Жизнь в лесу повесть

От издательства

 Удивительный по красоте, колориту и разнообразию мир живой природы предстает перед читателем в книгах Николая Котова. Писатель – прекрасный знаток и ценитель родных просторов. Ему, словно, известны многие тайны леса, тайги и их обитателей. Он будто бы вместе с семейством волков жил их голодной и опасной жизнью. (Повесть о волчьей стае). Выручал из бесчисленных передряг черноухого лисенка. (Жизнь и приключение лиса). Блуждал с детьми в непролазной тайге. (Лесная быль). Лично переживал лебединую трагедию. ( Жизнь в лесу). Наблюдал, как растут медвежата в заповеднике. (В таежной глубинке). И шел по пятам, вставшего из берлоги медведя. (Медвежьими тропами).
Автор этих захватывающих повестей обладает удивительной способностью чутко улавливать малейшие оттенки в состоянии и повадках диких животных и зверей, безошибочно угадывает голоса птиц и умеет словами передать их щебетание. Он прекрасно разбирается в колорите и красках пейзажа и силой образного слова подмечает и передает красоту и величие родной природы. Все это дает основания назвать его книги занимательными, полезными и талантливыми.



Счастье – это быть с природой.
Лев Толстой




                ЖИЗНЬ В ЛЕСУ   

                Повесть

Глава 1

Все живое на земле имеет свою судьбу, порой примечательную и богатую, порой скромную, незаметную, но тоже сложную, полную драматизма. Нелегкой она оказалась у серенького зайчонка Ушастика.
Родился он в березовом лесочке майской короткой ночью пушистым комочком вместе с полдюжиной таких же ушастых братьев и сестер. И первое, что увидел уже зрячий зайчонок, было высокое небо и большая круглая луна за ветками березы. А рядом - теплый живот зайчихи-матери с крохотными сосками. За них надо было ухватиться, чтобы напиться живительного материнского молока. Но пока Ушастик рассматривал большую яркую луну в небе, его братья первыми прильнули к мягкому животу матери.
Торопливо причмокивая, сосали молоко зайчата, а Ушастик  вертелся, кряхтел, расталкивал сородичей, пытаясь добраться до материнского молока. Но его не пускали. А потом и мама вдруг исчезла.
Инстинкт подсказал Ушастику затаиться и тихо лежать: ждать, что будет дальше. Луна тем временем нырнула в плотные облака, и на лес надвинулась непроглядная темень. Зайчонок сильнее раскрывал желтые глаза, но все равно ничего не видел, зато длинными ушами слышал разные шорохи: ночной ветер шелестел листьями березы, в кроне дерева копошилась белка, тихо пролетела сова, не заметив в траве зайчат. Ушастик не понимал значения этих звуков, но боялся их. Маленький, теплый, он забрался дальше в куст и затих: ушки прижаты, лежит ни жив, ни мертв, только сердечко часто бьется да тельце вздрагивает от страха.
Так прошла короткая весенняя ночь, и наступило утро. Лишь солнце слегка поднялось над горизонтом и осветило верхушки сосен, что тут началось: запрыгали белки на деревьях, запорхали птицы в ветвях, они пели, посвистывали, щебетали. Самчик овсянки, нарядился в яркую праздничную одежду с золотыми перьями на головке и, усевшись на верхушку березы, распевал свою звонкую серебристую песенку: «дзинь-дзинь-дзинь». Ему задорно, с переливами вторил известный солист леса зяблик: «фью-фью-фью-ди-ди-ди-ля-ля-ля-ви-чиу».
Среди зелени листвы порхал крошечный желтоголовый королек. Собирая мелких гусениц и других насекомых, он присаживался на ветку и радостно, весело распевал: «ци-фли-хни, ци-фли-хни». А неподалеку состязались в пении другие певцы: «чи-чи-ку, чи-чи-ку» выводила бойкая, подвижная синица. Ноги у нее хоть и тонкие, но сильные, с острыми коготками. «Кью-кью-кью» подпевал ей короткохвостый поползень.
Чем громче пели птицы, тем больше Ушастик пугался. Он еще не знал, что бояться  надо не певчих птиц, а страшных хищников. Они песен не поют, а подкрадываются тихо и налетают стремительно.
Скоро с верхушки островерхой сосны послышалось зловещее карканье большой серой вороны. Ее гортанные крики были столь неприятны и зловещи, что даже птицы замолкли и насторожились. Часами вороны сидят где-нибудь на сучке, высматривая птичьи гнезда на земле и деревьях. Лишь только родители улетают за кормом, разбойницы тут как тут. Они разбивают и склевывают яйца, уносят и поедают птенцов. Не побрезгуют они и малыми зайчатами.
Ушастик еще глубже забился в куст. Неподалеку в траве серыми комочками таились ушастые братья. Но вдруг ворона заметила, как шевельнулся один из новорожденных зайчат – для нее хорошая добыча. Ворона каркнула радостно, даже надменно, и покинув макушку дерева, тяжело опустилась на лужайку. Она воровато осмотрелась и бочком поскакала к кусту, у которого затаился зайчонок, один из братьев Ушастика. Малыш заверещал испуганно, но это не остановило ворону. Хищница клюнула зайчонка один раз, клюнула другой, и малыш затих. Разбойница тяжело поднялась над полянкой, унося крохотное тельце.
Не успела первая ворона унести зайчонка, как  появилась вторая. Она стала важно расхаживать по поляне, выискивая зайчат. И несдобровать бы Ушастику, если бы не зайчиха-мать. Стремительно выскочила она из-за кустов и бросилась на ворону. Но хищница не сразу улетела. Вначале отскакивала от нападавшего зверька, увертывалась и даже оборонялась. И только потом, поняв, что тут ей поживиться не удастся, улетела. Зайчиха собрала оставшихся детей и принялась кормить их. Тут уж Ушастик не сплоховал. Затем матери Ушастика пришлось снова убежать. Своим сильным запахом она боялась привлечь к детям хищников.

Глава 2

Ранним утром, перед самым рассветом, зайчиха кормилась  на поляне недалеко от трех берез, у которых таились в кустах ее детеныши. Вероятно, мамаше очень хотелось быть с ними рядом, но она знала: запах следов взрослого зайца стойко держится на траве. По ее следам лисица, рысь или другой хищник могут отыскать новорожденных зайчат, у которых пока нет собственного запаха, особенно когда они сидят, поджав лапки под себя. В этом случае хищный зверь может пройти даже рядом и не почувствовать их. А она, бегая  неподалеку и сильно стуча лапами по земле, постарается в случае опасности отвлечь хищника на себя.
В предрассветном лесу было сумрачно и глухо. Зайчиха-мать жевала листочки травы, скусывала зеленые побеги с кустиков, то и дело настораживаясь. И не зря. Скоро послышалось еле различимое шуршание. Поднявшись на задние лапы, зайчиха пошевелила большими  серыми ушами: за кустарником бродит лисица. Рыжая плутовка рыскала в траве, она выискивала птенцов в птичьих гнездах и беспомощных зайчат.
Зайчиха присела и затаилась. Даже уши прижала к спине, чтобы не торчали над травой. Лисица крутилась у мышиных норок за старым пнем, несколько раз подпрыгивала, падая в траву сразу всеми лапами. Но, вероятно, ни одной мыши не поймала, потому что побежала дальше и прямо к трем березам, месту, где таились зайчата.
Тогда зайчиха-мать будто выстрелила себя из травы, подскочив в высоту больше метра. Лиса увидела ее и бросилась  в погоню. Зайчиха стремительно помчалась с поляны, уводя опасного хищника прочь.
Рыжая плутовка бежала изо всех сил, но все равно скоро отстала. Ведь зайцы могут бегать быстрее лис. Мать Ушастика повела лисицу к молодым хвойникам. Отбежит на порядочное расстояние, поднимется на задние лапы, станет во весь рост и смотрит, где хищница. Увидит или услышит приближающегося рыжего зверя и снова во всю прыть, дай бог ноги.
Лисица упорно преследовала желанную добычу. На склоне лесного оврага, в норе, ее ждали пятеро голодных лисят. Еще с вечера мать-лисица отправилась на охоту. Она поймала и съела нескольких мышей, разорила в траве гнездо трясогузки, долго гналась за старой вороной, но не поймала ее. Догони она сейчас зайчиху и ее лисята будут сыты.
Зайчиха ускоряла бег, сдваивала следы, прыгала в стороны туда и сюда. Но лисица тоже хитрила. Она бросалась  наперерез и тем сокращала расстояние. Но догнать добычу все-таки не могла. Погони, казалось, не будет конца.
Но вот зайчиха повела рыжую преследовательницу на высокую гору и быстро оказалась на ее вершине. Ведь зайцам легче бежать в гору, чем под гору. Уставшая лисица заметно отстала. Матери зайчат даже показалась, что хищница совсем потеряла ее след. Покружив еще немного по хвойникам, она спустилась с противоположной стороны горы на росистую полянку, окутанную туманной дымкой, вошла в густые травянистые заросли и присела отдохнуть. Но лисонька уже скоро была неподалеку. Хищница пробиралась в траве медленно, осторожно, стараясь не спугнуть добычу.
Вверху, почти на вершине старой березы, сидел молодой тетерев. Распустив хвост, крылья и вытянув шею, он осматривался вокруг. Заметив внизу лисицу, тетерев весь подобрался, взболтнул что-то с испугу и шумно взлетел, громко хлопая крыльями. Тем самым он оповестил лес, поляну и всю округу об опасном звере. Плутовка зло взглянула на вредную птицу и затаилась в траве. Но ее уже заметила зайчиха, и долгая погоня продолжилась. Только уведя лисицу за дальнее озеро и запутав следы, зайчиха-мать смогла, наконец, отделаться от хищного зверя и вернуться на поляну.
 В сумерках она разыскала детенышей и еще раз покормила их. Но больше мать не появилась у трех берез. Возможно, погибла в зубах настырной лисицы, отводя угрозу от своих зайчат. Ничего этого не знал Ушастик. Он лишь чувствовал теплую сытость в желудке и день, и другой, и третий. Так питательно было молоко матери. Лишь на четвертый день ему захотелось есть. Мимо пробегала чужая мамаша и покормила тех зайчат, какие встретились на ее пути. В их числе и Ушастика. Молоко чужой мамы оказалось тоже жирным и сладким. И опять можно было сидеть в кустах спокойно, не испытывая голода.

