Шоколадный Авангард. Роман-фэнтэзи. Ч. 2. Гл. 2

2. Сумеречная зона.

Следующие несколько дней мы потратили на тяжелейший переход от Нефритовых гор до поселка Сорники, за которым начиналась окраина города. Местными дорогами, если они когда-то и были, не пользовались уже очень давно, и они полностью растворились в солончаках и песках, поэтому шли мы, ориентируясь на далекую вышку. Если с высоты гор путь к поселку представлялся вполне ровным, то на деле нам пришлось преодолеть сотни крутых подъемов, опасных ям, оврагов и трясин.
Не буду рассказывать, сколько раз каждый из нас застревал в липкой грязи солончака или падал в полную камней расселину – подробное описание этих приключений заняло бы не один десяток страниц. Скажу только, что наше путешествие заняло более трех суток, и лишь во второй половине четвертого дня мы подошли близко к брошенной вышке, окруженной десятками навеки остановившихся качалок. Вышка была громадна – ее высота составляла, по моим приблизительным подсчетам, не менее сотни метров. Никто из нас не был осведомлен в тонкостях добычи блэкмада, поэтому мы не знали, зачем такое количество прекрасной, почти не подвергнутой ржавчине, стали было брошено посреди пустыни, и вообще, к чему было ставить тут добывающую вышку, если блэкмад высасывали качалками. Лишенные инженерного образования, мы смотрели на вышку как на памятник давно ушедшим временам.
Со всех сторон выработанное месторождение было окружено солончаками. На берегу одного из белых хранилищ соленой грязи стоял одинокий саманный домик с плоской крышей, подслеповатыми оконцами и хлипкой оградой. Судя по развешанному для сушки белью домик был обитаем.
Наши запасы еды и воды заметно поредели за трое суток, и после трех ночей на голой земле мы не прочь были отдохнуть некоторое время в человеческом жилище, прежде чем отправиться дальше. Поэтому мы подошли к саманной постройке и, войдя в настежь открытую калитку, увидели посреди двора хозяина домика.
Это был не старый еще худощавый черноволосый мужчина в застиранной, но чистой одежде, и с простым открытым лицом, затуманенным тяжелыми думами. Мужчина сидел на корточках перед унылой овечкой и гладил ее коричневую шерстку.
- Как дела, командир? – спросил Майк хозяина, пока все остальные думали, как начать разговор. – Что-то с барашком случилось?
- Да не жрет ничего уже второй день, - не глядя на нас, ответил хозяин. – Это плохо. Если помрет, их у меня всего три останется.
- Чем кормите?
- Да солянкой в основном, - как-то виновато бросил мужчина. – Трава у нас такая произрастает. Водянистая и красная. Ей бы, конечно, настоящего корма достать, да где его теперь сыщешь!
- Нефритом кормить не пробовали?
- Да вы что, угробить ее хотите? – усмехнулся хозяин, приняв серьезное предложение Майка за шутку.
Он искоса посмотрел на нас и поднялся во весь рост. Шляпа и не местное лицо Майка явно насторожили мужчину.
- А вы кто будете? – официально спросил он. – Иностранцы, что ли?
- Ну, это только если в плане происхождения, - сказал Майк. – На практике я уже много лет  житель Авангарда.
- А, ну да, - недоверчиво покачал головой хозяин домика. – Знаем таких. Понаехали тут.
Резко отвернувшись, мужчина насильно увел полуживую овечку в сарай и запер дверь. Затем проследовал к домику и хотел уже зайти внутрь, но Инспектор мягко ухватил его за рукав и представился:
- Я извиняюсь за наше молчание. Если честно, мы остались без сил, пока шли сюда. Три дня по солончакам – это не шутка. Я участковый инспектор четвертого микрорайона, мы идем домой.
- Микрорайоны? – мужчина остановился и с интересом посмотрел на запыленную в походе форму полицейского. – Это же на той стороне, за Черной речкой. Ну и занесло вас! А откуда идете?
- С востока, с Нефритовых гор, - отвечал Инспектор. – А это мои друзья.  Охотились за гребнем гор, машину засосало в трясину, теперь идем обратно в микрорайоны.
- Долгая дорога будет, - сказал хозяин. – Через реку-то как переходить собираетесь? Там же буржуи забор поставили.
- Ну, это мы как-нибудь утрясем, - пообещал Инспектор. – Нам бы добраться до реки в первую очередь, а там видно будет.
- Охотились они, - все еще с недоверием смотрел на нас хозяин. – На кого охотились, на единорогов, что ли? Кто сейчас в пустыне водится, кроме пустых консервных банок и полиэтиленовых пакетов? А ехали на чем? У нас что, еще в городе машины остались?
- Слушай, командир, - Инспектор вымученно облокотился о дверной косяк. – Мы устали с дороги. Ты бы нас хоть в сарай пустил, что ли – передохнуть полчасика.
