Треповедь дофиниста

 

           Предпергла.
Не подумайте. Я нисколько не претендую на оригинальность. Просто заметил, читая, что маститые авторы начинают свои произведения с предисловия или вставляя до основного текста – от автора. А так как я не маститый, то неловко пользоваться этим приемом. Да и со своим айкью я просто не понимаю смыслового значения таких вводных. Если вступление от автора то значит все дальнейшее написано не от него? Литературные «негры», что ли поработали? А если предисловие то это означает – перед словами? А в нем что? Не такие же буковки, как и в дальнейшем тексте, которые и там и там складываются в эти самые слова?
Вот почему и назвал свою вводную – предпергла. На мой взгляд, точно, коротко и ясно – перед первой главой. Впрочем, все это не суть важно.
Вот если я начну сейчас словами – «Я счастлив, что в середине двадцатого века родился в СССР (можно читать в России, Сибири)… брррр, сколько людей поморщится от такого, мол, нашел счастье. А я и не начну так. Не начну, просто потому, что большинство людей на нашей планете, могут произнести такую фразу по отношению к месту своего появления на свет. Все остальные просто завистники, которые считают что лучше, только там, где их нет. Их просто жалко.
Но и те, кто посмеют произнести такую фразу, будут в корне неправы. Так как, если бы они родились в другом месте, в другое время, то и они были бы другими, и мыслили бы по - другому. А если уберем из этой фразы время и место, останется только – «Я счастлив, что родился». Тоже, глупое утверждение. Во-первых, простите за штамп, никто меня не спрашивал о моем желании. Во вторых, как потом рассказали, родился я в асфиксии, то есть, пока меня как следует не помяли, я категорически не желал дышать. Но нашлепали и намяли доктора  так, что я вскоре громко заревел. Тоже мне – счастье. В третьих, мать кормила грудью старшую сестренку, когда узнала, что беременна мной. Для нее и отца это было полной неожиданностью. Они посоветовались с моей будущей бабушкой, и та вынесла вердикт: «Оставляйте до кучи». Вот так «До кучи» я и родился. И наконец, последнее, как я мог и могу быть счастлив только этим событием, если ни я, ни ученые, ни священники не могут сказать, какое другое испытание и в каком виде мне пришлось бы проходить, не родись я на этой земле? Никто не знает, поэтому и не будем об этом.
Ну и что осталось у нас от первоначальной напыщенной фразы? Одно осталось; «Я родился». А вот от этого, простите, уже никуда не деться. Это факт, с которым приходится мириться. И вот теперь, по прошествии полувека (даже чуть больше) я могу констатировать и тот факт, что доволен рождением именно в Сибири, именно в России, именно в середине прошлого века.
Почему? Да я сейчас вам простой пример приведу. Прочитал как-то об одном Швейцарце, который жил до того размеренной жизнью, что чуть не получил сердечный приступ, когда по дороге утром на работу, ровно в 6часов 13 минут, перестал встречать господина, с которым непременно раскланивался. Он даже обратился в полицию, обеспокоенный нарушением жизненного порядка. Но оказалось, что тот господин, впервые за много лет, взял отпуск. Я это не выдумал, я действительно это прочел. И этот факт меня очень поразил и… рассмешил. Нет, родись я в Швейцарии, вполне вероятно был бы счастлив хронометрированной жизни и сам тревожился бы за того господина. Но Боже, как скучно.
Но я родился в России, поэтому и не мог удержаться от смеха. Просто представил себе, что было бы с этим Швейцарцем, если бы он рано утром поехал на маршрутном такси на работу как я. Вот сейчас ряд цифр приведу. Первый ряд: 5-08, 7-32 , 7-12, 6-58, 7-30. Второй ряд: - 13, -8, -1, -15, -10.  Эти светящиеся электронные цифры я видел и записал позавчера, по ходу движения моего автобуса, а сообщали они точное время и температуру воздуха на улице. Причем записал в том порядке, который и наблюдал по ходу движения. Что бы было с этим Швейцарцем, наблюдай он такое? Да инфаркт, не меньше.
А вот через сутки, на обратном пути в такой же маршрутке, воочию убедился в жизнерадостности всех нас, россиян. Уже несколько месяцев, как у нас на площади Лядова изменили движение. Нельзя стало поворачивать с перекрестка налево, нужно сделать кольцо по площади.
Водитель же, азербайджанец, дождавшись зеленого сигнала светофора, лихо рванул сразу налево, пересекая два потока машин сердито распугивая их громким сигналом. Сначала в автобусе кто-то охнул, но потом все дружно расхохотались. А так ничего и не понявший водитель, обернувшись выкрикнул в салон единственную, пожалуй, фразу, которую он умел произносить по-русски, хотя и с непередаваемым акцентом: «Передавайте деньги на билет». После чего хохот грохнул с новой силой. А если добавить к этому, что почти всю дорогу, водитель успевал одновременно говорить по сотовому телефону на своем языке, принимать деньги, отсчитывать сдачу, отрывать билеты и вести автобус – то что бы сталось с этим Швейцарцем? Даже представить трудно.
