Магистры не плачут глава как то так 16

Там, где умирает любовь.
Мы попрощались, Феи сказали пока и спа-сибо, моя плакала. Я нет, магистры не плачут. Три пары крылышек мелькали в такт, три ху-деньких тельца удалялись прочь.
Мне не было грустно, не было больно, от-того, что она покидает меня, мы такие разные, я и Фея. Печально, не более, хотелось зареветь, раздирая грудь ногтями, выть и кататься по траве, но кажется, магистры не плачут. Не плачу и я. Так надо, так принято среди нас.
Пора бежать, бежать без оглядки, спасать-ся. Гнев барона страшен, мне вряд ли удастся уйти далеко, но я стоял и смотрел, как далеко, далеко в небе исчезают три точки. Фея, милая, милая Фея.
Я не плакал. Маги не влюбляются в Фей, а Феи не любят магов. Так должно быть.
Я бежал, хоть грудь ломило от боли, а в горле стоял ком. Я бежал, но не быстро, как мог. Маги не любят бегать на длинные дистан-ции, маги вообще не любят бегать, но я молод и потому бегу, бегу, вопреки правилам.
Мало кто хочет умирать молодым, мало кто вообще хочет расстаться с жизнью в этом мире. И я бежал, бежал так быстро, как мог, потому что не отличаюсь от всех тех, кто хочет жить.
*   *   *
Пешему не убежать от конных, даже в сан-далиях мага. Я особо и не старался. Фея, ну…, Феи, благополучно (с моей помощью), выбра-лись из темницы и растаяли в утреннем небе. А я…, что я.
Безлошадному лишённому всех магических сил магистру долго не прожить. Да и зачем. Я любил её, любил без оглядки. А она…, она меня бросила. Дура! Я дурак. Никто не просил меня влюбляться, и жизнь за сто пятьдесят лет не смогла вбить в мою голову (пожалуй, в сердце), эту простую истину.
Я успел уйти от замка, но недостаточно да-леко. Бессонная полная опасностей ночь сдела-ла своё предательское дело, ноги отказывались идти, воля умирала, а магии что бы подстегнуть лентяев, не было вовсе.
Воля, конечно, была, но что толку в воле, когда наплевать на всё. Они приближались, по-гоня. Глупо было верить в счастливый исход, глупо, но я верил.
Мне не было видно ни сверкающих копий, ни пыли поднимаемой копытами закованных в броню лошадей, я слышал лишь гул ударяющий в землю. Дрожала земля, листья на деревьях, сами деревья, вибрировал воздух.
Лучшая кавалерия шла в атаку, накатываясь неотвратимой лавиной, грозя разрубить на куски и втоптать в грязь. Мы магистры не привыкли бояться, лично я знаю про страх всё и приму смерть как должное, но, честно говоря, не хотелось бы, а потому поупираюсь лучше для порядка.
Гул, тупой, не оформленный в реальную силу гул. Он действует на нервы, наверное, хотя бы немного, однако сам по себе он не страшен, всего лишь звук. Хуже другое, вскоре из-за холма, во всей красе появятся закованные в броню всадники, и встретить их придётся мне, одному.
Аотиинодиус говорил в напутствие, - от-дохнёшь от забот, иди себе потихоньку, никого не трогай, копи силы. Не трогай!? А что делать, когда каждый норовит потрогать меня, испытать на прочность? Копить?! Я только трачу, и нет конца и края боям и сражениям.
Я не ищу битв, мне надоело убивать, и плевать на то, что сказал великий. Магистрам свойственно ошибаться. Но я иду, ползу и прорубаюсь к цели, цели которую мне даже не удосужились назвать, лишь обозначили смутно.
Мне ли не понять, как опасна тьма, тьма в чистом виде, мне ли говорить, что надо спе-шить!? Но куда! Оружие против тьмы есть, но где? Я ищу, бьюсь, как ёржик об лёд, и всё впустую. Кто скажет мне, в какую сторону идти, где и что искать? Артиинодиус, он далеко, лорды, бароны, что гонят меня словно кроля.
Конница близко, а с ней и смерть, вечная спутница каждого мага. Сил почти нет, а мёчём против закованных в латы всадников много не намахаешь. Сколько их. Тысяча, две?
- Больше.
Никогда мне магистру не привыкнуть к удару собственной челюсти о землю.
- Фея!? Ты как здесь!
- Тебя дурака спасаю.
- Но, но, нас конечно с тобой многое связывает, однако ругать меня не след.
- Да, ладно, я так, любя. Порастратил си-лушку?
Фея, милая взбалмошная Фея, влюбился я в неё что ли? Стою и смотрю, а она крылышками машет, юбчонка задралась, и наплевать мне на лучшую кавалерию, когда такие ножки на уровне глаз и кое-что ещё, и кое-что другое.
- Здравствуй милая! Откуда, какими судь-бами?!