- Ага, вас в сарай пустишь, а потом овец недосчитаешься, - протянул хозяин. – Знаю я таких, ходят тут всякие. Заходите уж в дом тогда. Только вот этого я не пущу, пусть у себя в Фактории отдыхает. Больно знакомая у него физиономия.
И указал на Майка. Тот снял шляпу и, улыбаясь, виновато скривил рот:
- Да вы что. Я свой. Майк Эттвуд меня зовут. Уже больше десяти лет живу в Авангарде.
- Ну ладно, проходи, - после некоторого раздумья смилостивился хозяин. – Только смотри у меня: как говорится, чувствуй себя, как дома, но помни, что в гостях. У нас тут особое место. Я его берегу для потомков, и защищаю от таких, как ты, залетных проходимцев.
Мы прошли вслед за хозяином в тесные сени и сняли обувь. На бедной кухне с кастрюлями возилась замученная жизнью супруга хозяина. Она сухо с нами поздоровалась и вернулась к своему занятию. В главной комнате дома можно было увидеть сервант и длинную софу, но гостям полагалась сидеть на набитых ватой ковриках, скрестив ноги по-турецки. Четверо маленьких детей, завидев нас, убежали в соседнюю комнату и смотрели оттуда на нас через просвечивающий полог.
После долгого пути мы не сели, а повалились на коврики, с удовольствием вытянув уставшие ноги. Хозяин смотрел на нас испытующим взглядом и молчал.
- А как вас по имени-отчеству? – спросил вежливый Компот, единственный из всех сохраняющий чувство субординации и потому не развалившийся на подушках, а севший прямо и дипломатично загнав под себя сильно потертые носки.
- Самсон меня зовут, - коротко ответил хозяин.
- Далеко отсюда до поселка Сорники? – осведомился Инспектор.
- Поселок Сорники находится здесь, - сказал хозяин. – Мой дом – единственное, что от него осталось.
- Как? – встревожено спросил Майк. – По моим сведениям, тут должен быть большой поселок. Сорняки либо Сорники, уж не знаю, как правильно.
- Поселок называется Сорники, с ударением на первом слоге, - недоверчиво глядя на Майка, изрек Самсон. – На старом авангардском наречии «сор» означает «солончак». Таким образом, Сорники – это поселок на солончаке. Основан сто лет назад, когда тут начали добычу. Здесь было более двух сотен дворов, школа, медпункт и много еще чего. И Сорниками называли только этот поселок, и никакой другой.
- Куда же делись все остальные люди? – спросил Инспектор. – Мы не видели ничего, кроме вашего дома.
Хозяин вздохнул и опустил голову.
- Когда выработали месторождение, в поселке ликвидировали контору, и все в одночасье стали безработными. Те, кто мог, уехали. Я был оператором по добыче, а теперь держу скот. Потом приехала комиссия, которая известила нас, что дальнейшее проживание тут лишено смысла, и поселок ликвидируют в течение нескольких месяцев. Дома разобрали вплоть до фундаментов, а народ переселили за три километра отсюда. Было это лет пятнадцать назад. Там, за холмом, есть новое поселение. Его никак не назвали, а свезли туда людей с нескольких таких же брошенных промыслов. Вы, наверное, именно это поселение имели в виду, когда говорили о поселке Сорники. Сейчас его иногда так и называют, но истина в том, что настоящий поселок Сорники был именно здесь, где вы сейчас находитесь.
- А, значит, все-таки тут есть поселение, - успокоено проговорил Майк.
- Я вам покажу дорогу туда, - сказал хозяин. – Только не знаю, что вы там надеетесь найти. Это ведь сборище безумцев. Я туда никогда не хожу и жену не пускаю.
- Почему? – заинтересовался Инспектор. – Неужели все так плохо?
- Только безумцы могли так поступить, - твердо заявил Самсон. – Я говорил им, я предупреждал – не уходите, подождите немного, и все у нас будет, но они согласились с доводами власти и ушли. Как они живут теперь, вы сами увидите.
- А вы что, живете лучше? – спросил Майк, оглядывая давно не беленый потолок и отслоившиеся во многих местах обои с расцветкой, модной в шестидесятых годах прошлого столетия.
- Конечно, я живу намного лучше, - уверенно ответил Самсон. – У меня есть надежда на обеспеченное будущее. И я не пустой мечтатель, как эти безумцы. У меня есть конкретный план, что делать и как добиться благополучия.