Глава 3

Заячье время летит быстро. Не прошло и двух недель, как у зайчонка прорезались зубы, крепкие и острые. И травка споро заскрипела на молодых резцах. Теперь Ушастик был не серым беспомощным комочком, а настоящим маленьким зайцем. Цвет его меха почти слился с окружающей растительностью. Мягкие уши, вначале свисающие по бокам, выпрямились, хотя по-прежнему лежали на спине. Лапки с бархатными подушечками и заметными коготками неслышно ступали по траве. Зайчонок любил, спрятавшись где-либо  у коряги, скусывать нежные листочки и даже грызть с рябиновой ветки кору, а затем долго-долго жевать ее. Кора и листочки ему нравились.
Многое теперь привлекало Ушастика: и коричневый жук на стебельке, и пестрая бабочка, мельтешащая рядом. Он видел птиц, порхающих по веткам. А однажды зайчонок познакомился с бельчонком. В середине дня, когда солнечный лучик соскользнул с сосны на полянку, Ушастик проскакал от куста к рядом стоящему дереву и огляделся. Ничто не предвещало опасности, и он вздремнул. А когда проснулся - почувствовал на себе чей то взгляд: на него смотрел с любопытством и испугом маленький бельчонок. Он висел на стволе вниз головой, распушив хвост. Но стоило Ушастику шевельнуться, как бельчонок, сердито цокнув, стремительно умчался вверх по стволу.
 Однако через минуту-другую опять спустился вниз и храбро уставился на незнакомое ему существо. По тому, как вел себя бельчонок, было ясно: он не боится ушастого соседа и хочет с ним поиграть. Маленький верхолаз показался зайчонку добродушным и оба малыша, вытянув мордочки, осторожно обнюхались.
Скоро на дереве появилась крупная рыжая белка с длинным пушистым хвостом и маленькими кисточками на ушах. Вначале она издалека осмотрела Ушастика, потом спустилась ниже и обнюхала его. И, вероятно, разрешила своему отпрыску поиграть, потому что бельчонок весело запрыгал. Он соскакивал со ствола, кружил вокруг зайчонка, снова взлетал на дерево и даже бегал по веткам. Ничего этого не умел Ушастик. Он лишь смешно подбрасывал свой неуклюжий  задок,  перепрыгивая с места на место. Набегавшись вдоволь, бельчонок умчался вверх и, вероятно, спрятался в дупло отдыхать.
Как-то на верхушку сосны, где в дупле жила белка, уселась большая серая ворона. Хищница заметила Ушастика и хотела его утащить. Но за маленького зайчонка вступилась сердитая белка. Она взлетела по стволу почти до макушки дерева, гневно зацокала, наскакивая на ворону, и прогнала-таки вредную птицу. Ворона еще несколько раз подлетала к сосне. И всякий раз белка, взъерошив шерсть на спине и напружинив хвост, кидалась навстречу серой хищнице, прогоняя ее.
Глава 4

Прошла еще неделя, а возможно, и больше. Ушастику надоело жить у трех берез и сосны с беличьим семейством. Своих братьев и сестер он давно не встречал. Они, вероятно, разбежались, а может быть, погибли. Ведь в лесу столько разных хищников. А ему, Ушастику, повезло. Теперь зайчонок ощущал себя взрослым. Ему хотелось познакомиться с лесом, и малыш отправился в свое первое путешествие.
Не успел зверек спуститься в сырую луговину, как оказался в высоком и густом разнотравье. Венчики цветов, листья и стебли преграждали ему дорогу. Зайчонок терялся перед этим напором растительности, путался ногами в траве, то и дело останавливался. Пока не догадался перепрыгивать зеленые препятствия.
Пчелы, шмели, разноцветные бабочки суетились у раскрытых солнцу соцветий, собирая нектар. Ушастик с любопытством смотрел на это разнообразие насекомых, сторонясь, однако, их близкого соседства.
Вдруг грозный шмель, сердито гудя, налетел на него, видимо, пытался прогнать незнакомца из своих цветочных владений. Зайчонок присел от страха и даже закрыл глаза. Он испуганно заверещал, когда шмель оказался прямо над ухом. Однако шмель оставил его так же внезапно, как и налетел. И Ушастик поспешил скорее выбраться из густых трав.
Не успел он допрыгать до зарослей ольхи и кустов ежевики, как с неба ринулось что-то темное и страшное. Крылья хищной птицы просвистели над спиной зайчонка. Это был ястреб-тетеревятник – ловкий, сильный и в то же время осторожный хищник. Он низко летал над землей, прячась между деревьями, и, при случае, нападал из засады на летящих птиц: ворон, куропаток и даже тетеревов. Набрасывался ястреб и на зверьков, охотился даже на зайцев.
Ушастика чуть было не схватила когтями самка тетеревятника. Она гнездилась в густой части леса в высокой ели. Спас юного путешественника колючий куст ежевики, под который он успел шмыгнуть и затаиться. Свисающие стебли и шипы куста не позволили ястребу добраться до спины зайчонка. Колючки ежевичного куста больно кололи нос и уши, впивались в бока и спину, но Ушастик готов был сидеть здесь вечно, только бы не угодить в страшные когти хищной птицы.
Прошел день, и наступил вечер. Полуденный зной сменился вечерней прохладой. На небосклоне сквозь облака просвечивал багрец заката. От деревьев на траву легли полутени. А Ушастик продолжал томиться в ежевичных кустах. Затем наступила непроглядно темная ночь. И сразу громко и страшно принялся кричать демон  леса - ушастый филин. Он мяукал, хохотал, издавал глухие стоны, нагоняя страх на дневных птиц и мелких зверушек. Над кустом, в котором укрылся Ушастик, то и дело пролетали хищные совы. Они высматривали в траве птенцов и зайчат и стремительно набрасывались на добычу. Трясясь от страха, зайчонок просидел в колючем кустарнике до утра. А когда в лесу посветлело, взошло солнце и вокруг радостно защебетали птицы, малыш все-таки покинул неприветливую ухоронку и пустился прочь от страшного места.
Ушастик пока не мог спасаться так же стремительно, как взрослые зайцы. Но постоянное чувство страха заставляло его бегать все быстрее и быстрее. Однажды, испугавшись чего-то, он добежал до первого попавшегося березняка и, выбившись из сил, спрятался под куст можжевельника. Однако рядом с тревожным писком  взлетели рябчики, застрекотали обеспокоенные дрозды, пронзительно вскрикнула сойка. Ушастик вначале затаился. Но громко треснула рядом сушина. Следом закаркали вороны. и зайчонок выпрыгнул из временной ухоронки, снова пустился наутек, только уши несколько минут мелькали в траве. А потом и они исчезли.
В жизни пугливого зверька теперь не было ни минуты покоя. То шишка упадет с дерева, то сучек треснет или громко вскрикнет лесная птица, трусишка уже несется во всю прыть. И не мудрено, что большую часть времени он проводил в движении.
Давно уже Ушастик не смыкал глаз даже во время отдыха. Потому зайчонок буквально валился от усталости и мог невзначай уснуть так крепко,  что любой зверь мог подойти к нему.
 
Глава 5

Так и случилось однажды. Всю ночь Ушастик убегал от непонятных для него лесных звуков и так умаялся, что утром свалился под куст. Веки сами собой сомкнулись, и зайчишка погрузился в бесчувственный сон. В это время по лесу шел молодой лось. Он и набрел на беднягу. Сохатый остановился в нескольких метрах от зверька. Смотрит с интересом, нюхает, изучает. Никогда не видел так близко зайца.
Встрепенулся Ушастик. Испугался, конечно. Вскочил на ноги. Хотел броситься наутек. Да что-то удержало его на месте. Возможно, врожденный инстинкт подсказал: не хищник перед ним, не надо бояться этого великана. Но страх все равно продирал зайчонка до самых пят. Уши сами собой прилипли к спине, выпуклые глаза неотрывно косили на сохатого. И неизвестно, что было бы дальше, если бы молодой рогач не фыркнул сердито и не отправился своей дорогой.
А Ушастик гордо подумал, что это он испугал такого большого зверя. И зайчонок решил жить иначе и никого не бояться. Так ли это было или нет, только день ото дня он становился все смелее. А вскоре подвернулся и хороший случай.
Как то зайчик пробирался через молодой осинник и невзначай набрел на гнездо варакушки. В чашечке, свитой из травинок, листочков и мха, прямо на земле сидели пятеро желторотых птенцов в синеватом пушку. Услыхав шорох листвы под заячьими лапками, они как по команде открыли пять больших ртов, выпрашивая пищу. Ушастик отпрянул назад к поваленной осине и затаился там.
 Скоро появилась варакушка-мать с мотыльком в клюве. Но, увидев зайчонка, быстро развернулась и села на дерево неподалеку. Озабоченная соседством зайца, она жалобно попискивала, перепархивая с ветки на ветку, вероятно, не зная, что делать. Потом смелая птичка вспорхнула и, подлетев к зайцу, села в метре от него. Она хотела обратить на себя внимание зверька и тем отвлечь его от птенцов.
Понял ли зайчонок озабоченность птахи, или по другой причине, но он сделал несколько прыжков в сторону и спрятался в траве, да так искусно, что его не было видно. Птичка осмелела и быстро подлетела к своему гнезду.  Птенцы разом запищали и открыли большие желтые рты. Пища попала тому, кто успел проворнее подставить рот. Варакушка вспорхнула и вновь улетела. Птенцы в гнезде угомонились. Ушастик вновь вернулся к удобной ухоронке рядом с гнездом варакушки, прислушиваясь к неугомонному щебету пернатых.
Но вот в стройный хор лесных певцов вмешался жесткий крик вороны: «карр-карр». Серая хищница села на вершину березы и принялась высматривать добычу. Конечно, скоро она заметила гнездо варакушки. Хорошей могла быть пожива для вороны, и она слетела с дерева, оказавшись рядом с птенцами. Но Ушастик выскочил из ухоронки. Теперь он был достаточно смел, чтобы не бояться серой хищницы. Помня о белке, которая прогоняла ворону,  он тоже  решительно бросился на вредную птицу, застучал  о землю лапами. И ворона улетела.
Ободренный собственной неустрашимостью, Ушастик смело передвигался теперь по лугу, ища вкусные кустики лугового мятлика  и молодого клевера. В траве сновали разные птахи. Они не боялись зайчонка и лишь отбегали с его дороги. Ушастик слышал их мелодичный пересвист, щебетание, будто птички без конца переговаривались между собой.
Солнце пригревало все сильней. Сосны и ели густо пахли смолою, она янтарными слезинками проступала из мелких трещинок на коре. Пчелы, шмели, жуки, бабочки суетились на цветах. Вдруг на сосне тревожно застрекотали сороки. Мелкие птицы мгновенно притихли и насторожились. Встревожил их почти взрослый лисенок. Он вынырнул из хвойного густолесья и теперь рыскал по луговине, выискивая гнезда с птенцами. Ушастик поднялся на задних лапках и увидел хищника. Звереныш тоже заметил его и, скрываясь в траве, пополз к зайчонку.
 Ушастик забеспокоился. Сколь ни был он храбр, но тягаться с сильным зверем пока не был готов. И зайчишка пустился наутек. Проскакав  метров двадцать, он остановился. Хотелось увидеть, где находится преследователь. А лисенок был рядом. Он сходу набросился на зайчонка и ухватил его за шею. Но сделал это неловко, неумело. Ушастику удалось скинуть с себя хищника и тем выиграть важные для спасения секунды. Когда же лисенок снова догнал его, Ушастик оказался на земле кверху лапами. Звереныш стремительно бросился к зайцу, желая вцепиться ему в горло. Но Ушастик с такой силой принялся колотить когтистыми лапами по животу и мордашке лисенка, нанося ему царапины и раны, что молодой хищник отлетел в сторону и, завизжав от боли, кинулся бежать.
Глава 6