А про себя думаю не спроста это, ох не с проста.
- Так, пролетала мимо, смотрю ты, всё та-кой же, ввязываешься во что не попадя. Цеп-ляйся за талию, да поживей, только крылья не помни, да ты и сам знаешь.
Фея. Моя милая Фея. Как в присказке, не видишь - не грезишь, а встретил и словно опять заноза в сердце. Любовь? А шут её знает, уж больно разные мы с ней.
Приятное и одновременно захватывающее дух ощущения полёта продолжалось недолго. Подъёмная сила Феи закончилась быстро, не успел я порадоваться незабываемому чувству парения, безо всяких усилий со своей стороны, как наш маленький смешной геликоптер, виляя из стороны в сторону, резко пошёл вниз.
Фея падала, входя в крутое пике, стараясь удержаться в воздухе изо всех сил. Её малень-кие прозрачные крылышки стонали от напря-жения, талия взмокла от пота, а зубы скрежета-ли от напряжения. Маги!
- Держись!
Мы рухнули прямо в кусты, больно ободрав о колючки руки и лица.
- Думх! Маги!
Я добавил, - хорошие маги.
- Да нет, возможно, не очень, моя фаза по-лёта крайне нестабильна и даже простенькое заклинание способно подрезать мне крылья.
- Милый!
- Милая!
- Мы живы!
- Пока, всего лишь отсрочка.
Так мы и общались, кряхтя, выползая из кустов. Удары копыт отнюдь не затихали вдали, приближаясь, словно злой, неумолимый рок.
Всадники выскочили на полном скаку из-за бугра и взяли нас в кольцо. Фея недоумённо пожала плечами и прошелестела, - ты у нас маг.
Маг то, конечно, я, да руки всего две, а их…. Клинок исправно сверкал, демонстратив-но разрезая воздух, но сердце тревожно ныло. Кольцо пламени? Круг смерти? Как тогда, в го-роде? Нет, ни на что не хватит сил.
- И что?
Фея задала резонный вопрос. Мне показа-лось или они бояться. Сверкающая бронёй ка-валерия чего-то ждала, похоже, никто не хотел умирать. Я воспрянул было духом, надеясь об-мануть либо отвлечь их внимание лёгкими ма-гическими трюками или иллюзиями, что пока-зывают балаганные фокусники на площадях.
Но…, из-за их спин уже летели в центр круга стрелы. Арбалетные болты летят дале-ко и так же легко пробивают кожу, как и сталь-ные латы. Я пытался, отразить их мечём, вра-щая его над головой, но сыпались они словно дождь, а я недотягивал до мастера клинка.
Сколько мог я прикрывал себя и Фею, по-ставив слабенький щит и отбивая летящие бол-ты на лету. Затем…, запнулся, потерял равновесие и пропустил последний залп.
- Ой!
Слабо пискнула Фея, словно прощально звякнул разбитый колокольчик.
- Ой.
И кровь залила её грудь. Кровь, ярко алая, кровь Фей такая же, как и у всех нас. Мне стало страшно, не за себя, за неё. Я верил и не верил, а кровь всё текла.
Не помню, в какой момент рыцари стали медленно сжимать кольцо, не помню, как я ударил, лишь гул прокатился над полем, полем боя. Сколько было таких полей, сколько…, хотя, вряд ли ещё будет, я растратил все силы и даже больше. Я убил и себя.
Никто не уцелел, ни всадники, ни арбалет-чики, прятавшиеся за их спинами, все обрати-лись в ничто. Смерть, вскоре она придёт и за мной. Вначале будет откат, и если чудовищная боль не разорвёт моё сердце, заклинание, ли-шившее меня последних сил, ввергнет тело и душу в небытиё.
  Мне не было страшно, все смертны. Любой маг готов к смерти, но почему должна умереть Фея. Феи не должны умирать!
Я баюкал её маленькое лёгкое тельце на руках залитых кровью и не верил. Фей нет, а раз так, значит, они просто не могут умереть.
- Фея!
Жить не хотелось, впрочем, и умирать в сто пятьдесят лет, согласитесь глупо. Но как кричала душа, и ныло сердце, лишь память свято хранила молчание. Ей было, кого вспомнить поимённо, многих, слишком многих мне довелось встретить, а затем потерять, потерять навсегда.
- Фея!
Пришёл и её черёд? Худенькая, словно де-вочка подросток она поникла, свисая на моих руках безжизненным цветком. Кровь больше не струилась из раны, её и так было много, на руках, траве под ногами и её груди.
Арбалетный болт торчал из спины, между острыми лопатками, а я боялся к нему прикос-нуться. Кровь, алевшая пурпурными маками, темнела, окисляясь на воздухе, приобретая бу-рый цвет, густела и свёртывалась, превращаясь в ржавчину. Я кричал и кричал, не веря.