Хотя все это мелочи. Но искренне хочу признаться вам – может я и был бы счастлив, родившись в Швейцарии там, или Австрии, но сейчас такого и представить не могу. Где еще, если не родившись в СССР, я смог бы жить в разных странах никуда не переезжая? Родился в СССР, жил в СНГ, живу в России, а бабушка, так же все годы прожившая в Бийске, родилась и вовсе в Российской империи. Где еще я мог бы жить и при социализме, и при бандитской анархии, и при капитализме поочередно? В какой другой стране за считанные годы, становился то миллионером, то нищим, мечтающим купить пачку сигарет, а потом снова миллионером, снова нищим? Где я еще мог бы работать не работая, или учиться не учась? Верить не веруя? Быть убежденным беспартийным сторонником коммунизма, демократом, дофинистом? Где еще, я бы мог разговаривать с премьер министром, бывать в гостях у губернатора, избираться депутатом и в то же время сидеть в самых отстойных рюмочных, ночевать в вытрезвителе? Где бы я еще смог воровать, врать и пьянствовать и слыть добропорядочным. Где бы еще смог сделать головокружительную карьеру, но не захотел, мог стать богатым, но поленился… Впрочем, все это можно долго перечислять, проще объединить это одним – где бы я еще смог жить так непредсказуемо и интересно? Да нигде!
Вот поэтому, сейчас, когда я уже давно не вру, я и хотел бы поговорить с вами, о моей России.
Тут как-то разозлила меня одна модель, написавшая – «Моя Россия». Там всякие слова про нищенку, обворованную и прочая, прочая. Нет, я согласен, это тоже есть. Только это ведь не ее Россия. Ее Россия это подиумы, раздевающие сальные взгляды мужиков, новые контракты и прочее. Вот и напиши ты откровенно про эту свою Россию, Грецию или Америку. Мне будет интересно. А не собирай общие слова, чтобы пропиариться. Мне уже пиариться ни к чему. Поэтому и хочу потрепаться с вами откровенно. А для чего, почему и зачем, попробую объяснить позже. Итак, начинаю.

Глава  первая.  ИМЕННО ТАК

ЗДРАВСТВУЙТЕ ВАМ!
Почему решил начать именно так, еще скажу. А сначала о заголовке. Когда только начал писать, я придумал условное название «Мемуары тридцатилетнего». Было это давно, уже больше двадцати лет назад. Тогда у меня был возраст Христа, время было подводить какие-то итоги, я и подводил. Сейчас стараюсь не смотреть, что накорябал тогда. Разве что иногда, в приступе садомазохизма, открываю эти каракули. Порой раздражает, а иной раз просто неловко, за то, что написано. Впрочем, тогда я был восторженный пессимист, и вовсе не осознавал, что по сущности своей - дофинист. Не ищите толкования этого слова, так просто, сразу, его и не объяснишь. Вы все поймете со временем.
Так вот про название. Оно менялось от десятилетия к десятилетию. Было и - «Из Сибири, с любовью», с подзаголовком то - «исповедь тридцатилетнего», то вновь - «мемуары тридцатилетнего» было и… да, впрочем, разные были. Пока названия менялись, мне исполнилось сорок, а потом и пятьдесят лет. Название устарело вместе со мной. Пришлось подумать о новом. А прежде, перечитать уже написанное за эти годы. Забавная, знаете ли, штука получилась.
 Хотя в большинстве своем, все они, заголовки, так или иначе, собирались вокруг слова «мемуры» или «исповедь». Все же в последние годы, я больше склонялся к «исповеди». Пока я не задумался о самом этом слове. После чего, ко второй его части – «ВЕДЬ», у меня никаких претензий не осталось.  Все же как-то монументально и значительно звучат слова «исповедь», «проповедь», «заповедь». А к первой части, будь это даже составляющее «испо»,  «пропо», тем более «запо» все что написано ниже никакого отношения не имеет.
