Сказания о собственности - 2. Мария

А в доме бабушки Марии бесконечные часы бесконечной жизни никак не останавливались. От предсмертных мук бабка Мария так иссохла, так обескровилась, что уж не могла кричать в полный голос, чтобы душа облегчалась и набиралась сил. Уже не существовало для неё времени, не было прошлого, а только тяжелая борьба плоти за будущее. Она уже три дня не ела, только пила воду, пила, чтобы погасить огонь где-то там, в горле или в самой душе. Этот огонь пожирал живущие клетки мозга, пожирал мечущиеся по крови тельца. Они убегали от огня в холодные конечности ног и рук, пробивались через узкие проходы  кровотоков, но огонь настигал их, возвращаясь опять к горлу, требовал воды, чтобы спрятавшиеся тельца устремились навстречу ему и попадали в западню. И снова огонь их пожирал…  Сумасшедшая боль - тысячи игл впивались в тело, когда тельца убегали от огня. Огонь, словно набирал силу, чтобы вырваться в мир иной и унести с собой все кроме уже тленной оболочки.
В последний день Марии сделали  укол, ввели снотворное с наркотиками. Она заснула. Все время всхлипывала, но не просыпалась от этого.  Её старшая семидесятипятилетняя дочь Александра последние дни почти не отходила от матери. Если она приближалась к кровати, чтобы поправить все время сползающее одеяло, то быстро убирала руки, чтобы мать не успела их схватить. Так уже бывало - Александра еле вырывала руки и боялась матери. Процесс смерти был невыносим для неё. Она то и дело выбегала на улицу, чтобы перевести дыхание, отдохнуть от криков матери и постоянного ожидания чего-то страшного.
Утром последнего дня жизни матери Александра догадалась, о чем мать просила её. Она насмелилась, взяла обеими руками почти ледяную руку матери, тихонько сжала.
- Мама, я обещаю, что я не умру, пока не верну наше хозяйство.
Вот и отмучилась Мария.  Вместе с ней умерла обида на Господа Бога за то, как ей пришлось  доживать на чужбине вдали от родного дома. Эта обида вырастила чудовище, мучавшее  её при жизни, и медленно пожиравшее её. И вот, чудовище, наконец, наевшись, уползло в свое место обитания. Содрогнулась где-то земля под тяжестью уползающего чудовища и стала забываться его ненасытная утроба.
Через несколько дней после похорон матери Александра снова забоялась, словно пришел её черёд вот так же, как и матери, умирать в муках. Она поняла, что душу матери отпустили на последнее свидание со своей собственностью – с плотью, которой она прикипела к родственникам и к кусочку подвластной ей земли при жизни. Её душа была где-то рядом, она давала ей знаки своего присутствия, но Александра только время от времени отмахивалась от неведомого, назойливого её присутствия то рукой, то тряпкой, попавшейся на глаза. Было тяжело осознавать свою ответственность за всех ещё живущих, когда не стало её старшей подруги и принимать этот тяжкий незапланированный груз. Александра, помолившись, пообещала матери исполнить её волю. «Мама, я верну наш дом, я постараюсь. Ты уходи!»  После этих слов обещания она успокоилась и с каждым следующим днем все легче вживалась в свое предназначение.
Так прошло пять лет. Александра заботилась о внучке Шурочке, которую дочь привозила на выходные. Они ходили по гостям, по магазинам. Иногда, чтобы избежать излишней опеки,  Шурочка тайком от бабушки убегала на улицу и целый день с друзьями самостоятельно осваивала дворовый окружающий мир. Если внучка долго не появлялась дома, то Александра выходила во двор, искала её глазами, присаживалась где-нибудь неподалеку, наблюдая за играми детей и, общаясь с соседками. Звонким запевным голосом, свободно проникающим через все преграды - дворовые постройки: сарайчики, гаражи, она вызывала к себе Шурочку и, извинившись за такое вмешательство в размеренную жизнь дворов перед соседками.  уводила внучку домой, чтобы её осмотреть и накормить. Эльвира всецело доверяла матери, знала, что та правильно знакомит Шурочку с жизнью.