Вечерняя заря медленно гасла. В лесу сгущались черные тени. Ушастик лежал под кустом в надежной травянистой ухоронке. Он слушал звуки наступавшей ночи. Уши ловили каждый звук. Шуршали мыши под старым пнем. На верхнем  сучке дерева, устраиваясь на ночлег, топтался тетерев. Глухо и жалобно кричала на болоте какая-то птица. Словно призраки в ночи  бесшумно летали совы. Холодная луна поднялась над лесом.
В густой хвое сосны в это вечернее время сидела крупная ушастая сова. Она была уже стара и не так добычлива, как  несколько лет назад, когда даже в кромешной темноте могла безошибочно когтями схватить жертву. Ведь совы обладают удивительно тонким слухом. И если глаза могут иногда подвести, то слух никогда. Слух оберегает ее от опасности, слух кормит. Но в прошлую ночь старой сове не удалось поймать ни одного зверька и даже небольшой мышки, и пернатая хищница была голодна.
В сумерках подул сильный ветер. Тучи закрыли луну, зашумела листва на березах и осинах, заскрипели старые деревья, затрудняя сове слышать писки и шорохи зверьков. Сова потопталась на месте, перебирая пушистыми лапами на сучке, встрепенулась, распушив и снова уложив перья, потом взлетела в угрюмую темень. Порыв ветра подхватил тяжелую птицу и понес вперед. Выровняв полет, сова спланировала ниже к самой земле.
А в это время Ушастик вылез из своей ухоронки, поводив ушами, он послушал шорохи и не спеша поковылял на лужайку пожевать листочков молодых растений. В густой темноте он безошибочно миновал один куст, затем другой, а на открытой полянке на него вдруг обрушился сгусток когтей и перьев. Пучеглазая сова, увидев в темноте молодого зайчишку, решила закогтить его, унести к себе на крупный сучок и там поужинать.
Но глазастая хищница промахнулась. Мощным движением когтей она лишь полоснула заячью спину, но выхватить зверька из травы и поднять в воздух не сумела. Это и спасло Ушастика.
Как и в битве с лисенком, он стремительно перевернулся на спину и ударами когтистых задних ног замолотил по телу набросившейся  совы. Пух и перья хищной птицы летели во все стороны. Сова удивленно таращила глаза не в силах теперь не только улететь, но даже ускакать с места нападения. Отбросив сову, Ушастик вскочил на ноги и крупными прыжками помчался с поляны. Он вновь уцелел в смертельной схватке. Теперь зайчонок поверил, что, кроме быстрого бега, у него есть и другое средство спасения: сильные ноги с когтями, которыми он может отбиваться от хищников.
Тем временем наступила середина лета.  Дни стали длинными, ночи короткими. Не успевала алая вечерняя заря уйти с небосклона, как уже спешила утренняя зорька, вначале несмело, с холодком и скромным румянцем, затем широко, раздольно, во все небо. Сочны и обильны были летние травы. Нарядны луга, опушки леса, поляны. Везде несметные россыпи цветов. Цвел тысячелистик, пахучая мята, шиповник, зверобой. Пестрели желтые кисти чины, лиловые корзинки васильков, голубые колокольчики. От зари до зари неистовствовали соловьи, варакушки, камышевки, с вечера и до утра в лугах призывно кричали перепела, скрежетали коростели.
 Прекрасно чувствовал себя в это время Ушастик. Он вырос в настоящего взрослого зайца, набрался сил и мудрости. Обострился его слух, зорче стали глаза, тоньше обоняние. Теперь он видел великое разнообразие природы: березовые рощи, где так вкусны бывают зеленые листочки. Осиновые заросли с сочной корой. Поляны с цветами и разнотравьем. Прозрачный воздух, высокое солнце и пролетающие в вершинах деревьев облака.
Когда солнце садилось в туманное марево, а лесные тихие сумерки пахли нагретой землей и хвоей, Ушастик, бывало, выскакивал из своей ухоронки, и от избытка нахлынувшей энергии носился по поляне, прыгал, кувыркался, резвился. Жизнь все-таки удивительно хороша, несмотря на страхи и опасности.
Иногда Ушастик встречался с соседями по лесу, такими же ушастыми зайцами, как и он. Возможно, даже это были его братья. Но летом, всяк заяц живет обособленно, спасается от хищников самостоятельно. Любой имеет в лесу, хоть какой-нибудь, да свой облюбованный островок, где зверек знает каждый кустик, каждую травинку.
Захотелось и Ушастику обзавестись собственным вотчиной и он отправился  обследовать разные места. Но не успел проскакать и сотню метров по лугу и завернуть за зеленую гриву, как увидел что-то странное: ему навстречу двигалась маленькая кочка, поросшая мохом. Ушастик отродясь не видел, чтобы кочки гуляли по полянам. Остановился заяц, пригляделся, а из кочки мордочка с черными глазками выглядывает и ушки торчат. Да это ежик! Наколол зверек на колючки мягкие кусочки мха и несет в свое жилище для подстилки.
Оказывается, в норке у ежа новорожденные ежата. Маленькие, граммов по двадцать всего-то. И пока голенькие, на теле ни одной колючки. Лишь на вторые сутки у них появятся темно-коричневые иголочки. А в возрасте одиннадцати дней малыши смогут уже скатываться в колючий клубок, но глаза откроются лишь на пятнадцатый день. Сейчас же ежата только ползали да пищали.
Поводил ежик носом, определил, что перед ним всего-то заяц, совсем не страшный зверь, и пошел к норе. Времени у него мало, а надо еще на луг сходить, червей поискать, поймать ящерицу или лягушку. А если встретится уж или змея, то и они не уйдут от его зубов.

Глава 7

Был солнечный полдень, стояла паркая духота с запахом нагретой хвои. Лишь когда случайное облачко набегало на горячее солнце, зной спадал, в воздухе появлялась легкая прохлада. Ушастик неторопливо прыгал все дальше и дальше по лесу. Он миновал заросшую тальником поляну, выскочил на открытое место, и тут же увидел в небе птицу, похожую на ястреба.  Заяц затаился, и большая птица пролетела мимо, не заметив его.
На старой вырубке, где скоро оказался Ушастик, по стволу, лежащему на земле, бегал очень подвижный зверек в нарядной шубке и с пушистым хвостом. Это был бурундучок. Пять черных продольных полосок украшали его спину. Заметив зайца, он не бросился наутек, и даже не затаился. А, круто закинув на спину хвост, сердито зацокал и принялся подпрыгивать на месте, стараясь прогнать незваного гостя. Под деревом у него была нора с просторной спальней и кладовыми. В них бурундучок складывал семена трав и орешки от еловых шишек. Их-то и охранял бесстрашный хозяин упавшего дерева.
Зайчонок не собирался ссориться с зверьком. Он проскакал метров двести и спрятался в тени зеленого молодняка, чтобы укрыться от жары и отдышаться. Солнце по-прежнему палило нещадно. Чтобы остудить горячие подошвы лап, Ушастик раскопал лесной подстилок до самой земли и уселся во влажную ямку. Но вот с запада надвинулась темная туча, казалось, сейчас хлынет дождь. Однако, обронив лишь редкие капли, туча прошла мимо, так и не оросив землю дождем. Зной снова вернулся в притихший лес.
Ушастику сильно захотелось пить, и он направился за ольховые кусты к лесному озеру. Справа и слева к воде сбегали тропы и тропинки. Их проложили разные звери, приходившие на водопой. Чтобы не столкнуться с хорьком или лисицей, зайчонок осторожно выглянул из зарослей, послушал округу и только затем осмелился приблизиться к берегу озера. Вода была теплой и пахла тиной. Ушастик опустил в воду мордочку и еще не успел сделать трех глотков, как услышал треск в прибрежных ольховых зарослях. Ломая могучей грудью стволы и ветки, к берегу озера продрался огромный лось. Полчища комаров и слепней преследовали великана. Со всего маха бросился он в озерную заводь, выплеснув на берег крутые волны. С криком взметнулось с воды озерное население: утки, кулики, крачки. Бултыхнулись с берега многочисленные лягушки. А лось прошел дальше в глубь водоема и по самые уши погрузился в воду.
Ушастик не стал задерживаться у озера, а проскакав по лесу еще немного, остановился. Теперь облюбованная им территория, на которой он собирался жить, включала хвойный лес и березовую рощу с закустаренной опушкой, осинники и старую вырубку, а так же лесное озеро с ручьем. Постепенно он проложит здесь тропы и тропинки, соединит ими места ухоронок и полянки, где будет кормиться.
К вечеру спал зной и на траву от деревьев легли длинные тени. Зайчонок отыскал зеленую лужайку и, подождав пока стемнело, принялся за еду. Ночью лучше слышны лесные шорохи, можно вовремя учуять крадущегося зверя, да и самый страшный пернатый хищник – ястреб - прекращает охоту. Ушастик любил полакомиться сочным клевером, ел с удовольствием одуванчик, мышиный горошек. А когда бывал в темных борах, питался побегами и ягодами черники.
Перед самой зарей он перестал кормиться и, огибая кротовые бугорки, пахнущие свежевырытой землей, устремился в кустарник. Там устроился под раскидистым кустом жимолости. Скоро зарозовел небосклон, пикнула одна-другая птичка, и чуткие чащи наполнились радостно-суматошным гомоном.
День  обещал быть жарким. Солнце светило ярко. Но птицы почему-то перестали петь, а в редкой перекличке появились тревожные нотки. Цветы и травы будто отсырели. Аромат их стал терпким и душным. Соцветия, раскрывшиеся было с утра, закрылись. Потом и солнце спряталось за высокие белые облака, а из-за леса, из-за деревьев стала выползать темно-синяя туча. И как бы напугавшись ее грозной силы, лес затих, и все живое в нем затаилось.
Внезапно схватился ветер. Он торопливо пробежал по травам, хлестнул по ветвям деревьев, заставив затрепетать листья берез и осин, и умчался куда-то в даль или улегся в густом ельнике.
Туча наплывала, заполняя все небо. По ней пробежала быстрая молния, и загремел гром гулко, раскатисто. По листьям, по траве, по лесным тропинкам торопливо защелкали крупные капли, и начался ливень.
Ушастик метался по лесу. Поблизости не оказалось крупных елей, под опахалами которых обычно укрывался заяц. Он спрятался под осинку, затем нырнул под колодину, но ливень всюду доставал косого. С его спины и даже с ушей и куцего хвоста на землю стекала вода. Тогда он помчался к одинокой березе, что стояла в глубине леса в окружении молодой поросли. Береза была стара и корява, а у самого основания ствола зияло большое дупло. Дупло оказалось сквозным отверстием. Как оно образовалось -  неизвестно. Возможно, крупный сучок, росший когда-то внизу, сгнил и вывалился. Зайчишку это удивило. Он заглянул в дупло, протиснулся внутрь и обнаружил, ведущую вверх пустоту. А за ней кусок крепкой древесины, похожий на вместительную полку. На полочку можно было забраться и даже вздремнуть, пережидая ливень. Ушастик так и сделал.