Худая, как тень, жена Самсона принесла нам пустой чай и сухари. Хлебнув чаю, хозяин разъяснил нам свой взгляд на будущее счастье:
- Вы знаете, как живет большинство населения Эмиратов? Думаю, знаете – никто из них не работает. Пашут индийцы, пакистанцы, иранцы, китайцы, а настоящие арабы учатся за границей и играют в поло в закрытых клубах. Почему же у нас ситуация совершенно обратная: хозяева страны побираются в поисках лучшего мусора, а пришлые сколачивают тут такие состояния, о коих на родине у себя и мечтать не могли? Ответ очевиден – в богатых арабских странах любой иностранец, начинающий дело, обязан взять в долю местного гражданина. И доля очень приличная – не менее четверти от прибыли, насколько я знаю. А у нас населения не намного больше, чем в арабских странах, поэтому мы тоже имеем полное моральное право участвовать в распределении доходов. Нашим детям по окончании школы должны гарантированно давать высокооплачиваемую работу, государство к этому времени должно положить на счет каждого ребенка десять тысяч долларов, ну, и так далее. Придумывать ничего не надо, все это уже опробовано и дало положительные результаты в развитых странах. А что у нас происходит на практике? Да, все компании, пришедшие в страну, обязуются определенный, весьма большой процент вкладывать в развитие местной территории. Но все знают, как это реализуется на практике. Поскольку процесс конкретно не прописан, то, как правило, это кончается тем, что компании нанимают своих же, иностранных консультантов, открывших филиалы в нашей стране, и переводят на их счета деньги, отложенные на развитие территории. Потом это громко именуется развитием местного содержания. Ну, возможны и другие, не менее изобретательные варианты, направленные лишь на то, чтобы деньги любым путем миновали карманы местного населения.
Самсон разволновался и стер со лба выступивший пот. Затем он продолжал:
- Лет пятнадцать назад, сразу же после ликвидации нашего поселка, я решил исправить это недоразумение. Если государство не дает мне положенный кусочек пирога, то я, как сознательный гражданин, имею полное право получить его своими руками. Я взял несколько брусков дерева, привязал к ним часы и, придав этой конструкции внешность взрывного устройства, заложил ее в городе, возле офиса одной из иностранных компаний. Компанию я выбирал долго, мне было известно, сколько долларов в год она отчисляет государству, и сколько она тратит на консультантов-бездельников под видом помощи местному населению. Из этих цифр я вывел определенную сумму – вполне разумную сумму, по сравнению с теми огромными реками денег, уходящими за рубеж. А уж как потратить это, я знал намного лучше иностранцев. Однако мой патриотизм не был оценен в должной мере, хотя на суде я, как по полочкам все разложил и разъяснил всем присутствующим мою правоту. Даже представитель иностранной компании согласился, что в моих словах есть доля смысла. Но меня все же осудили, да еще и по статье о терроризме. Денег так и не дали. Потом меня отпустили, через несколько лет, учитывая мое семейное положение и другие обстоятельства. Но с тех пор я на эту власть сильно обиделся…
Самсон сделал паузу, чтобы попросить жену принести еще чаю. Воспользовавшись этим, Донат воскликнул:
- Так это были вы! Я многое тогда слышал об этом деле, но вас почему-то представлял себе по-другому.
- Как закоренелого преступника? – усмехнулся Самсон. – Как видите, я всего лишь обычный человек.
- И потому вы решили остаться тут, когда всех остальных переселили в новый поселок? – спросил Донат. – Я помню ту программу переселения. Суточный лимит выработки блэкмада с вашего и еще нескольких месторождений был настолько мизерный, что дешевле было переселить вас ближе к городу, чем пытаться содержать такую массу людей в разных местах. Кстати, переселяли всех за счет тех самых иностранных компаний, которые вы так не любите…
- Вот! Вот оно! – вскричал, указывая на Доната пальцем, возбужденный хозяин домика на солончаке. – Они сами заплатили за то, чтобы избавиться от лишних людей на этих площадях! А ведь всем давно известно, что иностранцы просто так деньги не отдают. Я говорил это раньше, говорю и теперь. Да вы им сделали тем самым огромный, неоценимый подарок!
Мы переглянулись в недоумении. Самсон, заметив наши взгляды, аж вскипел:
- Да не псих я! Просто не хочу уходить со своей земли. Это моя территория, земельный участок оформлен много лет назад, все документы в порядке. Чтобы меня отсюда выселить, приезжали комиссии с администрации, представители добывающего треста, полиция, спецслужбы. Все пытались уговаривать, угрожать, предлагали деньги. Но нет, я не дурак. Те, кто дал себя переселить, сейчас прозябают в нищете, а я терпеливо жду своего часа. В этой земле скрыты несметные сокровища, потому Фактория и согнала с нее людей. Но когда они придут, чтобы начать добычу, я предъявлю им документы и получу свои миллионы долларов.
Самсон смотрел на нас с торжеством, ожидая, видимо, что мы разделим его восторг. Мы, однако, молчали, и только Майк спросил:
- Но как же – вы ведь сами сказали, что суточный дебет скважин был очень мал. Если вокруг пусто, то чего тут искать?
