План Плута

Всё чаще Плут стал задумываться о зимней квартире. И в самом деле пора: на дворе уже ноябрь, с деревьев облетела листва, дворники закрывают подвальные окошки, ещё чуть-чуть и ударят морозы. А тогда не только собаки, но и свои же братья-коты станут врагами и конкурентами. Да и возраст солидный, не пристало такому умному коту зимовать в подвале, питаться на помойке; так кошачьего жира точно не нагуляешь!
Котёнку, ему легче пристроиться; каждый пожалеет, накормит, напоит. А он пару раз было сунулся в открытые двери, но был безжалостно изгнан, один раз даже получил под хвост веником. Да! Надо срочно что-то придумать! 

Плут решил ещё раз попытать счастья: направился к скамейке, на которой сидели местные старушки. Потёрся о ноги Аркадьевны, Степановну обошёл (на ней были носки из собачьей шерсти), потёрся о Галину Тимофеевну.
- Ишь ты, Плут какой! – сказала Степановна. – Опять наверно жрать хочет.
- А кто не хочет? - отозвалась Аркадьевна, жуя пряник.
- Такого верзилу и не прокормить – никакой пенсии не хватит, - заключила Галина Тимофеевна и легонько оттолкнула Плута.

Но Плут не ушёл, улёгся невдалеке и стал яростно вылизываться – пускай видят, какой он чистюля! Старухи не обращали на него внимания, продолжая «перемывать косточки» молодухе из второго подъезда. Взгляд кота, блуждая, остановился на раскидистом дубе, росшем посредине родного двора-колодца. И замечательная идея вдруг пришла ему в голову! Он даже подпрыгнул от неожиданности! «Ну, конечно же, как он раньше не допёр?! Не надо навязываться и канючить: пускай старухи сами предложат свои квартиры, а он уж выберет какая лучше! Только надо себя правильно преподнести: спровоцировать борьбу между претендентками, борьбу за его благоустройство, то есть устройство, то есть ему во благо». Вечером, нажравшись куриных потрошков, он пораньше отправился спать, перенеся на завтра реализацию своего плана.

В шесть утра Плут, полный сил и решимости, легко вскарабкался на дуб, поудобней устроился на ветке на уровне четвёртого этажа. Набрав полные лёгкие воздуха, заорал на весь двор противно и монотонно. Минут через десять в окна стали пялиться заспанные людишки, пытаясь разглядеть машину с такой мерзкой сигнализацией. К девяти часам, несмотря на воскресный день, не спал уже весь дом, проклиная кота - идиота, который зачем-то залез на дерево, а теперь, очевидно, не может слезть.

Старухи вышли во двор, заняли привычные места на лавке и присоединили свои голоса к недовольному гласу народа. В проклятиях и воплях прошёл первый день. Когда в 22-30 жители, одуревшие от кошачьего воя, заткнули уши и улеглась спать, Плут перестал орать и, тихонько спустившись вниз, прошмыгнул в подвал, где после сытного ужина спокойно уснул.

А поутру, прополоскав горло, незаметно залез обратно, перепутав спросонья ветки и оказавшись ниже, что впрочем, не отразилось на акустических свойствах двора-колодца. Дождавшись шестичасовых новостей, он опять "включил" свою "сирену". Люди, которым сегодня предстояло идти на работу, проснувшись раньше обычного, выплеснули на кота всё своё раздражение разнообразнейшей ненормативной лексикой. Но старухи, как это не покажется странным, на этот раз не стали ругать Плута, а молча слушали «концерт» и ждали продолжения.

И продолжение в образе ученика пятого класса Максимки не заставило себя ждать. Именно сегодня у Максимки начались осенние каникулы, и надо же, такая удача! Можно, не опасаясь замечаний взрослых, всласть покидать желудями в орущего котяру!

Конечно же, Плут контролировал ситуацию: легко уворачивался или прятался за ствол дерева. Но каждый раз, когда жёлудь, запущенный Максимкой, ударялся о сук, на котором сидел кот, и сверху доносилось противно-протяжное «Мя-у-ууу»,  бабушки невольно вздрагивали, а их добрые сердца жалостливо сжимались.
- А ну, прекрати сейчас же! - не выдержала Аркадьевна.
- Вот я тебе уши оборву! – добавила Степановна.
- И в школу твою сообщим! - пообещала Галина Тимофеевна.
- А чего он орёт? – оправдывался Максимка.
- Ты что, сам не видишь: он слезть не может.
- Да, как же, не может? Может! Он вчера выше сидел, а сегодня спустился, значит, может! – не сдавался Максимка.

Плут, услышав этот разговор, осознал свою промашку, и, словно поддавшись панике, вскарабкался на прежнее место.
- Вот, злодей, что ты наделал?! – закричала на Максимку Степановна. – Смотри, куда кота загнал, на самую верхотуру!
Мальчик понял, что развлекуха закончилась и, спрятав в карманы ставшие ненужными руки, отправился в соседний двор к однокласснику Петьке.

Плут, хоть и сидел теперь выше, но орать тише не стал.
- Бедненький, - сказала Аркадьевна, - как это его угораздило туда залезть?
- Должно быть, собаки загнали, или вон Максимка с дружком своим, - предположила Степановна.
Галина Тимофеевна молчала. Она думала...

