21. Моя лю...

Часть 5. Точка перехода


Оля Барсукова первой зашла на движущуюся ленту эскалатора. Лялин, пропустив одну ступеньку, встал за ней.
Девушка повернулась к нему лицом, и на подъёме их лица оказались на одном уровне и глаза их встретились…

Лялин услышал звук, будто где-то рядом щёлкнули электрическим выключателем, и тотчас над ним загорелся не яркий, но особенный свет, в лучах которого он не сразу узнал свою спутницу – настолько прекрасной она ему показалась. Произошло нечто необъяснимое, в результате чего Лялин стал видеть и чувствовать Олю Барсукову по-другому: иначе, чем секунду назад или,  точнее, до щелчка.

- Как же раньше я этого не замечал?! – вместе со стоном вырвалось у Лялина.

На прекрасном лице Оли не дрогнула ни одна жилка, чего в принципе не могло быть, если бы эти невольные слова были произнесены им вслух. «Очевидно, я просто подумал об этом!» - сказал себе Лялин.

Оля улыбнулась, и улыбка её тоже стала другой: она будто говорила - «вот и всё, теперь ты мой, и я могу делать с тобой всё, что захочу!».

От счастья у Лялин закружилась голова. Он чувствовал себя человеком, обрётшим, наконец, смысл своего существования. «Вот оно – счастье!» - ошарашено думал он.

Забыв обо всём на свете, Лялин вглядывался в лицо человека, вдруг ставшего ему родным и близким, до того родным и близким, что хотелось на месте, тут же, немедленно умереть за него. И вдруг, ни с того ни сего, ему показалось, что не успеет эскалатор довезти их до верха, как Оля Барсукова опомнится, рассмеётся ему в лицо и скажет, что она пошутила, и никуда с ним не пойдёт! Ему сделалось так страшно, что губы сами собой прошептали её имя, как мольбу о пощаде.

- Оля, Оленька!

- Не волнуйся, всё будет хорошо, - улыбнулась она.

Лялин мог дать голову на отсечение, что Оля понимала его состояние лучше, чем он сам. Из чего Лялин сделал вывод, что в жизненных вопросах Оля бесконечно мудрее его.

Лялин совсем расклеился. Он не мог, да, и не хотел замечать никого, кроме Оли. Как ребёнка, за руку она привела его в кинотеатр и усадила в кресло.

Начался фильм. Перед взором Лялина кадры проходили в виде бессмысленных световых пятен. Он дышал теплом сидевшего рядом с ним божества и был способен думать только об одном - о том, что с без этого человеком он не сможет прожить ни дня.

Они поцеловались. Это произошло как-то само собой, очень естественно. Точно так же, очень естественно, рука Лялина проникла под плащ и свитер Оли и нашла её груди. В этом не было ничего пошлого и развратного: поскольку он чувствовал, точнее, знал, что Оле самой этого хотелось, и сделал он ради неё.

Они оба испытывали при этом ни с чем не сравнимое наслаждение. Фильм пролетел, как одна минута.

Лялин взялся проводить Олю домой. Был поздний вечер. В метро было малолюдно. Они сели на свободное место. Оля положила ногу на ногу, взяла Лялина под руку и опустила голову ему на плечо. В поле зрения Лялина оказалась её маленькая, аккуратная туфелька и та часть ножки, которая, кажется, имеет название лодыжки. Этот вид был столь прекрасен и притягателен, что у Лялина пересохло в горле от желания. Ему удалось сдержать похотливый стон. Однако это не осталось незамеченным.

- Подожди, милый, всё ещё будет, - сказала Оля.

Просто непостижимо, как Оле удавалось без всяких слов понимать Лялина. Его немного настораживала та открытость, с которой Оля наслаждалась своей победой над ним, но он сам получал от этого удовольствие и, быть может, даже немного переигрывал, хотя и без всякого хитрого умысла, но в силу неудержимого желания сделать своей любимой как можно больше приятного.

Они пересели на другую ветку метро. Подошедший поезд оказался битком забит футбольными болельщиками, возвращавшимися после матча в Лужниках.

Кое-как они втиснулись в вагон.

- Ой, ма…мамочка! – громко вскрикнула Оля.

Лялин заглянул ей за спину и увидел некое существо мужского рода: грязное и пьяное, с вывернутой нижней губой и с огромным, во всю щёку алым родимым пятном алого цвета. От него разило мочой и гнилью. Мужчина имел явное намерение пристроиться и уже запустил руки с длинными чёрными ногтями между Лялиным и Олей, и начал втискивать ногу. Невозможно было и представить, чтобы бомж проехал с ними, хотя бы, одну остановку.

- Куда прёшь, скотина! – крикнул Лялин

Видимо привычная к такой реакции на своё появление «скотина» с профессиональной угодливостью посмотрела на Лялина, продолжая при этом пристраивать ногу.

Изловчившись, Лялин ткнул бомжа кулаком в грудь. Он невесомо отскочил назад и, запутавшись в ногах, упал на спину.
Двери вагона захлопнулись. Натужно взвыв двигателями, поезд тронулся и, стремительно набрав скорость, въехал в туннель. Перед глазами Лялина продолжала стоять картина поверженного бомжа, провожавшего его испуганно-укоризненным взглядом. Впервые в жизни Лялин ударил человека и кого?! Больного, слабого, не способного постоять за себя.

- Жалко его, - сквозь грохот сказала Оля.

- А мне нет, - сказал Лялин, вопреки своему мнению.- Я считаю – этих типов вообще нельзя пускать в общественный транспорт.

- Ты сильный! Наверняка занимался спортом? – сказала Оля.

Трудно, почти невозможно найти мужчину, которому не лестно было бы услышать в свой адрес подобный комплимент.

- Ничего особенного: немного занимался вольной борьбой и в школе бегал на лыжах, – скромно пояснил Лялин.

Они простились у подъезда её дома, который оказался на самом конце Москвы. Они простились в спешке, не зная, как проститься. И не потому, что было поздно, а просто потому, что Лялину уже не терпелось остаться одному, чтобы привести в порядок свои чувства и мысли, чтобы разобраться в себе и в том, что с ним случилось.

Занятый своими переживаниями, Лялин не обратил внимания
на предупреждение Оли, что завтра она уезжает на две недели с родителями.


Продолжение - http://www.proza.ru/2013/02/18/1837


Рецензии
Красивое совпадение перехода на эскалаторе вверх к любви)))

Виктор Мирошкин   24.02.2013 22:56     Заявить о нарушении
Что то в этом есть символическое. Это да.
Спасибо.

Александр Якунин   25.02.2013 16:38   Заявить о нарушении