Поездка

  Однажды мне пришлось по служебным делам отправиться в Подмосковье, в Ивановскую область. Перед поездкой я решил выяснить, как быстрее – о, век скоростей! – и, главное, комфортнее добраться до нужного места. На самолетах я летать побаиваюсь. А все из-за той истерии страха, что создают средства массовой информации. Как ни  включишь стеклянный глаз, только и слышишь: в Иркутске потерпел аварию самолет N-ских авиалиний, по предварительным данным погибли сто четырнадцать человек. Сегодня в районе мыса Анирок украинскими пограничниками был случайно сбит самолет Бритиш Эйрлайнз с министром иностранных дел Великобритании на борту. Министерство иностранных дел Украины утверждает, что британский министр находился на этом рейсе как частное лицо и, следовательно, если Украину принудят выплачивать компенсации семьям погибших пассажиров, то за погибшего министра Украина выплатит не более, чем полагается за рядового подданного Объединенного королевства. И вообще, случайная гибель одного-единственного самолета, хоть бы и с министром на борту, не причина для отказа Украине  для вступления в НАТО.  Из-за сильной облачности в Уральских горах совершил вынужденную посадку на аэродроме в Испашине самолет компании «Внуковские авиалинии». По техническим причинам самолет приземлился на пену, не выпуская шасси. Погибли семнадцать пассажиров и два члена экипажа; создана правительственная комиссия по расследованию причин аварии, эксперты занимаются расшифровкой содержимого «черного ящика». Вот и думаешь: а что, если именно тот самолет, в котором я полечу, разобьется? Будешь падать и стенать: какого хрена полетел на самолете, ведь хотел же поездом ехать! С другой стороны, хоть на поезде и безопаснее, но провести трое суток неизвестно с кем на площади не более двух квадратных метров… нет уж, увольте, удовольствие довольно сомнительное. Автомобильный способ добраться до пункта назначения я вообще не рассматривал.
   Итак, предстояло сделать выбор: либо четыре часа ужаса, либо три дня полнейшего ничегонеделания. Это дорога до Белокаменной. Потом еще триста километров. Впрочем, здесь выбора, на чем добираться, не было: поезд до интересующего места выходил поздно вечером, а приходил рано утром и, значит, никак не подходил мне. Поэтому я решил, скрепя сердце, добраться до Москвы самолетом, а от Москвы до нужного места доехать на автобусе.
   И вот, наконец, позади и взлет, и полет с ужасными воздушными ямами, и посадка. Под ногами у меня твердый пол аэровокзала. Я жив. Все чудесно. С мыслями о том, что я, наверное, несправедлив к воздушному транспорту, и что он, транспорт то есть, гораздо безопаснее автомобилей (так утверждает статистика. Странно то, что эту статистику я напрочь забыл перед полетом, а вспомнил только по приземлении), я купил билет на экспресс-электричку, которая ходит от Домодедова до Павелецкого вокзала, и вышел через турникет на перрон.
   Я поставил рюкзак возле ограждений и закурил сигарету. Электричка ушла минут десять назад, значит, мне оставалось стоять здесь минут двадцать. От нечего делать я начал оглядывать окрестности. Народа на платформе было немного, не более десяти человек.
   Вдали, на самом краю перрона какая-то парочка сидела на чемоданах; уборщик в оранжевом жилете толкал громыхающую тачку с немудреным инструментом от одной мусорницы к другой, еще несколько человек стояли, глядя в ту сторону, откуда должна была прибыть электричка.
   У турникета лениво и не в ногу прохаживался наряд милиции в количестве трех фуражек. 
   Рядом со мной стоял среднего роста седой мужчина с непокрытой головой, одетый в строгий серый костюм и при галстуке. Метрах в десяти от нас находился господин, что-то ищущий в карманах своего плаща.
   Сейчас на улице редко встретишь человека, носящего галстук. Исключение составляют места, где костюм и галстук просто такая же униформа, как роба-«зэчка» рабочего. В общем, я хочу сказать, что когда вдали от делового центра видишь пожилого или просто седого человека, одетого в костюм с галстуком, то невольно проникаешься к нему уважением, а также доверием, вызванными, вероятно, тем фактом, что: во-первых, человек пожилой сам по своей природе доброжелателен, ибо умудрен жизнью до седых волос своих и знает, что почем; во-вторых, если человек в будний день – и не на работе – одет в костюм, это значит, что, скорее всего, он носит его постоянно, а постоянство тоже считается положительным качеством; в-третьих, он уже дожил до преклонных лет, и одно это обстоятельство в наше время заслуживает уважения, ибо оно говорит о том, что пред тобой человек с отличным здоровьем, который либо сам хорошо устроился в жизни, либо у него есть любящие родственники.