- Внутри очень много блэкмада, - упорно стоял на своем хозяин домика. – Вы знаете, какими методами тут его добывали? Качалки, которые вы тут видите, поставлены еще в тысяча девятьсот одиннадцатом году, у них даже электроприводы с тех пор остались. Они черпают только с самого верха. Но если с молока снять сливки, оно все же остается молоком. Кроме того, за время, пока добычу остановили, должно было много стечь с окрестных горизонтов. Я знаю, что делаю. Хоть по образованию я водитель автобуса, но в технологии добычи разбираюсь.
- Пожалуй, рациональное зерно в этом есть, - подал голос Компот. – Но сколько вы собираетесь ждать? Это ведь может затянуться на годы и десятилетия.
- Ждать осталось недолго, поверьте мне, - пророчески вздохнул Самсон. – Сами посмотрите, что делается в городе и вокруг него. Не сегодня, так завтра Фактория начнет добычу, и тогда я получу свои деньги.
Продолжать дискуссию не было смысла. Вся жизнь этого несчастного заключалась в ожидании призрачных миллионов от Фактории или другой компании, желающей отдать за землю на этом выработанном месторождении. Мы попросили его жену налить в наши фляги воды и вышли из дома. Самсон показал нам дорогу на поселок, но идти туда с нами отказался.
- Жуткое место, - пояснил он. – И вам там не советую задерживаться.
Мы отправились в путь. Когда группа прошла метров пятьсот, я остановился и посмотрел назад. Самсон стоял у калитки дома и глядел нам вслед – одинокое темное пятно посреди ослепительной, утомляющей глаза белизны солончаков.
- Сомневаюсь, что он дождется своих денег, - проговорил Инспектор, остановившийся рядом со мной, чтобы поправить ремень сумки с деньгами Тиграна. – Даже если он и прав, Фактория с ним церемониться не будет. У Легиона разговор с такими короткий.
После небольшого перевала, как и описывал нам Самсон, показались крыши домов нового поселка. Дома тут были добротные, кирпичные, все одного размера и цвета – видно было, что строили их одновременно по типовому проекту. Улицы были совершенно пустынны, несмотря на вечернее время – в микрорайонах, например, в эти часы было людно – собиратели возвращались с мусорных карт, а хозяйки начинали готовить во дворах ужин.
Здесь никто заготовкой мусора не занимался и костры под котлами не разводил. Последнее особенно нас встревожило, поскольку в поселке мы надеялись пополнить наши запасы еды перед последним переходом к зданию на реке.
Входили в поселок мы очень осторожно, проверяя, нет ли тут патрулей Сим-Сима или Легиона. Скоро мы отбросили осторожность и уже стали мечтать, чтобы хоть кто-то нам повстречался. Хорошо построенные дома обветшали, крыши во многих местах обвалились, некоторые двери распахивались на ветру, а оборванные линии электропередач висели до самой земли, - поселок казался навсегда покинутым его обитателями.
- Мне не по себе, - признался Донат после того, как в трубе одного из зловещих домов заунывно начал петь ветер. – Давайте быстрее пройдем эту деревню или, еще лучше, обойдем ее стороной. Самсон сказал, что в нескольких километрах за окраиной начинаются мусорные карты – там нам будет намного безопаснее. А здесь, небось, и привидения есть.
- Как-то мне пришлось иметь дело с привидениями, - сказал Инспектор. – В микрорайоне всякое бывало. Поначалу, конечно, боязно с непривычки, но потом ничего – и с призраками работать можно при наличии достаточной сноровки. В данном случае я сомневаюсь, что тут водятся привидения. Если верить Самсону, местные обитатели не отличаются энергичностью. Думаю, раз уже вечер, то они просто сидят в домах и смотрят на нас, спрятавшись за шторами.
- Да эти дома кажутся необитаемыми! – возразил Донат.
- Давайте зайдем в первый попавшийся дом и проверим, - предложил Инспектор.
Мы с трудом открыли заржавевшую щеколду калитки и вошли в пустой двор одного из домов. Дверь оказалась не заперта, и, трижды постучавшись, мы вошли в переднюю. Тут стояло несколько пар обуви, что позволило нам предположить наличие людей во внутренних помещениях.
Мы шагнули в просторную кухню и увидели сидящую за пустым столом женщину средних лет. Она посмотрела на нас горестным взглядом, а Инспектор поздоровался и спросил:
- Разрешите, пожалуйста, узнать, где в вашем поселке можно купить еды? Мы издалека идем, запасы вышли, вот и подумали…
Женщина ничего не ответила и печально вздохнула. Мы постояли некоторое время в дверях, а потом тихо двинулись к выходу, но женщина остановила нас возгласом: «Подождите».
Мы вернулись в кухню. Хозяйка дома взглянула на нас грустными глазами из глубоких впадин, делающих ее лицо похожим на череп и сказала:
- Магазина в поселке нет, припасы есть только в домах. Но вам никто ничего не даст и не продаст, потому что самим не хватает. Даже водопровод уже лет десять как не работает.