Ровно в 22-30 Плут слез с дерева и, никем не замеченный, пробрался в подвал, где поужинал свежими объедками, и завалился спать. А в шесть утра он уже снова орал на весь двор, призывая людей к милосердию. Но люди продолжали злиться и сквернословить.

Третий день начался под девизом: «Спасём дворового кота Плута!!!»
Первую попытку предпринял дворник Василий. Науськанный Степановной и соблазнённый пол литром от Аркадьевны, дворник притащил лестницу и попытался добраться до кота. Но, то-ли лестница была неустойчива, то-ли Василий не сбалансирован, только попытка закончилась падением. Впрочем, дворник нисколько не огорчился, так как всё же получил заветную бутылку. Затем Степановна подбила на спасение Максимку и Петьку, но тут уже вмешалась Галина Тимофеевна, заявив, что не позволит рисковать жизнью детей даже ради такого милого котика, как Плутик.

После многочасового совещания решено было подманить Плута деликатесами. Степановну, как самую молодую, отправили в магазин. И вскоре кот с высоты своего положения мог наблюдать, как между узловатых корней дуба была расстелена клеёнчатая скатёрка, на которой красовались: колбаска любительская порезанная – 300 граммов, студень телячий кусочком – 250 граммов, куриные ножки, запечённые в кляре – 2 штуки, филе трески сырое -150 граммов и в синей мисочке топлёное молочко – пол литра. Сглатывая слюну и вонзив когти в кору, Плут ругательски ругал себя за вчерашний слишком лёгкий ужин. И теперь совершенно искренне, по человечески жалобно орал, перекатывая, растягивая до бесконечности: «Мя-у –ууууууууууууууууууууу!!!
- Ишь ты, как надрывается! – умилилась Степановна.
- Ещё бы! Трое суток не евши, и не так взвоешь, - вздохнула Аркадьевна, доставая очередной пряник.
- Надо спасать Плутика! – заявила Галина Тимофеевна.
Подруги согласно закивали.

Служба спасения пообещала прислать спасателей только завтра. Огорчённые тем, что спасение откладывается на сутки, бабушки отправились по домам. А Плут продолжал орать, шипя и рыча, пытаясь отогнать от еды наглую ворону, копошившуюся внизу. В 20-45 он «слетел» с дерева и набросился на  деликатесы. Несмотря на воронье воровство, еды осталось достаточно, а топлёное молочко и вовсе было нетронуто. Нажравшись до отвала, Плут еле доплёлся до подвала, где и задрых, что называется «без задних ног». Утром, превозмогая тяжесть в желудке, он с трудом залез на дерево, и слабым от пережора голосом завёл свою песню.
- Что-то котяра тише орать стал? – удивились соседи. – Видать, силы кончаются.

Спасатели приехали вечером. Поглядеть на их работу собралось всё население дома, даже молодуха из второго подъезда, и та припёрлась. Бабушки, обнаружившие исчезновение еды, обвинили в этом воровку-ворону, и, полный негодования Максимка, под одобрительные крики толпы запустил в неё палкой, правда, не попал. Еды натащили новой и в два раза больше. Но Плуту было уже всё равно, он жалобно мяукал, прислушиваясь, как внутри него булькает топлёное молочко.

 Спасатели оказались мастерами своего дела: двое натянули под дубом брезент, а третий, взобравшись по выдвижной лестнице, длинной палкой с обмотанным тряпкой концом, так долбанул Плута в морду, что тот чуть «дуба не дал», падая с дуба. Приземлившись, Плут хотел, было, рвануть в подвал, но вовремя вспомнил про стратегию.

Спрыгнув с брезента, он свалился на землю, театрально закатив глаза. Народ обступил «спасённого» и стал с восхищением разглядывать: «Ух ты, какой славный! Большой! Статный!» - неслось со всех сторон. «Не кот, а тигр!»  «И хвост, посмотрите, какой замечательный хвост!» «Да, - вмешалась молодуха, - не кот, а мечта, настоящий мужчина!" Максимка и Петька, протиснувшись между взрослыми, с благоговением гладили кота, и тот милостиво им это разрешал.
- А ну, хватит животное мучить! – вдруг рявкнула Галина Тимофеевна. – Расступитесь, я его к себе возьму!
- Это почему же к себе? – удивилась Степановна. – Ты уж, Галина Тимофеевна, не обижайся, но он у меня жить будет! Ему у меня сподручнее!
- Что значит сподручнее? – вмешалась Аркадьевна. – Вообще-то это я его первая пожалела. Да и нельзя так с живым существом: кто хочет, тот и берёт. Пускай он сам выбирает!
- Пускай выбирает, пускай выбирает! – зашумел самый демократичный дворовый народ.

Наконец-то настал звёздный час Плута! Перед ним стояли три милые старушки, заглядывая ему в глаза, а он выбирал, кого из них осчастливить! Степановну  отмёл сразу, сказалась неприязнь к носкам из собачьей шерсти. Затем, немного подумав, Плут сделал свой выбор, потеревшись о ноги Аркадьевны. Всё же она первая его пожалела, а коты такие вещи помнят! Торжествующая Аркадьевна, схватив Плута в объятия, заспешила домой. Подруги с завистью смотрели ей вслед.

«Вот что значит чёткий план, грамотная стратегия, и умение орать сутками напролёт!» - мурлыкал довольный собою Плут.