   Я плохо разбираюсь в кавказских лицах: грузина не отличу от ингуша, но мне кажется, что тот мужчина был армянином. Нос у него был похож на нос артиста Мкртчяна, а не, скажем, на нос артиста Кикабидзе. Словно почувствовав, что я думаю о нем, он повернулся ко мне, кротко посмотрел в глаза, потом себе под ноги, и подошел ближе.
   - Я только что прилетел. А вы? – в его речи был легкий акцент.
   - Тоже, - ответил я.
   - А вы из какого города прилетели? – он весь излучал дружелюбие.
   - Из Новосибирска.
   - Значит, мы с вами вместе летели! – радостно сказал он и продолжил. – Я прораб. В Новосибирске живу. Строительством занимаюсь. А вы в какой отрасли работаете?
   «Все страньше и страньше». Дело в том, что я прилетел из Красноярска, а ему сказал, что из Новосибирска, потому что никогда не говорю правды незнакомым людям, есть у меня такая черта. И любопытство этого человека мне не нравилось.
   А он тем временем продолжал изливаться, так, будто встретил давно не виденного и горячо любимого родственника.
   - Я в строительстве работаю, прорабом. Дачу одному генералу строю. Хорошая будет дача, большая. Не дача, а целый коттедж. А генерал, о-о-о, солидный мужчина. Пьет только «Парламент». Я его коньяком как-то хотел угостить, так он отказался, а водки выпил. Хороший человек, - и вдруг без всякого перехода, доверчиво глядя в глаза. – Знаете, сколько я зарабатываю? Восемьдесят, сто тысяч, бывает!
   Я поддакнул, сказав, что строители хорошо зарабатывают. Он просиял. Глаза его, как это часто бывает у пожилых людей, выцвели, стали близорукими, и это придавало ему какой-то почти по-детски доверчивый вид. Складки, тянущиеся от уголков губ к подбородку, почему-то оттопыривали его нижнюю губу, делая его похожим на доброго печального клоуна. Уголки глаз были слегка опущены, что придавало его внешности трогательно-наивное выражение. Одним словом, добрый дядюшка, приехавший на Рождество поздравить с праздником любимого племянника. Мне отводилась роль племянника. Интересно, какими дарами осыплет меня мой только что обретенный родственник?
   А тот говорил не умолкая. Теперь он жаловался на то, что снять жилье в Сочи, куда он ездил отдыхать с семьей, очень дорого, три тысячи в день.
   - Три тысячи в день, - он закатил глаза. – А покушать хорошё-о? А детям на мороженое? Нет, дорого отдыхать в Сочи, - он улыбнулся слегка желтозубой улыбкой и помотал головой, словно пытался вытрясти из головы все, что связано с отдыхом в Сочи.
   - А недавно съездил в Испанию, - он сказал это таким тоном, будто вспоминал о чем-то очень приятном. – Один, без жены. Путевка тысячу долларов стоит. Ну, и с собой немного долларов было. Так, хорошего вина попить, то, се. Вы меня понимаете?
   Я кивнул головой, подтверждая, что все отлично понимаю. И спросил его, чтобы не казаться невежливым:
   - А где вы там жили?
   Он расцвел, словно я своим вопросом разрешил головоломку, над которой он долгое время бился.
   Вообще-то, я должен заметить, что он не переигрывал.
   Пару раз мне доводилось присутствовать на спектаклях, поставленных непрофессиональными режиссерами, и с непрофессиональными актерами. Актеры знали свои роли на зубок, старались изо всех сил показать хорошую игру, но было видно, что это всего лишь врачи, учителя, кассиры, инженеры, которые тщатся выдать себя за гранддам, королей, виконтов и тому подобную средневековую публику. Мелочи, присущие только нашему веку, несмотря на контроль со стороны актеров, просачивались сквозь их игру на сцену и сводили на нет все их усилия. Можно сказать, в зале витала атмосфера фальши.