- У вас, что, нет собирателей? – осведомился Инспектор. – Мусорные карты находятся рядом с поселком. Там многое можно найти.
- Нет, туда никто не ходит, - покачала головой женщина. – У нас только больные, старики и дети. Всех надо кормить. У меня самой три ребенка.
- На что же вы живете? – удивился Инспектор. – Откуда берете продукты?
- Здесь до Фактории идти полдня, - ответила женщина. – Раз в неделю мы, хозяйки, собираемся в группы по десять-пятнадцать человек и отправляемся туда. Перед Внешним Кольцом есть небольшой крытый базарчик. Там можно что-нибудь выменять или купить, если есть деньги. А еще там есть одно место – мы называем его биржей труда. Это просто пятачок у ворот, но там почти всегда найти работника Фактории, который нуждается в домашней уборке. Так и подрабатываем. Еще там можно найти временную работу дворника, чернорабочего или грузчика, но это уже мне не потянуть. Я носила туда своих детей, чтобы их хоть куда-то пристроить, но - не вышло.
- Что? – неприятно удивился Инспектор. – Вы носите своих детей на биржу труда?
Мы слышали о случаях, когда люди в городе и окрестностях из-за нужды продавали своих малолетних детей для всяческих мерзких целей, но эта женщина вовсе не выглядела беспринципной торговкой человеческим телом. Напротив, в ее глазах читалась бесконечная доброта, а, когда она вела речь о своих детях, чувствовалось, что она их любит и не даст в обиду. Это противоречие поставило нас в тупик, и Майк спросил:
- И какие работы, по-вашему, способны выполнять ваши дети?
- Да те же, что и другие, - спокойно ответила женщина. – Подметать двор, носить мешки… Мало ли работ.
- А как вы их носите туда – на коляске, что ли? – спросил Инспектор.
- Нет, коляски у меня нет, давно выменяла. На себе несу, на спине. Силы у меня уже не те, так что двоих сразу, как раньше, нести не могу. По одному ношу.
- И что? – с презрением спросил Майк. – Удалось пристроить куда-нибудь?
- Я же говорю, что не получилось, - вздохнула женщина. – Не берет их никто, да и сами они не хотят. Завтра вот опять пойдем, может, получится устроить хоть одного. Готова отдать для любых услуг, лишь бы платили. У вас, случаем, такой работы нет?
- Она опасна, - прошептал Майк Инспектору. – Надо вырвать детей из ее рук, иначе она продаст их. А на этих рынках, знаете, такое творят…
- Да ну ее, это не наше дело, - процедил в ответ Инспектор. – У нас нет времени. А в этом поселке, как я понял, многие этим занимаются. Пора идти отсюда.
Инспектор шагнул было к двери, но Майк уже принял решение. В нем проснулся воинственный дух свободной страны. Он решительно подступил к женщине и громким голосом потребовал:
- Покажите нам ваших детей!
- Зачем это вам? – удивилась хозяйка. – Они сейчас отдыхают. То есть, я хотела сказать, они всегда отдыхают, и я не люблю их беспокоить по пустякам. Только если вы хотите предложить им работу,  тогда, пожалуйста, проходите…
- Да как вы смеете, - прошипел Майк. – Согласно международным конвенциям, использование труда детей запрещено! Немедленно покажите мне ваших детей!
- Хорошо, проходите, - растерялась хозяйка, явно изумленная неожиданной для нее реакцией непрошенных гостей.
Майк направился в комнату вслед за хозяйкой, а мы, полные желания уйти отсюда и не ввязываться в темную историю, нехотя отправились за ним.
Соседняя комната оказалась большой и просторной, у стены на тумбе стоял плазменный телевизор с потухшим экраном, а на диване в двух метрах от телевизора сидел громадный двухметровый детина лет двадцати восьми и молча смотрел вперед себя.
Мы остановились, и Майк спросил у женщины:
- Кто это? – его тон отражал самые невероятные подозрения, возникшие у всех нас при виде откормленного детины.
- Как кто? – удивилась хозяйка. – Денис это, сынок мой младшенький!
- Это – младшенький? – упавшим голосом проговорил Майк.
Мы помолчали, медленно переваривая смысл возникшей перед нами сцены. Наконец, Компот выдавил из себя вполне закономерный вопрос:
- А вы его на своей спине носили или двух других детей?
- И его тоже, - гордо произнесла хозяйка. При виде своего чада она даже как-то приободрилась и посветлела. Денис, однако, не обращал на вошедших ни малейшего внимания, продолжая смотреть в темный экран.
Хозяйка добавила:
- Завтра опять пойдем. Дениску, наверно, я первым на биржу понесу. Он младший, у него больше шансов работу получить.