Глава 8

Жаркое лето кончилось, и наступила осень. Бывали еще тихие теплые дни с прозрачным воздухом, но все больше золотистых листьев появлялось на березах, багряных, на осинах. Стояли нарядными клены. А дни становились все короче. Чаще по небу плыли низкие серые облака, шли дожди, дули холодные ветры.
Многие птицы готовились к отлету. А иные уже улетели. Скворцы собирались в стаи. Как по команде они маневрировали: то сходились в плотную кучу, то рассыпались или делали стремительные виражи. Старые утки учили молодых летать, затем тоже сбивались в стаи и косяками улетали на юг. Журавли, поднимаясь  высоко, выстраивались клином.
 Улетали в теплые края кукушки, ласточки, соловьи, славки, пеночки, варакушки. А оседлые птицы старательно готовились к зиме. Они постепенно меняли свое оперение и делали на зиму запасы пищи. Поползни, синицы прятали в трещины и под кору деревьев семена сосны, ели, а также гусениц и их личинки. Места кладовых они не запоминали, и запасами нередко пользовались другие птицы. Звери усиленно питались чем могли, чтобы накопить больше жира. Он помогает легче пережить зиму.
Белка собирала орехи, желуди, шишки и прятала их под корни деревьев, в дупла, мох и старые пни. Она сушила на зиму грибы: боровики, подберезовики, сыроежки и любимые опенки. Вешала их на сучки, раскладывала на пнях шляпкой к солнцу.
Еж с наступлением холодов готовил логово из мха и листьев. Речные бобры запасались осиной и ивой. А если таких деревьев поблизости не было, сплавляли их по воде. Лягушки зарывались в ил на дне водоемов или прятались под мох и опавшие листья. Готовились к зиме и муравьи. Они приносили сухие иглы сосны и ели, мелкие веточки, ремонтировали и утепляли свое жилище.
Ушастик не строил себе убежище, не делал запасов пищи на зиму. Инстинкт подсказывал ему, что к зиме он приобретет теплую шубку из меха. В холодное время его приютит любой кустик. А завтрак, обед и ужин обеспечат кора ивы, осины, тальника, молодые веточки березы и однолетние побеги кустарников.
Беспокоил Ушастика только начавшийся листопад, тихое шуршание опадающих листьев. Дополняя лесные шорохи, они не позволяли вовремя услышать опасного хищника. И заяц подался из шумливых листопадных мест к сосновому бору и ельникам. Здесь пристанищем ему могли послужить разлапистая ель, заросли можжевельника или валежник. Оглядевшись вокруг, он облюбовал себе кучу сваленного хвороста.
Но прежде чем задремать, заяц занялся туалетом. Он вылизывал мех, языком расчесывал шерстку так же, как это делают домашние кошки. Уход за собственной шубкой занимал у него немало времени. Одновременно он не терял бдительности, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху.
Вдруг из-под пня, с другой стороны валежника, тихо, почти неслышно, вылез черно-бурый зверек. У него была желтоватая подпушь на боках и хитрая мордочка. Среди беловатых пятен, похожих на маску, сверкали хитрые, стремительные глазки. Это был хорек – кровожадный и бесстрашный лесной зверек. Он вылез из своей норки. Мыши, лягушки, птицы, зайчата –  всегда были его добычей.
Оглядевшись по сторонам, хорек поставил чуткие уши торчком, послушал округу и зашнырял между сучьев и веток, осматривая каждую ямку, каждую расщелину. Берегись любая живность!
Затем  юркий зверек выбрался на трухлявый пень и вдруг увидел молодого зайчишку. Ушастик тоже заметил его. Они встретились взглядами и замерли от неожиданности. Казалось, метнется сейчас стремительный хорь, вцепится острыми зубками в горло Ушастику, сожмет челюсти - и пропал заяц.
Но Ушастик не дрогнул. Он сжался весь, готовый не пропустить бросок хищного зверька. А тот злыми глазками смотрел на зайца. Напряжение росло. Вдруг хорек дернулся всем гибким телом, хищные глаза сверкнули в последний раз, и он отступил. Не решился напасть на смелого зайца. Вот если бы исподтишка, да внезапно, как умеют хорьки. И хищник исчез, будто его никогда не было на пне.
Ушастик, повременив секунду-другую, скакнул за высокий пень. Затем пронесся метров двести в сторону ельника и только тогда остановился, поднялся столбиком на задние лапы,  осмотрелся и подался искать более надежное место для дневной лежки.

Глава 9

А между тем наступила пора поздней осени с туманами и холодными ветрами. Во второй половине октября зарядили дожди. Они шли непрерывно почти неделю. Ветер срывал листья с деревьев, и они мокрые, осклизлые кучками лежали на жухлой траве и на тропинках. В воздухе было сыро и зябко. Земля напиталась водой и размякла. На проселочных дорогах появились глубокие колеи, и мало кому хотелось ездить по этим грязным дорогам. Обитатели лесов затихли и затаились. Птицы, оставшиеся зимовать, сидели на деревьях нахохлившись, ежи, лисы, барсуки, хорьки попрятались в норы.
Ушастик в это время таился по разным ухоронкам. То сидел где-нибудь под кустом, то под елкой или забирался под ствол упавшего дерева и почти не выходил на кормежку, изредка довольствуясь кустиком увядшей травы или веточкой тальника. Но в любом случае он не терял бдительности и следил за всем, что происходило вокруг.
А потом вдруг небо расчистилось, ветер угомонился, и выглянуло  по-осеннему теплое солнце. Оно старательно принялось греть и просушивать землю, и многим показалось, что вновь вернулось лето. Распустились почки на кустах ивы, и даже повторно зацвел шиповник. Иллюзия возвращения лета завораживала зверей и птиц. В лесах снова защебетали, запорхали пернатые. Слышно было, как на опушке леса запел зяблик. Попискивали поползни, корольки, пищухи. Перелетая с ветки на ветку, переговаривались синицы.
«Ци-ци-фи» - подавала голос большая синица. «Ци-ци-ги» - вторила ей желто-зеленая гаечка с черной шапочкой на головке. Скачущая рядом лазоревка, самая нарядная из всех синиц, радуясь солнышку, вспомнила вдруг весеннюю мелодичную песенку и пропела: «Ти-ли-ли-лию» Стайка кочующих дроздов-рябинников, отыскав рябину, расселись по веткам и, срывая ягодку за ягодкой, непрерывно щебетала. А лес стоял тихим, задумчивым, открылись поляны и дали. На сером фоне ярче выступили темно-зеленые ели.
Но возвратившееся тепло  не остановило линьку у зверей. Мех у белки посветлел, только спинка осталась рыжей под цвет хвойных деревьев. В белоснежные шубки одевались ласка и горностай. А наш Ушастик словно бы поизносился: оказался в серых и белых заплатах. Ночью он осторожно выходил кормиться, а днем подыскивал укромные места, разгребал лапами опавшие листья, делал ямку и в ней затаивался. Но все равно хищникам  был заметен его необычный наряд.
Однажды приметил Ушастика ястреб-тетеревятник. Да только заяц успел шмыгнуть под густой куст. Хищник пролетел мимо, но попутно заметил белку. Она на сосне шишки собирала. Бедняге деваться некуда, родное дупло далеко. А ястреб уже и когти распустил. Бросила  белка шишки и помчалась по стволу сосны, но не прямо вверх или вниз, а по спирали, скрываясь то и дело от глаз хищника. Ястреб, вынужденный летать по кругу, никак догнать белку не может. Так и не поймал зверька, устал и улетел. А Ушастик все это время лежал в кустах и, несмотря на всю свою храбрость, трясся от страха.
В это время в лес пожаловал молодой охотник. Его любимым занятием осенью была охота на  зайца с гончей собакой. Пройдя посветлевшей после листопада просекой, он свернул на тропу, еле заметную в пожухлой траве, и тут собака начала волноваться. Нетерпеливые движения, глаза и уши обращены куда-то в глубь леса, нюхает тропу. Собачье нетерпение передалось и охотнику. Он отпустил собаку, и та мигом исчезла в кустах.
Тихо в лесу. Голубое небо в белых барашках. Пахнет увядшей листвой и влажной землей. Только изредка печально пикнет  большая синица, да шуршат под ногами охотника опавшие листья. Вдруг громкий, заливистый лай ворвался в осеннюю тишину. Эхо подхватило его и разнесло по лесу. Это собака нашла Ушастика и бросился по его следу. Но охотник знает: косой далеко не уйдет. Он обязательно будет кружить по лесу, стараясь не покинуть пределы своей территории. И значит - теперь кто кого. Охотник ли сумеет перехитрить зверька, и тот выскочит прямо под выстрел, или заяц запутает по кустам свои следы и собьет собаку с толку. Но сделать это зайчишке не просто: влажная земля долго хранит запах следов. Собака идет по ним уверенно. И как заяц ни петляет, как ни хитрит – собака его разыщет.
Голос собаки приближался. Охотник перебежал от дерева к дереву, уже и ружье вскинул: весь в ожидании.  Гон идет прямо на него. И вдруг забегала собака почти на месте, туда – сюда, а зайца нет. Куда же девался? Осмотрели каждый куст, каждое дерево, заглянули и в сквозное отверстие в березе: дыра как дыра. Около нее даже нет заячьего следа…
А Ушастик, оторвавшись от пса, обежал несколько раз вокруг дуплистого дерева. Скинулся в одну сторону, скинулся в другую, а потом сиганул к стволу и влез в дупло. Там забрался повыше, сел на полку внутри и затаился ни жив ни мертв.
 Носится собака по кустам, нюхает землю, никак в заячьих следах не разберется. Выходного следа будто нет и зверька тоже нет. Охотник с ружьем рядом стоит. Смотрят они друг на друга – ничего не понимают. Больше получаса искали хитрого зайца, так и не нашли. Сел охотник на пень, жарко ему стало, закурил от злости. «Ах ты, паршивый зайчишка! Ну, погоди, все равно добуду тебя». Так про себя решил в этот раз неудачливый охотник. А слов этот человек на ветер не бросал.