- Фея! Фея, Феюшка!
Она не могла умереть, ведь их, Фей, не су-ществует в природе. Гномы есть, гроблины, эльфы, мы, люди, а Фей…. Я кричал, но кричал не от боли. Страшен откат, когда отдаёшь заклинанию последние силы и сверх того, страшен, если черпаешь силу до самого дна и глубже.
- Фея!
Боль. Что боль. Боль пустяк, тело терпит, но душа…. Она не дышала, а я лишь стоял на коленях и делал вид, что не плачу. Магистры не плачут, так, кажется, говорил и не раз, великий Артиинодиус и так любил повторять я.
Магистры не плачут, и в моих глазах не было слёз, они текли в душе, капая прямо в сердце.
- Фея! Ф-е-е-е-я-я!
Я не хотел её хоронить и не смог бы. И как провожают в последний путь Фей? Как!?
- Феи не умирают, этого не может быть….
Я повторял одну и ту же фразу словно за-клинание, не надеясь, но веря в чудо. Магистры как дети, даже в сто пятьдесят они продолжают верить в чудеса.
- Феи не умирают. Нет!
Сил не было, я выкачал себя досуха в по-следней попытке, нет, не отомстить и даже не победить, просто остаться с ней наедине. Чтобы никто не мешал, гладить её мягкие волосы и повторять словно молитву… - Феи не умирают.
Маги не впадают в истерику, зная, что можно что нельзя, но всё же, я чуть было не совершил ошибку, нелепо пытаясь подарить ей свою жизнь. Иногда такое сходит с рук маги-страм, и жизнь одного достаётся другому. Мне не повезло или наоборот, слишком мы разные люди и Феи.
Я стоял на коленях, бережно качая её тель-це на руках, и кричал. Было больно, очень больно, откат сбивал с печального настроя, ме-шал страдать, грозя захлестнуть, затопить всё тело болью, но не мог пересилить боль душев-ную.
- Фея! Феи не умирают, нет!
Не знаю  и не берусь гадать, возможно, пытаясь отдать ей свою жизнь, я что-то нарушил в неумолимом ходе истории, время дало сбой, либо смерть припозднилась. Так или иначе, мне показалось, что в мёртвой могильной тишине поля боя, среди пира смерти я слышу слабый, робкий и ненадёжный, но как бы сердца стук.
- Фея!
Мне безумно хотелось, что бы как прежде, она открыла глаза и сказала, - ну что разорался, лучше поцелуй.
Фея молчала, на её белом, обескровленном кукольном личике не играла даже тень жизни. Мёртвые не встают из могил….
- Феи не умирают…, нет!
Воздух сотрясался от порывов моего голоса налетавшего шквалами на всё вокруг, но она не могла открыть глаз. Но сердце!? Любовь ли сыграла со мной злую шутку, эхо ли голоса заставляло верить, что я слышу сердца стук. Но я слышал, клянусь, слышал её сердце.
- Фея!
Боль ломала моё тело, но не могла сломать. Говорят, маги, отдавшие больше сил, чем имели, редко возвращаются с того света. Многие, слишком многие, ушли не попрощавшись, ушли победителями и лишь побеждённые ими знали, отчего.
Горе ли, боль или всё вместе помогли мне удержаться на краю жизни, не упасть в небы-тиё, задержавшись на этом свете, не знаю. Но я не ушёл вслед за своими жертвами, лишившись сил и обезумев от боли. Фея удержала меня на краю.
- Фея!
Её смерть не дала мне уйти, она не взяла меня с собой. Милая, милая, Фея. Боль отступала и чем дальше, тем сильнее билось сердце, её сердце.
- Феи не умирают.
Я уже не мог кричать, и только губы упря-мо шептали, словно заклинание, как молитву, - Феи не умирают. Никогда.
А сердце действительно билось, маленькое, неутомимое сердечко Феи. Билось, вопреки торчащему словно кол, грубому арбалетному болту, вопреки кровавому, успевшему засохнуть, пятну на её груди. Жизнь хрупка, но не всегда смерть берёт вверх.
Я не берусь судить почему, ведь я всего лишь магистр, но иногда жизнь по-прежнему сильнее смерти, а любовь способна творить чу-деса.
Может быть, я последний романтик этого мира, но, кажется, слёзы всё же текли из моих глаз, горячие солёные слёзы счастья. Душа пела на радостной ноте, сердце прыгало в груди от восторга, а слёзы продолжали капать из глаз.
- Фея!
- Ну что орёшь!? Поцеловал бы.
И я поцеловал, слабый, опустошённый, но счастливый и она взлетела волшебной ракетой в небо. Всё как прежде, всё как всегда. Вот стерва!
- Фея….
Магистры не плачут, им нет дела до люд-ских чувств, им неведомо слово – Любовь, но и они влюбляются, просто, как дети.