Тут великовозрастный ребенок, которого мы уже посчитали умственно отсталым, неожиданно подал голос.
- Никуда я не пойду, мама, - сказал он скрипучим тоном. – Я уже говорил много раз, что не хочу туда ходить.
- Работать не хочешь? – с заметным сарказмом уточнил Майк.
- Работы я не боюсь, - ответил Денис, глядя в одну точку. – Хоть сейчас отправлюсь. Работу я люблю.
- Что ж не идешь?
- Моя любимая передача должна вот-вот начаться, - пояснил детина.
Тут мы заметили, что в руке парень держал пульт дистанционного управления телевизором.
- Телевидение не вещает уже много лет! – сообщил Денису Майк. – Ты что, друг, с елки упал?
- А может, он слепой? – высказал предположение сердобольный Компот и поводил рукой перед стеклянным взором Дениса. Тот отреагировал моментально:
- Сам ты слепой. И убери руку, ты мне экран загораживаешь.
Денис повернул к нам детское лицо с пустыми голубыми глазами и искривленным ртом избалованного семилетнего ребенка. Во взгляде его ясно читалось раздражение. Это возмутило Майка.
- Что за безобразие! – воскликнул он. – Работать, немедленно! Вставай, бездельник, корми мать!
Под испуганным взором матери он бросился к Денису и попытался вырвать из его руки пульт дистанционного управления. Денис издал протяжный вопль, а Майк, посмотрев вниз, тут же отпустил детину и с выражением крайнего ужаса на лице отступил в угол комнаты. Мы тоже невольно отошли от дивана на один шаг.
Такого никто из нас еще не видел. За годы сидения на диване телевизионный пульт не просто прирос к руке Дениса, а стал ее частью. Правая рука детины не могла производить никаких других действий, кроме манипулирования клавишами пульта, который теперь почти наполовину скрывался в костях запястья и предплечья. Соответственно, попытка американца отобрать пульт вызвала у Дениса дикую боль, как если бы кто-то отрывал у него палец.
Покричав, Денис принялся реветь, разведя вокруг такую сырость, что мать бросилась к нему и, обнимая чадо, с осуждением посмотрела на нас.
- Что же вы творите, негодяи? – воскликнула она. – Он же еще ребенок!
Инспектор и Майк переглянулись.
- Это уже становится интересно, - сказал Инспектор. – А что же с остальными двумя? Хозяйка, а другие дети где?
Женщина не отвечала, поглощенная заботами о младшем детине. Инспектор пожал плечами и прошел через залу к двери в смежную комнату.
- Это, как я понимаю, спальня, - изрек Участковый, открывая дверь.
В отличие от главной комнаты, спальня была тесной и полутемной. Мы увидели две кровати, на которых лежали длинные мужские тела в просторных пижамах.
- Не входите туда! – прокричала хозяйка, только сейчас заметив наш маневр, но было уже поздно. Секунду спустя мы молча согласились с хозяйкой в ее предостережении, однако дело было сделано, и воздух дома наполнился такими воплями, что крик Дениса по сравнению с ними показался тихим стрекотанием сверчка.
Два здоровых мужика, каждому из которых было уже за тридцать, начали орать, каждый на свой лад. Тот, что слева, светловолосый и пухлый, кричал:
- Жрать хочу, мама! Есть мне принеси, умираю с голода! Мама, ты меня слышишь?!
При этом его внешний вид никак не позволял предположить близкую смерть от недостатка продуктов.
Второй, темненький и жилистый, ерзал на кровати и тянул невыносимым голосом:
- Выпить хочу! Водки мне, водки!
И это продолжалось непрерывно, детишки лишь иногда переводили дыхание, но лишь для того, чтобы начать крики заново.
На этот раз Майк даже не пытался урезонить шумных детин. Зато вперед вышел Компот и спросил того, что был справа:
- Что же ты не встанешь и не купишь себе водки, если у тебя трубы горят?
- Не могу! – ответил темненький. – Ноги не ходят, инвалид я! Водки мне, водки! Боли невыносимые!
Инспектор долго смотрел на это безобразие, а потом вынул из мятого портмоне двадцатидолларовую купюру и помахал ею перед носом темненького. Тот неожиданно успокоился, и взгляд его обрел сосредоточенность.
- Это что, мне? – спросил он вполне нормальным тоном.
- Да, тебе, - подтвердил Инспектор. – Бери.
Не давая Инспектору времени передумать, детина схватил деньги, и болезнь с него сняло, как рукой. Он легко вскочил с кровати, скинул с себя пижаму и натянул рубашку с брюками, до того лежавшие на стуле. Затем темненький поспешил в переднюю.
- Ты что, с ума сошел? – спросил я Участкового. – Зачем ты дал ему деньги?
- Просто интересно стало, что будет, - ответил Инспектор. – Давайте пойдем за ним.
