Горы лечат

   Сама не знаю, зачем поехала в горы.
   Урбанистические пейзажи стали невыносимы, вонь и шум загруженных улиц закрадывались в мозг и убивали всякую ясность. Мне нужен был отдых, свежий воздух, тишина. Нужно было проветрить свою несчастную голову, чтобы пустить в неё дельные мысли без копоти и пыли. Нужно было побыть одной.
   Но кого я обманываю?
   Бывает так, что не хочешь видеть определённого человека. Если увидишь его, начнёшь лихорадочно искать укрытие, прятаться, нервничать. Тебе это будет крайне неприятно. Но если ты знаешь основные адреса, «опасные территории», где есть вероятность на этого человека наткнуться, ты будешь стараться бывать там пореже. Да чего уж там, ты будешь обходить их за кварталы.
   Вот поэтому я бежала из города. Я боялась там встретить себя. Да, я бежала от себя.
Карпаты. Близко, красиво, снежно. Остановилась я у милой старушки, она рассказывала интересные истории и вкусно готовила. И ей казалось вполне нормальным, что девушка с измождённым видом приехала в одиночестве отдохнуть от работы и мирской суеты. Меня это устраивало.
   Признаться, я никогда не каталась на лыжах. Ещё в школе мне удавалось удачно избежать тех самых уроков физкультуры, когда толпа замёрзших детей тащит на себе палки, старые лыжи, пытается на них взобраться, валяется  в сугробах, какая-нибудь девочка упадёт, начнёт кричать, плакать и под вздохи достаточно взбешённого учителя отправиться в тёплое здание школы зализывать раны. Сейчас всё было по-другому, и я решила, что для того, чтобы скинуть с себя груз бесконечных переживаний, вполне подойдёт верхушка какой-нибудь горы не из числа очень высоких, я ведь новичок.
   Лыжи взяла напрокат у приветливой женщины в цветастом комбинезоне. Она же вызвалась провести для меня краткий курс введения в лыжный спорт. Подъёмник на гору очень радовал первые пять минут: отсюда открывались великолепные виды, а он ехал так тихо, мерно, безмятежно… Потом, однако, эта безмятежность начала прилично раздражать, ибо снег вокруг лежал не просто так - там было достаточно холодно. К концу поездки я вышла, по температуре тела больше напоминая сосульку.
   На вершине был туман. Я даже не могла насладиться пейзажами.
   Инструкторша явно по жизни руководилась правилом «Краткость – сестра таланта». Проехав со мной несколько кругов и убедившись в том, что периодически на лыжах я стою неплохо, она оставила меня практиковаться в одиночестве. Стою на вершине горы в тумане, замёрзшая, недовольная. Немного поколебавшись, всё же решаюсь, отталкиваюсь и отправляюсь в неизвестность.
   Спуск был плавный, как раз для меня. Но я всё же была бы благодарна, если бы он таким оставался чуть подольше. Постепенно становясь всё круче и круче, дорожка начинала швырять меня в разные стороны, она резко подбрасывала меня в воздух и так же резко ловила. А потом я поняла, что скорость я сбавить не могу. Да, я неслась чёрт знает куда с пугающей быстротой и таким же, видимо, пугающим видом.
   Вот тогда и рассеялся туман. Я бы много отдала, чтобы он так не делал, ибо то, что я увидела, заставило меня заорать. Горы, невероятно красивые горы. Из-за облаков кое-где выглядывает солнце. Чистый воздух. Где-то ниже пролетает стая птиц. И я, врывающаяся в эту красоту. Я, кричащая, в мыслях умоляющая вернуть меня домой и проклинающая себя, дуру, за то, что согласилась на это, неуправляемая, летящая прямо к обрыву. Ох, скоропостижный обрыв.
   Ситуация ненадолго улучшилась, когда я резким движением бросилась на бок. Прокатившись несколько (о, если бы несколько!) метров, я поняла, что у меня ужасно болит колено. Нет-нет, болело абсолютно всё, но колено нехорошо выделялось.
   Спускалась я на том же подъёмнике. Как бы странно это не звучало.
   Следующий день я решила посвятить фотографии.
   Ещё с самого утра, когда я распахнула окно и увидела серые, грустные облака, затянувшие небо, я поняла, что сегодняшний день удался. Уже.
   Вооружившись фотоаппаратом, я отправилась в путь.