Глава 10

Охотником был Егор Дубов, житель лесной деревни Омелино. Человек невысокого роста, с круглым лицом, маленькими рыжеватыми усами и прищуренными глазами. Будто постоянно  приценивался к чему-то. Летом он ходил на охоту в старой кожаной куртке, подпоясанный патронташем, а зимой  в полушубке с двуствольным ружьем за плечами.
Охотником Егор Дубов был отменным. Прекрасно знал окружающие леса. Ведал, где токуют тетерева, где плодятся лисы, жируют зайцы. На каких озерах отдыхает перелетная дичь: утки, гуси, кулики разные. Дед его тоже был заядлым охотником. От деда осталось хорошее ружье в чехле, болотные сапоги, ошейники собак, рюкзак, старинный ягдаш. Егор улыбался, довольный, показывая все это  редким гостям.
Деревня Омелино, в которой жил Дубов, расположилась в лесу у небольшого лесного озера. Просторный дом Егора с высоким крыльцом, стоял на самом краю деревни. Два окна его дома смотрели на лес, другие на гладь озера.
Охота на лесную живность и водоплавающую дичь начиналась чуть ли не от крыльца. Весной можно было сидеть дома, пить чай и из окна стрелять уток. Кряквы со свистом пролетали прямо над крышей. Вероятно, изба стояла на главной дороге перелетной дичи.
Была у Егора Дубова и прекрасная охотничья собака по кличке Пират. Еще щенком приобрел ее у стареющего охотника. Месяцев шести от роду пес уже показывал себя понятливым и сообразительным. Он научился ложиться по приказанию, ходить у ноги, возвращаться по свистку, чутьем находить спрятанные кусочки пищи. Пират вырос в красивую охотничью собаку с шерстью палевого цвета и черными, удивительно выразительными глазами. Породистость сказывалась в безукоризненных линиях головы и туловища, в мощном загривке, своеобразном взгляде.
С первых же выходов на охоту пес понял, что всех этих птиц, лис, зайцев  он должен найти, а хозяин ружьем может добыть их. Своим собачьим умом он понимал последствия выстрела. Когда же хозяин делал промах, и дичь улетала, или убегала лиса или заяц, он взвизгивал, выражая этим свое огорчение. Со временем у пса пробудилась охотничья страсть, и с каждым новым выходом на охоту она укреплялась.
Войдя в лес, Пират не носился опрометью по кустам и зарослям, как это делают большинство молодых собак, а неторопливо и очень деловито, как бы осмысленно, проверял излюбленные места дичи. Почти не задерживаясь, проходил чистым лесом либо полянами, но зато всегда тщательно обыскивал куртины кустарников, заросшие овражки, опушки с густыми кустами. И этот казалось бы неторопливый поиск приводил к дневной лежке зайца-беляка быстрее, чем бешеный карьер азартных, но не «думающих» псов.
Временами казалось, что Пират просто знает, где должен залечь заяц. Даже в новых местах умного пса не подводила его интуиция.
Подняв зайца, Пират гнал ровно, с частой подачей голоса. И совсем редко бывали досадные сколы, потери следа. Но если уж такое случалось, он, дойдя до конца следа, не суетился, как другие собаки, не уходил в сторону, брехнув раз-другой. А, сделав широкий круг, находил след и продолжал гон.
Доволен был своей собакой Егор Дубов, даже любил пса. И охоту любил до страсти. Весной или в осеннюю пору, когда охота еще запрещена, бывало, достанет ружье, погладит его, вскинет несколько раз, прицелится. Потом сядет на стул, откинется на спинку, глаза запрокинет - и  будто в лесу на охоте окажется. Или подойдет к стене, вздохнет и глядя на ружье, отойдет в сторону. Собака в такие моменты, видно, чувствовала настроение хозяина. Она подходила к нему и, поскуливая, терлась о ноги.
Да что и говорить, любил Егор охоту. Но была у него не только тяга к ней, но еще и жадность неудержимая. Уж если шла под его выстрелы дичь, не мог вовремя остановиться. Бил и бил без удержу. Мог набить больше, чем можно унести. Да и сроки охоты не всегда соблюдал лихой охотник, считал их дурью чиновников. У тебя есть ружье, а рядом лес - всегда будешь сытым. Праздник его души зависел от штук и килограммов. Того чувства  охраны природы, которым всегда славились настоящие охотники на Руси, у него не было.

Глава 11

Как-то ранней весной, когда пернатая дичь валом валила с южных краев в края северные, к местам своих гнездовий, Егор Дубов с собакой еще затемно вышли из дома, чтобы к рассвету попасть на лесное озеро в трех километрах от деревни. Озеро служило местом временного отдыха на долгой дороге не только уткам разных пород, всевозможным куликам, но и крупным птицам. Егор в то утро решил без особых хлопот добыть парочку  тройку гусей.
Туман, опустившийся на землю перед рассветом, сгущал темноту. Легкий ветерок развешивал на кустарниках клочковатые белые космы. Поеживаясь от предутренней сырости, особенно ощутимой после домашнего тепла, Егор уверенно шел по слякотной тропе, обходя влажные кусты, чуть заметные в сумерках, но все равно и плащ, и сапоги его скоро сделались мокрыми. Собака без особого старания шныряла в прошлогодней траве, но больше плелась позади хозяина.
Еще в сумерках дошли до лесной опушки, миновали молодой ельник и бугор, затем спустились в закустаренную низину. Слева теперь находились так называемые Ефимовы болота с протоками в густых камышах и топкими мочажинами. Сверху только начало светлеть, а с болота уже слышался посвист крыльев, плеск воды от садящихся на протоку уток. И охотничья душа Егора не выдержала соблазна добыть несколько пролетных уток. Он повернул к болоту.
Туман несколько поредел. Держа двустволку с взведенными курками наизготовку, Егор двинулся по камышам вслед за Пиратом. Собака настойчиво лезла в заросли камыша, вероятно,  чуя птицу. Охотник насторожился - и не напрасно. Шагах в десяти от него поднялась крупная утка и, забирая вверх, громко испуганно закрякала. Следом взлетели два селезня.
Быстро вскинув ружье, Егор поймал на мушку первую птицу и плавно нажал спусковой крючок. Затем перевел ствол на взлетающего селезня. И когда тот перешел в горизонтальный полет, выстрелил. Опытный охотник не промахнулся. Обе птицы одна за другой шлепнулись в воду. Пират вынес на берег оба трофея.
С воды то и дело взлетали утки, и стайки их проносились почти над головой. Но Егор не стал дольше задерживаться на болоте, направился к озеру. За березками на берегу озера у Егора был замаскирован шалаш. Из него хорошо просматривалась укромная озерная заводь, на которую часто садилась дичь. Нередко весной, да и осенью, Егор сидел здесь с подсадной уткой и бил селезней. К шалашу и направился охотник.
На озере туман оказался плотней, густо затянул он озерные дали. Егор подошел к шалашу, постоял несколько минут, прислушиваясь. Но ни всплесков воды, ни шума крыльев не услышал. Влез в шалаш вместе с собакой. Ружье на соломенную подстилку положил, расширил руками смотровое окошко, закурил. Стал ждать полного рассвета.
Скоро туман начал клубиться, расслаиваться, подниматься выше. Верный признак ясного теплого дня. Из густой молочной мути стали проступать камыши, темными проемами открылись плесы. Спустя еще полчаса где-то над озером послышался легкий шум, робкое гоготание. Далеко в стороне пролетели гуси.
Наконец-то! Охотник засуетился. Для чего-то начал расширять и без того большое смотровое окно шалаша. Гладить собаку. Хвататься за ружье. Но снова наступило затишье. И только минут через пятнадцать появилась новая стая. Осторожные птицы летели вереницей одна за другой. Озабоченно погагатывая, они летели тяжело, устало, преодолев, вероятно, тысячи километров в дождь и стужу, чтобы там, на озерах, в безлюдной тундре вывести новое потомство.
Егор начал торопливо готовится к стрельбе. Однако птицы пролетели далековато от шалаша и довольно высоко. Не повезло охотнику и с другой стаей, летевшей много правее. Гуси продолжали лететь в одном и том же направлении на север, то слева от шалаша, то справа, но на приличном расстоянии, много дальше, чем могла достать дробь из охотничьего ружья. Егор злился, метался по шалашу и все сильнее вглядывался в еще туманное небо.
И вдруг в этом тумане появились белоснежные птицы. «Лебеди!» - мелькнула в голове у Егора мысль. Они летели, вытянув длинные шеи и прижав ноги к брюшку, летели тоже на север, что и гуси. Птиц было пять или шесть. Наблюдать пролет лебедей - редкая удача для любого охотника. Обычно эти осторожные птицы летят высоко. Видимо, туман заставил их снизиться, а быть может, они решили отдохнуть на лесном озере.
Первые лебеди пролетели в стороне. Не успел Егор проводить их взглядом, как появилась лебединая пара. Словно переговариваясь между собой, они летели низко и прямо на него. Егор ударил сразу из двух стволов. Дым от выстрела на время закрыл видимость. А затем он увидел, как одна из птиц вдруг остановилась в небе, будто наткнулась на препятствие, потом стала валиться на бок и упала на край островка.
Егор выскочил из шалаша и, радостный, побежал в сторону упавшей птицы. А лебедь оперся, как на костыли, на оба крыла и, выгнув шею, стоял так, раскачиваясь из стороны в сторону. Зрелище было не из приятных. Даже Егор остановился.
Второй лебедь не улетел. Он парил над озером и кричал: «киль-кили, киль-кили». Кричал жалобно, с надрывом. А охотник разгорячился: стволами ружья по нему целит. Да только лебедь поднялся высоко и все кричит, все кружит.
Но не в правилах лихого охотника было переживать случившееся. Он подозвал Пирата и приказывает ему принести лебедя-подранка. А собака не идет, словно крик летающего лебедя на нее подействовал. Смотрит она на разгоряченного хозяина, будто хочет сказать ему что-то нелестное.
Егор, вероятно, понял это. Бросился сам к подранку и добил выстрелом. Потом взял птицу за шею, закинул за спину и пошел домой молча, не глядя на собаку. И всю дорогу, пока они шли, тот лебедь кричал над озером.
Глава 12