В самом деле, не столько о себе мню, чтобы осмелился что-то вам заповедовать. Это прямая дорога в дурку.  ПРОПОведь я никогда не читал и читать не намерен. Слишком уж много и без меня развелось тех, кто знает, как надо жить. А я не знаю, живу и все, так как – дофинист. Которых, уверяю вас, в мире большинство, отчего он еще и существует. И я вам это докажу. Впрочем, опять отвлекся. Так вот, и ИСПОведь, по сути бы означало то, что я собираюсь перетряхивать перед вами свое грязное белье и каяться в прегрешениях. Ну, вот еще. Вовсе даже не собираюсь. Во-первых, кому это надо? Я же не Президент и не шоу-звезда. Первые и сотой доли «сотворенного» не расскажут, а в том, что напишут будут белыми и пушистыми. Не зря, один наш бывший президент назвал свою книгу «Исповедь на заданную тему», другой – «Наедине с собой». Один, как бы очертил, узкую направленность покаяния, второй – аудиторию, с которой ему чаще всего приходится обсуждать проделанное и оправдывать себя. А про наших «поп», это я про «звезды», тут и говорить нечего, эти себе грехи позаковыристее понапридумывают, чтобы мощно покаяться и признаться в современной собственной белости и пушистости.
Ну вот, опять в сторону зарулил. Это, значит, было, во-первых. А во-вторых, ну не буду я перед вами исповедоваться и в грехах каяться. Не буду и не хочу. Так как все равно о самом постыдном не расскажу. Ни вам, ни батюшке в храме, а Бог, он и так все знает. А я некоторых батюшек знаю, совсем с другой стороны, чтобы начисто отшибить желание на любое покаяние через их посредничество. Вас же и вовсе не знаю. Так что никакого смысла нет так каяться. Да и не про это я думал, когда писал. 
Вот я и заменил начало в этом слове на простое и понятное русское «ТРЕП». То есть решил с Вами потрепаться о жизни, о быте, о работе, о себе, о Вас. Так как трепятся с друзьями, особо ничего не скрывая, хотя и не исповедуясь, не испытывая желания что-то приукрасить, а просто поговорить, о душе, о сексе, о религии, о… короче о бытии, в этой самой, моей России.
Даже не как с друзьями. Все же перед ними тоже слегка «петушишься» и чуть лучше стараешься быть. А потрепаться, как с попутчиками в поезде, например. Когда знаешь, что закончится поездка и вы уже не встретитесь никогда. Много я подобных треповедей в поездах наслушался, десятки раз проезжая по трое суток из Бийска в Москву. Тем более, мы с Вами, действительно попутчики, получив билеты на короткий проезд в один конец, в одно время, в одном вагоне – шарике под названием Земля, и чего бы и не потрепаться? Так и родилась эта «ТРЕПОВЕДЬ».
Текст же решил начать именно так - «Здравствуйте, Вам», просто потому, что не знаю – как по-другому начать, особо не заморачиваясь. Поэтому и начал с самых радушных слов, которые слышал в своей жизни. Дело было так.
Я с женой, Ольгой, каждую осень совмещали отпуск и куда-нибудь ехали. В этот год решили посмотреть закрытый порт – Владивосток. Время-то еще Советского Союза было. Да, дело то не в этом. Просто, чтобы съездить туда, пришлось просить оформить вызов, через одного из приятелей, у которого там проживали тетушка с бабулей.
Короче, поднялись мы на пятый этаж одного из домов этого города-порта, робко позвонили, не зная, какой встречи следует ожидать. Дверь слегка приоткрылась, и мы увидели за цепочкой подозрительно - настороженный взгляд немолодой женщины. После чего прозвучал резонный вопрос:
- А вы к кому?
Ответить на него мы не успели. Из-за двери послышались еще чьи-то шаги и старушечий но уверенный голос сформировал еще один вопрос, но уже обращенный не к нам.
- Нюра, кто там?
- Не знаю, - обернувшись, ответила обладательница подозрительного взгляда.
- А чего ж, тода, в дверях держишь? Ну-ка отворяй, зови. Может по делу люди.
Появившаяся в дверном проеме старушка, уверенно отстранила сухонькой рукой Нюру и, сняв цепочку, радушно распахнула двери.
- Мы, собственно, приехали… - Не без некоторой робости попытался я объясниться, но старушка, тут же прервала:
- ЗДРАВСТВУЙТЕ ВАМ. Давайте проходите в комнату, вон, на диванчик устраивайтесь, а потом и расскажете. Может чайку вам?
Это она предложила, уже усадив нас на старенький диван в комнате. И только после этого, внимательно посмотрела на нас и приготовилась выслушать. Надо было видеть, Как она обрадовалась, что мы приехали от ее внука из сибирского города Бийска. С какой укоризной посмотрела на соседку Нюру, выговорив той, что не сразу распахнула дверь.
Только позже, мы узнали, что, ей уже восемьдесят два года, что последние четыре из них она не выходит из дома (на пятый этаж ноги не дают подняться), и еще многое другое.