   Седой мужчина-армянин по классу игры был на два порядка выше любого профессионального актера. Про хорошего актера говорят: он не играет, он живет на сцене. Так вот, тот армянин именно жил. Когда я общался с ним, у меня не возникало чувства смутной опасности, которое бывает при общении с незнакомцем, желающим поиметь с тебя какую-нибудь выгоду.
   А он уже рассказывал про то, как он отдыхал в Испании.
   - Хороший отель, пятиэтажный. Номера большие, светлые. Все чисто убрано. Кормили нас три раза в день. А полдник был организован как шведский стол. И знаете, внизу из холла можно было пройти еще в один зал, где проходила дегустация вин.
   - И много сортов?
   - В общей сложности, около тысячи. Это и белые, и розовые, и красные вина. Игристые я не считаю, я их не пил, не люблю. Там такая система: приходишь, тебе бесплатно наливают пятьдесят граммов вина. Ты пробуешь. Если понравится, можешь заказать бутылку. Не понравилось, пробуешь другое.
   - То есть, пока пробуешь, легко можно накидаться?
   - Накидаться? А-а, накидаться! Да, можно. Некоторые наши туристы так и поступали. Хотя вино там очень дешевое. А тут бесплатно, кто из наших устоит? – он потер рукой подбородок. – Я каждый день ходил дегустировать, но так все сорта и не попробовал.
   - А ещё мне там понравилась одна игра, сейчас про неё подробнее расскажу.
   Пока мы беседовали, армянин стоял относительно меня по левую руку, ошую, так сказать. Потерев подбородок, он начал покачиваться на ногах, переминаясь с пятки на носок и обратно. А потом –  между делом – незаметно сместился вправо, будто ему там удобнее было стоять.
   Чтобы держать его, а заодно и свой рюкзак, в поле зрения, я тоже повернулся вправо.
   И увидел, что господин в кепке и плаще, который перманентно рылся у себя в карманах, уже закончил это занятие, и его принесло к нам неизвестным течением, или, может, прибило как пробку к берегу невидимыми, но присутствующими в окружающем пространстве волнами.
   - Извините, у вас спички не будет? – спросил он, обращаясь скорее ко мне, чем к моему собеседнику. Впрочем, наверное, это объяснялось тем, что я в тот момент курил.
   Я протянул ему зажигалку.
   - Да нет, мне не прикурить, мне именно спичку надо, - объяснил он.
   Я пожал плечами. Спичек у меня не было.
   Новый собеседник решил, видать, пояснить свою просьбу, потому что сказал:
   - Курицу в самолете ел, между зубов застряло.
   - А вы откуда прилетели? – вежливо полюбопытствовал армянин.
   - Из Франкфурта, - немедленно отозвался новичок. У него были интересные глаза: темно-коричневые, почти черные, какие бывают у азиатов. Странно было видеть такие глаза у европейца. Не менее интересным был и его взгляд: цепкий, отмечающий и запоминающий любую мелочь. Подобные глаза я видел только у представителей двух противоположных профессий: у оперов и  воров.
   В пантеоне древних греков покровителем торговцев и воров был один бог – Гермес. То есть древние греки не видели разницы между торговцами и ворами. Скорее всего, это обстоятельство связано с тем, что и те, и другие лишают человека его имущества: воры при помощи ловких рук, тщательно изготовленных отмычек или хорошей реакции (стоит на минуту оставить без присмотра какую-нибудь вещь, как её тут же кто-нибудь умыкнет), торговцы – при помощи обмана, обвеса, складных и гладких речей, в результате которых вы остаетесь без денег, но зато становитесь обладателем совершенно ненужной вам покупки.
   А есть ли разница между операми и ворами? На первый взгляд, да, но это только на первый взгляд, потому что они, по сути, есть две стороны одной медали. Это как две руки государства: одной оно платит зарплату, которую потом - в виде налогов - другой рукой забирает. В общем, одно из воплощений принципа дуализма в общественной жизни людей.
   - Вы сказали, что из Франкфурта прилетели, - это армянин. – Это в Германии?
   - Да.
   - А вы там по делам были или живете в Германии?
   - У меня там бизнес. И живу там.
   - Если не секрет, чем вы занимаетесь?
