуть не подпрыгнула от негодования. Крик ярости выпрыгнув из нутра, закатился под язык, придавив слова, как мухобойка муху. Я лишь что-то промычала в ответ, и быстро пошла домой. К земле сползала темнота. В щель неба проползла отощавшая за день луна. Звёзды белой сыпью покрыли чёрный живот неба. Моё терпение треснуло, как сухая ветка под гусеницами бульдозера. Я решила, что больше не вернусь к этой гадюке, чтоб не терпеть её издевательств. Придя, поужинав, я завалилась спать. Внутри меня успокоилось штормящее море обиды. "Зачем обижаться на несчастную женщину",- подумала я и, вспомнив как она мне вслед показала кукиш, взорвалась смехом. Я прыгнула в ночь, и спала без снов у луны под боком.
       Утром, как всегда, я пошла на работу, а после работы пошла к тёте Нанаши. Я позвонила в двери, но никто не подошёл к двери, я толкнула её и она открылась.
- Тётя Наташа, вы что, двери забыли закрыть?- спросила я, раздеваясь.
- Это ты? Проходи. Так хочу пирожка с мясом, напеки мне пирожков. Тесто уж поспело,- сказала тихо тётя.
Я вошла в её комнату и увидела её лежащей на диване, укрытую цветным одеялом. Она была бледна, на лбу выступил пот. Я тут же вызвала скорую помощь. Намочила полотенце и положила ей на лоб. Я, торопясь, стала искать аптечку.
- Тётя, а где аптечка?- спросила я.
- Да нет у меня никакой аптечки. Впрок лекарства покупать дорого, а просроченные не держу. Иди лучше пирожков мне напеки.
Она тихо застонала, глаза её были приоткрыты. Я быстро пошла на кухню и стала жарить пирожки и вскоре принесла ей на блюдце один пирожок с мясом.
- Что один принесла, или надеешься, что больше уж и не съем?- тихо промычала она, отодвинув блюдце.
Я вернулась в кухню, взяла тарелку и, переложив в неё все нажаренные пирожки, поднесла ей. Она,чуть подняв голову, надкусила один, положила его обратно в тарелку и заплакала.
- Прости меня! Прости! Я никого не хотела обижать, да видно не получилось. Я ухожу, завещание я на тебя написала, оно в тумбочке лежит Ты прощаешь меня?
Слёзы потоком лились из озёр её серых глаз. Она смотрела на меня просящими глазами, цепляясь за ускользающее от неё время.
- Я вас простила.
- Нет мне прощенья ни на этом, ни на том свете,- сказала тётя, и голос её затерялся в ярких цветах одеяла.
Глаза её накрыла ночь, а в её невысохших слезах утонула надежда на прощение. Приехала скорая помощь. Врач, осмотрев тётю, был бессилен перед настигшей её смертью. Согласно завещания, я стала владелицей её трёхкомнатной квартиры, но тень тёти часто приходила по ночам и плакала, оставляя слёзы в обрывках моих снов.