Эти несколько десятков квадратных метров старенькой двухкомнатной квартиры и были ее Миром, Россией, Владивостоком, в котором, впрочем, она была полноправной хозяйкой. К стыду своему, за чередой лет, я вовсе забыл, как ее звали. Хотя, опять отвлекся, сейчас речь не о ней, не о ее России, о которой мы уже никогда ничего не узнаем. Так вот, имя ее забыл, а вот эти слова – ЗДРАВСТВУЙТЕ ВАМ, так и остались в памяти. С них и решил начать.
А зачем вообще начал все это писать? Двадцать с лишним лет назад, я уже не помню, почему начал. А сегодня, причины для этого самые что ни на есть весомые.
Вы читали когда-нибудь «Отцы и дети» Тургенева? Я, когда-то в школе, читал, но не помню сюжета. Лишь твердо усвоил, зазубривая ответ к уроку литературы, что это произведение о конфликте отцов и детей, конфликте поколений. Так вроде, а может и не так, но перечитывать, чтобы уточнить, уж точно не буду. Но, даже не перечитывая, скажу – ни черта этот Тургенев не понимал. Он сделал из этого конфликт – двухслойный бутерброд, на подобии хлеба с маслом. А у меня – сэндвич!
Так получилось, что последний год я живу в квартире вместе с отцом и дочерью. То есть, конфликт поколений у меня двухсторонний. С одной стороны, дочь, которую порой, раздражают мои попытки угнаться за новыми веяниями быстроменяющейся жизни. Она считает это чудачеством, мало приличествующим моему возрасту и прерогативой только своего поколения. С другой стороны – отец, который уже оставил всякие попытки угнаться за этим временем, и раздражается, замечая их с моей стороны. Видимо понимая (исходя из собственного опыта), всю их тщетность. И осознавая уже (увы!), свою собственную неспособность еще побарахтаться. А я вот пытаюсь барахтаться.  Так мы и живем, в одной квартире, в двух комнатах, но каждый в своей России,  в изогнутых мирах, которые по законам бытия пересекаются  в одном пространстве квартиры многократно. Оттого и молчим друг с другом последние три дня. Каюсь, молчим после того, как посидев в пивбаре и посмотрев очередную гонку Формулы 1, я в раздражении выплеснул желчь в отношении их мироощущения, совсем не похожего на мое. Молчим, а поговорить-то охота. Вот и обратился к Вам. И пусть перед глазами только клавиши с буковками и слепой экран монитора, все равно я представляю Вас, от скуки или с интересом слушающих меня. Иллюзия? Ну и пусть. Ведь если даже Вы дочитали до этого места, значит - уже послушали. Значит, я уже поговорил с Вами.
Вопрос «зачем» писал? - сложнее. А может, как раз и проще. Мне как-то не очень интересны «новости», которыми пичкают сегодня – то Алла Борисовна в очередной раз замуж вышла, то ее бывший Филипп родил незнамо как девчонку, то футболист Денисов посчитал, что ему мало платят, то Абрамович еще больше яхту построил.. Это их мир, их Россия. Она мне не интересна, так как это совсем параллельные миры и с моим никак не пересекаются.
А кому же может быть интересна моя Россия? К тому же по разному мной самим воспринимаемая. Так как, перечитывая свое отношение к людям, стране, миру, изложенные мной на бумаге больше двадцати лет назад, я вступил еще в один конфликт, уже с самим собой, тридцатилетним. Или он, тридцатилетний, вступил со мной… Не знаю. Но вот мне, интересно узнавать людей, их жизнь, их  Россию. Пусть совсем не броскую, незаметную, неказистую, уральскую, якутскую, приморскую или кубанскую, но ведь нас таких обыкновенных, населяющих ее - большинство. Да не только Россию. Я и об Америке, и Китае, Франции или Гватемале и любой другой стране хотел бы многое узнать напрямую не от политика, журналиста или местного «зазвездившегося», а от самого нормального, простого человека, который любит свою страну, порой ругает, но защищает, гордится, что родился и живет именно в этой стране. Наивное и трудноисполнимое желание? Согласен, особенно если не вылезать из своего мира и не путешествовать, не общаться с носителями того самого «Китая», «Италии» или «Зимбабве». Только, мне как и большинству россиян, которых никогда не видели за рубежом, такие путешествия не по карману сегодня. Да и языковой барьер, при моей идиосинкразии к изучению иностранных, труднопреодолимое препятствие. Так что решил, может я расскажу, а потом и со мной, кто-нибудь поделится своим трепом.
Кстати, о языках. Чуть было с самого начала треповеди не впал в ересь. То есть, не ввел вас в заблуждение. Был я в своей жизни за рубежом. В Болгарии. В советские годы. Может еще расскажу об этом. Так вот, в Варне, пытаясь узнать дорогу к одной из площадей, мы с женой, безуспешно несколько раз обращались к прохожим. Никто нас не понимал.