 Оставив женщину разбираться самой с великовозрастными чадами, мы отправились вслед за темненьким сыночком.
- Не верю я ей, что в поселке нельзя достать еды. – объяснил Инспектор. – Этот тип приведет нас если не продуктовому магазину, то к подпольному перекупщику. А денег у нас достаточно. Надо закупиться, нам еще долго идти.
Пробежав с десяток однотипных зданий, темненький юркнул в домик на перекрестке с широкой трассой. Мы вошли в дом следом.
- Мариванна! – послышался голос парня. – Ты где? Мне горючее нужно!
Посреди донельзя обветшалой кухни за покрытым паутиной столом сидела полнотелая бабушка в платке. Перед ней стоял старомодный телефонный аппарат с дисковым набором и пухлой трубкой молочного цвета. Раковина кухонного блока сантехники была снята, и под трубами виднелось большое пятно ржавчины вперемешку с зеленой плесенью. Отвратительная живность забралась на стены и достала уже до потолка. В целом, кухня производила впечатление не человеческого жилища, а пристанища мифического лешего либо водяного. Тут было неуютно, грязно и сыро.
Темненький сын обратился к бабушке с просьбой:
- Слушай, Мариванна, я ведь знаю, у тебя еще много осталось от деда. Дай четыре бутылки. Вот деньги.
- Две бутылки, - строго уточнила бабушка, взглянув на вошедшего внимательными колючими глазками. – И не надо спорить со мной, а то вообще ничего не получишь. Положи деньги на стол. Возьми водку вон в том ящике. Только смотри, возьми две бутылки, не больше. Я все вижу.
- Да ладно, Мариванна, когда я тебя обманывал! – пропел детина, довольный в предвкушении пиршества. Он достал бутылки из ящика в углу комнаты и быстро ушел из дома, по пути даже не взглянув на нас, столпившихся в сенях.
Зато нас увидела старушка.
- А, пришли! – проговорила она настолько недобрым тоном, что у меня по спине пробежали мурашки. – Долго же я вас ждала!
- Что, бабушка, клиентов нынче мало? – бодро спросил Инспектор, входя в кухню. – Ничего, мы тебя сейчас озолотим. Нам бы продуктов купить. И водки тоже не помешало бы.
- Каких продуктов?! – выдохнула старушка с явным негодованием. – Я вас уже двенадцать лет жду, а ты мне про какие-то продукты говоришь?!
- Не понял, - задумался Инспектор. – Я что-то пропустил? Не припоминаю, чтобы я хоть когда-то бывал в вашем поселке до сегодняшнего дня.
- Он еще издевается! – закричала бабка. – Ну-ка, давай, быстро делай, что должен!
- А что я должен делать? – спросил Инспектор, и окончательно вывел бабку из себя.
Долгая работа в полиции и природная реакция помогли Инспектору увернуться от тяжелой гирьки, пущенной неожиданно твердой рукой бабушки ему в голову. Гирька от старых аптекарских весов сделала чувствительную вмятину в дверном косяке и глухо стукнулась о половицы.
- Вы не потрудитесь объяснить, бабуля… - начал было возмущенный Инспектор, но его движением руки остановил Донат.
- Не верю своим глазам, - пролепетал он. – Вы что, до сих пор вот так сидите и ждете?
Бабка смотрела на Доната широко раскрытыми глазами. Пока она переживала шок, связанный с неизвестным нам событием из прошлого, Донат, благоразумно прячась за спиной Инспектора, быстро рассказал нам предысторию:
- Я тогда работал в администрации города и курировал правовые вопросы. Ну, понимаете, это разные бумаги, циркуляры, инструкции, - в общем, чисто канцелярская работа. Мой кабинет был заполнен сигаретным дымом, а на воздух я выходил только дважды в день – утром и вечером. И вот, однажды мне позвонила некая бабуся. У меня, говорит, труба лопнула, течет вовсю, приезжай и почини. Я ей ответил, что такими вопросами не занимаюсь и бросил трубку. Она позвонила снова, и я, чтобы она отвязалась, дал ей телефон отдела ЖКХ. Но она продолжала звонить мне и говорить, что знает только мой телефон, и что я обязан прямо сейчас приехать и лично починить ее трубу. В итоге я снял трубку с аппарата и ушел домой. Я думал, на этом история кончилась, а оно вон как повернулось!
- Так это ты! – яростно прошипела старуха. – Я же тебя двенадцать лет ждала!
- Я дал вам телефон службы, которая напрямую занимается такими вопросами! – пропищал Донат, выглядывая из-за спины Инспектора. – Вернее, занималась. Давно уже нет ни администрации, ни этой службы. Почему вы не решили дело своими руками? Или не попросили кого-то? Например, этого парня, который только что к вам заходил? Он ведь за бутылку водки…
- Да ты, бюрократ, ты еще смеешь учить меня?! – заорала бабка, вскакивая со стула. В ее руке оказалась длинная палка.