Это было весной. Минуло лето. И когда объявили осеннюю охоту,  Егор Дубов немедленно отправился в лес. Но первый выход не принес удачи. Заяц обхитрил собаку и охотника, спрятавшись в дупло березы, тем самым разжег его охотничий азарт. Теперь делом чести стало непременно добыть хитрого зайчишку. Ничего этого не знал Ушастик.
Тем временем выпал первый снег. Он шел долго, падал большими хлопьями. Скоро трава, кусты, деревья побелели от снега. Проснулся Ушастик в своей ухоронке – кругом бело, просторно и тихо. Осмотрелся, поводил длинными ушами, прислушался: ни единого звука. Над деревьями, чуть шурша крыльями, пролетела серая ворона. Пролетела и даже не обратила внимания на Ушастика. Такой он был белый и незаметный на белом снегу.
Заяц еще никогда не видел снега. Он скакнул раз, другой и тут же провалился в рыхлом сугробе. Выбрался на ровное место и удивился своим ямкам-следам. А вокруг тоже виднелись следы. У гнилого пня, накрытого снежной шапкой, Ушастик заметил двоеточия пробежавшей мыши. Рядом с сосной виднелись вмятинки - следы белки. Дальше на снегу – крестики от ног какой-то птицы. Никого не скрывал теперь предательский снег, выдавал всех, кто бродил по лесу, кто охотился или уходил от погони. Вернулся заяц на свою ухоронку, снова залег в снежной ямке. Боязно теперь ему в лесу. Любой зверь по следу найдет его.
Долго лежал Ушастик. Прошел день, наступила лунная ночь. Холодной и яркой взошла луна над лесом. Снег заискрился, легли на сугробы неясные тени. Проголодался зайчишка и решил-таки отправиться на ближайшую поляну к кустикам клевера. Хоть и рыхл снег, а держал его на сугробах. Потому что лапы зайца хорошо опушены. Даже между пальцами  выросла мохнатая шерстка. Словно собственные лыжи приобрел Ушастик.
И все-таки страшно и непривычно было ему в лесу. Прыгнет раз, прыгнет другой, поднимется на задние лапы, поводит ушами, слушая заснеженный лес. Затем оглянется несколько раз и только тогда отправляется дальше. Добрался, наконец, до полянки, глядит: а ни кустиков, ни травинок нет. Кругом только белый снег.
Делать нечего, попрыгал заяц в осинник, что ниже по склону. И вдруг встретил за кустом следы большого зверя. Шаг неширокий, отпечатки лап круглые, опушенные, когтей не видно. Не ведал Ушастик, что так ходит рысь - опасный хищник. Хвост у этой большой кошки как бы обрублен, на ушах кисточки, а на щеках бакенбарды. Зимой, при сильных морозах и глубоких снегах, когда становится холодно и голодно, пускается в далекие путешествия.
Долго рысь брела тайными тропами, иногда неслышно забиралась на деревья. Ловила спящих птиц, ночующих в ветвях. Она не только прекрасно лазала по деревьям, но и быстро бегала. Могла прыгать до четырех метров в длину Тетерева, глухари, рябчики становились ее добычей, и даже косули. Успешно охотилась она и на зайцев.
Еще в сумерках рысь появилась на территории Ушастика. Следы свежие. Шла, вероятно, спокойно. Изредка останавливалась, прислушиваясь к лесным шорохам, осматривала кусты и принюхивалась. А услыхав шум и треск в лесу (это шел крупный лось, раскидывая снег могучими ногами и ломая кусты), рысь прянула в сторону. Затем, сделав несколько длинных прыжков по снегу, метнулась на высокую сосну, исчезнув в облаке обсыпающегося снега. Все это произошло бесшумно, ни один сучок не треснул под ее ногами. Ушастик инстинктивно почувствовал, что теперь в лесу появился еще один опасный хищник.
 Рысь дремала на дереве. Чутки были ее уши с кисточками - антеннами. Даже спящая она   не пропускала ни одного подозрительного шороха. Чуть только Ушастик принялся грызть осиновую кору, а рысь уже услышала его. Зеленые огоньки глаз загорелись зло и хищно. Тихо спустившись с дерева, она медленно, неслышно  подкрадывалась к зайцу, и быстрыми прыжками кинулась к нему. Ударом сильной лапы она обычно сбивает жертву на снег и приканчивает ее. Но тут хищнице не повезло. Ведь зайцу уши дадены тоже не для красоты.
 Сорвался Ушастик с места и понесся, что есть силы. Далеко вперед занося задние ноги, он сжимался пружиной и бросал себя метра на три вперед. И делал это с такой быстротою, что рысь иногда теряла его из виду. Хотя сильная хищница тоже бежала быстро, но догнать юркого зайца пока не могла. Звери носились по занесенным снегом осинникам, у молодого елового леса, проскакали вместе через березовую рощу. Уж очень хотелось большой лесной кошке закусить зайцем.
И несдобровать бы Ушастику, если бы на его счастье они не пересекли свежий лисий след. Рысь дико ненавидит лису и не упустит возможность уничтожить ее. След и запах рыжей плутовки привел лесную кошку в ярость. Заяц далеко не уйдет, пригодится для следующего ужина. А лисицу-то она догонит непременно или подстережет ее в кустарниках, где кумушка наверняка займется ловлей мышей. И рысь на этот раз прекратила погоню за зайцем.
Ушастик ускакал в сторону березового перелеска и все никак не мог успокоиться. Он то и дело вставал на задние лапы, оглядывался, прислушивался, а потом вдруг снова, подпрыгнув высоко, несся неизвестно куда. Только спустя час, а может быть и больше, уставший зверек отыскал хорошую ухоронку.
Но прежде чем залечь в нее, он принялся хитрить и старательно путать следы. Пробегал вперед, затем возвращался по своим же следам назад, «сдваивал», а то и «страивал» их, потом прыгал в сторону, делал «сметку». Хищник, идущий по следу зайца, конечно же, мог путаться в них, не понимая, куда побежал косой – вперед или назад. А Ушастик, опасаясь рыси, продолжал хитрить. Еще раз он сделал большой скачок в сторону, опять напутал уйму следов и только потом устроился в ухоронке. Зайчишка разгреб снег лапами и залег в лунку, головой в сторону своего входного следа.

Глава 13
Снегу навалило много. Еще до рассвета Егор выглянул в окно и ахнул от изумления. Первый снег для охотника – большое событие. Хотя еще и рано было, но Егор заторопился. Он вскипятил чай, быстро позавтракал, поставил Пирату миску вчерашней каши и начал собираться. Хотелось скорее попасть в зимний лес.
Когда Егор снял со стены двустволку, собака взвизгнула, предвкушая выход на охоту, и принялась прыгать возле хозяина. Надев поверх куртки патронташ и закинув за плечи ружье, он вышел на улицу. Лес начинался сразу за деревней, но до места охоты надо было пройти километра два. Егор надел охотничьи лыжи, и собака побежала сзади по следу лыж.
Вошли в лес. Вокруг тихо. В воздухе запах свежего снега и морозной хвои. Лыжи идут ходко. Рыхлый снежок поскрипывает под ногами. Охотник осматривает разные следы: у старой сосны  цепочки крестиков – куропатки ходили. Дальше на снегу мышиные двоеточия.
Не спеша прошли мимо молодых елок. Они словно в белые шубы укутаны. На ветках снежные навесы. А на верхушках елей чуть запорошенные шишки висят, да не по одной, а целыми гирляндами.
На сосенку села синичка-гаечка. Уцепилась коготками за сук и повисла вниз головой. Проверила трещинку другую, клюнула замерзшую букашку и, не меняя положения, направилась дальше.
В зимнем лесу оказались и гости с Севера – снегири. Сейчас они кочевали по лесной опушке. Кормились сережками березы, ягодами рябины, крушины, можжевельника. Снегири и снегурки, сидя по веткам, перекликались между собой мягкими флейтовыми, немножко грустными голосами. Иногда насвистывали песенки. После кормежки эти спокойные птички подолгу сидели на кустах, чистили перышки, охорашивались. И неохотно поднимались для полета. А полет у снегирей легкий, красивый.
Следы на снегу все-таки встречались редко, но были они свежие. В стороне через прогал в сосновом молодняке недавно прошли лоси. Шаги короткие, остановки частые. Прошла небольшая группа из четырех особей, образовав два больших следа, два поменьше. Среди больших следов выделялся один особенно крупный. Вероятно, шел рогач.
У молодых сосенок лишь кое-где острижены верхушки. А дальше в осиннике лоси основательно позавтракали порослью – валяются обглоданные сучья, торчат объеденные колья. На светлой полянке видны продолговатые ямки. Здесь сохатые отдыхали. Но, услыхав лыжника с собакой, снялись и ушли в более густые заросли леса.
Неторопливо шел охотник, внимательно всматриваясь в заснеженные дебри. Чистый снег приятно поскрипывал под лыжами.
Вдалеке, откуда-то из глубины плавно вылетела сова и, сделав небольшой круг среди сосен, села на сук высокого дерева. И сразу где-то впереди залаяла собака. Надо было спешить. Пират обнаружил белку. Пепельно-голубая, она сидела на елке, и до того, как к ели подбежала собака, держала лапками шишку, выгрызая из нее семена. Егор снял ружье и подъехал к дереву. Но зверька не стало видно. Тогда он постучал по стволу, и белка, выскочив из дупла, легким грациозным скачком перелетела на соседнее дерево. Но тут же сраженная ударом дроби упала в снег. Охотник поднял ее, разгладил нежно-голубой мех и приторочил зверька к поясу.
Эти места Егору были хорошо знакомы. Не один раз бывал он здесь летом и осенью. Неподалеку отсюда Пират гонял того самого зайца, который провел его и собаку. «Надо бы попробовать разыскать этого хитреца», - подумал Егор и скоро обнаружил след беляка. Заячий малик, свежий, ночной, пересек поляну и ушел к густой захламленной уреме в лесу.
Со словами: «Пошел, ищи, ищи», - охотник напустил собаку на след. Прошло не более десяти минут, и где-то вдали залаял Пират. «Гонит!» - волнуясь, почти шепотом сказал сам себе Егор. И действительно, в буреломном, заваленном снегом месте собака вдруг заводила носом, сунулась вправо, влево, подбежала к накрест упавшим стволам, понюхала снег под самым завалом и залаяла. Глаза пса загорелись азартом.
И тут же из-под ствола выскочил затаенный заяц. Это был Ушастик. Бедняга, только недавно ушедший от рыси, нашел в себе силы помчаться так резво, такими стремительными прыжками, что собака вначале, кажется, даже опешила. Потом опомнилась и, проваливаясь в снег, устремилась за зайцем.
Ушастик понесся прямиком в отдаленный лес. Егор никуда не спешил. Зная повадки ушастых после нескольких кругов возвращать к месту своей дневки, он достал сигареты, спички и не спеша закурил. Только затянувшись несколько раз, снял с плеча ружье и начал искать подходящее место для выстрела.
Ушастик, проскакав километра два и повернув в сторону, действительно пошел кругами, однако всякий раз идя по новому кругу. Подстоять такого зайца охотнику бывает трудно. Каждый раз надо перебегать на новое место, ориентируясь по собачьему лаю. Этого не ожидал Егор, но был уверен: он возьмет косого.
Пират, кажется, гнал зайца уверенно: в лесу раздавался его четкий лай. Егор прошел к двум березкам, стал между ними. Прошло еще минут пятнадцать, и вдруг звучный лай гончей собаки оборвался, слышалось лишь досадное повизгивание да невнятное тявканье. Пират потерял зайца.
Воспользовавшись тем, что собака, застревая в сугробах, далеко отстала, Ушастик нырнул в захламленный и заснеженный лес. Он доскакал до наклонно лежащей лесины, пробежал мимо нее и наделал множество следов в разных направлениях. Затем вернулся обратно к наклоненному дереву, запрыгнул на него, проскакал по стволу к вершине и укрылся среди заснеженных сучьев, слившись своим белым мехом со снегом.
Пират пронесся до кучи хвороста, где обрывались следы зайца, и забегал, закружился.  Раздосадованный охотник и нашел здесь собаку. Ему самому пришлось распутывать заячьи следы. Но беляк как сквозь землю провалился. Ни за сугробами, ни на деревьях его не было видно. Больше часа охотник и собака кружили по лесу, но опять ушли домой без убитого зайца.