Тогда я решил действовать выборочно. На тихой, неспешной улочке, заметил бабулю, в простеньком ситцевом платье, с невообразимой и видавшей виды соломенной шляпкой на голове и шлепанцах на босу ногу. Вот это уж точно наша, решил отчего-то я. В ответ на вопрос, бабуля с очень доброй и виноватой улыбкой, отрицательно помотала головой. А потом, вдруг, с надеждой посмотрела на меня и задала поочередно три вопроса: «Инглиш?», «Франсе?», «Итальяниш?». В ответ на которые, уже я в свою очередь отрицательно помотал головой, все больше мрачнея. После чего пробурчал жене «Пойдем, сами найдем». Неловко стало обращаться к образованным людям, со своей советской мовой, где даже бабуля говорила как минимум на трех языках.
Но в этой же Болгарии, я получил еще один урок. Это как раз о том, что даже не зная языков, люди очень хорошо могут понять друг друга, на житейском, бытовом уровне. Особенно мужики.
На одном из прилавков мы увидели понравившуюся нам бутылочку с довольно крепким бальзамом «Галатея», который решили вечером попробовать. А раз решили, значит купили и стали рассматривать этикетку. В этот момент, совсем рядом раздался восторженный вскрик или всхлип, не знаю как назвать. Обернувшись, увидел немолодого и невысоконького, сухопарого мужичонку, который теребя за руку свою высокую и дородную супругу с восторгом показывал на нашу бутылку. Он просящее взглянул на нас, попросил жестом бальзам, и, демонстрируя его спутнице, принялся что-то горячо втолковывать ей на английском. Но она, в ответ, лишь недовольно морщилась. Взгляд мужичонки потух и он, извинившись, вернул нам бутылку.
Буквально через полчаса, мы опять встретили эту прогуливающуюся пару. Глаза мужичка светились невыразимым счастьем. При виде нас, лицо его озарилось сияющей широченной улыбкой. Мы тоже улыбнулись и кивнули в ответ. Разошлись, но обернувшись, я увидел, что он тоже, вывернув шею смотрит на меня, хотя его продолжала тащить вперед мощная спутница, которую он якобы держал под руку. Оказалось, он просто хочет, мечтает, жаждет поделиться своим счастьем. Когда наши взгляды встретились, он, свободной рукой показал мне два пальца. И я без слов понял, что он раскрутил супругу на  «Галатею». И он понял, что я понял. И мы разошлись счастливые этим на мгновение возникшим чувством единения и понимания.
Надеюсь, и Вы, сумеете меня понять.

  Глава вторая. С ЧЕГО НАЧАТЬ?
Мужик поймал золотую рыбку и предложила она   исполнить ему любое желание.
- Хочу, чтобы у меня ВСЁ было!
- Проще простого – ответила рыбка и, махнув хвостом, поплыла в море.
- Постой! – закричал мужик. – А где же ВСЁ?!!
- Да ты подумай сам, - обернувшись сказала рыбка, - у тебя уже всё БЫЛО!
(Просто анекдот)


Двадцать лет  назад, взявшись за перо, этот вопрос: с чего начать, я решил довольно митингово. Сейчас откровенно стыдно это самому перечитывать. Впрочем, кому нужны эти оправдания? Вот как это самое начало выглядело в 1990 году:
«Вы держите в руках повествование, которое я назвал «Опаленные ложью». Крылатыми стали у нас в стране слова: «Юность, опаленная войной», их произносят, говоря о людях, чьи молодые годы пришлись на вторую мировую войну. Здесь же я рассказал о себе, о поколении сегодняшних тридцатилетних. Юностью этот возраст, приближающийся к возрасту Христа назвать сложно. Но я задумался, чем же овеяны или опалены годы жизни моего поколения и не только моего. Ответ нашел только один – ложью.
Ложью, возведенной в ранг государственной политики. Это относится и к судьбам всех людей, с кем мне довелось встречаться, жить и работать. Счастливым и несчастным, умным и не совсем. Эта книга и о них.
Вообще сложно ответить на вопрос: что из себя представляет это повествование. Во всяком случае – это не мемуары тридцатилетнего, в общепринятом смысле. Хотя ни одного выдуманного факта или события здесь нет. Это и не исповедь, если понимать это слово в буквальном значении. Но есть в ней и то и другое.
Почему я взялся за перо?  Работают  же профессиональные философы, писатели, психологи, политологи, наконец, которые располагают статистическими данными, большими аналитическими материалами, они  смогут профессионально «все разложить по полочкам», расставить акценты и обобщить судьбу поколения. Но здесь хочу вспомнить случай из своей жизни: шоковое впечатление произвела на меня изданная лет пятнадцать назад книга канадского хоккейного вратаря Кена Драйдена «Хоккей на высшем уровне». Поразила она меня именно тем, что автор откровенно высказывает  свои впечатления, без всяких опасений делился мыслями по любым вопросам. Такого у нас не было, подобное было не принято. Такое, как раз не под силу профессиональному советскому писателю или философу.
