Детство. Родной любимый ненавистный город...

  Родной любимый ненавистный город.
Я никогда не вернусь. Слишком много всего осталось в прошлом. Здесь-там в любимом ненавистном родном. Самые радостные минуты. Самые горькие обиды. Самые счастливые мгновения. Самая сильная боль. Самые яркие эмоции. Детство, отрочество, юность...
Полжизни — вся жизнь
А город меняется — растёт и старится одновременно — как человек. Морщины на лице — трещины на асфальте.
Там где-то «далеко у вокзала» — в 15 минутах ходьбы от дома, где перепрыгивала трещины —  замостли плиткой — «сделали пластику». Плитка «встала» — морщины ничем не скроешь.
Или зубы. Они разрушаются с возрастом, но вместо усталых обломанных пеньков — бодрые юные протезы. А в городе — наоборот, вместо сильных деревьев, достающих до небес — понурые пеньки, — город растёт, нужно свободное пространство...
Берёза у подъезда, которую помню всю свою жизнь.  К ней «привязывали партизанов для допроса».   С неё начиналось лазанье по деревьям. Вышел — залез для разминки. Уже взрослой замужней дамой с этой берёзы —  в январе месяце в снег и мороз —  снимала орущую кошку —  думала наша, оказалось —  посторонний кот.
Именно её я пыталась протаранить в тот первый и единственный раз, когда папа пустил меня за руль своего внедорожника.
Тогда, казалось что ещё более поседевший папа, с лицом цвета берёзы шептал:«Вон из машины.... и никогда... даже не вздумай....».
А сколько «ожиданий» и «провожаний» она видела!
Эта берёза была, должна была быть всегда!
А теперь её нет... пенёк.
Да и был ли тот тополь берёзой?