   Люди скучны и неинтересны, город уныл и надоел мне. Я отправилась в лес. Совсем рядом с домом протекала небольшая горная речушка. Я решила отправиться вдоль неё выше по склону горы.
   Живописные виды увлекли меня, вытеснили из моей головы всякие проблемы. Так легко дышалось чистым горным воздухом, так ясно виднелась вся долина, как на ладони. Фотографии получались великолепные, насколько могло позволить моё умение фотографировать. Правда, вскоре моё травмированное колено начало давать о себе знать. Подниматься стало всё тяжелее, ноги болели, сапоги промокли. Тогда я решила, что на сегодня я вполне насытилась здешними красотами и могу возвращаться. Не тут-то было.
   Спускаться оказалось в разы сложнее. Каждый шаг приходилось тщательно обдумывать, ведь я совсем не хотела оступиться и искупаться в этой речке, какой бы красивой она не казалась.
   Моё внимание привлекла красивая птичка, сидящая на ветке старого дерева, низко наклонившаяся над кристально чистой водой. Кадр был стоящий, моё чувство прекрасного не могло его упустить. Осторожно, дабы не вспугнуть прелестное пернатое создание, я прокралась поближе, встала на камень совсем возле воды, прогнулась вперёд. Щелчок. Птичка улетела, но фотография должна была выйти чудесная. Жаль, не успела посмотреть.
   Нога соскользнула стремительно быстро, и я полетела в речку. До сих пор не знаю, как ничего не сломала. Хотя чего уж там, домой я притащила очень даже сломанный фотоаппарат.
   Вечер я провела в компании пива. Кроме него, понять меня тогда не смог бы никто. Мне было паршиво.
   Всё меньше и меньше хотелось оставаться здесь.
   На следующее утро вы могли бы увидеть, как я стремглав несусь на вокзал. Нет-нет, не домой. Я решила съездить во Львов.
   Город радовал с самого вокзала. Мне не нужен был гид, я всегда практиковала молчаливое одинокое бродяжничество, а если город был ещё и красивым, меня это путешествие удовлетворяло больше чего-либо ещё.
   Львов был великолепен. Старинные дома, европейская архитектура, холодное солнце в небе. Я бродила по узким улочкам, рассматривала чудные дома, искала детали, крохотные, незаметные детали, которые делают отдельный город уникальным. Город нельзя узнать по фотографии, только по маленьким непримечательным на первый взгляд вещам, которые тщательно скрываются от поверхностных осмотров туристов с раскрытыми ртами. Что бы то ни было, гнездо ласточки под карнизом или крохотная надпись «Ира, я люблю тебя», оно неповторимо. Можно построить одинаковые дома, но нельзя окружить их одинаковой жизнью.
   Я отдыхала. Мне было хорошо.
   До поезда оставалось совсем не так много времени, я решила пообедать. Уютное кафе с мягкими креслами и приветливой официанткой. Еда была вкусной.
   Попросив счёт, я отправилась в увлекательное путешествие по моей сумке в поисках кошелька. Поиски затянулись. Сначала обычное раздражение, привычный спутник любой обладательницы сумочки. Позже – волнение. В конце концов, отчаяние.
   У меня украли кошелёк.
   Пришлось мыть посуду. Официантка больше не была приветливой, особенно когда отправляла меня на кухню под любопытные и насмешливые взгляды посетителей. Стыд. Позор.
Чуть не опоздала на поезд. Благо, билеты были куплены. Кстати, город абсолютно неприятен, когда по нему бежишь, мысленно отсчитывая минуты до отправления последнего транспорта до твоего дома на сегодня.
   Старушка-хозяйка выслушала моё нытьё по поводу пропавшего кошелька без того сочувствия, которое я встречала в её глазах все предыдущие дни. Видимо, ей не нравилось, что я курю в доме. Совершенно не нравилось. Меня тоже это расстраивало, я давно не курила.
   Приготовив мне ужин, она сказала, что ночует у дочки. В доме я оставалась одна. В гордом одиночестве, с пивом, а теперь ещё и сигаретами.
   И не скажешь, что я не дома. Фильм, книга. Всё те же развлечения.
   Уже давно перевалило за полночь. Выключив свет, я вышла на балкон. Всматривалась вдаль. Завтра я уезжаю. Что я получила за эти дни? Массу впечатлений? Да. Но каких? Легче мне не стало, я только чувствую над собой грозовую тучу, которая периодически бьёт молниями в голову. Я устала. Снова. Мне хотелось плакать от своей беспомощности, я не могла себе обеспечить даже отдых. Это было ужасно.