Я, безусловно, не известный хоккейный вратарь и не поп-звезда, но о жизни своего поколения «во глубине сибирских руд», знаю побольше них. Так уж сложилась судьба, что в пятнадцать лет я уехал далеко от дома учиться. Не миновал ни одну ступень обучения советской средней и высшей школы. Работал киномехаником, слесарем, шофером, инженером, корреспондентом. И что самое главное – везде встречался и общался с людьми, а последние девять лет, работая в небольшой районной газете, эти встречи стали моей профессией. И жизнь, чаяния, суждения людей сибирской глубинки знаю не понаслышке. Это и придало мне решимости взяться за перо.

Так начинал тогда, в 1990. Идиот я был и потому, что так озаглавил – «Опаленные ложью». Я уже и забыл про это самое название. Ведь все было иначе. И я скажу об этом. Извиняет меня лишь одно – все это было написано перед развалом СССР, когда я и был восторженным пессемистом.
В 2006 году, вновь взявшись за написание, я решил начать с автобиографии. Действительно, не популярный же я актер или спортсмен чтобы претендовать на внимание предполагаемого читателя. И если широко известен, то лишь в узких кругах своих родных, коллег и знакомых.  Так чем же может заинтересовать жизнь провинциального сибиряка, который даже для «продвинутых» обитателей родных столиц, Питера и Москвы, мало чем отличается от аборигенов того же неизвестного племени Зулусов.
Может быть самой этой неизвестностью? Во всяком случае, решил, что для начала просто необходимо пробудить интерес кратким изложением своей  автобиографии. Тем более. Что изложить ее можно совсем по-разному, не солгав при этом ни слова.
Но уже тогда, в 2006 году убедился – по биографии ничего о человеке узнать нельзя. Нет, кое-что, конечно можно, как по техническим характеристикам в инструкции к телевизору, который вы купили. Только вы читаете эти технические инструкции? Разве что страну изготовитель посмотрите, да дату выпуска. Так и с биографией.
С автобиографией еще хуже. Ведь все зависит когда и для чего она писалась. Поэтому один и тот же человек, вполне может сочинить несколько автобиографий, абсолютно разных по звучанию и при этом ни разу не солгав. Не верите? Вот сейчас докажу на собственном примере. Итак, вариант номер один.
«  Родился я в самом крупном наукограде страны - Бийске, городе, основанном по именному Указу Петра Великого, в доме, где нередко ранее бывал прославленный генерал, добрый знакомый императора Павла I, Антон Антонович Скалон, известный и тем, что почести его храбрости отдал сам Наполеон.
После окончания школы, избрать своим поприщем профессию, связанную с кино, меня уговорил поистине народный артист Евгений Леонов. Профессию кинотехника получил в подмосковном Загорске. Вернувшись в Бийск, решил получше узнать жизнь и работал инженером-конструктором, слесарем, шофером. Но потянуло к творчеству. Устроился в редакцию фотокорреспондентом, поступил заочно в институт. Так началась карьера журналиста. За годы работы прошел путь от фотокорреспондента до шеф-редактора. Становился лауреатом районных, городских, краевых и международного конкурса журналистов, стал автором опубликованных двух романов и нескольких повестей. Снимался в фильме Чухрая «Нетипичная история» с одной из лучших актрис ХХ столетия Ноной Викторовной Мордюковой. Встречался и беседовал с такими людьми как (тогда еще) Глава Правительства Сергей Степашин, Председатель Совета Федерации Миронов, деятелями культуры, писателями, актерами  – Виктором Астафьевым, Валентином Распутиным, Василием Беловым, Сергеем Бондарчуком, Никитой Михалковым, Олегом Стриженовым, Валерием Золотухиным, Сергеем Никоненко, Людмилой Зайцевой, Евгением Жариковым, Натальей Гвоздиковой, Александром Панкратовым – Черным, Алексеем Булдаковым, и многими другими. Возглавлял штаб по выборам последнего в истории современной России демократически избранного, поистине народного губернатора М.С.Евдокимова, бывал у него в гостях. Занимался лыжным, парашютным спортом, участвовал в соревнованиях по теннису, санному спорту. Любил путешествовать – помимо глубин Горного Алтая, дважды побывал на Северном Кавказе, четырежды в Абхазии, был в Болгарии, Румынии, на дальневосточном острове Попова. К тому же…»
Впрочем, хватит. И не потому, что это неправда. Все - правда. Разве что в этом же «доме с генералом» в 40-70х годах ХХ века рождались практически все бийчане и жители окрестных сел. Так как в этом самом старом здании города, где еще в начале ХIХ века находилась комендатура, до середины прошлого века размещался единственный городской роддом. Рекламный фильм с участмем Евгения Леонова побудил меня пойти в кинотехникум. В фильмах я снимался в массовке, куда набирали учащихся техникума. Встречался с известными людьми, как и многие мои коллеги, на Шукшинских чтениях. Если и достиг успехов в спорте, то, увы, в самом распространенном в России среди мужиков – в «литроболе». Был, увы, довольно продолжительный период подобного увлечения. А в соревнованиях принимал участие, так как кому-то от техникума надо было, даже совсем не умея ложиться на те же сани и ни разу не проехав дальше первого виража. Романы мои публиковались только в журналах, и кроме родных их никто не читал… Короче, все можно написать совсем по-другому. И опираясь на эти факты написать убойно-убогую биографию. И это тоже будет правда.