Глава 14

Ушастик, невидимый среди снега, просидел на дереве до темноты. А когда наступила ночь, и морозец почувствовался колючий, осторожно спустился на снег. Холодно светила луна на небе. От деревьев на сугробах лежали тени. Было тихо, и зайчишка отважился отправиться на кормежку. Осиновых деревьев поблизости не оказалось. Пришлось пробираться по сугробам к березовому лесу. Здесь он скусывал молодые веточки кустарников, жевал их торопливо, пытался грызть березовую кору. Но она оказалась слишком жесткой. Тогда он стал раскапывать лапами снег и есть мороженые листочки земляничных кустиков, постоянно прислушиваясь. Ведь рысь охотится по ночам и может подкрасться очень тихо.
Под утро потянул ветерок, стряхнув с ветки навес снега. Рассыпчатый хруст так напугал зайчишку, что он пронесся по сугробам метров двести и, только остановившись, поднялся на задние лапы и осмотрелся. Ровный, не дающий тени зимний утренний свет растекался по лесу. Просыпаясь, попискивали синицы. Пора было искать место дневки. Хорошо запутав собственный след, Ушастик забился под большой куст и притаился.
В это же раннее утро Егор Дубов на лыжах снова вышел из деревни с ружьем и собакой. Ему все-таки хотелось добыть хитрого зайчишку, каким-то странным образом исчезающего в тот самый момент, когда должен выскакивать на охотника. Видно, есть у него секретная ухоронка, куда прячется косой. «Неужели и на этот раз ему удастся меня обмануть», - думал охотник.
 Погода, правда, была скверная: дул ветер, небо хмурилось, мог начаться буран. Пират без особого желания шел сзади по лыжне, словно предчувствуя не слишком добычливую охоту.
Но не успели они и получаса пройти по лесу, как за можжевеловым кустом повстречали лисий след. Это была удача. Судя по следам, плутовка присела за кустом, приметив куропатку. Затем сделала прыжок, да, видно, промахнулась. След лисицы пошел дальше и привел прямиком к высокой сосне и рыхлым сугробам с глубокими ямками в них. В сугробах ночевали косачи. Лисица, едва переступая по снегу, осторожно подкрадывалась к ним. К самым лункам подползла, но косачи не дали застать себя врасплох. Под квохот старого петуха они успели суматошно взлететь. И унеслась вся стая на твердых крыльях, не оставив лисоньке даже перьев.
Пират взял след лисицы, ушедший в заросли чертополоха, и скоро настиг ее. Долго гонял он плутовку по лесу, по густым кустарникам и все-таки выставил охотнику под выстрел. Но Егор в это время затеял менять позицию и прозевал рыжую. Ударил вдогон, когда зверь был уже метров за тридцать, и промахнулся. Огневка лишь махнула ему пушистым хвостом.
Постоял охотник понуро. Послушал: не повернет ли лисица из милости снова на него? Но где там. Рыжая увела собаку вначале далеко за увалы, а потом и отделалась от него. Гон кончился ничем, вероятно, лисица оказалась опытным зверем.
Недовольный охотник долго звал собаку. А когда пес вернулся, решил поискать беляка, того самого, что уже дважды сумел обмануть их обоих. Тем временем ветер усиливался. Пошел густой снег. Долго разыскивали Ушастика охотник с собакой, наконец в березняке наткнулись на следы косого, очень похожие на те, что видел раньше. Потом в кустах нашли и лежку зайца. Но лунка, выкопанная в снегу, была пуста. По другую сторону от нее шел свежий заячий след, а рядом с кустами снег был примят, будто кто-то спрыгнул с дерева, повозился в снегу и исчез. Никаких следов, кроме заячьего, видно не было.
Кто же спугнул зайца? И что это за углубления в снегу рядом с лежкой? Егор решил пойти дальше. Судя по следам, косой несся вперед огромными скачками, словно удирал от кого-то. Тут заяц упал и забился на одном месте; снег был примят, на нем виднелись капельки крови. Потом заяц снова вскочил и помчался к ближайшему леску. Охотник поспешил дальше по следам и увидел кучу хвороста. Прямо под нее уходил заячий след, а сверху на куче сидел большой черный ворон.
Стало понятно. Огромная черная птица, пролетая мимо, заметила в кустах заячью лежку, но напасть на зайца помешали кусты. Тогда хищник сел рядом и тем спугнул косого. Заяц пустился наутек. Но ворон настиг его, сбил с ног и начал долбить клювом. Заяц, вероятно, отбивался ногами, ему удалось не только вырваться, но и добежать до кучи хвороста, где он спрятался. Ворон сел на кучу и попытался выгнать зайца. Заметив охотника с собакой, он взлетел и убрался прочь.
Егор решил не упускать зайчишку, который уже доставил ему немало хлопот. Заметив шевеление под хворостом, он выстрелил в кучу и сильно удивился, когда совсем с другой стороны выскочил беляк. В два прыжка он исчез в кустах, оставив охотника в полном недоумении. Собака бросилась за зайцем - и началась погоня.
Мелькая в кустах, Ушастик мчался по лесу. Он сделал полукруг и, избегая густых кустарников и чащ, пошел открытыми местами мимо редких осинников и ровных, точно покрытых белой скатертью, полян. Заяц уходил все дальше и дальше. По взвизгиванию собаки, его захлебывающемуся от злости лаю Егор понимал, что его пес не просто идет по следу зайчишки, а гонит его «на глазок», то есть видит косого.
Пират работал по всем правилам собачьего искусства. Он срезал углы, старался выходить наперерез зайцу. Его сейчас обуревала лишь неистребимая страсть: догнать, остановить, взять.
Буран тем временем усиливался. Ветер гнал по сугробам тягучую поземку, быстро заравнивая свежие следы. Но гон продолжался. Ушастик, несмотря на поземку, шел ходко, размашисто, делал огромные прыжки, временами оставляя собаку далеко позади. Наконец заяц вернулся на свой свежий след, пошел по кругу. Удача, кажется, улыбалась охотнику. Стоя в вязком сугробе за сосной, он слышал, как гон стремительно приближался.
Вот заяц уже мчит в просвете между деревьями. Замер охотник, поймал зайца на мушку и плавно нажал на курок. Но осечка! Волнуясь, выцелил еще раз, желая сразить зверька из второго ствола. И вновь осечка! Такого конфуза у мужика отродясь не бывало. А заяц только оглянулся на охотника и проскакал дальше. В сердцах опустил ружье Егор. Выбросил на снег злосчастные патроны.
Подбежал Пират. Высунув горячий язык, он тяжело и быстро дышал. Ни с того ни с сего Егор пнул его со всей силы ногой. Был он зол на себя, на собаку и на все на свете. Видно уж такой невезучий день оказался  сегодня. Собака отскочила в сторону и теперь стояла, не понимая, чем она провинилась.
Глава 15