   - Автомобилями. Продаю подержанные «Мерседесы», «БМВ», «Ауди» сюда, в Москву. Вот сейчас прилетел со своим бухгалтером, Марьей Ивановной. Хочу посмотреть, может, напрямую в Сибирь продавать? За Урал. А чем доставлять? Каким транспортом? Надо прикинуть по деньгам, как выгоднее: фурами или вагонами? – он замолчал. Нижняя челюсть его сдвинулась вбок, будто он ощупывал языком зуб с выпавшей пломбой.
   - В Сибири достаточно немецких автомобилей, - это была моя реплика. - Можно сказать, их там любят. Но японские автомобили там любят неизмеримо больше.
   - Это да, - из-за того, что язык был у него занят, немец говорил невнятно.
   Вот-вот должна была наступить пауза. Тогда армянин пригладил волосы и сказал:
   - А я рассказывал, как в Испании отдыхал. Вы были когда-нибудь в Испании?
- это немцу.
   - Нет, как-то не довелось.
   - Я хотел об одной игре рассказать…
   - Ну-ну, расскажите, очень интересно.
   - Значит, так. В зале несколько больших круглых столов. Зеленое сукно, да. Абажуры над столами. Если ты присел за стол, тебе наливают коньяка. Начал играть – снова наливают. А играют вот как. Колода – пятьдесят две карты. Сдают по три карты. И три карты на стол.
   В этот момент показалась электричка, и разговор на некоторое время прекратился.
   Договорившись занять соседние места, мы молча стали ожидать начала посадки.

   Мы сели на места в середине вагона. Армянин – разводящий – на среднее кресло, я – на кресло напротив, по правую руку от меня – герр торговец подержанными автомобилями, интересующийся азартными играми, по левую – рюкзак.
   - Так вот, я продолжаю, - добрый дядюшка посмотрел на меня кристально чистым взглядом. – Если у тебя есть шестнадцать очков, ты играешь. Если нет – скидываешь карты и берешь со стола. Если в тех картах есть шестнадцать очков – играешь, нет – ждешь следующего кона. А очки считаются так. Нет ли у вас листка бумаги? – это ко мне.
   - Нет.
   - А у вас? – это немцу.
   - Нет.Кажется, нет. А, подождите, конверт, вроде, у меня был… - он достал из внутреннего кармана вскрытый почтовый конверт и передал его армянину.
   Армянин вынул из нагрудного кармана дорогую авторучку и начал писать значения в очках всех карт.
   - Туз – одиннадцать очков, - он написал букву «т», поставил тире и написал 11. – Король – десять, - он проделал ту же операцию, только вместо буквы «т» появилась буква «к», а вместо цифры 11 появилась цифра 10. Затем он планомерно написал всю последовательность значений карт до семерки. Карты ниже семерки не играли.
   - А нет ли у вас случайно карт? – армянин доверчиво посмотрел мне в глаза, потом в глаза немцу. – А то на пальцах трудно объяснять.
   - Нет, у меня нет с собой карт.
   - У меня тоже, но, кажется, у Марьи Ивановны были пасьянсные карты.…Пойду, узнаю, - и он вышел в соседний вагон.
   Минут через пять немец вернулся с колодой карт и отдал ее армянину. Тот достал их из футляра – это были черные пасьянсные карты. Неловко стасовал их. Раздал по три карты.
   - Смотрите, у кого что. Играют только карты одной масти. Но есть исключение – три туза тоже играют. Это тридцать три очка, самая старшая комбинация. Потом идут туз, король, дама одной масти. Это тридцать одно очко. Потом – король, дама, валет или десять. Это тридцать очков. И так далее. Если у кого-то карта не играет, он сбрасывает свои карты и берет со стола.
   У меня были дама, валет и девять пик.
- Ну, давайте посмотрим, у кого сколько очков. Как бы учебная раздача сейчас, - армянин вскрыл свои карты. У него были семь, девять и десять бубен. Немец положил свои карты на кресло. У него были дама, король бубен и тройка крести.
   Я положил свои карты рядом с картами немца.
   - Вы выиграли! – армянин радостно улыбался. – Сейчас бы вам в Испании налили пятьдесят граммов коньяка.
   Я скорчил гримасу сожаления, типа «эх, почему я не в Испании».
   - Это учебная была, - армянин продолжал вести свою партию. – А давайте теперь пробную сыграем. Без интереса, - и он раздал карты.
   Я взял свои. Самая старшая карта была пятерка. С чувством облегчения – меня уже стало утомлять, что меня хотят развести – я сбросил свои карты.