Тем более, заметил за собой некую «печать разрушителя». Все, за что ни возьмусь – рушится. Судите сами – закончил кинотехникум – киносеть по стране развалилась. Устроился на завод инженером – конструктором, завод первым закрылся в перестройку. Выбрали депутатом, этот созыв оказался последним, горсоветы канули в Лету. Взяли в Алтайском книжном издательстве к публикации первый роман – издательство обанкротилось. Устроился водителем… впрочем, то я так к слову. Хотя перечислять можно долго. Вернемся к автобиографии.

Вот так и получается, напишешь одно –  готов плечи расправить, хотя и понимаешь - даже постояв рядом с великими, таковым не станешь. Познакомишься с расшифровкой – и тоска берет. Так как писать? Да и ладно, чего голову ломать, все равно написал уже. Тем более что все написанное ниже так же автобиографичное. Разве что изложено с перерывом через годы, оттого и по-разному смотрится. И все – честно. Я буду иногда в нашем трепе, помечать год написанного, чтобы вы не подумали, что я и сегодня, такой же занудливый и восторженный пессимист, как и тогда.
Хотя, вы знаете, как я начал писать в 2006 году? Вот послушайте.
«Два часа пополудни. Девятое апреля. Воскресенье. Сел писать.
Почему именно сейчас? Не знаю.
Может потому, что дочь готовится к школьным занятиям, а жена ушла навестить свою мать. Я к теще не хожу уже полгода. Поссорились. Она хотя и передвигается с трудом, но характер еще тот… да и я не подарок.
 Хотя нет, сел за компьютер конечно, не из-за этого. Ни при чем здесь и обед. Который я уже приготовил, так же как и ужин, который еще тушится на плите. Да, да, именно так, готовить и мыть пол дома – моя обязанность. Практически добровольная. Так как эта привычная, чаще автоматическая работа не мешает думать. Режешь себе лук, и фантазируешь, пылесосишь – размышляешь, гоняешь швабру по полу – думаешь. Если же жену допустить к борщу и швабре, то можно быть уверенным – день пропал. Пообедать можно будет только в ужин, а спокойно поработать, вообще не удастся. Нужно будет то передвигать кресло, то сидеть у компьютера и, слыша шум переставляемого ведра, журчанье воды с отжимаемой тряпки, чувствовать себя бесконечно виноватым, за свое комфортное безделье, как она считает. Все это испытано не раз еще в молодости. Зачем повторять? Вообще, она у меня замечательный человек. Замечательна, в том числе, и своей неприспособленностью к домашнему хозяйству, ровно настолько, насколько является классным специалистом и отличной женой… Иначе… с чего бы я мыл пол?..
Впрочем, пока не о ней речь, а о том, почему я сел писать.
Наверняка не потому, что уже третий день болит голова. Похоже фронтит. Такое уже было лет десять назад. Обошлось. Сейчас тоже по горсти таблеток глотаю, авось обойдется. Хотя, проснувшись сегодня, я не без сожаления вспомнил слова Никиты Михалкова, мол, если ты просыпаешься утром, а тебе за сорок, и у тебя ничего не болит, значит - ты умер. Вот и подумал – наверное, сяду сегодня. Писать. Пока еще болит голова. К счастью, не только от фронтита.