   От тучных мыслей меня оторвал скрип калитки. Я осторожно выглянула на улицу. По заснеженной тропинке к дому пробирался какой-то чёрный силуэт. Тяжёлые шаги, пусть и осторожные, выдавали в нём мужчину. Но я сегодня гостей не ждала.
   Вооружившись сковородкой (как не смешно, это было первое, что попалось под руку), я тихо спустилась и спряталась в прихожей. Он стоял возле двери. Прислушивался. Потом начал возиться с замком. Скоро ручка медленно повернулась, и он тихо зашёл внутрь.
   Сердце бешено колотилось, грозя вырваться из грудной клетки, упасть на пол и обнаружить меня, полураздетую, бледную, со сковородкой в руках. Глаза уже привыкли к темноте, я чётко различала его, кто бы это ни был. Действовать надо было прямо сейчас.
   Сама не ожидала от себя такой быстроты реакции. За долю секунды я выпрыгнула из своего укрытия и со всей силы ударила его сковородкой. Удар пришёлся в затылок, он крякнул и медленно осел на пол.
   Он был без сознания.
   Тогда следовало бы позвонить в милицию. Позвать на помощь. В крайнем случае, связаться с хозяйкой. А я стояла над этим неизвестным человеком, который пытался меня ограбить, стояла со сковородкой в дрожащих руках. И улыбалась.
   Это был мужчина лет тридцати. Когда он очнулся, он сидел на стуле, полностью обездвиженный, с кляпом во рту. А я смотрела в его глаза, как они наполняются страхом, ужасом, смотрела, как он пытается вырваться, как что-то мычит, но всё тщетно. Я же старалась.
   Я так и не оделась, кстати. Стояла в трусиках и футболке. Но я не стеснялась. Я знала, что он больше не выйдет из этого дома.
   Я подошла к нему. Ещё раз посмотрела в эти серые глаза.
   Всегда люди мне представлялись отдельными мирами. Я хмурилась, когда в очередной раз кто-нибудь начинал разглагольствовать, что все люди одинаковые. Я так не считаю.
   За этими глазами стояли мысли. Мечты, переживания, воспоминания. Сейчас в них был только страх, но когда-то сквозь них виднелась радость, сочувствие, любовь. Возможно, в них смотрел ребёнок и говорил «папа».
   Я размахнулась и ударила его кулаком. Он начал мычать, но разобрать, что он говорил, было сложно. Тогда я ударила его ещё раз. И ещё, и ещё. Не знаю, откуда во мне взялось столько силы. Из его носа потекла кровь, щёки пылали, влажные глаза смотрели на меня, просили, умоляли. Мне было всё равно.
   Тогда я села на пол напротив него и закурила. Сидела, смотрела на него, побитого, запуганного. Молчала, не видела надобности что-то говорить. Я вообще неразговорчивая, кстати.
   И он мне показался таким жалким. Невероятное отвращение заполнило меня всю. Тогда я подошла к нему и затушила сигарету о его лоб. Он замычал ещё сильнее и заёрзал на стуле. Меня это взбесило, я ударила его, потом ещё раз. Взяла сковородку, которую сочла нужным вообще не прятать, ударила. Ещё, ещё, ещё! Мне казалось, что он теряет сознание. Тогда я разрезала верёвки, сковавшие его, он упал ничком, я схватила его за волосы и начала бить лицом о пол. Сама не знаю, откуда у меня взялось столько силы. Ковёр был в крови. Я била его ногами в живот, перевернула на спину, села на него и расцарапала его лицо. Рвала его волосы. Ломала его пальцы.
   Потом я взяла нож и всадила в его грудь.
   Утром старушка потчевала меня блинчиками с вареньем. Предположила, что я сегодня выспалась, ибо у меня был очень бодрый вид. Долго прощалась со мной, предложила приехать в следующем году. Я постараюсь.
   На поезд не опоздала. Пришла вовремя. Ехала, наслаждалась великолепными видами. Прощалась с горами, чудесными, прекрасными. Быстро время пролетело.
   На вокзале меня встретила подруга.  Помогала нести вещи. Спрашивала, как я отдохнула. «Хорошо» - отвечала я.