   - Берите со стола, - армянин не выходил из своей роли.
   Я взял карты со вскрышки. Туз, валет, девять пик. Валет и девятка были у меня в прошлый раз. Интересно, не правда ли? Только слишком грубо. Рассчитано на простачка.
   - Вы играете? – армянин обращался ко мне.
   - Нет.
   - А вы? – это немцу.
   - Нет.
   - Давайте вскроем карты и посмотрим.
Мы положили карты картинками вверх на свободное кресло. И у меня опять оказалась самая старшая комбинация.
   - Вы выиграли! – армянин радовался моему успеху, как своему собственному. – Вам везет. Карта к вам благосклонна. Такое редко бывает. Надо пользоваться моментом.
    В это время в наш вагон вошла женщина-контролер. Проверила билет у мужчины, сидевшего перед нами, и подошла к нам. Мы достали билеты и показали ей. Она двинулась дальше по вагону.
   Армянин снова стасовал и раздал карты.
- Я вот что предлагаю, - он говорил негромко и спокойно, не гоня волну, так, как банковский служащий разговаривает с клиентом, решившим оформить грабительский кредит под бешеные проценты. – Может, сыграем на интерес? По маленькой. По сто рублей. Каждый даст по сотне. Уберем их в этот конверт. Кто выиграет, тот и заберет. Ну, что, играем? – он достал смятую пачку купюр разного достоинства, нашел среди них сотенную и убрал её в конверт. Немец порылся в карманах и тоже протянул армянину сторублевку.
   Я посмотрел в свои карты. Король, дама, десять бубен. Подобной карты я и ожидал. Но король и дама бубен? Армянин что, карты совершенно не тасует? Или думает, что я не замечу? Ведь эти карты уже были в игре.
   Сложив карты, я обратился с краткой речью к своим партнерам. Суть её сводилась к тому, что мама мне запретила играть в карты на деньги с незнакомыми людьми.
   Выслушав мое выступление, в течение которой немец покачивал головой, соглашаясь со мной, а армянин сидел с индифферентным выражением лица, они заговорили одновременно. Немец совершенно искренне горячился: правильно, нечего доверять незнакомцам, ещё обдерут как липку, но выражение его лица говорило: эх ты, отказался от халявных денег, трус ты, браток, да и только. Армянин высказался в том плане, что, в общем-то, вы правы, но когда игра идет по-честному, то можно ничего не опасаться и т.д., и т.п.
   Я положил свои карты на кресло. Перед тем как убрать их в футляр, немец решил поинтересоваться, что же мне пришло, и увидел короля, даму и десятку. Это привело его в шок.
   - Вы что, спасовали на тридцати очках? – он, казалось, никак не мог в это поверить. – Да будь у меня такая карта, я бы весь свой бизнес поставил на кон!
   - Я просто не азартный, - ответил я.
   - А-а-а, - протянул он, как мне показалось, с уважением.
   Пока мы разговаривали с немцем, армянин смотрел в окно.
   - Пойду Марье Ивановне карты отнесу, - сказал немец. – Ух, и попадет мне! Пасьянсными картами нельзя же в азартные игры играть, - и он ретировался.
   Армянин ещё пару минут посидел со мной, потом сказал что-то, типа « я пива перед электричкой выпил два литра, пойду в туалет», и встал с кресла. Когда он уже вышел в проход, я окликнул его и сказал: спасибо.
   - Не за что, - равнодушно ответил он, но в его глазах появилась улыбка. Мол, ты знал, что мы тебя хотели на пятаки развести, но подыгрывал нам, да и соскочил довольно грамотно, поэтому у меня к тебе претензий нет, живи с миром, прощай. Затем он еле заметно подмигнул мне и ушел.
   А я вспомнил то время, когда сам занимался подобной деятельностью. Правда, мы никогда не работали по двое. Минимум пять-шесть человек. Да и работали мы, в основном, в поездах дальнего следования: два человека в тамбурах на васоре, двое по другим вагонам пасут мусоров, двое катают. Эх, как давно это было!
   А вот и Павелецкий вокзал. Выйдя из вагона, я пожелал, чтобы в кассы метро не было очереди. И когда я вошел в метро, то увидел, что в кассы очереди нет!
   Так встретила меня после долгой разлуки столица нашей Родины, город-герой Москва.