Когда-то, не помню и где, я прочитал высказывание одного писателя, что процесс написания книги, для него сродни затянувшимся родам. Либо он пишет быстро, либо – садомозахист. Если бы я сравнивал этот процесс именно с родами, то сам момент появления нового человека на свет,  это именно тот миг, когда я сажусь к листу бумаги с ручкой или клавиатуре компьютера и… начинаю писать. А дальше – это воспитание и выращивание этого появившегося «ребенка». Порой задумываешь одно, а на бумаге, как и в жизни,  выходит нечто иное. Рожденные тобой герои начинают вести себя строптиво, проявляют характер и никак не хотят вписываться в задуманную тобой схему. Вот и растишь, воспитываешь, радуешься, психуешь, уступаешь и соглашаешься на их право свободной воли. И переживаешь, какая судьба их ожидает, когда вырастишь, напишешь задуманное,  и придет пора им,  идти  в жизнь. Найдут ли они там свое место, будет ли написанное востребовано…
Как и в жизни, до рождения и воспитания ребенка, так и в творчестве, сначала происходит процесс зачатия и беременности.  Момент первого действия определить и проследить невозможно. Откуда и почему пришла в голову та или иная мысль, как она там застряла, а не вылетела тут же вместе со многими другими – для меня загадка. Такое вот случайное и непорочное зачатие. С беременностью сложнее. Ты с досадой замечаешь, что мысль не просто застряла в голове, но и пытается пустить корни. Заставляя тебя обдумывать ее, обустраивать, обихаживать, развивать. Уже отчетливо понимаешь, что тебе от нее не отделаться, вздыхаешь и смиряешься. Временами она начинает тебе нравиться и тогда, она быстро обрастает новыми ростками. Подходит время, и она, мысль, вынуждает тебя сесть за рабочий стол. Причем к этому времени, ты уже и не помнишь то семечко, то первое что пришло тебе на ум, заставив пережить все эти процессы и взяться за перо. Да и столь ли это важно?
Написал все это и досадливо усмехнулся. Вроде бы все верно, но что тогда я пытаюсь вырастить сегодня, сейчас? Что за «дитя» такое? Дело в том, что пятнадцать лет назад, я «вырастил» рукопись под названием «Опаленные ложью. Мемуары тридцатилетнего сибиряка». Собирался, помнится, куда-то послать, кому-то предложить, но это было начало девяностых. Когда рушилась империя, когда потоком пошла ранее запрещенная к изданию литература, а затем хлынула волна дешевых поделок. Когда к творчеству новоявленных писателей, да еще из глубинки, никто никакого внимания не проявлял, как не проявляет и сегодня. Когда рухнуло единственное в крае книжное издательство. И еще много всяких когда. Среди которых, есть и самое счастливое в моей жизни  «когда» - у меня родилась дочь.
Да и само время менялось бурно, его водоворот захватывал не оставляя досуга на заведомо бесполезное «пробивание» своей рукописи.
Вот так и провалялась она в старой папке, пожелтела страницами. Я не забыл про нее. Но, не люблю перечитывать написанное. Тем более не хотел заниматься этим, так как помнил, что писал тогда с большим но митинговым чувством и надеждой. Надеждой на то, что вскоре наша страна встанет на путь демократии и войдет в число цивилизованных стран. Мир открывал нам свои границы, мы готовы были идти ему навстречу. Помню, что очень хотелось, чтобы именно там, за границей, прочли то что я написал, и поняли, что мы, жившие в СССР, обычные, нормальные люди. Открытые, добрые и щедрые душой, хотя и выросли, воспитаны были тоталитарной системой государства лелеявшего имперские амбиции и прослывшего в мире империей зла. Мы не враги – хотелось прокричать мне. И я писал. Сейчас, перечитывая, мне порой неловко за те строки, пятнадцатилетней давности. Неловко за их  наивную веру, стыдно за утраченную надежду. Кто знает, может еще через пятнадцать лет мне будет так же неловко и стыдно за то, что я пишу сегодня?  И я решил ничего, ни строчки не менять, из написанного тогда. Позволил лишь комментировать те события из сегодняшних реалий. И что интересно: я был уверен, что писал в середине девяностых, уже после развала СССР, когда позади были и путч, и обстрел «Белого дома». С искренним удивлением увидел, что заканчивается рукопись датой –  март 1990 года. То есть, за полтора года до развала империи. Удивившись, решил полистать ее. После чего и пришла мысль написать «исповедь тридцатилетнего сибиряка, с его собственноручными комментариями через 15 лет».
Перед датой, рукопись заканчивалась словами : «Агония партии скоро завершится. И через год – другой наша страна встанет на твердый путь построения экономически грамотного и правового государства. Я не теряю надежды жить в гуманном, свободном, открытом и богатом нравственно, духовно и экономически обществе на своей родной сибирской многострадальной земле».
Сколько было пафоса, но и сколько надежды жило в этих словах. Прошло пятнадцать лет и, увы, надежды не осталось. Пафоса тоже… одна ирония».
2013. Увы, прошло еще шесть лет. Я осознал, что я дофинист, но у меня уже не осталось ни жены, ни тещи, ушедших в мир иной, да и родной город я покинул вместе с дочерью. Что касается надежды и иронии… Впрочем, об этом после.
(Продолжение следует)