Непогода становилась все серьезней, Пурга налетела неожиданно и мощно. Декабрьский день как-то сразу сжался, потемнел. Порывы ветра стучали голыми сучьями деревьев, небо затягивала мутная мгла. Охотник круто повернул лыжи и, пока не поздно, отправился  домой. Шел быстро. Несмотря на ветер в лицо и метельную поземку, застилающую глаза, он, кажется, выбрал правильное направление. Километра через два должен выйти на лесную дорогу, а она выведет к деревне. Первый раз Егор Дубов попал в такую карусель.
Медленно и тяжело продвигался он между деревьями. За охотничьими лыжами  в рыхлом снегу оставалась глубокая колея. Собака, обескураженная неудачной охотой и обиженная хозяином, понуро брела сзади, почти не сходя с лыжни, лишь отворачивала морду от тугого ветра и бьющего в нос колючего снега.
Вдруг впереди послышались шаги, Егор, пригнув еловую лапу, увидел лося. Крупный рогач медленно шел, утопая в снегу. Горбоносую голову с разветвленными рогами он нес гордо, спокойно и в то же время настороженно поглядывал на человека и собаку. Затем лось сделал большой скачок и неудержимо понесся по лесу, длинными ногами разбрасывая глыбистый снег. Пират с лаем рванулся за лосем и умчался вслед за ним. Крики Егора, пытавшего его остановить, не возымели действия. Скоро звуки лая, уносимые порывами ветра, слышались уже издалека.
«Вот дурень! – выругался Егор. – Заблудится по такой погоде». И, не желая ждать собаку, пошел еще быстрее. А собака, вероятно, была, что называется, себе на уме. Получив пинок, решила выслужиться: погонять лося по лесу и выставить его под выстрел хозяина.
Буран не унимался и даже усилился. Знакомый лес как-то сразу стал крохотным островком, на котором невозможно ориентироваться. Долго шел охотник, отворачивая лицо от колючего ветра и переживая, что собака еще не вернулась. Отшагал по глубокому снегу уже километров пять, а лесной дороги все не было. Остановился Егор и огляделся – кругом незнакомые места.
 «Иду не туда», - понял, наконец. Значит, заблудился! Смешно и досадно. «Ведь знаю хорошо все леса в округе, потому и компас никогда не беру», - с горечью подумал охотник
Стал припоминать, сколько раз и в какие стороны сворачивал, как бы развертывая в уме план-карту леса. Потоптался на месте и взял несколько левее.
Начало смеркаться. Скоро уйдет скупой свет, а с ним и надежда на быстрое возвращение домой. Собака по-прежнему не возвращалась. Теперь Егор, утопая в снегу, то поднимался на лесные пригорки, то спускался в низины, где снег становился еще глубже.
Совсем стемнело. Лапы сосен и елей больно хлестали по лицу, на голову, за шиворот с веток падали глыбы снега. На одном из крутых спусков врезался в заснеженный пень или колоду. Правая лыжа треснула и разломилась надвое. Егор бросил обломки, а вторую лыжу приспособил для посоха и полез по сугробам. О ночевке в лесу нечего было и думать. Одежка не для зимнего ночлега, в рюкзаке нет даже хлеба. Да и волки ночью могут напасть.
Еще утром он видел на одной из полянок стог сена. Хорошо бы выбраться к нему, залезть поглубже. Не ахти какая комфортная ночевка, но в сене можно не замерзнуть. Голодный, измученный до предела, он брел наугад, проклиная тяжелый день. А ветер словно сорвался с цепи. Он нес колючий снег, хлестал им в лицо. Сугробы, кажется, становился еще глубже, и местами приходилось проваливаться по пояс. Мужик совершенно выбился из сил.
«Неужели конец, - однажды подумал Егор. - Стоит споткнуться, упасть, и вряд ли удастся подняться. И до весны никто не найдет тебя».
И вдруг сзади кто-то затявкал. Оглянулся Егор – это Пират. «Вот уж радость так радость! Он все-таки нашел меня», - пронеслось в голове Егора. Пес обрадовался не меньше хозяина. Он прыгал, возбужденно фыркал, повизгивал, лизал руки.
«Как же он нашел меня, ведь снег быстро заметает следы? -  удивлялся Егор и с надеждой подумал:  возможно, собака найдет правильное направление домой?» 
Но Пират после короткой радости сник и плелся сзади. Бесплодные скитания по глубокому снегу продолжились. И пес, видно, понял: хозяин заблудился. Он убежал в сторону и залаял, залаял  громко, призывно. «Зовет», - догадался охотник. Он полез через сугробы на зов собаки. Пират дождался его, затем снова отбежал и залаял. «Милый! Он знает, в какой стороне деревня. Правильную дорогу показывает!»
Так они и пробирались в вихрях кружащего снега и почти в полной темноте: впереди собака, за ней человек. Постепенно к Егору пришла уверенность, что теперь они выберутся из леса и не замерзнут. Скоро дотащились до знакомого озера, откуда Егор Дубов уже самостоятельно мог найти дорогу домой. Сквозь запорошенные снегом стволы деревьев мелькнули огоньки родной деревни.
Егор возвращался с охоты совсем как елочный дед. Весь в снегу и инее. Куртка заскорузла от мороза, в шапку набился колючий снег. Лицо, брови, усы превратились в снежную маску, с подбородка свисали сосульки.

Глава 16

А Ушастик, одетый в теплую шубку, спокойно пережил буран и метельную непогоду. Он лежал под кустом в глубокой снежной лунке, вырытой сильными лапами на краю мягкого сугроба. Лежал, повернув мордочку в сторону ветра, вглядываясь в даль и прислушиваясь к посвистам вьюги.
По-своему пережидали непогоду лесные птицы и звери. Неподалеку от лежки Ушастика в своем дупле, укрывшись пушистым хвостом, дремала белка. Лисица на другой оконечности осинника, раскопав  под снегом вход в старую нору, нырнула в нее, чтобы переждать пургу. Другая лисонька спустилась в овраг и там укрылась от ветра пушистым хвостом. Лоси, устроившись в лесном затишке, упрятали длинные носы в пах и терпеливо пережидали зимнюю непогоду.
Спасались от пурги и птицы. Вороны, галки, распушив перья и тесно прижавшись друг к другу, сидели на голых ветках, ожидая окончание бурана. Мелкие птахи: синицы, поползни, корольки, пищухи - укрывались в щелях и трещинах деревьев, или забирались  в дупла и гнезда дятлов. Пуская всех без разбора, набивались в них по десятку и больше. Только длиннохвостые синицы предпочитали спасаться в кронах густых елей. Уткнув клювики под крылышко, они сидели рядом, согревая друг друга.
Тетерева взлетали высоко на вершины деревьев, с которых затем бросались в рыхлые сугробы, оставляя в них лунки с осыпающимися краями. В сугробах птицам тепло и сравнительно безопасно. А когда утихал буран, сильными крыльями они пробивали снег и с шумом вылетали, подняв снежные фонтаны.
Рябчики тоже прятались в снежные сугробы, прокладывая в них длинные траншеи. Они даже питались здесь березовыми сережками и почками, сбитыми ветром и попавшими в снег. Только одиночные глухари предпочитали пережидать непогоду в густых кронах елей и не зарываться в снег.
Но вот кончился буран, утихомирилась вьюга. Рассыпчато белели в лесу свежие сугробы. И сразу на них появились, разбегаясь в разные стороны, следы птиц и зверей: мышиные двоеточия, вилочки белок и зайцев, глубокие, бугристые следы лосей. Каждый рисовал на снегу свою стежку-дорожку.
Белка спустилась вниз по стволу, чтобы отыскать под снегом свои припасы. Чутье у нее хорошее. Непременно отыщет все, что прятала осенью в листве. Зайцы тоже выбирались из своих ухоронок. Стряхнет косой со спины пушистый снег, подымется на задние лапки, послушает лес, осмотрится -  и айда в осинник коры пожевать. Вставали из глубоких снежных ям лоси, потягивались лениво и направлялись к зарослям ивы или в осинники.
Начинали порхать с ветки на ветку малые птахи, собирая зимующих в коре насекомых. Летели в березняки тетерева и глухари. Они чинно рассаживались по веткам и начинали склевывать березовые сережки и почки, их основной корм в зимнюю пору.
Откуда-то появлялись стайки снегирей и свиристелей. Бойкие птички, гурьбой летая по лесным опушкам, набрасывались на ягоды рябины, крушины, питались семенами липы, можжевельника и клена.
В феврале стремительно прибывал зимний день, выше поднималось в небо солнце. И, несмотря на еще сильные морозы и редкие оттепели, оживленней становилось в лесах. Клесты начинали строить большие гнезда из прутьев, утеплять их пухом и шерстью. Скоро самочка клеста положит в гнездо яйца и будет высиживать птенцов, не покидая гнезда. Кормить ее и все семейство будет самчик-клест.
В ясные дни по-весеннему стрекотали сороки, слышалась серебристая песенка пищухи, свист поползня, нежно попискивал королек. Далеко по лесу разносился звонкий стук дятла. По ночам в глубине леса ухал филин. В оттепель птицы чистили и разглаживали перышки, становясь еще наряднее.
Ушастик ближе к весне тоже воспрянул духом. Он жил обычной заячьей жизнью: днем не вылезал из своих ухоронок, а кормился на вечерней заре и по ночам. Рысь в конце зимы ушла. Теперь ее можно не опасаться. Лисы по глубокому снегу не могли угнаться за опытным зайцем, каким стал Ушастик. Охотники в лесах пока не появлялись. И собаки не могли побеспокоить зайца.
В самом конце февраля вдруг наступила оттепель, снег осел, образовался прочный наст. Теперь зайцу надо было держать ухо востро, опасаясь лис. Однажды Ушастик всю ночь промышлял в ольховых зарослях. А перед рассветом отправился на лежку, начал путать следы. Некоторое время петлял в кустарниках, оставляя за собой беспорядочные следы. Затем, что есть духу помчался на лесную поляну. Но, проскакав не более сотни метров, вернулся назад. Прыгнул со следа еще раз. У одинокой березы сделал несколько заходов и выходов, а потом длинным прыжком махнул за снежный бугор.
Залег Ушастик против ветра на открытом месте под небольшим кустом. Его предусмотрительность оказалась не лишней. Потому как перед восходом солнца на поляне  появилась лисица. Она наткнулась на заячий след, понюхала отпечатки лап, крутнулась несколько раз и отправилась дальше. Заяц видел лису, но не испугался. Рыжей кумушке нужен свежий след. Если бы Ушастик запоздал с лежкой, лисица обнаружила  бы его. Теперь же след выветрился, и плутовка не побеспокоила зайца.
В середине марта на пригорках появились проталины. В одну из ночей, когда лунный свет заливал округу, на оттаявший бугор прискакали зайчихи и зайцы. Среди них оказался и Ушастик. Зверьки играли в догонялки, прыгали, резвились, иные, стоя на задних лапах, толкали друг друга, устраивая боксерские поединки. Было весело и забавно, потому что начиналась весна, а с нею новая жизнь и новые приключения.