- Вы что, бабушка? – воскликнул Донат. – В вашем поселке ведь водопровод не работает уже много лет! Даже если и починить трубу, то какой теперь в этом смысл?
Бабка с молниеносной для ее возраста и комплекции скоростью оказалась у кухонной двери и обрушила палку на Доната. Тот увернулся, и все мы, рассыпавшись, бросились вон из заплесневелого дома. Старушка погналась за нами, но споткнулась и растянулась на пороге. Уже отбежав от дома на сто пятьдесят метров, мы все еще слышали ее проклятия и угрозы.
Первым заговорил Инспектор.
- Давно я так не боялся, - сказал он. – Даже когда мне к виску приставляли ствол, я не чувствовал такого страха, как в этот раз…
Мы были совершенно с ним согласны. Доната било мелкой дрожью, и только глоток нектара из моей фляжки привел его в норму.
- И все равно я считаю, что поступил тогда правильно, - сказал он. При этом чувствовалось, что говорит он это больше для придания уверенности самому себе, нежели в целях убеждения нас в своей правоте. – В администрации есть телефон дежурного, который работает круглосуточно. То есть… чего это я говорю про это в настоящем времени? В общем, тогда этот телефон знал весь город, а она, получается, не знала. Я ничего не был обязан ей говорить и делать, но, несмотря на это, я дал ей телефон жилищно-коммунального отдела! Чего она еще от меня ждала?
- Она тебе сказала, чего, - сказал Инспектор. – Трубу починить.
- Я  в тот день отвечал на очень важное письмо о состоянии борьбы с наркоманией в городе, - вспомнил Донат. – Требовалось перелопатить сотни страниц документации, собрать информацию с полиции и других органов. А тут этот звонок. Пусть скажет спасибо, что я нашел время выкопать телефон коммунальщиков!
- Эх, ты, канцелярский хомяк! – протянул Инспектор. – Если бы ты знал, что мне только ни приходилось делать, когда я работал Участковым в микрорайоне. Таких труб я не один десяток починил, и был бы рад круглосуточно этим заниматься, потому что многие другие обязанности были еще противнее…
- Ну, извини, - развел руками Донат. – Не знал, что тебе надо было звонить…
По дороге к окраине поселка мы зашли еще в несколько домов, но лишь укрепились в своем намерении быстрее выбраться отсюда. Оказалось, что мамаша с великовозрастными детьми и старушка-боевик не были ни сумасшедшими, ни одиозными исключениями из правила, а вполне типичными жителями поселка, похожими на остальных еще более, чем их кирпичные дома, выстроенные по одному проекту. Обитатели Новых Сорников по большей части в разных позах валялись на диванах либо просто на полу и хором жаловались на жизнь: мы такие несчастные, нам не дают работу, что же делать, как нам быть? При этом у них абсолютно не возникало мысли, что для выхода из перманентной нищеты надо как минимум подняться на ноги и отправиться в холодный жестокий мир для борьбы за свой кусок хлеба. Нет, они предпочитали, чтобы им принесли и подали этот кусок на блюдечке. Завидев нас, жители начинали просить денег, но в ответ не предлагали ничего. Вся улица за нами гудела, как улей либо водопад, одним и тем же словом, произносимым на разные лады: «Дай, дай, дай…» Но жители поселка даже не могли выйти из домов, чтобы догнать нас и выпросить либо отобрать деньги.
Напуганные и подавленные, мы покинули Новые Сорники с ощущением того, что побывали в поселке, захваченном эпидемией зомби. Разница с настоящими зомби была лишь в том, что восставшие мертвецы хотя бы теоретически умели ходить и искать добычу. Обитатели поселка же больше напоминали беспомощные растения.
Мы заночевали в степи и утром дошли до мусорных карт. Как и говорил Майк, карты тут были старые и практически уже лишенные съедобных продуктов. Побродив по мусору несколько часов, мы наткнулись на старого бомжа, который попросил отлить ему нектара и за это снабдил нас ценной информацией.
- Прямо на реку отсюда не идите, - сказал он хриплым голосом. – В нескольких километрах отсюда начинается Внешнее Кольцо Фактории, там вас не пропустят, да еще и поймать могут. Нашего брата там не любят. Если хотите дойти до большого дома на реке, то идите по мусорным картам на север, потом на запад – карты сами повернут туда дугой. И скоро выйдете прямо на этот дом. Только зачем вам туда, мужики? Про этот дом дурные слухи ходят…
- Спасибо, друг, - сказал Майк, похлопав бомжа по замасленному ватнику. – А за нас не беспокойся, мы уже много такого видели, что вряд ли удивимся еще чему-либо.
Два дня мы шли на север, питаясь плодами торговли с бомжами, и на рассвете третьего дня в красных лучах восходящего солнца увидели тот самый таинственный Дом.